– Я понимаю, почему она выбрала меня… присмотреть… позаботиться о его теле. – Мои слова, обращенные к Нику, вылетали рывками, пока мы проезжали милю за милей все на том же огромном коне. – Но я никогда не пробовала … выяснять, отчего кто-то умер.

Было ли это утверждением или вопросом?

– Потом, – ответил он. – Потом поговорим подробнее.

А что имеется в виду? – хотелось мне спросить. У меня появилось странное желание засмеяться, хотя то, что я была в мужской одежде, почему-то сдерживало меня. Как я стремилась быть частью мужской гильдии свечников и их тайного общества; и вот теперь я выгляжу так же, как любой из мужчин в услужении Их Величеств. Я чувствовала во всем этом опьяняющую свободу. Освобожденная от длинных юбок, от ежедневных обязанностей, даже от самого Лондона, я осмеливалась чувствовать себя на какое-то время свободной от правил, которые обязывают женщин. Я теперь была важным человеком. Я понимала, что у меня есть некая власть, хотя чувствовала себя усталой и обеспокоенной. К тому же Ник не ответил на мой вопрос, и я не могла даже думать дальше.

Лошади, на которых мы скакали, нуждались в отдыхе, поэтому мы останавливались сменить лошадей через каждые двадцать миль. На этих лошадях Ник с несколькими спутниками скакали вчера в противоположном направлении. И, несмотря на свой восторг от возможности увидеть Англию, я едва ориентировалась, где мы. Пока что мы ехали через путаницу деревушек, небольших городков, полей и лесов.

Но мне ужасно нравилось ощущение стремительной скачки позади Ника в большом седле, предназначенном для всадника в полном вооружении. Я подпрыгивала, касаясь бедрами его поджарых ягодиц, мои груди терлись о его спину, при этом я держалась за его мускулистую тугую талию. Гранатовое ожерелье, которое он подарил мне, скользило вверх и вниз по открытой коже шеи. От этого все мое тело стремилось к нему, Боже мой, я не должна об этом думать, ведь я занята серьезным и рискованным делом.

Я немного пришла в себя, беспрестанно задаваясь одним и тем же вопросом: «Почему я?», пока мы вновь не спешились. Ведь если Ник не поворачивал головы, я не могла расслышать, что он говорит. Кроме того, я понимала, что в окружении наших спутников вряд ли стоит обмениваться репликами относительно своей тайной миссии. Вот и сейчас мы находились среди пятнадцати других спешившихся всадников. Но седла скрипели, лошади фыркали, так что никто не слышал нас.

– Ник, – прошептала я. – Почему она решила послать за мной, то есть, я имею в виду, чтобы я выясняла причину его смерти?

– Прежде всего, королева тебе доверяет. – Ник помог мне спешиться перед входом в дом, похожий на сельскую гостиницу. Колени у меня подогнулись, но он поддержал меня, пока я не обрела твердость в ногах. – Верайна, тебя мало кто знает, а это важно для нее, и…

– Значит, поскольку те достаточно важные люди, которые могли причинить вред принцу, не обращают на меня внимания, – сказала я, уперев руки в бока, – я не вызываю особого интереса? – Что это со мной? Вдруг я заговорила, как какая-нибудь сварливая тетка.

– Частично. Но ты вызываешь у меня интерес, поэтому будь благоразумна.

– Благоразумна? Готовить тело принца к погребению – это одно, а бросить сына и семью, разыскивая таинственного человека или нескольких людей, какое же это благоразумие?

Прежде чем он сумел выбранить меня, я вбежала внутрь, чтобы найти местечко, где облегчиться и взять какой-нибудь еды и питья. Через минуту мы уже были на свежих лошадях, и я продолжала задавать вопросы, надеясь в этот раз сдерживать себя и контролировать.

