Члены команды «с незапятнанной репутацией» провели среду в доме Лу Гёлца в Тегеране.

Рано утром раздался телефонный звонок от Тома Уолтера из Далласа. Слышимость была скверной, а разговор отрывочным, но Джо Поше смог довести до сведения Уолтера, что он и команда «с незапятнанной репутацией» находятся в безопасности, готовятся побыстрее перебраться в посольство и покинуть страну, как только посольству удастся организовать эвакуационные рейсы. Поше также сообщил, что состояние Кэйти Галлахер не улучшилось и ее предыдущим вечером положили в больницу.

Джон Хауэлл позвонил Абулхасану, который получил еще одно сообщение от Дадгара. Дадгар желал провести переговоры о снижении залога. Если «ЭДС» найдет Пола и Билла, компания должна возвратить их иранцам и внести залог в меньшей сумме. Американцам надлежит осознать, что для Пола и Билла нет надежды покинуть Иран обычным путем, а сделать это иным способом будет для них чрезвычайно опасно.

Хауэлл воспринял это как неприкрытую декларацию, что Полу и Биллу не будет позволено убыть с эвакуационным рейсом посольства. Он вновь принялся терзаться мыслью, не находится ли команда «с незапятнанной репутацией» в большей опасности, чем «отпетая бригада». Пока они обсуждали эту вероятность, раздалась стрельба. Похоже, она звучала со стороны посольства США.

«Национальный голос Ирана», радиостанция, вещавшая из-за границы, а именно из Баку в Советском Союзе, в течение нескольких дней выпускала бюллетени «новостей» о подпольных планах американцев организовать контрреволюцию. В среду «Национальный голос» объявил, что досье «САВАК», тайной полиции шаха, было передано в посольство США. Почти наверняка эта история была выдумана, но отказать ей в высокой степени правдоподобия было никак нельзя, ибо именно ЦРУ создало «САВАК» и работало в тесном контакте с ней. К тому же ни для кого не было секретом, что посольство США – подобно всем посольствам – было напичкано шпионами, кое-как замаскированными под дипломатических атташе. Во всяком случае, некоторые из революционеров в Тегеране поверили этой истории и, не посоветовавшись ни с кем из помощников аятоллы, решили действовать.

Утром они проникли в высокие здания, окружавшие территорию посольства, и заняли позицию, вооружившись автоматами. В десять тридцать осаждавшие открыли огонь.

Посол Уильям Салливен пребывал в наружном офисе, отвечая на телефонный звонок за столом секретаря. Он разговаривал с заместителем министра иностранных дел аятоллы. Президент Картер решил признать новое революционное правительство в Иране, и Салливен договаривался о вручении официальной ноты.

Когда он положил трубку, то обернулся к своему пресс-атташе, Барри Роузену, стоявшему там с двумя американскими журналистами. Салливен был взбешен, ибо Белый дом выдал специальные инструкции, что решение признать новое правительство должно быть объявлено в Вашингтоне, а не в Тегеране. Салливен отвел Роузена во внутренний офис и выместил на нем свою злость.

Роузен объяснил ему, что два журналиста явились в посольство с целью организации отправки на родину тела журналиста Джо Алекса Морриса, корреспондента «Лос-Анджелес таймс», застреленного во время боев в Дошен Топпех. Салливен, чувствуя, что сел в калошу, приказал Роузену уговорить журналистов не предавать гласности то, что стало известно им из услышанного разговора Салливена по телефону.

Роузен вышел. Телефон Салливена зазвонил. Он взял трубку. Раздался ужасный грохот ружейных выстрелов, и град пуль сотряс окна.

Салливен упал на пол.

Он прополз по комнате в следующий кабинет и там нос к носу столкнулся со своим заместителем Чарли Наасом, который проводил совещание по эвакуационным рейсам. У Салливена было два телефонных номера революционных вождей, к которым он мог прибегнуть в случае крайней необходимости. Посол отдал приказ Наасу воспользоваться одним из них, а военному атташе – другим. Все еще лежа на полу, оба стащили телефонные аппараты со стола и принялись набирать цифры.

Салливен вынул свою портативную радиостанцию и потребовал доклада от подразделений морских пехотинцев на территории посольства.

Пулеметная атака была прикрытием для подразделения из примерно семидесяти пяти революционеров, которые перебрались через переднюю стену территории посольства и теперь двигались на резиденцию посла. К счастью, большая часть персонала находилась вместе с Салливеном в здании канцелярии.

Посол приказал морским пехотинцам отступить, не пользоваться винтовками и стрелять из своих пистолетов лишь с целью самообороны.

Затем он выполз из своего внушительного начальственного кабинета в коридор.

