12. VII, 23 ч. 10 м.

Сегодня вашему корреспонденту посчастливилось с попутным броневичком пробраться в район, где идут сейчас с новым ожесточением жаркие битвы. Еще вчера немцы изо всех сил старались решить хотя бы частные задачи наступления. Они обрушились компактной массой в несколько сот танков на одну из наших танковых частей, стойко оборонявшую свой рубеж. Тяжелый, кровопролитный бой продолжался до позднего вечера и, как обычно, не принес немцам ничего, кроме новых потерь. Но сегодняшнее утро, утро 12 июля, внесло существенные перемены в обстановку на Белгородском направлении.

Пока немцы топтались на подступах к нашим рубежам, пока их хваленые «тигры» упрямо бросались в одну атаку за другой и откатывались, побитые и окровавленные, пока наши части ценой поистине героических усилий сдерживали натиск врага — подходили наши резервы, в оперативных отделах штабов вызревали планы новых операций, и вся гигантская военная машина готовилась к тому, чтобы в нужный момент круто повернуть весь ход событий.

Сегодня этот момент настал, и сразу, словно по мановению волшебного жезла, изменились многие и многие стороны фронтовой жизни, к которым мы уже стали привыкать в эти трудные дни первой половины июля.

Утром с неба исчезли немецкие самолеты. Зато с рассвета до позднего вечера в нем гудели стаи советских бомбардировщиков, штурмовиков и истребителей. Грохот канонады впервые, начиная с 5 июля, стал не приближаться, а медленно отдаляться. Постепенно с дорог исчезли скорбные фигуры беженцев, уже появились люди с ручными колясками, движущиеся в обратном направлении.

Мы спешили в танковую часть, которая несколько дней вела оборонительные бои на одном из участков фронта, а потом вдруг, совершенно неожиданно для врага, четко и быстро, поистине, молниеносно, снялась, совершила стокилометровый бросок и обрушилась на него всей своей мощью в том месте, где он меньше всего мог ожидать такой удар, — до этого здесь немцы вели бой с другой частью, которая нанесла им большой урон, но и сама понесла при этом немалые потери. Командный пункт части, которую я искал, уже несколько раз сменил свое расположение, и найти его среди бесчисленных оврагов, урочищ и рощ, как две капли воды похожих друг на друга, было нелегко. Броневик носился, словно метеор, прыгая по залитым дождевой водой ухабам, и молодой офицер связи немного нервничал. Но, в сущности, и он был в душе доволен положением дел. «Приятно, черт возьми, — говорил он, — когда размещение командных пунктов так часто меняется на пути вперед!»

В одной из деревень, на подступах к которой еще вчера кипел жаркий бой с наступавшими немецкими танками, теперь располагался наблюдательный пункт батареи лейтенанта Петрова. В стереотрубу было отлично видно поле боя, на котором маневрировали массы танков. На горизонте явственно выделялись силуэты неуклюжих «тигров». Многие из них стояли недвижно, искалеченные нашими артиллеристами и танкистами. Один горел ярким пламенем. Куда-то на северо-восток спешила колонна в 70 немецких машин. Наши танки, действовавшие маневренными группами, яростно били по врагу, и облака разрывов накрывали расположение немцев. Непрерывно работала с обеих сторон артиллерия. То и дело бреющим полетом под низко плывущими грязными, набухшими дождем облаками проносились «Ильюшины», поливавшие врага металлическим дождем.

В одной из рощ мы встретили танкистов, которыми командует товарищ Овсянников. Они стояли, готовые к бою. Им было не до пространных разговоров, но все же под аккомпанемент канонады танкисты коротко рассказали о позавчерашнем и вчерашнем днях. 10 июля им пришлось выдержать семь немецких атак, в которых участвовало до 100 немецких танков, а 11 июля на них был обрушен более сильный удар — 200 танков. Целая немецкая танковая дивизия, только что подошедшая из резерва, атаковала наших танкистов, стремясь любой ценой прорваться вперед. То было последнее усилие немцев на этом направлении, и потому оно предпринималось с небывалым отчаянием и упорством. Бой кончился вчера поздним вечером, за несколько часов до того, как наши танки начали активные действия. Танкисты Овсянникова уничтожили вчера 32 танка, потеряв своих четыре, а всего за эти дни они вывели из строя уже 70 немецких боевых машин. Теперь танкисты горят одним желанием — испробовать свои силы в наступательных боях.

