Глава 3

Господь очень ожидаемо проигнорировал мою молитву, и, проснувшись, я узрел все те же унылые африканские пейзажи. Может, еще раз помолиться? Нет, не буду, все равно бесполезно. Глянул на припрятанный под манжетой «Ролекс» и решил вставать.

– Ну хоть не сожрали… – сделал я вывод, провожая глазами небольшую стайку гиен. Поежился от холода и поплелся раздувать костер и ставить кофейник. Пока вода закипала, по-быстрому пересчитал животину, выяснив, что двух быков как корова языком слизнула, простите за каламбур. Побродив по оазису, я обнаружил их следы, ведущие к реке, и сделал вывод, что бычков можно уже не искать. Крокодилы, сэр… Затем внезапно вспомнил еще об одной африканской напасти, и в панике принялся искать злогребучую муху цеце. А что? Страшно ведь. Но, к счастью, не нашел – вернее нашел, но мух было столько, что определить, кто из них «цеца», а кто нет, я решительно не смог. А вообще, я даже не знаю, как она выглядит. На этом и успокоился. Потом вспомнил о змеях и, безуспешно поискав их, угомонился окончательно.

Поплескал себе водичкой в лицо, глянул в зеркальце и решительно достал опасную бритву. Авось не зарежусь…

К удивлению, эксперимент прошел достаточно благополучно, и, сразу посвежев и повеселев, я раскурил одну из трофейных сигар. Достал трофейную же карту и погрузился в изучение обстановки.

Итак… мы уже в Оранжевой Республике – это означает, что в тылу. Насколько я помню, боевые действия на территорию буров еще не перенеслись. Да, не надо удивляться: безбашенные потомки голландских переселенцев, армия которых, по слухам, едва ли насчитывала полсотни тысяч, а в реальности – вдвое меньше, первыми объявили войну самой могучей империи этого времени. Не только объявили, но и первыми вторглись в Капскую колонию и Наталь. Причем сразу загнали гордых бриттов за облака. Но это только по первому времени, дальше события развивались вполне прогнозируемо. Англы нагнали туеву хучу войск, сделали правильные выводы из первых поражений и нахлобучили бурам по первое число, в итоге захватив все их территории. Конечно, все прошло очень не гладко: буры, перейдя к партизанской войне, портили жизнь империи аж до 1902 года, в итоге вынудив подписать вполне почетный для себя мир. Де-юре Оранжевая Республика и Трансвааль становились колониями Британии, а де-факто англы даже выплатили нехилую контрибуцию побежденным бурам за причиненный ущерб.

Так вот, я оказался здесь как раз в тот момент, когда наметился кардинальный перелом в войне. Генерал Питер Кронье еще мужественно сидит в окружении под Кимберли, но через пару-тройку дней капитулирует. Вот с этого самого момента война для буров покатится под откос.

Сразу же напрашивается вопрос: а какая твоя, Михаил Александрович, роль в данных событиях и как ты собрался выживать? Попробуем пофантазировать…

Итак, вспоминаем похождения бравых попаданцев и, вооружившись своими гениальными знаниями в области химии, физики, тактики, стратегии, производстве и оружейном деле, приступаем к работе. В результате очень скоро наглов летят бомбить армады дирижаблей и бомбардировщиков, слепленных их подручных материалов. Танки с командирской башенкой и бронетранспортеры на паровом ходу бодро давят драпающих шотландских стрелков, а добродушные буры, вооруженные гранатометами, ручными пулеметами и гранатами из консервных банок, после продолжительной артподготовки самодельными реактивными системами залпового огня, победно гонят супостата, вплоть до Лондона.

– Ух-ты, мля… – Я затянулся восхитительной сигарой и подивился своей бурной фантазии.

Ладно, помечтали – и хватит. Теперь немного реальности. У меня нет вышеупомянутых гениальных знаний, от слова совсем. Гранату из консервной банки я, конечно, сделаю, мину тоже, но не более того. Я умею лишь воевать, причем воевать лично, но никак не командовать крупным соединением. К тому же мои военные навыки и умения весьма специфичны. Так что мечта о командирской башенке на танке так и останется мечтой, тем более что танков этих еще нет – не придумали.