– А ты тоже не вызываешь особого интереса? – спросила я, наклоняясь через его плечо, чтобы не говорить громко. Мне становилось все страшнее оттого, что я согласилась на все это, оставив своего сына, дом и лавку. Джейми передаст мои слова Джилу и Мод, Артуру я написала записку про то, как поскачу прямо в Уэльс с нашими похоронными принадлежностями, но когда же я смогу вернуться домой? – Должны ли мы, – продолжала я, так как он не отвечал, – играть роли шерифа и коронера, которые допрашивали меня относительно смерти бедного синьора Фиренце?

Он повернул голову, так что я сумела расслышать, что он говорит сквозь цокот копыт. Даже в профиль было видно, что он нахмурился.

– В некотором роде, но без их явных полномочий. Я понимаю, что это новое и трудное испытание для тебя, служить Их Величествам таким образом.

– Но ты привык к таким заданиям?

– Я говорил тебе, что стремлюсь не только показать себя, но и защитить Тюдоров. Ты устала, Верайна. Мы все устали. Лучше всего будет, если ты, как воин, едущий на битву, научишься спать в седле.

Иными словами, он хотел, чтобы я помолчала, то есть снова вела себя так, как все предыдущие годы, делая то, что мне говорят мужчины моей семьи, затем Тюдоры, а теперь он. Я уперлась лбом в его лопатку.

– Я не только устала, я, наверное, сумасшедшая, – сказала я тихонько, не думая, что он услышит.

– Возможно, сумасшедший как раз тот, кого мы ищем, – заметил он, к моему удивлению. – Мы оба кровно заинтересованы в этом деле, Верайна. Нам следует с соблюдением всяческих предосторожностей, если не тайно, осуществлять наше расследование. Я должен был бы сказать тебе заранее, что эта дама заставила меня поклясться, что я буду защищать тебя и твою честь, особенно потому что тебя не сопровождают служанки в этой поездке.

Мою честь? Он имел в виду, разумеется, репутацию, ту самую вещь, которую оплакивал Кристофер в отношении себя. Я решила, Ник подразумевал, что ему пришлось дать такое обещание, потому что королева часто выражалась подобным образом. Интересно, обещал ли он ей не посягать на меня?

Да простит мне Господь неподобающие мысли, но я немного рассердилась за это на королеву. И на Ника тоже, да и на целый свет, включая себя саму, за то, что впуталась в это дело, но я ни в коей мере не была готова к тому, что он сказал потом. Возможно, он дожидался, пока мы опять не сядем верхом и не продолжим наш путь, чтобы не смотреть мне в лицо.

– Она сказала еще, – произнес он, – что если кому-то покажется, что мы нарушаем приличия, я могу объяснить, что мы обручены, так что повода для сплетен не будет.

Я ахнула. Он не добавил больше ни слова. Интересно, он молчит, потому что считает – я должна принять такой расклад по велению королевы? Или сердится, что ему приходится играть эту роль? В конце концов, между нами ничего не может быть из-за различия в общественном положении и его желания быть ближе к Тюдорам, разве не так? Я почувствовала, словно меня окатили холодной водой со всеми моими томлениями, с мечтами, пробужденными двумя поцелуями, которыми мы обменялись. Несмотря на ценность его дара, который я носила на шее, он не подарит мне обручального кольца, поэтому мне следует подавлять свои желания. Да, так и должно быть, не могу же я вести себя с ним как проститутка или просто стать его любовницей!

Что со мной? – спрашивала я себя. Я хотела Ника, я считала честью свою службу королеве. Но это новое ощущение собственной власти и значимости заставляет меня спорить, противоречить Нику, вызывает желание побороться с ним… Я говорила с отчаянием, возможно, со страстью, но теперь я придержу язык.

