На следующее утро Типат с трудом оторвал затылок от подушки. В голову тут же стрельнула шальная мысль: может пьяный рассказ высокопоставленного дикаря не более, чем хвастливый бред? Типат тут же соскочил с походной кровати и еле-еле доковылял до квадратного столика. Ужас! Доказательства на прежнем месте: гладкий срез вместо угла, на ножке свежей древесиной блестит глубокий порез, а в столешнице никуда не делась аккуратная кругленькая дырочка. Типат в замешательстве пощупал стол. Увы, мираж не развеялся. Неужели дикарь сказал правду?

Типат осторожно дотронулся до разгорячённого лба, это хорошо, что витус Ансив перенёс начало торговли на полдень. Голова ужасно гудит. Того и гляди треснет от напряжения. В таком состоянии добрести до ночного горшка и то проблема, куда уж торговлю вести. Взгляд упал на пустой бочонок. Это сколько же они вчера выпили, если даже от такого великолепного вина так гулко трещит голова?

Незадолго до полудня к берегу причалили лодки дикарей. Витус Ансив спрыгнул на песок чистеньким и тщательно выбритым. Только тёмные круги под глазами напоминают о вчерашней пьянке, да ещё свежим пивком от него несёт. Дикари-простолюдины сгрузили товары на берег и тут же уплыли обратно. Торг начался.

На дворе прохладная осень, но для удобства и защиты от дождика Типат приказал растянуть просторный навес и поставить под ним всё тот же многострадальный столик с дыркой в столешнице и отсечённым углом. Правда, один из подоходных стульчиков приказал долго жить, его бренный останки сгорели в очаге. Самому Типату пришлось довольствоваться высоким пеньком.

Витус Ансив выложил на стол связку жёлто-бурых куньих шкурок.

- Витус Ансив, а как же рабы? Не лучше было бы начать с них? – осторожно поинтересовался Типат.

- Не волнуйтесь, уважаемый, - витус Ансив лучезарно улыбнулся. – Витус Саян показал вам пленных. А ещё у нас есть молодая, но очень симпатичная пленница. К сожалению, её владелец, витус Ягис, никак не может решиться расстаться со столь ценной рабыней. Поэтому витус Саян дал ему срок до завтрашнего утра. Так что завтра мы продадим вам либо и её тоже, либо только мужчин.

От радости Типат аж подпрыгнул на месте. Коленки больно ударились о край стола. Рабыня, да ещё молодая и красивая, - самый ценный товар. За юную дикарку благородные отвалят кучу денег!

- А-а-а сколько ей лет? – сгорая от нетерпения, поинтересовался Типат.

- Самый сок, – заманчиво пообещал витус Ансив. – Пятнадцать.

Нужно успокоиться, Типат несколько раз вдохнул и выдохнул, но трудно. Наверняка хитрый витус Ансив специально подразнил столь ценным сокровищем, чтобы вывести из равновесия. Собрав волю в кулак, Типат взглядом оценил шкурки и заявил:

- За эти шкурки я готов вам дать… одну голову соли.

- Что вы! Уважаемый! Побойтесь бога, – театрально воскликнул витус Ансив. – Каждая из этих чудный шкурок стоит не меньше головы! Дайте хотя бы пять.

Как и весной витус Ансив торгуется, словно выживший из ума старый скряга. Да эти шкурки и двух не стоят.

- Нет, уважаемый, я могу предложить вам только одну, - решительно заявил Типат.

К счастью, этим же вечером довелось ещё раз побывать в Тивнице, чтобы лично глянуть на самый дорогой товар. Витус Ягис решился продать прекрасную пленницу. При виде обнажённой дикарки Типат впал в прострацию. Превеликий Создатель, как же она хороша!

На этот раз торговля продолжалась целых три дня. Дикари действительно неплохо подготовились к осеннему торгу. Да и сам Типат не стал повторять весенние ошибки и привёз именно то, что больше всего нужно дикарям. Вместо связок дешёвых бус и прочих глупых побрякушек, нагрузил сундуки солью, сахаром и чаем.

Как и в первый раз, витус Ансив скупил всё подчистую. Торговые струги тяжело осели в речную воду под тяжестью товаров дикарей. А под секретным двойным дном большого деревянного сундука примостилась целая гроздь золота. Типат с превеликим сожалением запер хитрый замок. Риск, конечно же, но такую тяжесть на шее много не натаскаешь.

