Книга: На крыльях орла
Назад: II
Дальше: IV

III

Как-то вечером Саймонс явился в «Хайатт» и сказал Кину Тейлору, что ему к завтрашнему утру требуются двадцать пять тысяч долларов в иранских риалах.
Он не сказал зачем.
Тейлор получил двадцать пять тысяч сотенными купюрами от Гейдена, затем позвонил знакомому торговцу коврами в южной части города и согласовал обменный курс.
Шофер Тейлора Али ни за что не хотел везти его в центр города, в особенности по темноте, но после некоторых уговоров согласился.
Они зашли в магазин. Тейлор сел и выпил чаю с торговцем коврами. Зашли еще два иранца: одного представили как человека, который обменяет деньги Тейлора, другой был его охранником и имел бандитский вид.
Со времени телефонного звонка Тейлора, сказал торговец коврами, курс обмена радикально изменился – в пользу торговца, естественно.
– Я оскорблен! – сердито воскликнул Тейлор. – Я не собираюсь вести дела с вашими людьми!
– Это наилучший курс обмена, который вы можете получить, – уверил его торговец коврами.
– Черта с два!
– Для вас очень опасно находиться в этой части города с такими деньгами.
– Я не один, – соврал Тейлор. – Меня ожидают шестеро.
Он допил чай и встал. Затем медленно вышел из магазина и прыгнул в машину.
– Али, давай-ка убираться отсюда, да поскорее.
Они двинулись в путь в северном направлении. Тейлор велел Али ехать к другому торговцу коврами, иранскому еврею, имеющему магазин около дворца. Тот как раз запирал магазин, когда подъехал Тейлор.
– Мне надо поменять доллары на риалы, – заявил ему Тейлор.
– Приходите завтра, – ответил торговец.
– Нет, они нужны мне сегодня вечером.
– Сколько?
– Двадцать пять тысяч долларов.
– У меня столько нет.
– Они действительно нужны мне сегодня вечером.
– Зачем?
– Это связано с Полом и Биллом.
Торговец коврами кивнул головой. Он имел дело с несколькими людьми с «ЭДС» и знал, что Пол и Билл сидят в тюрьме.
– Посмотрю, что можно сделать.
Он позвонил из задней части магазина своему брату и вызвал его. Затем торговец открыл сейф и достал свои риалы. Он и Тейлор стояли там, пересчитывая деньги: торговец считал доллары, а Тейлор – риалы. Несколькими минутами позже вошел подросток с руками, полными риалов, и вывалил их на прилавок. Мальчишка сразу ушел, не сказав ни слова. Тейлор понял, что торговец коврами соскреб по сусекам всю наличность, которую мог найти.
На мотороллере подъехал молодой человек, припарковал его на улице и вошел с сумкой, полной риалов. Пока он находился в магазине, кто-то украл мотороллер. Молодой человек швырнул сумку и понесся за вором, вопя во все горло.
Тейлор продолжал считать.
Еще один день в революционном Тегеране.
* * *
Джон Хауэлл перерождался. С каждым прошедшим днем он становился немного менее честным американским адвокатом, в частности, начал смотреть на взяточничество с другой точки зрения.
Мехди, иранский бухгалтер, который время от времени выполнял работу для «ЭДС», объяснил ему положение дел следующим образом:
– В Иране многие вещи достигаются через дружбу. Существует несколько путей стать другом Дадгара. Что касается меня, я бы сидел у его дома каждый день, пока он не заговорит со мной. Другим способом стать его другом для меня было бы дать ему двести тысяч долларов. Если вы хотите, я могу устроить нечто подобное для вас.
Хауэлл обсудил это предложение с другими членами команды переговорщиков. Они предположили, что Мехди предлагает себя в качестве посредника для подкупа, как и Прохиндей. Но на сей раз Хауэлл не так быстро отверг идею коррупционной сделки ради свободы Пола и Билла.
Участники переговоров решили подыграть Мехди. Они смогут оказаться в состоянии вывести сделку на чистую воду и дискредитировать Дадгара. Другим вариантом было прийти к выводу, что эта сделка является надежной, и заплатить. В любом случае они хотели получить недвусмысленный знак от Дадгара, что его можно подкупить.
Хауэлл и Кин Тейлор провели ряд встреч с Мехди. Бухгалтер был таким же дерганым, как Прохиндей, и не позволял сотрудникам «ЭДС» навещать его офис в течение нормальных рабочих часов: он всегда встречался с ними рано утром или поздно вечером, в своем доме или в темных переулках. Хауэлл все теребил его на предмет безошибочного сигнала: Дадгар должен был прийти на встречу в старых носках или с галстуком, повернутым на спину. Мехди предлагал двусмысленные сигналы, такие, что Дадгар на переговорах начнет напирать на американцев. Однажды Дадгар действительно начал напирать на них, как и предсказывал Мехди, но это могло бы произойти в любом случае.