Дальше… У Трансвааля и Оранжевой Республики нет производственной базы. Совсем! Абсолютно все, вплоть до иголок, они закупают у соседей, а точнее – у тех же бриттов и дойчей. Выхода к морю у них тоже нет, а железные дороги, по которым они снабжаются, перекрыть так же легко, как раздавить муравья. Но и это не все – буры не умеют и не хотят воевать. Парадокс? Нет, не парадокс. Да – они очень метко стреляют, да – они умеют маскироваться и устраивать засады, да – они мужественны и стойки и вооружены не хуже британцев, но воевать все-таки не умеют и даже не хотят учиться. Это против их сущности. Почему? Скажу кратко. Бур сам себе командир и подчиняться кому-либо априори не способен. В коллективе воевать тоже не хочет, в силу своей яркой индивидуальности. Короче: хочу – воюю, хочу – не воюю, а могу и вообще в плен сдаться. Кстати, буры сами себе выбирают командиров, а пленных с извинениями сразу отпускают домой. По крайней мере, в начале войны так было. Джентльмены, етить. Короче, буры, едва начав войну, сразу же ее проиграли. Но оговорюсь, сведения я почерпнул из свидетельств европейских очевидцев того времени, так что на истину не претендую, а живых буров пока и в глаза не видел.

Я, конечно, довольно хорошо знаю о ходе войны: даже имена командиров и даты сражений помню, но как применить эти знания – пока не знаю. Да и не послушают они меня: своих отцов-командиров запросто игнорируют, куда уж мне?.. И опять же, как ни крути, британцы все равно сделают бурам карачун, по совокупности многих причин.

Ладно: план, конечно, у меня есть, но весьма призрачный. Все будет зависеть от того, как я легализую собственную персону.

Итак, я знаю английский и немецкий языки: конечно, на разговорном уровне, но все же… Выгляжу нормально – то есть из толпы европейских добровольцев вроде не должен выделяться. Документов у меня нет, но это легко списать на какой-нибудь приличествующий случай. В плюсе – героическая оборона любезной Лизаветы Георгиевны и горстка уничтоженных уланов, так что должны поверить, к тому же с добровольцами сейчас совершеннейшая неразбериха, а до фотографий в паспортах еще не додумались.

Каковы мои следующие действия? Первоначально – добраться до своих, точнее, до подполковника Максимова, который вроде бы руководит русскими волонтерами. Или до любого офицера, прикомандированного российским Генштабом к бурским войскам в качестве военного наблюдателя. А затем… а затем видно будет. Загадывать не хочу, к тому же не исключаю, что меня унесет обратно. А что? Вполне допускаю. Верните меня, пожалуйста!!! Ну что вам стоит?..

Стоп! Мои-то планы известны, но в фургоне дрыхнет без задних ног прелестная Лизочка. А что у нее на уме, мне как-то совсем неизвестно – не удосужился вчера узнать.

Кофейник уже весело булькал на костре, так что для побудки появился весомый повод. Исключительно по собственной доброте соорудил горку бутербродов из подручных продуктов, начистил апельсинов и потащил все это великолепие в фургон.

Поводил кружкой перед очаровательным личиком и скомандовал:

– Подъем, Лизхен, нас ждут великие дела.

– Мм… кофе… – промурлыкала девушка и сладко потянулась. – Мишель, вы просто прелесть…

– Да, я такой… – погордился я собой. – Вставайте, Лизхен, завтракайте, и будем собираться.

– Куда? – подозрительно спросила девушка.

– А куда вы вообще собирались?

– Везла раненых в госпиталь… – Лиза нахмурилась, – но теперь…

– Что теперь?

– Теперь я не хочу в госпиталь… – угрюмо буркнула девушка и отвернулась.

– Почему это, спрашивается? Вы же врач?

– А меня там никто не ждет… – протянула плаксиво Лиза.

– Что за тайны мадридского двора? А ну рассказывайте…

После настойчивых уговоров милейший врач Елизавета Григорьевна Чичагова поведала мне страшную историю. Оказывается, первоначально ее приписали к русско-голландскому санитарному отряду и поручили попечительству некого Карла Густавовича фон Ранненкампфа. Где она успешно и обреталась, даже ассистируя при операциях и пользуясь всеобщей любовью и уважением. А потом… ну а потом произошла амурная история. Лизавета влюбилась… или вернее – вообразила себе, что влюбилась, в одного молоденького русского студента-медика, который об этом даже и не догадывался. Антоша, так его звали, отправился вместе с бурами воевать Капскую колонию, а Лизавета попыталась отпроситься у начальства, для того чтобы проследовать вместе с ним. Декабристка, етить… Но, как вы догадываетесь, ей никто не разрешил. Даже пригрозили отправить с первым пароходом в Россию – это если она не отстанет. Упорства и сумасбродства Лизавете было не занимать, и она недолго думая самовольно сбежала, прихватив вещички, форму и санитарную сумку. А теперь…

– Карл Густавович меня домой отправи-и-ит…

– И правильно сделает, – утешил я девушку, – чтобы в дальнейшем неповадно было.

