Глава девятая

В полдень 5 февраля Джон Хауэлл был на грани того, чтобы добиться освобождения Пола и Билла из тюрьмы.

Дадгар заявил, что он примет залог в одной из трех форм: наличные, банковская гарантия или залоговое право на имущество. О наличности не могло быть и речи. Во-первых, любой, кто прилетел бы в Тегеран с 12 750 000 долларов в чемодане, никогда не добрался бы до кабинета Дадгара живым. Во-вторых, Дадгар может взять деньги и все равно удерживать Пола и Билла, либо увеличив залог, либо повторно арестовав их под каким-то новым предлогом. (Том Уолтер предложил подсунуть фальшивые банкноты, но никто не знал, где их взять.) На свет должен был появиться в наличии полноправный документ, который предоставлял в распоряжение Дадгара деньги и одновременно давал Полю и Биллу свободу. В Далласе Том Уолтер наконец-то нашел банк, изъявивший желание выдать аккредитив на сумму залога, но Хауэлл и Тейлор столкнулись с трудностями по поискам иранского банка, который принял бы его и выдал гарантию, требуемую Дадгаром. Тем временем боссу Хауэлла Тому Люсу пришел на ум третий способ, залоговое право на имущество, и он выступил с дикой и сумасбродной идеей: отдать в заклад посольство США в Тегеране в качестве обеспечения освобождения Пола и Билла.

Госдеп к этому времени смягчился, но не был готов пожертвовать своим посольством в Тегеране в качестве залога. Однако он был готов дать гарантию правительства Соединенных Штатов. Это само по себе было уникальным шагом: США берут на себя ответственность за залог за двух заключенных!

Первым делом Том Уолтер дал указание банку оформить аккредитив в пользу Госдепа на сумму 12 750 000 долларов. Поскольку эта операция происходила исключительно на территории США, она была выполнена в течение нескольких часов, а не суток. Как только Госдеп в Вашингтоне получит аккредитив, советник-посланник Чарльз Наас – заместитель посла Салливена – направит дипломатическую ноту, гласящую, что Пол и Билл, как только их выпустят, будут доступны для Дадгара на предмет дачи показаний, в противном случае посольство уплатит залог.

Как раз в настоящее время Дадгар находился в посольстве на совещании с Лу Гёлцем, генеральным консулом. Хауэлл не был приглашен принять участие, но Абулхасан представлял на нем «ЭДС».

Предварительная встреча Хауэлла с Гёлцем состоялась вчера. Вместе они проработали условия этой гарантии, причем генеральный консул зачитывал фразы своим спокойным, отчетливо звучащим голосом. Гёлц на глазах перерождался. Два месяца назад Хауэлл счел его столь корректным, что это вызывало бешенство: ведь именно Гёлц отказался вернуть паспорта Полу и Биллу, не ставя об этом в известность иранцев. Теперь же Гёлц, похоже, был готов сделать попытку совершить нетрадиционный поступок. Возможно, жизнь в гуще революции заставила старика проявить меньшую несгибаемость.

Гёлц сообщил Хауэллу, что решение выпустить на свободу Пола и Билла будет принято премьер-министром Бахтияром, но предварительно оно должно быть прояснено с Дадгаром. Хауэлл уповал на то, что Дадгар не будет чинить препятствий, ибо Гёлц не принадлежал к числу тех, которые способны ударить кулаком по столу и заставить Дадгара отступить.

Раздался стук в дверь, и вошел Абулхасан.

По выражению его лица Хауэлл смог предположить, что тот принес дурные вести.

– Что случилось?

– Дадгар отказал нам, – промолвил Абулхасан.

– Почему?

– Он не примет гарантию правительства Соединенных Штатов.

– И по какой причине?

– В законе ничего не говорится о том, что он может принять это в качестве залога. Ему нужны наличные, банковская гарантия…

– Или залоговое право на имущество, знаю. – Хауэлл оцепенел. Пройдя через столько разочарований, столько безвыходных тупиков, он больше не был способен ни на обиду, ни на гнев. – Вы сказали что-нибудь о премьер-министре?

– Да. Гёлц сказал ему, что мы вынесем это предложение на рассмотрение Бахтияра.

– И что же ответил на это Дадгар?

– Заявил, что это типичный прием для американцев. Они пытаются решить проблемы оказанием влияния на высоких уровнях безо всякого внимания к тому, что делается на низших. Дадгар также заявил, что, если его начальству не нравится, каким образом он расследует это дело, его могут убрать, и он будет счастлив, поскольку устал от этой истории.