Рано утром в день отплытия дикари в блестящих медных доспехах словно брёвна сгрузили с лодок крепко связанных пленников. Больше всего поразило выражение лиц будущих рабов: ни гнев, ни страх, ни даже равнодушие, а… удивление. Неужели эти глупые дикари совершенно не понимают, что их ждёт? Впрочем, Типат довольно улыбнулся, наверно он сам выглядел точно так же, как давным-давно ещё совсем юным пареньком приехал в Лемай, в столицу Миренаара.

Дикарей посадила в прочную деревянную клетку на палубе струга и приковали медными кандалами к мачте. Держать пленников плотно связанными четыре с лишним недели только портить дорогой товар.

А вот прелестную дикарку в общую клетку Типат сажать не стал. Вместо этого лично отвёл пленницу в собственную каюту на корме струга. Девушка со связанными руками ведёт себя очень странно: спотыкается на ровном месте, глаза полузакрыты, как будто спит на ходу. Она тут же сползла на пол и ткнулась лицом в колени, едва Типат её отпустил. Коротенькое платьице соблазнительно задралось. Из-под серой ткани показалось гладкое, упругое бедро пленницы. Типат нервно сглотнул и с треском запер дверь. Сначала дела, времени для развлечений будет с избытком.

Проводить струги вышел только витус Ансив, да и то, наверно, чтобы лично проследить за передачей рабов. Несколько простолюдинов ожидают его в большой лодке. Протянув руку, витус Ансив произнёс:

- Счастливого пути, уважаемый. Ждём вас следующей весной. Новых рабов, правда, обещать не могу, но постараюсь достать для вас песцов, чьи чудесные шкурки вы оцените не меньше золота.

- Благодарю вас, - с поклоном, осторожно пожимая протянутую руку, ответил Типат. – Следующей весной непременно постараюсь привести вам по больше соли, а для вас лично новый сорт белого вина.

По узкому скрипучему трапу Типат поднялся на борт струга. Простолюдины дружно столкнули речное судно с мели возле берега и сами, вымокнув до нитки, залезли на борт. Следом от берега отчалили остальные суда. Глядя на гребцов, Типат самодовольно улыбнулся. Ещё бы! Ведь именно он первым рискнул не воевать с дикарями, а торговать. Гребцы стоят гораздо дешевле воинов, да и нужно их меньше. А сейчас, в каюте, его дожидается плод с райского дерева.

Течение реки быстро подхватило струг. Делянка с чёрными пятнами кострищ тает в дали. Вот уже и фигурка витуса Ансива превратилась в маленькую едва заметную чёрточку. Гребцы, ухнув в последний раз, сложили вёсла. Над головой, громко хлопая, развернулся большой прямоугольный парус. Ветер наполнил большое полотнище. Струг устремился на юг, домой, ещё быстрее. Грандиозная крепость дикарей и чёрные прямоугольники убранных полей скрылись за поворотом. Только Великий Столб ещё некоторое время будет выглядывать из-за кромки лесса, но потом и он растворится в серой дымке.

Путь домой будет долгим, но приятным. Ну а если особо не торопиться, то можно продлить удовольствие на недельку другую. Типат отправился в свою каюту. Впереди райское наслаждение. Прелестная дикарка ждёт. А со стругом и Лебас прекрасно справится, чтобы орать на простолюдинов много ума не нужно. Наверняка главный приказчик люто завидует. Да и пусть завидует. Я здесь витус!

Типат родился и провёл первые пятнадцать лет свей жизни в маленькой невзрачной деревушке на правом берегу благородной Апеса, или Акфара, как её называют дикари. Как и сверстники, Ласс с раннего детства помогал родителям ухаживать за посевами ячменя и гороха, пас овец и коз. Лет в шестнадцать отец женил бы его на какой-нибудь голодранке из соседней деревни, и далее, до конца дней своих, так и бы жил без фамилии простым крестьянином. Но судьба распорядилась иначе.

Витусу Акуномо, правителю родной деревни Типата, да пошлёт Великий Создатель ему и всему его семейству здоровье и благоденствие, уж неизвестно какими путями, удалось отправить своего старшего сына в Лемай ко двору самого витуса Донага, высшего аристократа, члена Совета Благородных.

