Глава вторая
Мне снился туман, нисходящий на горные склоны накануне муссонных дождей. Туман взбурлил молоком от первых порывов ветра идущей грозы, и глухой рев дождевых потоков покатился вниз по склонам горы. Вода кипела пеной, капризной, меняющей цвет — вначале белой, затем желтой, по мере того как поднимался ил. Потоки, достаточно грозные, чтобы унести верблюда или даже дом, покатились по руслам рек в сторону шлюзов и ждущих влаги полей под ними.
— Македа.
Я открыла глаза и различила сквозь тонкий газовый полог кровати высокие потолки. Змейки лампового света играли на плитках тенями от полога, который должен был защищать меня от вездесущих москитов.
Пели цикады. Даже закрытые ставни не спасали от их оглушительного хора. В месте между миром сна и миром яви их песню можно было принять за шелест весенних дождей, неустанный, убаюкивающий, зовущий обратно в сон…
Моего виска коснулись поцелуем, легким, как крылья мотылька. Я потянулась вверх, закрыв глаза, чтобы поймать прядь волос, намотать на палец, прижать к носу. Теплое колено скользнуло у моего бока. Последние курильницы благовоний уже погасли, остался лишь аромат простыней, пропитанных желанием, утоленным на них несколько часов назад, в весенней жаре.
— Македа. — Теперь шепотом. Это было имя, данное мне семьей моей бабушки, — имя, которое я приняла, прибыв в Пунт и оставив позади опороченное имя Билкис.
Я притянула его к себе, губами отыскивая соленую шею. Он застонал, застыл на миг, словно собираясь заговорить, но затем опустился на меня всем телом.
И даже тогда мне казалось, что я слышу дождь, слышу стук капель в частящем пульсе, чувствую грозный поток в ощущениях. Так было, пока мы не застыли и я не задремала вновь.
— Македа.
Я вздохнула глубоким довольным вздохом.
Ты должна проснуться.
Я открыла тяжелые веки, взглянула, как он лежит, приподнявшись надо мной на локте, и погладила его влажный лоб, запустила пальцы в темный водопад волос, обрамлявший его лицо. Макар, чей благородный отец служил моему в царском совете.
Макар, воин, который два года назад привел с собой новых сабейских поселенцев, чтобы было кому трудиться в золотой шахте и пополнять гарнизон.
Макар, любовь моя.
Я притянула его к себе с сонным вздохом, сомкнула руки на его спине.
— Еще ведь ночь.
— Да, — прошептал он мне в щеку, щекоча короткой бородой. На этот раз он отстранился, и я не сумела привлечь его назад. — Пойдем, царевна.
Шорох простыней, и я осталась одна на матраце.
— Куда?
Мы бесчисленное количество раз покидали дворец по ночам, ускользали, как дети, купаться в садовых бассейнах при свете звезд, до рассветных лучей занимались любовью во фруктовых садах, а любопытные удоды наблюдали за нами с моринговых деревьев.
— К чудесному новому приключению.
— Ты разве не видишь, что совершенно меня обессилил?
Он тихо рассмеялся.
— А мне казалось, что это ты меня вымотала.
— Ты кувшин, который никогда не пустеет.
— А ты колодец, что никогда не пересыхает. Но теперь пойдем.
Я перекатилась на бок. Стоящий вот так, он казался мне бронзовой статуей в храмовой нише. Боги известные и неизвестные, как же он был красив!
— Скажи, что любишь меня. — Но когда уголок моего рта приподнялся в улыбке, он не ответил.
— Ты же знаешь, что это так. — Однако странная тень мелькнула в его глазах.
Был ли то блик лампы, потрескивавшей остатками масла, или действительно морщинки на лбу у него углубились?
Полог сомкнулся за его спиной. Он начал собирать свою одежду.
Я изумленно хихикнула.
— Что же за приключение не может подождать до завтрашней ночи?
— Ты увидишь.
Тихий шорох раздался за дверью моей спальни. Евнух, приставленный ко мне двоюродной бабкой, все время спал у моей двери на верхнем этаже дворца. Что разбудило его в этот час?
Я приподнялась на локтях, полностью проснувшись.
Макар вернулся, в одной руке неся мой расшитый халат, а другую протягивая мне.
Я нахмурилась и встала с постели.