Хауэлл нахмурился. Что все это значит? Он недавно пришел к выводу, что все, чего хотели иранцы, были деньги. Теперь они наотрез отвергли их. Был ли этот жест непритворным из-за технической проблемы из-за того, что в законе не была указана гарантия правительства как приемлемая форма залога, или это был предлог? Возможно, это было непритворным поступком. Дело «ЭДС» всегда было связано с политикой, и теперь, когда вернулся аятолла, Дадгар мог побояться совершить нечто, что может быть расценено как проамериканское. Отступление от правил для принятия нетрадиционной формы залога может навлечь на него неприятности. Что произойдет, если Хауэллу удастся выставить залог в законно требуемой форме? Почувствует ли тогда Дадгар, что он прикрыл свой тыл, и выпустит Пола и Билла? Или он изобретет еще один предлог?

Это можно было узнать только единственным способом.

На той неделе, когда аятолла вернулся в Иран, Пол и Билл попросили допустить к ним священника.

Похоже, простуда Пола перешла в бронхит. Он попросил прислать тюремного врача. Доктор не говорил по-английски, но у Пола не возникло затруднений объяснить свою проблему: он закашлялся, и доктор кивнул головой.

Полу дали какие-то пилюли, которые, по его разумению, были пенициллином, и пузырек микстуры от кашля. Вкус лекарства был потрясающе знакомым, и в его памяти внезапно вспыхнула яркая картинка прошлого: он увидел себя маленьким мальчиком и свою мать, отмеряющую клейкий сироп из бутылочки старомодного вида в ложку и вливающую содержимое ему в рот. Это было точно то же самое снадобье. Оно облегчило его кашель, который уже причинил некоторое повреждение мускулам в груди, и Пол ощущал острую боль всякий раз, когда делал глубокий вдох.

У него хранилось письмо от Рути, которое он читал и перечитывал. Это было обычное письмо, извещавшее его о новостях. Карен пошла в новую школу, и возникли некоторые трудности с приспособлением девочки к ней. В этом не было ничего из ряда вон выходящего: каждый раз, когда дочь меняла школу, пару первых дней ребенок маялся желудком. Энн-Мари, младшая дочь Пола, была намного более раскованной. Рути все еще говорила своей матери, что Пол вернется домой через пару недель; но эта сказка с двухнедельным сроком теперь была растянута на два месяца. Жена занималась покупкой дома, и Том Уолтер помогал ей в юридических процедурах. Какие бы чувства ни испытывала сама Рути, о них в письме не было и помину.

Самым частым посетителем тюрьмы являлся Кин Тейлор. Каждый раз при своем посещении он вручал Полу пачку сигарет с пятьюдесятью или ста долларами, вложенными внутрь. Пол и Билл могли использовать эти деньги в тюрьме для покупки особых льгот, таких как купание. Во время одного из визитов охранник на минуту покинул комнату, и Тейлор передал четыре тысячи долларов.

В другой раз Тейлор привел с собой отца Уильямса.

Уильямс был пастором католической миссии, куда в более счастливые времена Пол и Билл приходили в Тегеранскую римско-католическую воскресную бранчевую школу покера. Уильямсу исполнилось восемьдесят лет, и его начальство дало ему разрешение покинуть Тегеран вследствие сложившейся опасной ситуации. Он предпочел остаться на своем посту. Подобные вещи не были для него новинкой, поведал он Полу и Биллу: ему довелось служить миссионером в Китае в ходе Второй мировой войны во время вторжения японцев и позднее во время революции, которая привела к власти Мао Цзэдуна. Он сам побывал в тюрьме, так что понимал, через какие испытания проходят Пол и Билл.

Отец Уильямс поднял их дух почти настолько же, насколько это удалось Россу Перо. Билл, более религиозный, нежели Пол, ощутил глубокую поддержку от этого посещения. Оно придало ему мужества для того, чтобы встретить лицом к лицу неведомое будущее. Перед уходом отец Уильямс дал им отпущение грехов. Билл все еще не знал, выйдет ли он из тюрьмы живым, но теперь он был подготовлен к тому, чтобы встретиться лицом к лицу со смертью.

9 февраля 1978 года, в пятницу, в Иране разразилась революция.

Примерно за неделю Хомейни разрушил все то, что осталось от законного правительства. Он призвал военных взбунтоваться, а членов правительства – подать в отставку. Аятолла назначил «временное правительство», невзирая на тот факт, что Бахтияр все еще официально числился премьер-министром. Его сторонники, объединившиеся в революционные комитеты, взяли на себя ответственность за поддержание закона, порядка и сбор мусора, а также открыли в Тегеране более сотни кооперативных исламских магазинов. 8 февраля миллион человек или более промаршировали по городу в поддержку аятоллы. Уличные столкновения, не прекращаясь, вспыхивали между отдельными подразделениями лояльных правительству солдат и шайками сторонников Хомейни.

