Глава шестая
За любовь

Фрейдис могла путешествовать только с племенем адитов. А они не признавали женщину саму по себе. Это племя не будет долго терпеть ее. Ей приходилось идти с женщинами, в конце колонны, и она могла общаться с Шаддадом только через его жен. Фрейдис не Стилиана, у нее нет богатства или магического дара, ради которых можно было бы временно нарушить обычаи. Она ела только то, что оставалось после мужской трапезы. Но этого вполне хватало, и она не испытывала голода.

В водах источника, когда она держала девочку, с ней произошло что-то очень странное. Откуда-то послышались звон и звук дождя, налетел прохладный бриз. Руна взлетела и стрелой пронеслась в воздухе, прошептав свое имя — Тиваз. Копье, яркое, словно звезда. Руна была настолько притягательна, что Фрейдис подняла левую руку, чтобы взять ее, и забыла о ребенке, в которого она должна была войти.

Руна влетела в ее душу, как захватчик, вопя и завывая. В одно мгновение Фрейдис пережила заново все битвы, в которых участвовала с тех пор, как покинула свой дом в Хордаланде. Быстро и в то же время медленно она почувствовала запах монастыря, шуршание гальки под ногами на побережье, увидела вспышки битвы. Ее рука болела от тяжести копья, тело гудело от столкновений и ударов взбешенного противника. Руна была всем этим, и одновременно она была нагруженной сокровищами ладьей, взрезавшей морскую гладь залива.

Фрейдис почувствовала, как руна укоренилась в ней, как ее сияющие волоски обвились вокруг ее сердца и внутри зазвучала ее песня. Звон, грохот копий, удары щитов сопровождались криками боли и ликования, упоением победы и унынием поражения. Она понимала, что происходит, — вёльва объяснила ей истинную суть магии.

Стилиана жила уже слишком долго, и у нее не осталось никого, кому можно было бы довериться. В тихой и задумчивой Фрейдис, выросшей среди древних обычаев и древних богов, но верящей в Христа, она нашла человека, с которым можно было говорить. Фрейдис была ее личной стражницей, самой близкой из всех слуг, и никогда не ставила под сомнение ее магический дар и истину ее слов. Один был мертв, он больше не должен жить и угрожать вере в Христа. Если бы это случилось, Стилиана умерла бы, а эти люди стали бы поклоняться ему, неся разрушение, зло и со временем проклятие всему миру.

Но теперь, когда кусочек бога был внутри нее, она не знала, что думать. Она только знала наверняка, что девушка, хранившая руну внутри себя и пришедшая убить Стилиану, была очень большой опасностью, но теперь она умерла. Фрейдис не хотела ни того, ни другого и поэтому ушла с племенем. Варяги не слишком опечалились, увидев, что она уходит. Вернувшись в Багдад, Стилиана заплатит им обещанную сумму. Раз Фрейдис ушла, будет одним воином меньше и ее долю разделят на всех.

Когда на сумеречные пески опустилась прохлада и в лагере принялись готовить пищу, Фрейдис сделала глоток воды и посмотрела на синеватые дюны. Она позволила руне выйти вперед, и та заполнила ее сознание не успокаивающим присутствием, а бьющей через край агрессией. Так чувствуют себя мужчины на пике битвы. Фрейдис было незнакомо это чувство. Она взяла в руки копье, потому что мужчины в ее деревне всегда были в море, всегда в рейде. Женщины оставались одни и были легкой добычей других викингов. Им было необходимо уметь обращаться с оружием, и они привыкли к этому. Фрейдис показала себя родичам с лучшей стороны — быстрая, точная, а главное — бесстрашная. Она боялась встречи с вооруженным мужчиной лицом к лицу — это испугало бы каждого, кто не пьян или не сошел с ума, — но страх никогда не снижал силы и ритма ее движений. Скорее, он придавал ей силы. До встречи с варягами она убила уже троих — одного на своей собственной ферме, когда его окружили лающие псы. Затем она убила своего брата, когда он вернулся из рейда с раной, нанесенной отравленным копьем. Брат сам велел ей сделать это, и она сделала, держа одеяло на его лице, пока он не задохнулся. Третьим был тот воин, который пытался изнасиловать Фрейдис после захвата ее ладьи. На каменистой земле, без поддержки братьев, ходивших в рейды, с больными и тощими овцами, у Фрейдис не было никакой надежды на будущее. Вместе с соседской семьей она отправилась в Ирландию. У Оркнейских островов они попали в переделку — их ладью атаковала идущая на восток лодка, полная варваров. Тогда она подумала, что ее жизнь окончена, и внезапно это освободило ее от всех запретов. Мужчина, напавший на нее, засмеялся, увидев, что она схватила копье убитого земляка. Но когда она расколола ему голову этим копьем, он больше не смеялся.

Разбойники прониклись к ней уважением и прозвали ее «дева-щит». Она отправилась с ними в Константинополь. Ей вспомнилось, как она увидела этот город в первый раз — огромный, белый, освещенный осенним солнцем. Она поверила, услышав от Стилианы, что боги умерли: человек давно превзошел их достижения, поставив себе памятник из камня и мрамора.

В лагере она сняла свой маленький крестик и внимательно рассмотрела его. Христос висел на кресте, потому что отцу потребовалась его кровь. Один, отец всех отцов, тоже был повешен на дереве во имя мудрости. Путь в рай прокладывают страданием, в этом не было никакого сомнения.