— Быстрее, — сказал он, вновь отступая за полог. Я видела, как он надевает саронг и опоясывает свои стройные бедра. Когда Макар потянулся за мечом, я поняла, что нас ждет не купание. И быстро натянула платье.
Макар вернулся и опустился передо мной на колени, чтобы одну за другой надеть туфли на мои ноги. Перед тем как подняться, он посмотрел на меня снизу вверх. Теми же глазами, что следили за мной, словно я была самим солнцем, он смотрел на меня, впервые прибыв сюда капитаном гарнизона и вскоре после этого став дворцовым стражем. Однако сегодня в его глазах появилось нечто новое, странная и непонятная мне надежда.
— Любовь моя, что случилось?
— Пойдем. — Он поднялся и подал мне вуаль.
Яфуш за дверью не просто проснулся, он ждал нас с факелом в руке, и пляшущее пламя мерцало на его темной нубийской коже, отблескивало на золотом кольце в его ухе. Я перевела взгляде евнуха на Макара. С каких пор мой возлюбленный действует заодно с моим охранником?
Внезапно я задумалась о том, не устроил ли Макар сегодня ночью тайной свадьбы со мной. Сколько раз мы говорили об этом, лежа в нашей постели под звездным пологом сада!
Царевна не может сама выбирать себе мужа. Но мой отец за все шесть лет моей ссылки не сделал ни одного шага к тому, чтобы заключить какую-либо помолвку.
Насколько я знала, Садик перед смертью ничуть не скрывал того, что со мной сделал. За всем случившимся стояла Ха- гарлат.
И тут внезапно я подумала о другом.
Макар, мой целитель, знал, что я пришла в его постель уже не девственницей. И никогда не расспрашивал о том первом случае, когда я в слезах сбежала из его постели. Когда я наконец сумела расслабиться в его руках, я осознала, что благодарна всем обстоятельствам, приведшим меня сюда, ведь красота этих дней перевесила ужас минувших ночей. Благородные связи Макара были отданы мне, изгнаннице. А я не могла принести ему никаких выгод — родня Хагарлат заполонила царский совет Сабы и заняла все влиятельные позиции.
Но и здесь, в Пунте, он не желал получать блага с моей помощью. А я не хотела платить ими за любовь.
Все эти мысли возникли в моей голове во время первых же трех шагов за порог спальни.
Тайная свадьба. Я улыбнулась себе. Что ж, значит, больше не будет вопросов.
Я следовала за ними по коридору, ведущему в нижний этаж, во двор, и затем наружу, сквозь колоннаду. Сады были освещены, цикады выводили свою симфонию. Я потянулась к руке Макара. Он поднес мои пальцы к губам и поцеловал, не взглянув в мою сторону.
Я покосилась на Яфуша. С первого взгляда на его мускулистые руки и бесстрастное лицо не знакомый с ним человек ни за что не принял бы его за евнуха.
Но что сказал ему Макар, из-за чего Яфуш так мрачно нахмурился? Разве нас ждет не радостное событие? Почему оба выглядят ничуть не радостными, ведя меня туда, куда направляются?
Что-то было не так.
К тому времени, как мы прошли сквозь маленькую северную калитку, мое сердце уже колотилось о ребра и у меня не осталось романтических предположений о свадьбе или моринговых деревьях.
Я отказалась идти дальше.
— Куда ты меня ведешь? Отвечай сейчас же.
Макар обернулся, и в первую секунду я просто не узнала его. Я никогда не видела его прежде без улыбки, играющей искрами в глазах или на губах. Но сейчас, в свете факела, я видела не лицо мужчины, который собирается жениться на своей возлюбленной, а лицо человека, охваченного внутренней борьбой.
— В храм. Вчера днем в наш порт прибыл корабль.
Корабль? Было уже слишком поздно для кораблей, даже из Египта.
— И какое отношение это имеет к нам?
— Будет лучше, если ты сама увидишь и услышишь об этом.
Я перевела взгляд с него на каменистую долину, суровую и мрачную в лунном свете, на слабый свет факелов на холме, в конце извилистой, как змеиный след, тропинки к храму.
— Македа, — сказал он и замолчал. Когда я обернулась, на лице Макара ясно читалось страдание. — Запомни одно: я никогда тебя не обманывал.
Я молча глядела на него, пораженная этим внезапным утверждением.