Дадгар был не единственным, кто задавал Хауэллу жару. Хауэлл разговаривал с Анджелой по телефону каждые четыре или пять дней, и она хотела знать, когда он вернется домой. Муж не мог утешить ее ничем определенным. Пол и Билл, естественно, требовали от него конкретных новостей, но его продвижение было столь медленным и неясным, что он не мог назвать им какие-то реальные сроки. Хауэлла такое положение угнетало. А когда Анджела начинала терзать его вопросами на эту же самую тему, ему приходилось подавлять в себе раздражение.
Затея Мехди окончилась ничем. Бухгалтер познакомил Хауэлла с адвокатом, уверявшим, что он близок к Дадгару. Этот адвокат не хотел взятки – всего лишь нормальный адвокатский гонорар. «ЭДС» наняла его, но на следующей встрече Дадгар заявил: «Никто не состоит в близких отношениях со мной. Если кто-то попытается внушить вам нечто иное, не верьте ему».
Хауэлл уж и не знал, как расценить все это. Неужели с самого начала что-то пошло не так? Или осторожность «ЭДС» напугала Дадгара настолько, что он не решался даже намекнуть на взятку? Адвокату так и не было суждено узнать это.
30 января Дадгар заявил Хауэллу, что его интересует Абулфатах Махви, иранский партнер «ЭДС». Хауэлл начал готовить досье о сделках «ЭДС» с Махви.
Теперь Хауэлл верил, что Пол и Билл оказались самыми настоящими коммерческими заложниками. Расследование Дадгаром коррупции могло быть подлинным, но теперь-то он знал, что Пол и Билл невиновны, поэтому, должно быть, удерживал их по приказу свыше. Первоначально иранцы хотели получить либо их обещанную компьютеризированную систему социального обеспечения, либо деньги обратно. Предоставление им их системы социального обеспечения означало пересмотр условий контракта, но новое правительство не было заинтересовано в пересмотре условий и в любом случае вряд ли оно надолго останется у власти, чтобы довести сделку до конца.
Если Дадгара нельзя подкупить, убедить в невиновности Пола и Билла или если его начальство не отдаст приказ выпустить их на основании нового контракта между «ЭДС» и министерством, для Хауэлла оставался один выход: уплатить залог. Усилия доктора Хоумана уменьшить сумму залога были потрачены впустую. Хауэлл теперь сосредоточился на способах перевода тринадцати миллионов долларов из Далласа в Тегеран.
Постепенно ему стало известно, что в Тегеране находится спасательная команда «ЭДС». Он был крайне удивлен тем, что глава американской корпорации прибегает к действиям такого рода. Это также вселило в него некоторые надежды, ибо, если он мог всего лишь вызволить Пола и Билла из тюрьмы, кто-то еще окажет помощь по вывозу их из Ирана.
* * *
Волнение привело Лиз Кобёрн буквально на грань помешательства.
Она сидела в автомобиле вместе с Тони Дворанчик и мужем Тони Биллом. Троица направлялась в ресторан «Ройял Токио». Заведение находилось на Гринвил-авеню, неподалеку от «Ресипиз», места, где Лиз и Тони пили дайкири с Мэри Скалли, и Мэри сокрушила Лиз словами:
– Полагаю, они все в Тегеране.
С этого момента Лиз пребывала в постоянном неподдельном ужасе.
Джей для нее был всем. Муж был «Капитаном Америка», он был «Суперменом», он был всей ее жизнью. Лиз не представляла себе, как может прожить без него. Мысль о том, что ей суждено потерять мужа, пугала ее до смерти.
Она постоянно звонила в Тегеран, но ей никак не удавалось связаться с ним. Лиз каждодневно докучала звонками Мерву Стофферу, допытываясь: «Когда Джей вернется домой? Здоров ли он? Вернется ли он живым?» Мерв пытался успокоить ее, но не мог ничего сообщить ей, и она требовала возможности поговорить с Россом Перо. Мерв обычно говорил ей, что это невозможно. Тогда Лиз звонила своей матери, разражалась рыданиями и выплескивала все свое беспокойство, страх и подавленность по телефону.
Супруги Дворанчик были чрезвычайно добры. Они пытались отвлечь ум потрясенной женщины от ее забот.
– Что вы делали сегодня? – спросил Тони.
– Ходила за покупками, – призналась Лиз.
– И вы купили что-нибудь?
– Да. – Лиз залилась слезами. – Купила черное платье. Потому что Джей не вернется.
* * *
В течение этих дней ожидания Джей Кобёрн узнал многое о Саймонсе.
Как-то Мерв Стоффер позвонил из Далласа с известием, что на телефоне ждет сын Саймонса Гарри, сильно обеспокоенный. Он позвонил в дом отца и поговорил с Полом Уокером, который присматривал за фермой. Уокер сказал, что о местонахождении Саймонса ему ничего не известно, и посоветовал сыну полковника позвонить Мерву Стофферу на «ЭДС». По словам Стоффера, Гарри на самом деле был встревожен. Саймонс позвонил сыну из Тегерана и успокоил его.
