В небольшой (всего три спальни, кабинет, столовая и гостиная, не считая кухни, гардеробной и кладовки) квартире, что находилась в бельэтаже доходного дома Сальникова на Фонтанке, собралась интересная компания. В самой дальней от входа спальне трое казаков-атаманцев, сидя прямо в сапогах на огромной кровати, лихо и азартно резались в подкидного дурачка на щелбаны. В углу той же комнаты тихо сидел на полу бледный съежившийся человечек, одетый в лакейскую ливрею. А в большой гостиной нервно мерил шагами пространство от окна до двери высокий сутуловатый капитан-генштабист. Офицер изредка косился на стоящую на кофейном столике початую бутылку коньяку, но позволил себе только одну рюмку.

Хлопнула входная дверь, простучали по коридору подкованные каблуки, и в гостиную ворвался румяный с холода гусарский корнет. Мельком глянув на коньяк, корнет шагнул к капитану, и офицеры обменялись рукопожатием.

– Знаешь уже? – вместо «здравствуй» сказал гусар.

– «Эти» рассказали! – кивнув на дальний конец коридора, ответил капитан.

– А… добрались все-таки… мудачье… Хоть это радует!

– А что бы им не добраться – двое из них здесь с цесаревичем бывали.

– Вот как раз насчет этого… гм… цесаревича я с тобой и хотел поговорить! Давай уже сядем, по капельке нальем, а то я, ешкин дрын, всю ночь на ногах! – предложил корнет.

– Давай, – кивнул капитан, – в ногах правды нет!

– Но нет ее и выше! – хмыкнул гусар, ловко разливая по рюмкам коньяк.

Хлопнув без закуски по сто грамм, офицеры закурили и синхронно откинулись на спинки кресел.

– Альбертыч, ты уверен, что мы поддерживаем нужного человека? – после пары затяжек задал вопрос гусар. – Он ведь чуть все дело не завалил! Если бы я этих гавриков у проруби не перехватил – мы сейчас имели бы на руках труп. А труп – это очень веский довод в пользу отстранения нашего человечка от прав на наследование престола.

– Видишь ли, Петрович… – задумчиво сказал капитан, вертя в пальцах пустую рюмку. – Я знаю Олега очень давно – Димка нас после своей первой командировки познакомил… Олег – человек с авантюрным складом характера. Здесь и сейчас – его стихия. Надо только вовремя его одергивать.

– Ага, дождаться, когда он очередного злодея прибьет, и вежливо ему попенять! – хмыкнул гусар. – Вчера он наехал на Ник-Ника, а завтра? На В.А. или С.А.? И чем это кончится?

– Пойми, Петрович, Олег ко всей этой великокняжеской кодле еще с прошлой жизни крайне негативно относится… Ибо совершенно справедливо считает – именно они просрали империю.

– И что будет, когда он, наконец, дорвется до абсолютной власти? Устроит всей романовской семейке «ночь длинных ножей»?

– Не знаю, Петрович, не знаю… Чтобы такого не произошло – здесь теперь есть мы.

– Да плевать он на нас хотел! Подумаешь – современники на помощь прискакали! Он уже с этим временем сроднился! Ты заметил, что о своей семье – жене и детях – он даже не спросил? Потому как живет в мире, который дает гораздо большие возможности для удовлетворения его амбиций! Ты правильно заметил – здесь его стихия! Здесь его тонтон-макуты готовы перерезать глотку первому встречному, здесь он манипулирует императором, здесь его государем величают! А казачки его себя уже «лейб-кампанцами» почувствовали! Отправились человека топить без всяких угрызений совести…

– Пойми, Петрович, Олег долгое время был наедине с этой эпохой, что не могло не сказаться на мировоззрении! Я не хочу оправдывать его последнюю выходку, но ты сам вспомни: он человек из двадцать первого века и подсознательно считает, что все, что он делает, служит благу России.

– Убивать лакеев и запарывать насмерть камердинеров – на благо России? Ты сам-то понял, Альбертыч, что сказал?