— Я думаю, вам лучше пройти в храм, царевна, — сказал Яфуш.
Я переводила взгляд с одного на другого, но оба молчали.
— Так ни один из вас не станет говорить? Ну что ж, покончим с этой загадкой!
Я подобрала край халата и зашагала вперед, обогнав их. Сердце пойманной птицей колотилось в груди.
Я поднималась по храмовой тропке, мимо каменных стел моих предков, и мои шаги звучали слишком громко даже на фоне гудения насекомых; каждый шаг казался одновременно слишком быстрым и слишком медленным.
На вершине холма ожидала человеческая фигура, черная на фоне ночного неба. Жрец, судя по его одеяниям. Верховный жрец, судя по блеску луны на гладко выбритой голове. У него тоже своя роль в происходящем? Мы подошли, и жрец поднял ладонь в жесте благословения. Его голос казался хриплым в ночной тишине.
— Царевна.
Твердыня храма возвышалась за его спиной, каменные фризы терялись в ночной тьме. Резная деревянная дверь была распахнута. Свет факелов внутри казался огромным огненным глазом.
Что ждало меня за этой дверью в мертвый ночной час?
Когда я посмотрела на Макара, он лишь молча кивнул. И я поняла, что с тем, что ждет меня в храме, мне придется встретиться до разговора.
Был дикий момент, когда я играла с мыслью о том, чтобы сбежать назад по тропинке, но не во дворец, и даже не а сады, а в темное поле надгробий. Там, по крайней мере, мне придется иметь дело лишь со скорпионами. Но то была лишь мысль, а наделе мой приход сюда уже отрезал все пути к отступлению. Я подняла взгляд к полной луне, висящей над нами в зените. А затем вошла в храм.
Пять силуэтов ждали меня во внутреннем дворике. Я заморгала от яркого света факелов и различила их лица, выхваченные огнем из темноты.
Хассат, глава совета в Пунте и мой дальний родственник. Рядом с ним Набат, капитан гарнизона. Ни единого признака того, что кто-то из них был этой ночью выдернут из постели, если вообще в нее ложился. Рядом с Набатом стояли трое мужчин в одеяниях сабейцев, кинжалы они носили на поясе под животом, мечи на бедре.
— Царевна, — сказал Хассат, склоняя голову.
— Советник Хассат, — пробормотала я в ответ. Даже не зная, чего ожидать, я поразилась уже тому, что он ждал здесь и ждал именно меня.
— Прошу прощения за то, что вызвал вас подобным образом. Я сцепила ладони, чтобы унять их дрожь.
Хассат шагнул ко мне, свет факела заиграл на суровых морщинах его лица. Он указал на троих оставшихся.
— Эти люди пошли на огромный риск, чтобы увидеть вас.
— Воистину… — Я остановилась, чтобы прочистить горло, которое отказывалось мне подчиняться. — Воистину, если вы прибыли из Сабы. Уже почти наступило время дождей.
Лишь безумец решится пересекать море во время сезона дождей… или же тот, кто попал в безнадежное положение.
— Царевна, — сказал один из незнакомцев. — Я прибыл к вам от благородного племени Аман.
— Из великой долины Джауф, — медленно продолжила я, ощущая, каким чуждым стало для меня это название.
— Грозный клан, обладающий связями с могущественными торговцами Габаана, — сказал Хассат. — А это Кхалкхариб, кровный родственник главного советника вашего отца, который отошел от нас в мир теней. Это Ята, родственник советника вашего отца, Абамара.
Струйка пота защекотала меня между грудей. Земли, принадлежавшие племенам этих троих, смыкались в почти идеальную линию, идущую с севера на юг Сабы, пролегающую между горным хребтом на западе и пустыней на востоке.
— Я много лет не видела ваших людей, — осторожно сказала я. — Но знаю, что отец облек их своим доверием. Однако чего вы хотите от меня?
— Чума пришла в Мариб с торговыми караванами, — сказал Хассат.
— Я сожалею об этом.
Несколько мгновений никто не проронил ни слова.
Я переводила взгляд с одного из них на другого, и мое недоумение все росло.
Наконец ко мне шагнул тот, кого называли Ята.
— Царевна, чума дошла и до дворца. Ваш царственный отец заболел. Он и прежде не отличался крепким здоровьем. И после нашего отъезда мы не знаем, жив ли он сейчас.
