Глава 15

Сегодня мне необходим был сон. Организм истощился. Пулевое ранение, спустя двадцать два года пребывания в Лимбе, едва ли не вернуло мою душу на начальную точку. Так что да, сегодня мне позарез нужен сон. Энергия практически на нуле. И я почти готов снова оказаться в кошмаре, что привёл меня сюда. А в прочем, какая разница готов ли я?.. Как будто у меня есть выбор.

Почти две недели я уже не видел сон о собственной смерти. Он заждался меня.

Омега только что ушёл из моей комнаты. Его вопросы по поводу этой новенькой в конец добили моё состояние. Главный вопрос, даже скорее выговор, звучал так: «Теперь у нас будут крупные проблемы, Тайлер. О чём ты думал?.. Без уничтожения сектора торговцев было никак?»

И вот он мой гениальный ответ: «Было никак».

Соответственно, нейтралитет между нашими секторами можно считать автоматически аннулированным. И Омега не без упрёка отметил, что если не все торговцы вернулись по начальным точкам, то ничем хорошим эта выходка для пустынного города не обернётся. Торговцы душами — мстительные уроды, но мне плевать, никогда их не любил. Что касается новенькой… ну да, не такой уж и благородной была операция по её спасению. И что теперь? Пойти попросить у неё прощение? Я делал то, что должен был. И мольба Эллисон тут ни при чём. Я просто выполнял свою работу по доставке необычного (опасного) экземпляра в мирный сектор. Как-то так… Плюс — ещё не хватало, чтобы меня отправили за ней после перерождения.

Пуля? Хм… «Ещё не хватало, чтобы меня отправили за ней после перерождения».

Второй главный вопрос: «Почему я перепутал сектора и вместо сектора Фокса, нашёл окно в сектор Мики?»

И вот он ответ: «А мне откуда знать? Захотелось туда».

Понятия не имею, какого чёрта меня туда потянуло. Возможно скопление фантомной материи было настолько большим, что я решил будто бы только Фокс на это способен. Тогда я ещё не знал, что его памяти конец, ведь Омега был уверен, что заблудший с его стажем даже после перерождения будет помнить о себе всё. Но Омега ошибался. Память Фокса стёрта под ноль… Этот мужик больше не тот Фокс каким я его знал. Теперь, всё что его интересует, это судьба жены и дочери, которые остались в мире живых. А меня больше всего интересует, куда делся тот заблудший, что пустил Фоксу пулю в голову и по какой причине он это сделал, но того выродка мы так и не нашли. Как и того, что поджёг его комнату. Так что… теперь нам не выяснить, почему однажды его рукой был нарисован потрет Мики — заблудшей, что только три дня назад появились в Лимбе.

Она странная. Её сущность странная. Ни я, ни Омега, не могли этого не заметить. Омега считает её особенной, уникальной душой отправленной в Лимб с какой-то важной миссией. А как ещё может считать стодевятилетний заблудший, которого уже ничем не удивить?.. Понятное дело он запланировал целое расследование. Вот только я не считаю её особенной. Всё слишком нелогично. Какие бы чудеса не творились в этом месте, здесь есть своя закономерность, которая никогда никем не нарушалась, и что-то с трудом верится, что эта девчонка из тех, кто способен менять правила. Единственная странность — отсутствие у неё отметки «красного солнца», иначе всё встало бы на свои места.

Почти всё.

Я всё же не полный идиот отрицать факт о том, что вокруг этой заблудшей творятся действительно странные вещи. И Фокс одна из главных загадок.

Двумя часами ранее, Мика рассказала Омеге о том, как умерла. Какой-то ублюдок задушил её в собственном доме. Чёрт. И тут она вновь удивила меня — эта новенькая не чтит негласное правило и Омеге даже не пришлось дважды повторять свою просьбу… А меня вот она каждый раз вынуждает повторять по нескольку раз. Что бесит. А ведь даже я никому кроме Фокса не рассказывал о том, как умер. А ей… ей как будто уже всё равно.

Я потушил свечу на прикроватном столике, лёг на соломенный матрас, заведя руки за голову и, какое-то время, слушал голоса снаружи общежития для проводников. На улицах до сих пор оживлённо, но ночной холод берёт своё, так что ещё минут тридцать и студёный воздух разгонит всех по жилищам. Заблудшие с головой накроются одеялами и каждый попытается уснуть, чтобы не ощущать холод так сильно. И так каждую проклятую ночь… Почти каждую. Не считая адского пекла периодически.

