Точно на иголках, она вот уже пятнадцать минут не могла усидеть спокойно. Сейчас они с Ники пойдут к императрице Марии Федоровне, обсуждать все детали предстоящей свадьбы. После тех страшных известий императрица стала относиться к ней куда благосклонней, чем раньше. Вот и теперь одна из ее фрейлин, чья близкая родственница – в свите императрицы, шепнула ей, что день свадьбы уже назначен и что она будет очень скоро… Ники все не было, и, тяжело вздохнув, она отправилась к Марии Федоровне одна. В смысле, без цесаревича.

Несмотря на то что в последние дни государыня-императрица относилась к ней как к родной дочери, встретила она ее, как ни странно, неласково. Жестом отпустила фрейлин и молча прошлась по комнате. Затем, встав перед ней, вперилась прямо в глаза тяжелым, цепким взглядом:

– Послушайте, ваше высочество. До меня дошли крайне странные и неприятные слухи…

Покраснев как маков цвет, она слушала описание их с Ники ночей. Боже, хорошо хоть, что без некоторых подробностей. Глаза застилали слезы, предательскими ручейками бежали по щекам. Наверное, увидев их, императрица смягчилась.

– Ну, девочка, ну… – Она платком промокнула ей лицо. – Я абсолютно убеждена, что ты не виновна. Это все Ники. – Она погрозила кулачком куда-то в пространство. – В последнее время он стал совершенно несносен, а то, что он может добиться всего, чего захочет, – неожиданно в ее голосе прорезалось нечто похожее на гордость, – в этом у меня лично нет ни малейших сомнений. Кстати, почему он не явился? Набедокурил, а теперь прячется?

Отправив фрейлину Ланскую на поиски Ники, императрица присела рядом с ней и утешала ее, словно маленькую девочку, нежно поглаживая по голове…

– Здравствуйте, maman! – рявкнул Ники, вытягиваясь и щелкая каблуками. Она взглянула на своего возлюбленного с состраданием. Бедный, он не знает, зачем он здесь…