Я отступила на шаг и покачнулась. Но, когда обернулась к Макару, который вошел вслед за мной, у меня появились силы резко развернуться к остальным.
— Царь был жив, когда вы уезжали. Так почему же вы здесь? Отчего не подождали вестей о моем отце, хоть слова о том, выживет он или умрет?
— Приближался муссон. Мы не осмелились ждать.
— И потому приплыли лишь сказать мне, что он заболел?
Но нет. Они не стали бы рисковать только ради этого.
Показалось ли мне или цикады внезапно затихли? Неужели в тени этих стен истощилось волшебство и само святилище превратилось в обычную груду камней, скрепленных раствором, как только в него вошло странное посольство?
— Не только за этим, — ответил посланник Амана. — Хагарлат проследила за тем, чтобы люди ее племени заняли все влиятельные посты.
— Я знаю об этом.
— Но есть множество племен, в том числе и наше, которые не готовы мириться с превосходством Нашшана и его союзников. Царь уже далеко не молод. Проживи он еще несколько дней или лет, не важно, все равно вскоре будет война за трон.
— Но мой брат…
— Ему всего десять лет, и он пешка в руках Нашшана.
— И все же он наследник!
Макар подошел ко мне и остановился рядом. Очень тихим голосом он сказал:
— Македа… он не единственный наследник.
Я смотрела на него и чувствовала, как леденеет моя кожа в горячем воздухе внутреннего двора святилища.
— Племена Амана на севере и множество племен юга, вплоть до самого Хадрамаута, готовы поддержать твою заявку на престол, — сказал Ята.
Я слышала эти слова, но не могла их воспринять.
— Как и Пунт. — Это от Набата, молчавшего до поры. — Который желает видеть на троне объединенного царства правнучку Агабоса.
Так вот как это делается?
— Мой брат тоже правнук Агабоса, — услышала я свой голос. — Отчего же Пунт предпочитает одного потомка другому?
— У Хагарлат нет лояльности к Пунту, равно как и мы — не ее верноподданные, — ответил Хассат. — Ее заботят лишь золото и товары, которые мы поставляем, и налоги, которые ее родичи с них имеют, путешествуя по торговым путям на север через земли Нашшана.
— Но мой отец…
— Прошу простить меня, царевна, — заговорил Кхалкхариб, самый высокий из них, — но ваш царственный отец вполне может быть уже мертв. Если вы не вернетесь, другие заявят о своих правах — по праву силы, если не по праву рождения. Никто не ожидает вашего возвращения до конца сезона дождей. Если поторопимся, мы сможем предотвратить войну и защитить ваш трон.
— Сабой уже несколько поколений не правили царицы!
— По воле Алмакаха царица будет править вновь. Наши племена готовы. Мы много лет готовились к этому часу.
Час назад я была пьяна от сонной и размеренной жизни в Пунте, и Саба была чем-то далеким, воспоминания о потоках ее дождей приходили ко мне лишь во снах. Но теперь она пришла ко мне: смутой северных племен, их борьбой против растущего влияния Нашшана. Мое собственное племя желало сохранить власть, а южане делали ставку на будущие блага. Как быстро они сделали ход! И ради чего?
Обещания милостей в будущем или надежды на брачный союз с царицей?
И тогда я поняла. Им не нужна была правящая Сабой царица, им нужна была царица, которая сделает одного из них царем.
А рядом стоял Макар… так удачно отправленный ко мне два года назад по приказу своего отца и с целым гарнизоном воинов.
Я взглянула на него новыми глазами, и он покачал головой, прочитав мой взгляд.
И хоть я слышала его не прозвучавшую мысль, я видела лишь незнакомца с лицом моего возлюбленного.
Кто я, если не его возлюбленная?
Царица?
Пешка.
— Мои люди сейчас уже собираются в порту, — говорил Набат остальным, а затем заговорили все сразу, обсуждая провизию на обратный путь.
— Мой отец может выжить! — сказала я, пресекая их разговор.
Кхалкхариб посмотрел на меня так, словно позабыл о моем присутствии в храме.
— До времени нашего возвращения, царевна, он может и не дожить. А Хагарлат и ее советники из Нашшана уже захватили трон объединенного царства и начали наращивать силы для его защиты. Муссоны близко. Алмаках улыбнулся нам. Но отправляться нужно незамедлительно.