В течение следующего часа, когда нападавшие овладели резиденцией и зданием кафетерия, Салливен велел всем гражданским лицам собраться наверху, в укрепленном помещении для связи. Когда он услышал, как нападающие крушат стальные двери здания, посол приказал морским пехотинцам внутри строения присоединиться к гражданским в помещении. Затем он отдал им приказ сложить свое оружие в кучу в углу и как можно скорее всем сдаться.

В заключение сам Салливен перешел в укрепленное помещение, оставив снаружи военного атташе и переводчика.

Когда нападающие добрались до третьего этажа, Салливен открыл дверь укрепленного помещения и вышел, подняв руки над головой.

Прочие – около сотни человек – последовали за ним.

Их согнали в приемную комнату начальственного кабинета и обыскали. Возникла сбивавшая с толку перепалка между двумя группировками иранцев, и Салливен понял, что люди аятоллы прислали спасательный отряд, – предположительно в ответ на телефонные звонки Чарли Нааса и военного атташе, – и спасатели прибыли на третий этаж одновременно с нападавшими.

Внезапно окно зазвенело от выстрела.

Все американцы бросились на пол. Один из иранцев, похоже, решил, что выстрелил кто-то находящийся в комнате, и молниеносно направил свой автомат «АК-47» на лежавших на полу пленников; затем Барри Роузен, пресс-атташе, заорал на фарси: «Это стреляли снаружи! Это стреляли снаружи!» В этот момент Салливен обнаружил, что лежит рядом с двумя журналистами, которых ранее видел в наружном офисе. «Надеюсь, вы записываете все это в ваши блокноты», – съязвил он.

В конце концов их вывели во двор, где Ибрагим Язди, новый заместитель премьер-министра, извинился перед Салливеном за нападение.

Язди также выделил Салливену личное сопровождение – группу студентов, которые отныне будут нести ответственность за безопасность посла США. Руководитель этой группы объяснил Салливену, что они были хорошо подготовлены для его охраны. Они изучили его личность и были знакомы с путями его передвижения, ибо до недавних пор их задачей было убить его.

К вечеру Кэйти Галлахер позвонила из больницы. Ей дали какое-то лекарство, которое решило ее проблему, по крайней мере временно, и она пожелала вновь присоединиться к своему мужу и прочим в доме Лу Гёлца.

Джо Поше не хотел, чтобы кто-либо из команды с «незапятнанной репутацией» покидал этот дом, но ему также не хотелось, чтобы иранцам стало известно, где они находятся. Поэтому он позвонил Гуламу и попросил его забрать Кэйти из больницы и привезти ее на угол улицы, где женщина встретится со своим мужем.

Кэйти прибыла около семи тридцати. Ей стало лучше, но Гулам рассказал ей устрашающую историю.

– Они обстреляли наши номера в отеле, – сообщила Кэйти.

Гулам отправился в «Хайатт», чтобы оплатить счет «ЭДС» и забрать оставленные там чемоданы. Номера были разгромлены, повсюду виднелись выбоины от пуль, а багаж был растерзан в клочья.

– Только наши номера? – полюбопытствовал Хауэлл.

– Да.

– Он узнал, как это произошло?

Когда Гулам явился, чтобы оплатить счет, менеджер отеля сказал ему:

– Кто, черт возьми, эти люди – ЦРУ?

Очевидно, в понедельник утром, после того как все сотрудники «ЭДС» покинули отель, его захватили революционеры. Они перепугали всех американцев, требуя их паспорта и показывая фотографии двух человек, которых искали. Как менеджер, так и все прочие не опознали мужчин на фотографиях.

Хауэлл принялся гадать, что же так вывело революционеров из себя, заставив их учинить в номерах разгром. Возможно, их мусульманскую чувствительность оскорбили обширные запасы бара Гейдена. Гейден также оставил в своем люксе магнитофон, использовавшийся для диктовки, некоторые прослушивающие микрофоны для записи телефонных разговоров и детскую портативную рацию. Революционеры могли счесть, что это была разведывательная аппаратура ЦРУ.

В течение того дня смутные и тревожные сведения о том, что происходит в посольстве, дошли до Хауэлла и команды «с незапятнанной репутацией» через слугу Гёлца, который обзванивал своих друзей. Но Гёлц вернулся, когда все прочие ужинали, и после пары порций крепкой выпивки выяснилось, что он легко отделался, проведя большую часть времени, распластавшись на своем толстом брюхе на полу в коридоре. На следующий день дипломат возвратился за свой рабочий стол и заявился вечером домой с хорошими новостями: в субботу начнутся эвакуационные полеты, и членов команды с «незапятнанной репутацией» отправят первым рейсом.

Хауэлл подумал: у Дадгара на этот счет могут быть иные планы.