И какого чёрта я думаю о том выдали ли новенькой одело? У неё был срыв. И состояние после ухода Омеги оставляло желать лучшего, так что вряд ли её сильно заботили ночные холода, чтобы проверить наличие одеяла в своей комнате.

Чёрт.

Перевернулся на бок, закрыл глаза и попытался уснуть.

Тщетно.

Поднёс браслет к глазам. Не хочется признавать, но ведь она была права… как я могу быть уверен в том, что это вещь принадлежит мне? Я ведь даже не помню, откуда он и что для меня значит. А для новенькой, судя по её бешеной реакции на этот предмет — что-то значит. И не просто что-то… раз она готова была порвать меня за эту безделушку.

Вот дьявол. Даже я каким-то образом замешен в идиотизме, что творится вокруг этой девчонки.

Надеюсь, она сообразила попросить одеяло.

Сон навалился тяжёлой грудой камней. Фонари ночного города слепят глаза и троятся размазанными бликами. Подо мной Harley-Davidson, судя по облупившейся чёрной краске, старого года выпуска. На голове нет шлема. Ветер свистит в ушах. В и без того затуманенных глазах больно покалывает, от того, что слизистая быстро пересыхает. Рукава толстовки закатаны по локоть, на правом запястье браслет серебристого цвета, блестит, отражая огни фонарей и ближний свет автомобилей. Подо мной гладкий асфальт, разметку на котором какие-то идиоты почему то нарисовали извилистой. И от меня разит алкоголем, что значит — разметка извилистая только для меня.

Бесят проезжающие мимо авто, которым я какого-то чёрта мешаю проехать. Слышен визг шин от резкого торможения, каждый раз, когда я круто перестраиваюсь с одной полосы на другую. Сигналы. Идиоты высовываются из окон и орут, что я больной кретин. А мне… да мне вообще всё равно. На всех их. И на самого себя. Эта ночь идеальна для сумасшедшей поездки на байке.

Хотелось бы ещё знать, что за мысли в этот момент крутятся у меня в голове. Но всё что могу — это видеть себя, видеть дорогу, чувствовать раздражение на всё и всех и привкус спиртного во рту. Даже улицы с яркими вывесками супермаркетов и закусочных разглядеть не получается. То ли в силу опьянения, то ли потому что Лимбом это не предусмотрено. Я всё перепробовал. Только я, мотоцикл и дорога — никаких опознавательных знаков. Так что я понятия не имею в каком городе нахожусь и по какой улице мчусь на всей скорости.

Поездка длится недолго. И я уже готов к тому, что должно произойти. В какой-то момент в глазах окончательно мутнеет, сознание подводит и просит отключиться. Меня тошнит. Вижу перекрёсток, понимаю, что каким-то образом перестраиваюсь в крайний ряд, вновь слышан визг шин позади… Все почему то останавливаются, а я еду дальше. Сейчас уверен — там был светофор, но в глазах уже темно и я не понимаю, что происходит. А затем… затем я во что-то врезаюсь, чувствую мощный толчок и ещё успеваю ударить по тормозам, но что толку?.. Мотоцикл заносит в бок, меня тащит по асфальту, в голове и в груди адская боль. Две яркие фары перед глазами. И снова удар.

Всё что происходило потом вижу отрывками. Предсмертными кадрами. Тело горит в огне. Острая боль пронзает каждую клеточку. Не могу пошевелить ни руками, ни ногами — боль сжирает их. Дышать сложно, почти невыполнимо. Понимаю, что это мои последние вдохи. Сквозь кровь бурлящую в ушах ещё слышу незнакомые голоса, но не могу разобрать ни слова. Чьё-то лицо склонилось надо мной — лицо мужчины… Затем женщины… Они что-то кричат, но я не слышу. Слышу только музыку… Веки опускаются, дыхание замирает, а я слышу музыку… Так ясно и так отчётливо будто кто-то одел наушники мне голову. Я раньше никогда не слышал эту песню. Песню, под которую я умер. Песня, которая преследует меня каждый раз, когда я засыпаю в Лимбе. Песня, которую пела Мика по дороге в пустынный город.