Саймонс поведал Кобёрну, что у Гарри в прошлом были кое-какие проблемы, но в душе он был отличным малым. Полковник говорил о сыне с какой-то сдержанной любовью. (Он ни разу не упомянул Брюса, и лишь намного позже до Кобёрна дошло, что у Саймонса два сына.)
Саймонс много говорил о своей покойной жене Люсиль и о том, как счастливы они были после выхода полковника в отставку. Кобёрн понял, что супруги были чрезвычайно близки в последние несколько лет, и, похоже, Саймонс сожалел, что ему понадобилось столько времени для осознания, насколько сильно он любил жену.
– Держитесь за свою половину, – посоветовал полковник Кобёрну. – Она – самый важный человек в вашей жизни.
Парадоксальным образом этот совет Саймонса оказал на Кобёрна противоположное действие. Он завидовал тому духовному слиянию, которое существовало между Саймонсом и Люсиль и которого он желал для себя, но был настолько уверен, что никогда не сможет достигнуть его с Лиз, что задавался вопросом, сможет ли кто-либо еще стать его истинным духовным спутником.
Как-то вечером Саймонс рассмеялся и сказал:
– Знаете, я не сделал бы этого для кого-то другого.
Это было характерное таинственное замечание Саймонса. Иногда, как стало известно Кобёрну, вы получали объяснение, иногда – нет. На этот раз Кобёрн получил объяснение: Саймонс рассказал ему, почему он чувствовал себя в долгу перед Россом Перо.
Последствия налета на Сон Тей оказались для Саймонса горьким опытом. Хотя налетчики не привезли обратно ни одного из американских военнопленных, это была отважная вылазка, и Саймонс ожидал, что американская публика будет думать так же. Более того, он приводил свои доводы в пользу передачи новостей о налете в прессу на встрече за завтраком у секретаря по вопросам обороны Мелвина Лэрда. «Это – идеально законная операция, – заявил он Лэрду. – Это – американские военнопленные. Это – нечто такое, что американцы традиционно делают для американцев, бога ради, чего мы здесь боимся?»
Он вскоре узнал, чего именно все боятся. Пресса и публика сочли налет провалом и очередной промашкой разведки. Заголовок во всю ширину газетной полосы на первой странице номера «Вашингтон пост» на следующий день гласил: «НАЛЕТ США ДЛЯ СПАСЕНИЯ ВОЕННОПЛЕННЫХ ПРОВАЛИЛСЯ». Когда сенатор Роберт Доул представил резолюцию, прославлявшую этот налет, и подчеркнул: «Некоторые из этих людей томились в заключении в течение пяти лет», – сенатор Кеннеди выкрикнул: «И они все еще находятся там!»
Саймонс отправился в Белый дом для получения от президента Никсона креста «За выдающиеся заслуги» за «исключительный героизм». Остальных участников налета должен был награждать секретарь по вопросам безопасности Лэрд. Саймонс пришел в негодование, когда узнал, что более половины его людей получат не более чем «Ленту армейской благодарности». Это было немногим лучше, чем «Ленточка за примерное поведение», и такая награда была известна среди солдат под презрительной кличкой «Салага». Вне себя от гнева он схватил телефонную трубку и попросил соединить его с начальником штаба сухопутных войск генералом Уэстморлендом. Его соединили с исполняющим обязанности, генералом Палмером. Саймонс поставил Палмера в известность о «Салаге» и заявил: «Генерал, я не хочу оскорблять сухопутные силы, но один из моих людей, похоже, намерен засунуть «Ленту армейской благодарности» в задницу мистеру Лэрду». Он добился своего. Лэрд произвел награждение четырьмя крестами «За выдающиеся заслуги», пятьюдесятью «Серебряными звездами», о «Салагах» не было и помину.
От налета на Сон Тей военнопленные обрели огромный моральный подъем (об операции они услышали от новых военнопленных). Существенным побочным воздействием этого налета было то, что лагеря военнопленных, где многих заключенных постоянно держали в одиночном заключении, были закрыты, а все американцы свезены в две большие тюрьмы, где просто не было места для содержания их по отдельности. Тем не менее мир навесил на налет ярлык провала, и Саймонс чувствовал, что в отношении его людей была совершена огромная несправедливость.
Это разочарование терзало его в течение нескольких лет, пока в какой-то уик-энд Росс Перо не устроил грандиозную вечеринку в Сан-Франциско, убедил сухопутные силы собрать участников налета на Сон Тей со всего мира и представил их военнопленным, которых они пытались спасти. В тот уик-энд, почувствовал Саймонс, его ребята получили наконец-то ту благодарность, которую заслуживали. И устроил все это именно Росс Перо.
– Вот почему я здесь, – объяснил Саймонс Кобёрну. – Даже и говорить нечего, что ни для кого другого я бы не пошел на это.
Кобёрн, думая о своем сыне Скотте, совершенно точно знал, что имел в виду Саймонс.
Назад: II
Дальше: IV