Глава тридцать восьмая
Пленник

Увидев ее, всадники пришли в восторг и гудели, словно осиный рой. Однако норманнам довелось проделать долгий путь, объезжая холм, — они не хотели взбираться на каменистые склоны.

— Что нам делать? — спросил Гилфа.

— Дадим им бой, — предложил бандит.

Они так и не спросили его имя, а он так и не представился.

— Чем? Каким оружием?

— У тебя есть меч. У меня есть нож. У него тоже есть нож, — сказала Тола.

— Это вооруженные всадники, бывалые солдаты, мы не сможем противостоять им.

— Но мы должны. Если ты не хочешь сражаться мечом, отдай его мне!

— Держи!

Гилфа передал ей оружие. Меч оказался слишком тяжелым и большим для ее руки. Люди из ее рода были бедны, и до этого она видела меч единственный раз в своей жизни, да и то у норманна.

— Я предложу им себя в рабы, — сказал он.

— Других мыслей у тебя нет? — спросила Тола.

— Дай сюда меч, — требовательно произнес мужчина из пещеры.

Она передала ему меч.

— А теперь посмотрим, сумеют ли они меня поймать! — заявил он. — Враг никогда не смотрит под ноги.

Он быстро побежал вниз, стараясь держаться края впадины.

Добравшись до подножия холма, он скатился в долину, перевернулся и взмахнул на прощание рукой. Потом взглянул через плечо — наверное, что-то услышал. Топот копыт. Боевой конь налетел на него и ударил копытом, всадник даже не потрудился поднять копье — бандит замер от неожиданности, когда норманн появился из тумана.

Меч выпал из его рук. Толе показалось, что все, что происходит, словно распалось на части. Вот лошадь сбивает его с ног, затем голова его откидывается назад, левая рука все еще продолжает махать, и он падает на землю. Когда всадник развернулся и взглянул на нее сквозь туман, фрагменты смерти бандита сложились вместе и человек умер в одно мгновение, в мешанине конечностей, всадника и лошади.

Она невольно вскрикнула, всадник указал на нее копьем и пустил коня по тропинке. Внизу на склоне появились люди. Гилфа свернулся калачиком; Тола размахивала ножом, но норманн уже навалился сверху, ударил ее в живот обратным концом копья, и она упала.

Она потеряла нож. Она потеряла ориентацию. Потом поднялась, поняв наконец, где верх, а где низ. Глаза взорвались белым светом. Ее ударили, и она рухнула на колени. Норманны что-то кричали ей на своем странном языке. Один из них ударил ее еще раз, но она уже не чувствовала боли. Воин схватил ее за волосы и поволок вверх по склону.

Тола пыталась ударить его ногой, но все силы куда-то ушли, и она только спотыкалась и кричала, когда он тянул ее за волосы, заставляя подняться.

Рядом стояли три всадника, все спешившись, а на вершине — еще два, те, кто гнал ее вниз по склону.

Один вытащил меч, а другой прикрыл ладонями пах.

— Слишком холодно, — сказал кто-то из них.

Похоже, никто не собирался ее насиловать, она чувствовала холод в их суставах, чувствовала, что ноги норманнов промокли, шею натерли плащи. Нет, прямо сейчас они не станут насиловать ее. Они подождут, когда разгорится костер, когда наполнятся их желудки, когда согреются их члены, окоченевшие от холода, и они будут уверены, что не оплошают.

Норманны обмотали ее руки веревкой и привязали к лошади. Один из них подошел к ней так близко, что почти коснулся ее носом.

— Наш. Друг. Мертвый. Ты, — он провел пальцем по горлу, — суфрир. Страдать.

Подъехал еще один всадник — очень молодой воин. Сзади него, на веревке и со связанными руками был человек, которого она сразу узнала. Исамар! Его волчья шкура куда-то пропала, но она все равно узнала его.

Один из норманнов что-то сказал ему по-английски.

— Женщина? Та женщина? — переспросил Исамар и глухо произнес: — Да, она колдунья. Вы можете заставить ее принести вам благословения. Вы можете…

Он не успел закончить предложение. Копье норманна проткнуло ему грудь. Захудалый колдун посмотрел на копье, будто это была севшая ему на грудь необычная бабочка, вид которой он не мог определить.

— Извини, — сказал он Толе и рухнул на холодную землю.

Когда его тащили мимо, она заметила у него на шее волчий камень.