Когда мы снова въехали под сень густого леса, наши стражи сгрудились вокруг нас и десяти вьючных лошадей. Я могла только молиться, чтобы оказалось, что мы как следует запаковали наши свечи и погребальные принадлежности. Я слышала, как по крайней мере две шпаги были вынуты из ножен на случай, если на нас нападут грабители. Спустилась ночь, и лес заполнили густеющие тени. Часа через два, как пообещал Ник, мы должны будем остановиться и немного поспать. А сам он, как я поняла, не спал с тех пор, как покинул замок Ладлоу с ужасной новостью, но как-то ухитрялся оставаться спокойным и сдержанным, в то время как я, судя по всему, не справлялась с этим испытанием. Я мечтала о мягкой постели, но без всякого Ника Саттона!

Несмотря на то что произошло между нами – наш первый спор? – я покрепче прижалась к нему, в то время как лесная дорога, по которой мы двигались, стала походить на туннель. Темные кусты задевали наши ноги, а гигантские дубы нависали сверху, их низко спускавшиеся ветки, казалось, хотели схватить нас. Мы проезжали мимо покрытых мхом крутых склонов, где в воздухе ощущался слабый запах дыма из невидимых труб или от костров. Странные тропинки отходили от этой главной дороги в лабиринты зарослей. Не знаю, кем они были протоптаны, зверями или людьми.

Но несмотря на все мои страхи, я не могла прекратить наш спор на том месте, где он прервался.

– Хорошо, – произнесла я в конце концов. – Надеюсь, до объяснений, что мы помолвлены, не дойдет, ведь мы на дикой земле.

Он снова повернул голову и спросил через левое плечо:

– Тебе неприятна эта мысль?

– Ерунда, и только. Разумеется, нам придется лгать, если будет необходимо, но не думаю, что подобная ложь убедительна. С чего бы это человек короля, который поднимается по общественной лестнице к власти и популярности, захотел связать свое имя с простой свечницей и торговкой свечами?

– Эта дама сделала тебя бóльшим. Ты сама сделала себя бóльшим, Верайна, и ты для меня значишь гораздо больше.

Я прижалась к нему, крепко обхватила его руками, мой гнев, если не страх, слегка рассеялся, да, пожалуй, исчез. Я вдруг почувствовала головокружение. Не от усталости и не от постоянного подскакивания в седле. Ты сама сделала себя бóльшим, Верайна, и ты для меня значишь гораздо больше.

Это была одна из самых удивительных, вдохновляющих фраз, которые я когда-либо слышала от мужчины, тем более от мужчины, которым я так восхищалась и – храни меня Господь – которого так желала.

Король выпил несколько глотков вина, съел кусочек сыра, затем быстро откусил и прожевал большой кусок хлеба. Наконец-то мое желание, чтобы он немного подкрепился, исполнилось. Но меня не оставляло ощущение надвигающейся беды. Я уже сказала ему о тайном задании, помимо доставки свечей и саванов, которое я дала Николасу и Верайне, и боялась, что он станет противиться.

– Не могу поверить, что вы взяли это в свои руки, – сказал он тихо и медленно. – Допускаю, что смерть Артура могла стать результатом грязной игры, но доверить раскрытие этой тайны Нику Саттону и какой-то свечнице?

– Верайна Весткотт талантлива, умна и осмотрительна. Ее мастерская делает лучшие навощенные похоронные принадлежности. У меня есть несколько свечей, которые она резала. Вы сказали, что я могу взять на себя заказ свечей и саванов.

– Да, да, но я не это имел в виду. Послать этих двоих расследовать, пусть очень аккуратно, что Артур и Екатерина ели, куда они ходили… Я мог бы послать кого-нибудь с этой целью.

– Но ведь это надо сделать сейчас, пока свидетельства – улики – еще свежи, и разузнавать должен кто-то, кто не имеет официального статуса, не кажется рукой короля. – Я встала из-за стола в его личной гостиной и опустилась на колени перед ним, мои груди и руки лежали на его коленях, словно я собиралась умолять его. – Супруг мой король, они могут все выяснить sub rosa, могут появляться везде, могут проследить шаги Их Сиятельств, не привлекая к себе внимания – во всяком случае, я молюсь о том, чтобы те из наших врагов, кто, возможно, еще рыщет по тамошним землям, не стали преследовать их.