— Вы знаете, здесь все, от командира до повара, удивительно воинственные люди, — рассказывал нам, улыбаясь, помощник начальника политотдела армии по комсомолу капитан Бондарев, с которым мы здесь случайно встретились. — Позавчера у них отличилась работница продовольственного склада комсомолка Ильясова. И как отличилась! Она доставила обед танкистам, можно сказать, прямо на поле боя, пренебрегая минометным обстрелом и прочими неприятностями. И вдруг в это самое время «тигр» прямым попаданием подбил танк лейтенанта Копышева. Сам лейтенант был ранен. Увидев это, Ильясова под огнем противника влезла в танк, перевязала раненого командира, а потом ухватилась за ручки пулемета и открыла огонь по врагу…

Вот в таких боях мужало и зрело чувство готовности в любую минуту устремиться навстречу врагу и бить его, бить изо всех сил. Поэтому теперь, когда танкисты получили, наконец, приказ перейти к активным действиям, каждый из них с величайшей радостью воспринял боевой приказ. Да и не только танкисты! Мы видели, как по иссеченному траками гусениц полю мокрой и спелой пшеницы уходил в бой десант автоматчиков. Молодые, сильные ребята в касках, с новенькими автоматами весело пели боевую песню и приветствовали генерала, который остановил на пригорке свою машину, чтобы полюбоваться чудесной военной молодежью.

Время подходило уже к вечеру, когда мы, наконец, разыскали в густом саду на окраине одного села неуловимый командный пункт танкистов. Начальник штаба, подтянутый гвардейский офицер, не спавший ночью, но не утративший отличной формы, рассказал нам обстановку и ход событий.

Еще ночью саперы принялись за свою трудную и важную работу. Под прикрытием пехоты, которая ценой огромных усилий удерживала подступы к речке с топкими берегами, представляющей препятствие для танков, они в течение нескольких часов навели три переправы. Перед самой атакой саперы взялись за разминирование полей, которыми предусмотрительные немецкие инженеры успели прикрыть подступы к своим рубежам, вклинившимся в нашу оборону. Утром грянула наша артиллерия. Произошло все то, чему полагается совершаться в порядке подготовки атаки, когда осуществляется методичное перепахивание фортификаций. Потом, в девять утра ринулись вперед мощные колонны наших танков.

Немцы яростно огрызались. Их «тигры», теперь уже не помышлявшие о наступлении, расползлись по засадам и оттуда зло рычали, стараясь задержать движение наших машин. Непрерывно била немецкая артиллерия. Но наши танки все-таки продвигались вперед, методически занимая один рубеж за другим.

Было бы наивно полагать, конечно, что один такой удар может сразу же обескуражить немцев, заставить их обратиться в бегство. Нет, они еще сильны. Достаточно сказать, что сейчас, глубокой ночью, когда пишутся эти строки, на подступах к одной деревне, занимающей выгодное тактическое положение, продолжается неистовый, поистине бешеный бой (кстати, это та самая деревня, бой за которую в дни разгара немецких наступательных действий был описан в «Комсомольской правде» 10 июля). Сегодня мы наблюдали, как немцы стягивали в кулак в районе группы деревень мощную механизированную часть в составе около 300 танков. Они, видимо, предполагали использовать ее для нового удара.

Обстановка может осложниться в любой момент. Но теперь, после того как каждый боец убедился, что даже такие массированные атаки, в которых участвует на относительно небольшом участке фронта до 700 танков, могут быть отражены, — никакие осложнения не страшны.