9 февраля на двух военно-воздушных базах Тегерана – Дошхен Топпех и Фарахабад – подразделения молодых офицеров и кадетов приветствовали Хомейни. Это вызвало гнев бригады Джавадан, личной охраны шаха, и она атаковала обе базы. Офицеры забаррикадировались и отбили отряды лоялистов с помощью толп вооруженных революционеров, кишевших внутри и вокруг баз.

К Дошхен Топпех бросились партизанские отряды марксистских федайинов и мусульманских моджахедов. Был взломан оружейный склад и оружие без разбора роздано солдатам, партизанам, революционерам, манифестантам и прохожим.

Тем вечером в одиннадцать часов бригада Джавадан возвратилась в полной своей мощи. Сторонники Хомейни в среде военных предупредили мятежников Дошхен Топпех, что бригада отправилась в путь, и бунтовщики пошли в контрнаступление еще до того, как бригада добралась до базы. В начале схватки были убиты несколько старших офицеров – приверженцев режима. Бой длился всю ночь и распространился на обширный район вокруг базы.

К полудню следующего дня зона боевых действий расширилась, охватив почти большую часть города.

В тот день Джон Хауэлл и Кин Тейлор отправились в центр города на совещание.

Хауэлл пребывал в твердом убеждении, что Пола и Билла выпустят на свободу в течение нескольких часов. Участники переговоров были твердо настроены на уплату залога.

Том Уолтер нашел техасский банк, готовый выдать аккредитив на 12 750 000 долларов нью-йоркскому филиалу «Банка Мелли». План заключался в том, чтобы тегеранский филиал «Банка Мелли» затем выдал банковскую гарантию Министерству юстиции, и Пол с Биллом будут освобождены под залог. Однако это не сработало так, как планировалось. Заместитель управляющего директора «Банка Мелли» Садр-Хашеми, как и все прочие банкиры, отдавал себе отчет в том, что Пол и Билл являются коммерческими заложниками. Следовательно, как только они выйдут на свободу, «ЭДС» сможет утверждать в американском суде, что имело место вымогательство и деньги платить не следует. Если дело примет подобный оборот, «Банк Мелли» не сможет получить средства по аккредитиву, – но «Банк Мелли» в Тегеране все равно будет вынужден выплатить средства Министерству юстиции Ирана. Садр-Хашеми заявил, что он изменит свою позицию только в том случае, если его нью-йоркские адвокаты убедят его, что «ЭДС» никоим образом не сможет заблокировать выплату по аккредитиву. Хауэллу было прекрасно известно, что ни один приличный американский адвокат не пойдет на это.

Затем Кину Тейлору пришла в голову мысль обратиться в «Банк Омран». У «ЭДС» был заключен контракт по установке компьютеризированной системы отчетности, действующей в режиме реального времени для «Банка Омран». Обязанностью Тейлора в Тегеране являлось осуществление надзора за этим контрактом, так что он был знаком с сотрудниками банка. Он встретился с Фархадом Бахтияром, который был одним из руководителей банка, а также приходился родственником премьер-министру Шахпуру Бахтияру. Было ясно, что премьер-министр в любой момент может быть отлучен от власти, и Фархад задумал бежать из страны. Вот почему, возможно, его менее, нежели Садра-Хашеми, волновала та вероятность, что 12 750 000 долларов никогда не будут выплачены. Во всяком случае, каковы бы ни были причины, он высказал согласие оказать свою помощь.

«Банк Омран» не имел филиала в США. В таком случае, каким же образом «ЭДС» сможет выплатить деньги? Было согласовано, что банк в Далласе оформит аккредитив на филиал «Банка Омран» в Дубае по системе, именуемой «Тестед Телекс». Из Дубая затем позвонят по телефону в подтверждение получения аккредитива, и тегеранский филиал «Банка Омран» выдаст гарантию на Министерство юстиции.

Не обошлось без заминок. Вся эта схема подлежала утверждению советом директоров «Банка Омран» и адвокатами банка. Все рассматривавшие эту сделку предлагали небольшие изменения в формулировке. Изменения на английском языке и фарси должны были быть переданы в Дубай и Даллас, затем было необходимо отправить новый телекс из Далласа в Дубай, проверенный и утвержденный по телефону из Тегерана. Поскольку выходные дни в Иране приходились на четверг и пятницу, оба банка функционировали всего три дня в неделю, а разница во времени между Тегераном и Далласом составляла девять часов, так что сроки открытия обоих банков никогда не совпадали. Более того, иранские банки большую часть времени бастовали. Вследствие всего этого на изменение в паре слов могла уйти целая неделя.

Последней инстанцией, которой надлежало утвердить эту сделку, был Центральный банк Ирана. Получение этого утверждения было задачей, которую Хауэлл и Тейлор поставили себе на субботу, 10 февраля.