– Он знает, что вскоре последует кровавая эпоха, и считает – для ее предотвращения годятся любые средства. А тут – нервное истощение, постоянный стресс от возможности новых покушений, гормоны молодого тела – тебе ли не знать, Петрович, желание защитить честь невесты, да и перед своими людьми лишний раз покрасоваться. Вот и случилась с ним фактически мужская истерика, при которой разбиваются не тарелки, а головы!

– Ах он бедный, больной юноша! – язвительно сказал гусар. – Может, ты предлагаешь его для отдыха на воды отправить? В Баден-Баден?

– Хорошая мысль! – неожиданно серьезно согласился капитан. – Только за границу отправлять опасно. А вот в Ливадию… Или в Кисловодск… В Абас-Тумани… На Кавказ, в общем!..

– Ага… На Кавказ… путевку в Сочи за ударный труд… – не унимался гусар. – Ты вообще в курсе, что с 1887 года Ники должен был начать регулярную военную службу в Преображенском полку… но он уже посоветовал командиру этого полка «прочистить пару задниц»… В полк Ники надо отправлять, в полк… Короче – другого цесаревича у нас нет. Если только… Если только не ликвидировать императора с детьми, да Владимира Александровича до кучи… Тогда у власти снова встанет наш человек!

– Н-да, Петрович, ну ты и предложил… – Капитан встал с кресла и сделал пару кругов по комнате. – А еще Олега в кровожадности обвиняешь! Ладно, оставим твой план на самый крайний случай – если наследник совсем из-под контроля выйдет.

– Ну, на крайний так на крайний… – Гусар, кажется, и сам был смущен негаданно вырвавшимся предложением. – Я ночью Олегу мозги малость вправил – надеюсь, что теперь он станет осмотрительней.

– А теперь, Петрович, рассказывай, как дело было! – предложил капитан.

Корнет очень подробно, упоминая самые мелкие детали, рассказал про события прошедшей ночи.

– Провокация! – уверенно резюмировал услышанное капитан. – Кто-то очень тонко сыграл на вспыльчивости нашего общего друга!

– Ты уверен? – корнет не то чтобы усомнился, но просто решил уточнить.

– Вполне! Мало того, сдается мне, что Николая Николаевича специально подставили! А если бы не сработал вариант с ним, то, думаю, под раздачу попал бы Сергей Александрович. Всем известно, как цесаревич к нему относится.

– Согласен! – подумав, кивнул корнет. – Вот только, боюсь, искать распространителя слухов тебе придется в одиночку!

– Ты тоже под молотки угодил?

– А то! – хмыкнул корнет. – Подставился по полной! Приказ-то был: брать с поличным, а я убивцев этих сюда отправил. Так что… С самого утра в полку офицерское собрание заседает. Я единственный, кого не пригласили. Уже понятно, каким будет решение.

– Рапорт об отставке предложат написать?

– Это в самом мягком варианте! – усмехнулся гусар. – А то ведь у кого-нибудь ума хватит на дуэль вызвать. Или у Ник-Ника взыграет ретивое – оставит в полку, но будет уставной службой изводить.

– Да уж – продолжение службы на таких условиях – не самый лучший для нас вариант!

– Самый лучший для нас вариант – громкий скандал на почве уличения меня в связи с цесаревичем. – Гусар встал и сделал по комнате несколько шагов. – Один ведь черт собирался увольняться, так не было бы счастья – несчастье помогло! Теперь даже легенду для внедрения придумывать не надо! Приеду в САСШ к братьям-ирландцам и скажу: я бывший гвардейский офицер, уволен со службы за то, что открыто поддержал так понравившегося вам в прошлом году цесаревича-англофоба в пику засевшим при дворе подлым англофилам! Так давайте вместе бить проклятых лимонников!

– Правда лучше всякого вымысла! – впервые за встречу усмехнулся капитан. – Жаль, что так рано тебе ехать придется, но уж тут… раньше сядешь – раньше встанешь! Эх, черт… Петрович, опять мы с тобой по служебной надобности расстаемся… и ведь надолго!

– Да ладно, Альбертыч… какие наши годы! – корнет попытался бодриться, но было видно, что будущее расставание с другом ему тоже не по нутру. – Надо, значит, надо… Все ведь уже продумали: связь, каналы поступления денег и оружия, план работы… В общем… здравствуй, ИРА!