– Кто именно? – спросил он, приподняв ладонью мое лицо, так что я смотрела прямо в его сузившиеся глаза.

– Уэльс всегда был полон волков, – сказала я ему недрогнувшим голосом. – Не только четвероногих, но и двуногих, йоркистских волков в тюдоровской овечьей шкуре. Вы сами это говорили.

– Но вы имеете в виду кого-то определенного? – спросил король, его голос наконец-то поднялся до нормальной громкости и высоты.

– Вы знаете, ходили слухи, что лорд Ловелл вернулся из Европы.

– Это только слухи. То, что этот ублюдок исчез, ускользнул от нас, дает пищу для разговоров о нем. Я слышал несколько сообщений о том, что его видели, но этот человек совершенный хамелеон, поэтому никто не знает, как он сейчас выглядит.

– Значит, вы тоже слышали. Разве неправда, что ваш заклятый враг, Френсис Ловелл, и раньше много времени проводил в Уэльсе, прежде чем мой дядя стал королем!

– Но сейчас вопрос в том, что вы, будучи женщиной, за моей спиной занялись политическими делами.

– Политическими? Я бы сказала, семейными делами, а это сфера женщины. Наш Артур умер, и, несмотря на его слабое здоровье, мы на самом деле не знаем, как и почему! А Екатерина поправилась, так почему бы ему было не поправиться тоже? А как насчет другой подозрительной персоны, сэра Джеймса Тиррелла? Да, я знаю, он вернулся во Францию, но и у него есть последователи.

– Вот здесь вы в самом деле переходите границы! Он был прощен, и он верен мне!

– Мой дорогой король, я пыталась поговорить с ним во время свадебных торжеств, но он избегал меня. Он знает местность вокруг Ладлоу как пять пальцев своей интриганской руки, поскольку был главным представителем моего дяди Ричарда в Уэльсе. А вы послали графа Суррея распоряжаться похоронами, несмотря на то что он когда-то был йоркистом до мозга костей!

Какое-то время мой муж просто смотрел на меня, явно ошеломленный моей страстностью или моими особыми подозрениями. Как ни слаб он был после того, как мы услышали эту трагическую новость, он, к моему удивлению, поднялся одним быстрым движением и поставил меня на ноги, так что мне пришлось чуть ли не повиснуть на нем.

– Я посмотрю, что там с Джеймсом Тирреллом! – пробормотал он сквозь зубы. – Вы склонны обвинять его в том, что он содействовал вашему дядюшке в войнах, не так ли? Возможно, еще больше потому, что он был приглашен на свадьбу нашего наследника? Я говорил вам, что предприму расследование относительно того, что некоторые люди могут или не могут знать по другому вашему важному делу много лет назад!

Ведь это так он сказал о гибели – о смерти – моих братьев, один из которых был законным королем? Мое важное дело, так он это назвал. Хотя Джеймс Тиррелл присутствовал в Лондоне на свадьбе Артура и на турнире – как же я была рада, когда Саттон взял над ним верх! – разве Генрих еще не допросил сэра Джеймса о том, что тот, возможно, знает о смерти моих братьев? Все время ходили слухи, что Тиррелл что-то знает об этом. А теперь Генрих так мощно отреагировал на мое стремление узнать подробности кончины Артура, еще одного принца, возможно, ставшего жертвой грязной игры.

Генрих больно сжимал мои руки, но еще большую боль я ощущала от его сердитого ответа про «мое важное дело». Мне хотелось заорать на моего мужа. Хотелось вырвать руки, стукнуть его по голени, вцепиться себе в волосы и зарыдать. Но сейчас я выбрала способ поумнее, способ женщины и жены, потому что мне самой следовало действовать sub rosa, значит, так тому и быть.