Как бы не был беден старший отпрыск витуса Акуномо, но ему, благородному по крови, полагается слуга. Типат до сих пор в молитвах благодарит Создателя за то, что старый Акуномо выбрал именно его, невзрачного подростка по имени Ласс, в качестве слуги для своего сына.

Лемай, невероятно огромный и шумный город, поразил деревенского паренька. Широкие и пыльные улицы, толпы самого разнообразного народа, обилие незнакомых звуков и запахов. Необычное, невероятное, невиданное буквально на каждом шагу. Все куда-то спешат, торопятся, толкаются. Оборванный пацан попытался стащить с его плеч большой и неудобный баул с личными вещами младшего Акуномо. Но Ласс, по-крестьянски физически крепкий подросток, чуть не выбил нахальному вору глаз.

Огромный дом самого витуса Донага встретил младшего Акуномо и его употевшего от жары и тяжёлого баула слугу приятной тишиной и прохладой.

Так, с потрясения, удивления и драки, началась жизнь юного Типата в большом городе. После тяжёлого крестьянского труда забот у Ласса смех один: содержать в чистоте и порядке две маленькие комнатки, которые дали младшему Акуномо, таскать за витусом сумки, корзины, и бегать за различными мелочами на рынок. Вот где, среди заваленных товарами прилавков и орущих на все лады торговцев, Типат открыл своё самое главное призвание – торговля.

Младший Акуномо не платил слуге совершенно никакого жалованья. Ласс питался обильными и невероятно вкусными объедками с барского стола и донашивал за благородным его старые юбки и сандалии. Но Лемай город чудных развлечений и многочисленных соблазнов. Нужны были деньги, много денег, те самые белые кружочки, чем больше, тем лучше. Но где их взять? Ласс быстро нашёл верный способ.

Торговцу, будь то продавец свежих лепёшек или сушёных фруктов, скучно просто так торчать целый день на рынке. А вот задушевная беседа с покупателем, спор о достоинствах и недостатках предлагаемого товара, разгоняет скуку не хуже грудастой танцовщицы в чайхане старого Кевки.

Нужно торговаться. Обязательно нужно. Совершенно не важно, за сколько согласен купить обрез сукна, медный кувшин или булочку с кунжутом. Главное убедить торговца расстаться с товаром за чуть меньшие деньги. А скинуть цену можно всегда. Только не нужно торопиться или, словно упрямый осёл, стоять на своём до конца. Ласс, получая от витуса деньги на различные мелочи, торговался с продавцами до одури, до звона в ушах, но сбрасывал цены, а разницу прятал в собственный карман. Вот так, монетка за монеткой, Ласс начал копить свой собственный капитал. Очень здорово помогала продажа краденного. При случае из дворца витуса Донага вполне можно было стащить то ложку, то подсвечник, иную безделушку и выгодно толкнуть её на рынке. Главное, не зарываться и не красть по-крупному. Пропажу стеклянного горшочка главный распорядитель не заметит, а вот за серебренный подсвечник как пить дать голову свернёт.

На шестой год жизни в Лемай Лассу повезло ещё больше. К тому времени из забитого деревенского подростка он превратился в хорошо одетого статного юношу с длинными золотыми волосами. Ласс приглянулся дочери старого Наллуха, торговца посудой, тканями и медными украшениями. Что там Навира наговорила отцу до сих пор остаётся тайной. Но, когда в очередной раз Ласс навестил лавку Наллуха, старый торговец без обиняков и длительного вступления предложил ему жениться на дочери, унаследовать лавку и стать торговцем.

Естественно, Ласс тут же согласился. Он и сам давно мечтал сменить великолепный дворец благородного на лавку торговца, но боялся испросить разрешения у младшего Акуномо. Юный господин и не догадывался, какой капитал хранится у его слуги под невзрачной серой плиткой в тёмном углу второй самой маленькой комнаты. Но хитрый Наллух подсказал выход.

Ласс, улучив момент, когда молодой господин пребывал в благодушном расположении духа, упал в ноги и выпросил соизволения жениться и покинуть дворец. Витус Акуномо очень удивился, но отнёсся с большим пониманием к мольбе слуги. Ещё бы! Витус вечно нуждается в деньгах, Ласс пообещал отдать приданое молодой жены.