В 8.30 утра, когда они отправились в «Банк Омран», город был относительно спокоен. Хауэлл и Тейлор встретились с Фархадом Бахтияром. К их вящему удивлению, он сообщил, что запрос на утверждение уже находится в Центральном банке. Хауэлл пришел в восторг – хоть раз что-то происходило в Иране, опережая время! Он оставил Фархаду кое-какие документы, включая подписанное согласительное письмо, и вместе с Тейлором поехал дальше в центр города, в Центральный банк.

Тегеран уже просыпался, уличное движение превратилось в еще больший кошмар, нежели обычно, но лихаческое вождение было специальностью Тейлора, и он прокладывал свой путь по улицам, пересекая полосы движения, делая U-образные повороты в середине скоростных автострад со сквозным движением и, в общем-то, побивая иранских водителей в их собственной игре.

В Центральном банке им пришлось долго ждать встречи с господином Фархангом, которому надлежало одобрить сделку. В конце концов тот высунул голову из двери своего кабинета и сообщил, что сделка уже утверждена и соответствующее извещение отправлено в «Банк Омран».

Это была хорошая новость!

Оба сели в автомобиль и отправились в «Банк Омран». Теперь они могли лично убедиться, что в некоторых частях города шли серьезные бои. Шум от стрельбы был непрерывным, и из горящих зданий поднимались столбы дыма. «Банк Омран» располагался напротив больницы, мертвых и раненых вывозили из районов боев на автомобилях, пикапах и автобусах, к антеннам всех автомобилей были привязаны белые полотнища, дабы обозначить непредвиденный случай, все они беспрерывно сигналили. Улица была до отказа забита людьми, некоторые пришли, чтобы сдать кровь, другие – навестить пациентов, третьи – опознать трупы.

Они решили проблему залога с некоторым опозданием – не только Полу и Биллу, но теперь и Хауэллу с Тейлором и всем прочим угрожала серьезная опасность. Им было необходимо как можно скорее убраться из Ирана.

Хауэлл и Тейлор вошли в банк и нашли Фархада.

– Центральный банк утвердил сделку, – известил его Хауэлл.

– Я знаю.

– В порядке ли согласительное письмо?

– Никаких проблем.

– Тогда, если вы дадите нам банковскую гарантию, мы можем сейчас же поехать с нею в Министерство юстиции.

– Не сегодня.

– Почему не сегодня?

– Наш юрист, доктор Эмами, изучил кредитный документ и желает внести несколько небольших изменений.

Тейлор пробормотал:

– Господь всемилостивый!

Фархад сообщил:

– Я на пять дней вынужден уехать в Женеву.

«Навсегда» прозвучало бы более уместно.

– Мои коллеги займутся вами и, если у вас возникнут проблемы, звоните мне в Швейцарию.

Хауэл подавил закипавшую в нем злость. Фархаду было прекрасно известно, что дела обстояли не так просто: в его отсутствие все усложнится. Но ничего не урегулируешь всплеском эмоций, так что Хауэлл просто промолвил:

– Каковы эти изменения?

Фархад вызвал доктора Эмами.

– Мне также потребуются подписи еще двух директоров банка, – добавил Фархад. – Я смогу обеспечить их на совете директоров завтра. И мне потребуется изучить референции «Национального коммерческого банка в Далласе».

– И сколько времени уйдет на это?

– Немного. Мои помощники займутся этим в мое отсутствие.

Доктор Эмами показал Хауэллу изменения, предложенные им в формулировке аккредитива.

Хауэлл был бы счастлив согласиться с ним, но переписанный аккредитив должен был пройти долговременный процесс передачи из Далласа в Дубай посредством «Тестед Телекс» и из Дубая в Тегеран по телефону.

– Смотрите, – предложил Хауэлл. – Давайте попытаемся проделать все это сегодня. Вы могли бы изучить референции далласского банка сейчас. Мы могли бы найти этих двух других директоров банка, где бы они ни находились в городе, и получить их подписи сегодня после обеда. Мы могли бы позвонить в Даллас, изложить им изменения в формулировке и попросить их выслать телекс сейчас. Дубай мог бы направить вам подтверждение сегодня после обеда. Вы могли бы оформить банковскую гарантию…

– Сегодня в Дубае праздник, – возразил Фархад.

– Хорошо, Дубай мог бы дать подтверждение завтра утром…

– Завтра забастовка. В банке никого не будет.

– Тогда в понедельник…

Разговор был прерван воем сирены. Секретарша просунула голову в дверь и сказала что-то на фарси.

– Объявлен ранний комендантский час, – перевел Фархад. – Мы все должны уйти.

Хауэлл и Тейлор остались сидеть как вкопанные, уставившись друг на друга. Через пару минут кроме них в офисе не было ни одной живой души. Их вновь постигла неудача.

Тем вечером Саймонс сказал Кобёрну:

– Завтра – решающий день.

«Что за вздор!» – мелькнуло в голове Кобёрна.