– Я сожалею, что нарушила свое слово не заговаривать об этом, пока вы не сообщите мне о том, о чем обещали, – сказала я дрожащим голосом. Моргнула, чтобы прогнать слезы. – Я знаю, что вы рассматриваете все возможности, связанные с моей просьбой, но я так расстроена смертью нашего дорогого Артура, что совершенно потеряла рассудок.

Он привлек меня к себе и крепко обнял. Моя шея была так прижата к его плечу, что я не могла вздохнуть, пока не повернула голову.

– Ну да, я тоже, – сказал он. – Не могу думать о будущем, только о прошлом, о нашем мальчике, нашем наследнике, о том, как он был счастлив в эти последние месяцы. Но я должен готовиться к будущему, мы оба должны. Раз мы твердо знаем, что принцесса Екатерина не носит его ребенка, я должен официально провозгласить юного Генри принцем Уэль…

Тут раздался стук в дверь, и король медленно отпустил меня.

– Кстати, – сказал он. – Я послал за Генри. Теперь, когда его брат умер, ему нужен отец и король в качестве наставника.

Он откашлялся и зашагал к столу, отставил в сторону поднос с едой и питьем, которых едва коснулся.

– Войдите! – крикнул он.

Это мать моего мужа привела Генри.

– Госпожа моя, – обратился он к Маргарет Бофорт, – побудьте, пожалуйста, какое-то время с Элизабет в ее покоях. Нам с герцогом Йоркским нужно кое-что обсудить.

Его матушка и я сделали реверанс. Мне хотелось, уходя, обнять юного Генри, но он с важным видом направился к отцу, который уже склонился над своей книгой с записями домашних расходов и, очевидно, собирался показывать ее мальчику, как когда-то показывал Артуру. Я не сильно обрадовалась тому, что мне была поручена забота о свекрови, но пока она болтала, я про себя молилась за душу своего сына, за безопасность его испанской вдовы и за тех двоих, кого я послала выяснить причину смерти Артура и, возможно, найти его убийцу.

Во вторую ночь нашего продвижения на запад, в Уэльс, мы остановились на окраине Вустера, города, где принца должны будут похоронить. Мне очень хотелось посетить аббатство Святого Вульфстана, чтобы решить, как расставить свечи, понять, где будет гроб во время похоронной процессии и погребения, но сейчас на этого времени не было.

На третью ночь мы остановились в Бьюдли, одном из поместий принца Артура, рядом с которым располагался маленький наполовину деревянный, наполовину кирпичный городок. Как бы он гордился этим городком, которого ему больше не увидеть. Черные траурные знамена и занавеси закрывали окна и двери многих домов. Словно ища защиты от ветра и, возможно, набегов из-за границы, поместье укрылось под склоном холма. Весь штат прислуги встретил нас с зажженными огнями и приготовленной едой, но, несмотря на светильники и факелы, это место, казалось, исполнено дурных предчувствий. Густой лес Уайр обрамлял поместье с запада, ручей с севера и ревущая, бурная река Северн с востока, так что мы оказались словно на маленьком островке.

– Во всяком случае, здесь много охранников, – заметила я, когда мы заканчивали обильную трапезу в окружении наших спутников в столовом зале поместья принца.

– И не только потому, что Бьюдли королевская собственность, а потому, что эта область много лет была спорной. Предметом спора было расположение Бьюдли – в Шропшире или Вустершире, – объяснил Ник. – В результате здесь полно беглецов и преступников. Но сейчас уже можно не волноваться. Нам лучше лечь спать, потому что рано на заре мы отправимся дальше. Никто не должен пользоваться королевскими спальнями, но у тебя будет постель с пуховой периной, а я буду спать через коридор вместе с нашими спутниками. Если тебе будет нужно, просто постучи в дверь.

Все быстро разошлись, и в доме опять воцарилась тишина. Я умылась теплой водой, которую оставила служанка, и заснула без сновидений в этом чудесном поместье, которое теперь станет принадлежать отцу принца Артура, вдове или младшему брату. Я бы поручилась, что королю.