На липовое приданное ушло две трети накопленный сбережений, зато Ласс наконец-то стал полностью свободным, женился на дочери торговца, получил фамилию и занялся любимым делом – торговать посудой, тканями и украшениями в лавке тестя. Молодой Акуномо написал письмо отцу и через пару недель получил нового слугу, ещё одного пятнадцатилетнего паренька из родной деревни Типата.

Через пять лет старый Наллух ушёл к Создателю. За это время он посвятил Типата во все тонкости и хитрости торгового дела, а, главное, научил самому настоящему искусству ладить с нужными менгами. Типат с достоинством похоронил тестя и унаследовал его торговлю.

За двадцать с лишним лет Типат весьма преуспел и разбогател, чему не в малой степени способствовало покровительство витуса Акуномо. Молодой господин так пошёл в гору, что стал личным секретарём витуса Донага. Типат исправно отстёгивает ему часть доходов от торговли, но оно того стоит. Противный Итарр, начальник городского рынка и главный сборщик налогов, не смеет вламываться в лавку, как к себе домой. Кровопийца и злейший враг всех честных торговцев, с Типатом Итарр ведёт себя вполне вежливо, не грубит, не самодурствует и взимает только утверждённые Великим Князем, да здравствует он и правит нами вечно, налоги. Самое главное – не мешает торговать.

Теперь Типат богатый и уважаемый купец из Лемай, столицы могущественного Миренаара. У него двухэтажный дом, две лавки, собственный склад, жена и три служанки, они же наложницы. От Навиры у него два сына, две дочери и ещё четверо детей от служанок. У него могучий покровитель и отлично налаженная торговля. В общем, все основания благодарить Великого Создателя денно и нощно.

Типат не любит рисковать. Глупой авантюре и надежде на слепую удачу предпочитает твёрдый расчёт. Только баснословная выгода от торговли с дикарями всё же толкнула его этой весной на длительное и опасное путешествие далеко на север. Но оно того стоило. Типат рискнул, рискнул жизнью и… сорвал огромный куш.

Витус Ансив что-то там рассказывал про шкурки чудного зверя, но это будет следующей весной. Если вообще будет. Зато здесь и сейчас в каюте заперто нечто подороже каких-то там шкурок. За одну только прекрасную дикарку благородные отвалят больше серебра, чем удалось заработать на весенней экспедиции. Но так же ясно и другое: при всём желании не получится оставить столь ценную рабыню себе. И дело не в жене, она знает своё место. Нет. Благородные ни за что не простят такую роскошь. Да и пускай! Зато, пока струг медленно и неторопливо скользит по реке, будет предостаточно времени насладиться райским яблочком.

Осторожно, словно боясь выпустить птицу удачи, Типат приоткрыл дверь в каюту. Юная дикарка всё ещё спит. Девушка сползла на пол и растянулась во весь рост. Длинные густые волосы рассыпались по циновке. Свет из двух узких окошек подчёркивает её стройное, упругое тело. Едва Типат переступил порог, как дикарка тут же проснулась.

Распахнув глаза, дикарка села и грациозно потянулась всем телом. О-о-о! Словно настоящая пушистая кошка. Типат нервно сглотнул, от волнения задрожали колени. Дикарка, увидав господина, дикарка улыбнулась и поднялась с пола. Даже не верится! Типат шагнул навстречу.

Дикарка, продолжая соблазнительно улыбаться, защебетала на своём диком языке что-то непонятное, но очень мелодичное и приятное. Продолжая верещать и улыбаться, дикарка выразительно протянула связанные руки. Понятно что! Типат тут же развязал узлы и отбросил верёвку далеко в сторону.

О-о-о! С такой красотой снова чувствуешь себя пятнадцатилетним юнцом. Слишком молодым и неопытным. Между тем прекрасная дикарка сама шагнула навстречу. Красивые нежные руки обняли за шею, а тонкие губы коснулись щеки… Типат, едва не теряя сознание от вожделения, постарался обнять дикарку, подхватить её легкое тело и уронить на заправленную кровать…

Жгучая боль разорвала наваждение. Дикарка что есть сил двинула коленкой в пах. Типат застыл на месте и выпучил от боли глаза. Новый удар. Дикарка двинула локтём в глаз. Типат ударился головой о стенку и рухнул на пол. Дикарка тут же перескочила через него и рванула на выход. Узкая дверь жалобно хлопнула за её спиной. Сверху раздался глухой удар. Грохот. Треск. И истошный вопль Лебаса: «Держи-и-и!!!»