В ту ночь я ссорилась с Макаром.
— Что еще ты отмени утаил? Какие еще интриги ты плел за моей спиной в последние два года?
Он поймал мои кулаки, которыми я пыталась его ударить, и привлек меня к своей груди.
Забиб, моя служанка, вздрогнула и попыталась сделаться невидимкой, что было сложно, поскольку она металась по комнате, собирая мои драгоценности, платья, бесценные свитки. Занимался рассвет, утреннее небо угрожающе полыхало. За дверью дворцовые слуги и вооруженные воины относили мои вещи к охране, собравшейся во дворе, — эскорту, который был приставлен ко мне давным-давно и без моего ведома.
— Ты назвал моего брата пешкой Нашшана. И все же ты здесь… ты и все эти люди пришли призвать меня после того, как много лет плели интриги за моей спиной! Любого из вас в любой момент могли обнаружить. Ты не знаешь Хагарлат, как я ее знаю! Как давно моя жизнь в опасности? Что вы от меня скрывали?
— Македа, — с чувством ответил он, прижимая меня сильнее. — Каждый из этих людей поклялся тебя защищать. Весь гарнизон. Все мои люди в пределах дворца. Яфуш, который спит под дверью твоей комнаты…
— В которой спишь со мной ты. Как же глупа я была! Ведь сегодня, когда ты вывел меня из комнаты, я даже на миг поверила, что ты собираешься тайно на мне жениться! — Я рассмеялась, и смех вышел жестоким, но тут же пришлось прикрыть глаза от злости и унижения.
— Я желал бы этого больше всего на свете.
— И даже сейчас твое предложение прозвучало так искренне, — горько ответила я.
— Потому что я искренен! Но разве я мог жениться на тебе, зная, что этот день придет, и не желая, чтобы он наступал? — Он уронил руки. — Разве я мог?
— Ты лгал мне все это время!
— Нет. Алмаках свидетель, я женился бы на тебе в этот самый миг, если бы ты согласилась.
— И как это удобно — получить царскую корону в придачу! Скажи мне, твой благородный отец спланировал все заранее? Снабдил тебя подробной инструкцией, как нужно меня соблазнять?
— Македа… — На его лице ясно читалась боль. — Пожалуйста…
— Скажи, что не таков был его замысел с самого начала, когда он со своими союзниками планировал увидеть меня на троне.
— Союзники давно заключили пакт о том, что не будет ни единого предложения брака, тогда их мотивы не вызовут подозрений у Хагарлат. Не раньше…
Я отвесила ему пощечину. И, после мига ошеломленного молчания, вторую.
— Как все были умны! А я-то все эти годы, вплоть до сегодняшней ночи, считала себя забытой. Ты не предупредил меня даже за час до собрания. За все те ночи, что я отдавалась тебе, ты мог бы ответить мне хоть такой малостью!
Он обернулся ко мне и повысил голос:
— Как я должен был это сказать? Разве ты не видишь, что я разрываюсь на части? Как убедить тебя поверить мне? Скажи мне, и я это сделаю.
— Уже слишком поздно. И теперь эти люди явились забрать меня, а я должна покорно следовать их призывам? А я не стану!
Я крикнула, чтобы Забиб прекратила собирать мои вещи и разложила их опять по местам.
Вокруг меня святилище моих покоев — место уединения, место учебы, а позже и вечеров, наполненных новым открытием любви, — было разорено. Здесь я плакала в руках Макара, когда он впервые пришел ко мне не как вор, но как тот, кто сумел исцелить меня словом, и лаской, и вздохом. Здесь я надеялась провести остаток моей жизни в ленивом довольстве, изучая мою все растущую библиотеку свитков, в надежном удалении от всех призраков прошлого.
И вот это все рассыпалось на части прямо на глазах, а впереди меня ждали суровые горы Сабы.
Слезы унижения струились по моим щекам, горячие и соленые, словно длинное Красное море.
— Македа… — Он взял меня за запястья. — Любимая…
— Не говори со мной о любви. Молю тебя. Прояви ко мне эту милость.
Он с силой отчаянья снова привлек меня к себе.
— Скажи, что ты хочешь, чтоб я для тебя сделал?!