На следующее утро мы быстро позавтракали горячей молочной пшеничной кашей и собрались в путь. Ник выглядел гораздо лучше, хотя, на мой взгляд, он никогда не выглядел плохо. Но мне хотелось пригладить его волосы, спутавшиеся во время сна, разгладить отпечатавшиеся на щеке морщинки от простыни или подушки. В моей спальне, во всяком случае, постельное белье и полотенца были самые роскошные.

– Больше нет вопросов? – спросил он, пока мы подходили к остальным.

– Отчего же, есть. Ты хотя бы знаешь, как выглядит твой злой гений, лорд Френсис Ловелл?

– Что это тебе пришло в голову? Женская интуиция? Конечно, если в Уэльсе все же была грязная игра, могу поручиться, что тут замешан он сам или его приспешники, хотя, кажется, он всегда исчезает один. Как Ловелл выглядит – нет, не знаю, только какие-то слухи, к тому же его внешность могла измениться с годами, если, конечно, он жив. Если жив, и я найду его, то ублюдок недолго будет здесь шататься. Во всяком случае, он тут же будет доставлен королю для допроса!

Ник сел на коня, а один из наших спутников подсадил меня в седло. Долгая поездка верхом сослужила мне службу, кроме того что несколько сблизила нас с Ником. В конце концов, если отмести все личные страхи и желания, я обрела силы, чтобы взяться за опасную, пугающую задачу, которая стояла перед нами.

Ладлоу показался впереди, во всяком случае, мне так сказали. Даже уставшие кони, должно быть, почувствовали это, потому что подняли головы и ускорили шаг. Но сквозь густой лабиринт леса я не видела ни стен, ни башен. Хотя нельзя было не заметить изменений местности. Низкие зеленые холмы Англии превратились на наших глазах в вересковые пустоши с намеком на горы, а плодородные поля, окруженные изгородями, сменились зарослями красноватых папоротников. Толстые терновые деревья начинали цвести, их темные колючие ветви были словно обрызганы маленькими белыми каплями. Время от времени мы выезжали из леса на пастбища с овцами и ягнятами, я видела их, когда выглядывала из-за плеча Ника, стараясь разглядеть Ладлоу.

Ник еще раньше описывал мне замок как мощнейшую крепость древнего Йорка. Он говорил, что изначально это был один из замков, построенных раннеанглийскими королями вдоль Валлийской Марки, перекрывавшей границу между Англией и Уэльсом. Во время гражданской войны, которую развязал Ричард, герцог Йоркский, затем ставший королем, Ладлоу часто служил ему крепостью и штаб-квартирой.

– Уэльс известен своими яростными воинами, – говорил Ник, – это умелые лучники и копьеносцы английских армий. Но не волнуйся, Верайна. Эти места перестали быть такими дикими. Большинство местных вождей говорят по-английски, а Ладлоу, по крайней мере, сама резиденция, по великолепию не уступит дворцу.

Когда мы покинули последнюю опушку леса, замок стал виден, сооружение из серо-белого камня, огромное и неуклюжее, казавшееся примитивным – с толстыми зубчатыми стенами и крепостным рвом. И только когда мы въехали на слабо освещенное солнцем место, я увидела какое-то желтое море с одной стороны замка до полосы болот.

– Эти нарциссы раскрылись после моего отъезда, – сказал мне Ник, показывая в ту сторону. – Их высочествам, когда они выходили, пришлось поискать те, что рано расцвели.

– Значит, они выходили? Нам надо будет пройти по их следам. Но сначала я должна посмотреть, нуждаются ли те, кто должен был начать бальзамировать принца, в советах и распоряжениях городской свечницы.

– Не сомневаюсь, – сказал он, когда наш конь стучал копытами по деревянному подъемному мосту под поднятой решеткой крепостных ворот, которая оберегала главный вход, – что королевские письма и твоя сильная воля заставят их слушать тебя и повиноваться.