Дикарке почти удалось сбежать. Возле каюте она с разгону сбила Лебаса с ног. Главный приказчик едва успел схватить беглянку за подол и закричать. Ещё миг, и она сиганула бы со струга в речную воду. В последний момент один из гребцов успел ухватить её за лодыжку и повалить на палубу, за что получил кулаком прямом в глаз.

Простолюдины кучей набросились на дикарку, сорвали с неё остатки платья и с большим трудом прижали к палубе. Пленница сопротивлялась как припадочная: молотила кулаками, пятками, расцарапала несколько лиц и едва не откусила Лебасу ухо. До вожделенной свободы ей не хватило половины метра. Дикари в клетке тут же подняли вой. Крича и улюлюкая, пленники принялись бренчать кандалами и биться о деревянные прутья. Струг, лишённый управления, закрутился на месте. Остальные суда, чтобы не врезаться в него, разошлись в стороны по широкой дуге.

Бардак и анархия продолжались недолго. Лебас выкрикнул несколько приказов. Рулевой тут же вернулся к рулевому веслу и выровнял струг. Несколько гребцов схватили дубинки и застучали по деревянной клетке. Дикари, получив по пальцам несколько чувствительных ударов, тут же заткнулись. Прочной верёвкой Лебас скрутил ноги и руки непокорной дикарке. Юной пленнице пришлось заткнуть рот. Так и не сумев сбежать, дикарка разразилась пронзительными воплями и принялась плеваться во всех подряд. Держа мычащую дикарку за талию, Лебас приволок её обратно в каюту.

Ошарашенный и побитый Типат с трудом поднялся с пола. Глаз болит, пах невыносимо ноет. Теперь понятно, почему витус Ягис решился расстаться со столь прекрасной наложницей. Вовсе не решился, а сбачил с огромной выгодой невероятно дикую и непокорную рабыню. Наверняка и в Тивнице она неоднократно пыталась сбежать. Больше огромного синяка на левой скуле и ушибленного самолюбия, задело необузданное поведение пленницы. Ничего подобного от женщины, тем более от рабыни, ну ни как не ожидал.

Беспрекословное подчинение младших старшим – основа цивилизованного общества. Простолюдин обязан подчиняться благородному во всём. В свою очередь благородные так же во всём подчиняются Великому Князю, да здравствует он и правит нами вечно. Ну а женщине больше мужа следует бояться только Великого Создателя. Даже Навира, хоть и уговорила отца выдать её замуж, сразу же стала прилежной женой, во всём слушалась мужа и ни в чём никогда не перечила. По сути Навира старшая служанка в доме. Она прекрасно знает своё место и никогда не ревновала к трём более молодым наложницам. Столь мудрый порядок установил сам Великий Создатель, только ему подчиняется Великий Князь, да здравствует он и правит нами вечно. И кто бы мог подумать, что какая-то тёмная дикарка вздумает не просто пойти поперёк воли своего господина, а даже посмеет подло ударить его и попытается удрать.

Типат взбесился не на шутку. В наказание продержал дикарку пару дней без еды, а потом ещё день даже без воды. Не помогло: стоило дикарке развязать руки, как она опять двинула кулаком в глаз и попыталась сбежать. Пришлось надеть на неё кандалы и приковать к стене. И это не помогло. Дикарка не упускала ни малейшей возможности запустить ночным горшком, пустой тарелкой или кувшином с водой. Даже проходить мимо неё и то опасно. Обязательно укусит, пнёт или подставит ножку. Жизнь в благоустроенной каюте превратилась в кошмар.

Типат пережил глубокое разочарование. Он то рассчитывал на протяжении долгого пути на юг пожить в раю, очень надеялся на страстные объятия и жаркие ночи, очень хотел просыпаться каждое утро и чувствовать рядом под одеялом горячее упругое тело юной наложницы. А вместо этого получил ад. Никакого наслаждения, одна физическая потребность со свежими синяками и царапинами в качестве неминуемой расплаты.