Я хотела велеть ему уйти — уйти и вернуться за море с остальными, оставить меня в покое. Но даже тогда мне была невыносима мысль о том, что я останусь в этих стенах без него. Я радовалась изгнанию, потому что оно было безопасным. Но прекрасным изгнание стало лишь с ним.
— Отошли этих людей прочь, — сказала я. — Живи со мной здесь, как раньше. Пусть все остается, как было. Если ты говоришь правду, останься со мной, зная, что я никогда не стану царицей.
— И как долго я смогу хранить тебя от опасности, когда другой сядет на трон — другой, чьим приоритетом будет уничтожение всех соперников? Ты правда думаешь, что останешься в безопасности, когда твой брат наденет корону?
— Тогда давай сбежим в далекое селение и забудем, что когда-то мы спали в дворцовых стенах. Вырастим фруктовый сад и будем возделывать поля. Проведем наши дни в мире и покое… — Но, даже произнося эти слова, я знала, что моя убежденность столь же фальшива, как и иллюзия моей свободы в минувшие годы. И умоляла я не Макара, а бога, который когда-то освободил меня от Сабы, а теперь жестоко призывал туда вернуться.
— Я не могу вернуться. Не могу. Не могу… — Я закрыла глаза дрожащими ладонями, не зная, с ними говорю или с богом.
Макар обнял меня за плечи.
— Если хочешь, я сбегу с тобой в деревню и буду прятаться до конца своих дней. Скажи только слово, и я это сделаю. Но ты никогда не окажешься в безопасности. Мы не будем жить в покое и мире. Мы будем жить, оглядываясь через плечо, и со временем ты начнешь презирать меня.
— Ни за что.
— И никак иначе. Потому что единственное место, где ты будешь в безопасности, это трон. И придет день, когда ты задумаешься, не там ли твое предназначение, данное тебе богами. Неужели ты считаешь их ошибкой то, что ты была первым ребенком царя? Что твои родители были родом из одного царского клана? Разве ты не видишь, что тебе уготовано большее? А потому ты не будешь пешкой. Ты не позволишь им сделать себя таковой! Ты умнее их всех, ты знаешь больше любых мудрецов. И ты когда-то любила Сабу.
Да. Любила. До того, как моя мать ушла в страну мертвых и я отказалась говорить. До того, как Садик отравил мои комнаты и Пунт стал моим убежищем, любимым лишь потому, что он не был Сабой, которую мне пришлось узнать.
Этим утром мне снились ее дожди. В будущем я не раз задумаюсь, не был ли этот сон вещим. Я так и не сумела избавиться от прошлого, я жила в постоянном страхе, что оно протянет ко мне свои щупальца, пусть даже я и Приглашала торговцев из порта пообедать со мной в обмен на рассказы о Сабе. Из безопасных залов Пунта я следила за действиями совета, за сменой политики разных племен и новостями о том, как растет культ Алмакаха, как все новые храмы строятся по приказу отца в его имя.
Алмаках, бог громового быка и лунного цикла, которому я много лет назад поклялась отдать свою жизнь.
Саба нашла меня в моих снах. Саба нашла меня здесь. Я оставила Сабу позади, но Саба никогда не оставит меня.
И теперь я вижу, что часть меня, более мудрая, чем мое бодрствующее сознание, готовилась к подобному будущему изначально.
Где-то снаружи пронзительно запела мухоловка.
Я закрыла глаза.
— Ты спросил меня, что тебе нужно сделать.
— Да. Назови это!
— Если я стану царицей, я никогда за тебя не выйду. Потому что, если мы поженимся, до конца жизни я буду терзаться сомнениями. А я хочу хоть немного надежности в этом мире. И оттого знай, что ты никогда не станешь моим мужем, не станешь царем. Что ты на это ответишь?
— Что ты станешь лучшей царицей, чем все правившие до тебя.
Я уронила голову ему на плечо. Макар обнял меня с необычайной нежностью. И выдохнул, долго и судорожно, словно все время до этого ждал, затаив дыхание.
— Останься со мной, — попросила я.
— Я буду служить тебе до конца своих дней.
Час спустя я вышла из комнаты, думая, что покидаю ее навсегда. Я не была царицей. Еще не была. Но не была больше и царевной, как прежде. В то утро я взошла на корабль на краю узкого моря и вновь приняла имя, под которым меня знала Саба: Билкис.
Так завершились дни моего забвения. Мне было восемнадцать лет.