Адиты развели костер, чтобы приготовить пищу, и запах жаркого донесся до душного укрытия, где она лежала. Они устроили праздник в честь того, что ребенок получил руну. Она вспомнила, что говорила ей Стилиана: девочка — идеальный хранитель для руны. Она еще совсем малышка, и пройдет много лет, прежде чем магия пустит в ней корни и проникнет в ее душу. Она принадлежала племени, которое держалось в стороне от людей и цивилизации. Кроме того, женщины здесь были подневольны и занимались только тем, что обслуживали мужчин и растили детей. Она ничего не будет знать о мире и не увидит ничего, кроме своего дома в пустыне. Однако со временем руна изменит ее разум, заставит искать своих сестер и снова стать богом. Но прежде — убить Стилиану.

Фрейдис попыталась почувствовать форму руны внутри себя. Это была стрела, летящая в чистом голубом небе. Руна назвала свое имя. Тиваз — символ небесного бога Тюра, бога войн, залог волка Фенрира, которому суждено убить богов в последний день мира. Стрела требовала крови, крови Стилианы — она чувствовала это. Ну нет, она ее не получит.

Госпожа так много ей дала. И деньги, и доверие стражи. Но главное — она дала ей дружбу. Фрейдис сопровождала ее повсюду. Она вспомнила, как они спускались по мосту Галата и луна над Босфором освещала купола города, который, казалось, сиянием огней старался прогнать осенний холод. Здесь Стилиана призналась Фрейдис, сколько лет она живет, и рассказала, что ей довелось видеть в этом городе и в Багдаде. Уже много жизней живет она, добыв свою магию путем страданий и боли в источнике всех миров, расположенном под Константинополем, столицей мира.

Фрейдис никогда не приходилось сомневаться в ее словах. Госпожа была очень знатной и величественной, чтобы лгать слуге. Кроме того, Фрейдис и сама знала, что эго правда. Стилиана не походила на других людей. Ее красота была подобна красоте этого города — древняя, лишь углубляющаяся со временем. Стилиана ценила во Фрейдис прямоту и простоту, неподвластную политическим интригам императорского двора. Она рассказывала ей сказки, которые слышала в Багдаде, — о принце, сошедшем с ума от любви к девушке, чье племя не позволило ей видеться с ним.

Фрейдис вспомнила прекрасные слова о юноше, познавшем любовь: «Как луч света проникает в воду, так бриллиант любви сияет сквозь покров его тела»; и о девушке, чья душа «заперта между потоком ее слез и огнем ее любви». Рядом со Стилианой Фрейдис преображалась, меняла форму, он была подобна стеклу или алмазу, сквозь который любовь может сиять во всей своей красе.

Она припомнила почти все слова из писем юноши своей возлюбленной, о которых ей рассказывала Стилиана.

«Долго ли еще будешь ты предавать себя? Долго ли еще будешь отказываться видеть себя такой, какая ты есть и какой будешь? Каждая песчинка имеет свою длину и ширину в мерах этой вселенной, но рядом с горой она ничто. Ты сама как песчинка; ты — свой собственный тюремщик».

Никто и никогда так не говорил с ней. Люди из ее деревни принадлежали земле и были близки ей; их общение сводилось к житейским разговорам и обсуждению слухов, какие только могли возникать в кругу восьми семей. Стилиана была близка звездам, она говорила о богах и богинях, о магии и любви. Фрейдис любила ее и могла бы отдать за нее жизнь — она поняла это, прослужив у нее всего лишь месяц. Теперь ей необходимо было жить для нее, храня тайну внутри себя подальше от своей госпожи. Ее руна будет искать руны Стилианы. Но она не позволит ей найти их.

Нужно уйти от Стилианы как можно дальше. Слезы Фрейдис давно высохли, но при мысли об этом она вновь едва не расплакалась. Что ж, в ее судьбе уже были трудные решения. Она сделает то, что нужно сделать.

Жара показала ей, куда нужно идти — к холоду. Ей необходимо было снова почувствовать его в костях. Она вернется домой, выкупит свою ферму за полученные на востоке деньги и будет жить там столько, сколько сможет, зная, что перед смертью хотя бы еще раз увидит Стилиану. Она должна будет призвать госпожу, или госпоже нужно будет призвать ее, чтобы убедиться, что ее руна не заманила своих сестер в западню. И тогда повторится тот ритуал в источнике, но на этот раз в нем утопят Фрейдис.

Мужчины покончили с мясом, и настала очередь женщин ужинать. Ей хотелось, чтобы эти люди поспешили, но она знала — они не могут, только не под этим солнцем. Вместе с адитами она дойдет до края Пустой Четверти, потом доберется до Джидды. Оттуда по Красному морю можно плыть на север, а затем посуху добраться до Александрии и Константинополя, взять причитающуюся ей плату и направиться на север, к Днепру и Новгороду, где она найдет торговое судно, идущее домой. Преодолеть такой путь женщине было бы очень трудно, но с ее огрубевшим от ветров и жары лицом, сломанным носом и угловатой фигурой она вполне может сойти за мужчину. Люди редко стремятся заглянуть за щит. Впрочем, мужчине это будет тоже нелегко.

Она встала и пошла ужинать. Ей не нравились эти адиты, особенно маленький коренастый человек, который, очевидно, был их вождем. По его глазам она видела, что он не одобряет ее воинского одеяния и меча, висящего на боку. Она бы с радостью ушла от них. Что-то внутри нее задрожало. Руна. Она почувствовала сильную тоску, огромное желание оказаться рядом со Стилианой под янтарным светом Святой Софии, почувствовать присутствие Христа — повешенного бога, парящего в небе. Госпожа и руны в ней, наверное, не спят. Она перекрестилась и помолилась.

«Позволь мне жить за нее и умереть ради нее. Дай мне силу держаться вдали».

Она посмотрела в миску с оставшимися костями жаркого из коз и, выбрав одну из них, стала обгладывать с нее мясо.