Отложив в сторону карту, на которой было показано стрелками движение наших частей вперед, полковник задумчиво сказал:

— Вы знаете, когда думаешь о том, что же все-таки было главным для нас в ходе этой недели боев, то решаешь — главное в том, что в соревновании нервов с металлом выиграли нервы, наши нервы. Вы сами видели, как металл наступал на нервы. Это было дьявольски упорное и опасное наступление. Иногда казалось, что вот-вот психика не выдержит, «сорвется с винта», как говорят солдаты, и тогда свершится нечто трудно поправимое. Но вот, как видите, все вышло иначе. Немцы не только не добились желанной цели, по сами потеряли инициативу. А что может быть в войне драгоценнее инициативы? Теперь снова идет война металла и нервов. Наступает советский металл на немецкие нервы. Вот мы теперь и поглядим, из какого материала они скроены, — видать, из материала не первого сорта. Не от хорошей жизни они затеяли такое: позавчера наши гвардейцы в одном подбитом «тигре» обнаружили танкиста на цепочке— водитель был прикован за ноги. Этот факт установлен документально, о нем уже донесли генералу. Конечно, цепные собаки всегда злы, их опасно недооценивать, но все-таки собака никогда не могла идти ни в какое сравнение с человеком!..

К полковнику подошел связист радиостанции. Он вручил ему какое-то срочное сообщение. Пробежав его, полковник торопливо сказал:

— Простите, но мы воюем и потому — люди занятые. Рассказать все подробности сегодняшнего боя невозможно, по и вряд ли это целесообразно. Можете отметить лишь в общих чертах: немцев понемногу начали отжимать, спесь с них сбиваем. Помощью авиации мы вполне удовлетворены, соседи наши тоже неплохо делают свое дело. Поэтому без всякой натяжки можно полагать, что с немецким наступлением на нашем участке пока покончено. Остальное покажет будущее. Во всяком случае, здесь, на Белгородском направлении, немцы потеряли уже столько, что день пятого июля, когда они начали наступление, станет для них черным днем.

Полковник откланялся. Бой разгорался с новой силой. Где-то совсем неподалеку ревели моторы танков, била артиллерия. В вечернем пасмурном небе чертили огненные трассы снаряды и мины. Из-за черты фронта сунулся было в наше небо немецкий разведчик, по его тут же перехватили истребители, и он, вильнув хвостом, скрылся восвояси под веселый разбойный свист молодых бойцов, натерпевшихся в прошлые дни от немецкой авиации.

По сторонам фронтовой дороги стояли колхозники с седыми бородами, колхозницы и дети. Певучим говором они напутствовали бойцов:

— Великого счастья, ласковой доли вам, родные! Про-гоните его подальше, лютого…

— Великое спасибо вам будет от нас, — говорила рослая чернобровая девушка, и старухи согласно кивали головами.

Вчера война подкатилась вплотную к стенам этой деревни, которая в течение 15 месяцев в прошлом принимала немецкую пытку. Люди с тревогой смотрели на зарево пожарищ по сторонам. Они знали, что принес бы им немец, случись ему снова ворваться сюда, но верили в Красную Армию и потому не уходили.

— Хлебушко-то какой уродился, а сколько его бойцам надо! — говорил нам старый конюх колхоза. — Уйдем от хлеба — кто убирать его будет? Уж мы лучше в ямке как-нибудь пересидим, пока вы его, проклятого, осилите.

И колхозники вырыли глубокие убежища для коров, овец и лошадей, перенесли в траншеи нехитрый скарб свой. И хотя немцы непрерывно бомбили деревню, хотя они успели сжечь немало хат — нетрудно ведь зажечь хату под соломенной крышей очередью зажигательных пуль! — жители деревни ждали и дождались, пока войну снова прогонят от стен села.

Это тоже было соревнование немецкого металла и русских нервов. И нервы наших колхозников его выиграли.