– А я не хочу-у-у…

– А кто хочет? Что же вы, Лизхен, все бегаете?

– И ничего я не бегаю…

– Из Франции самовольно сбежала?

– Нет… да…

– Из госпиталя сбежала?

Лиза промолчала, очень ненатурально всхлипнула, а потом вкрадчиво поинтересовалась:

– А можно я с вами побуду, Михаил Александрович?

– В смысле, Елизавета Георгиевна?

– Вот вы куда собираетесь?

– К людям.

– Вот и я с вами.

Я сделал вид, что поглощен тяжкими раздумьями, а потом неохотно согласился:

– Ладно, Лизхен, так уж и быть. Но требую беспрекословного послушания, а иначе…

– Так точно, ваше благородие! – Лиза довольно улыбнулась и взяла под козырек.

– К пустой голове руку не прикладывают; а сейчас – завтракайте и собирайтесь. И пожалуйста, смените этот ваш балахон на гражданскую одежду… – Я развернулся и пошел собирать скот, твердо решив завезти девчонку в тот самый госпиталь, куда она так не хочет. И уговорить главврача, чтобы сильно ее не ругал. Девушка она хорошая, местами вообще замечательная, даже нравится мне, но с собой ее таскать не хочу и не буду. Такой обузы мне на шею еще не хватало… А вообще – посмотрим, у самого́ особого желания воевать нет, навоевался уже, да и вроде как не моя это война…

Матюгаясь, запряг быков, а коняшек просто увязал цугом за повозкой. Каракового жеребца и симпатичную белую кобылку сразу оседлал – а вдруг придется быстро уходить от погони?.. Потом занялся собой. Закончив, глянул в котел с водой…

Ух, молодец! Настоящий доброволец. Бравый детина славянской наружности в образе «милитари». На головушке фетровая широкополая шляпа, с загнутым с одной стороны полем. Защитного цвета френч с накладными карманами. Под ним оливковая блуза и шейный платок, а поверх его еще и шемах. Образ завершали высокие кавалерийские сапоги с голенищами-бутылками и бриджи с неширокими галифе, усиленные в нужных местах мягкой и прочной кожей. Как там у Хаггарда его путешественника по Африке звали? Не помню, но я сейчас – вылитый он.

Полностью удовлетворился своим видом, затем принялся подгонять и собирать снаряжение. Маузер в деревянной кобуре через плечо, на пояс нож, флягу и пару подсумков с патронами к винчестеру. Экипироваться решил пока им – достаточно легкий винтарь, да и патронов к нему хватает. Так, что еще? Планшет с картой и еще один патронташ через грудь. Всю остальную снарягу – в седельные сумки. Туда же – еще пару фляг и немного провизии. Дробан – в седельную кобуру. Ну вот вроде и все? Нет, не все, Лизкину кобылку надо экипировать подобным образом и приготовить поклажу для заводных лошадок. Зараза, еще с места не тронулись, а уже устал как собака.

– Я готова! – Из фургона горделиво выплыла Елизавета и, очевидно ожидая публичного проявления восхищения, застыла в весьма эффектной позе. Ручка в бок, ножка немного на отлете, личико просто светится осознанием собственной элегантности. Ох уж мне эти женщины – право дело, не вижу никаких различий между дамочками двадцать первого столетия и нынешними мадамами. Время идет, а сущность совершенно не меняется. Хотя признаю, выглядит Лизхен сногсшибательно.

Небольшая шляпка с черными кудрявыми перышками, коротенькая курточка, отделанная бахромой, длинная юбка-брюки и замшевые сапожки на невысоких каблучках. На широком поясе – кобура тисненой кожи с маленьким револьверчиком и охотничий нож. Ну и дамская сумочка, стилизованная под охотничий ягдташ, куда без нее. Да, вуалетку на шляпке забыл. Словом, хороша чертовка. Неожиданно поймал себя на мысли: если вдруг, каким-то чудом, меня занесет обратно в двадцать первый век, то я совсем не против забрать ее с собой…

– Что, плохо? – сморщила носик Лиза, так и не дождавшись бурных рукоплесканий.

– Нормально… – Я подошел, накрутил ей на шею свой шемах и поинтересовался: – Где ваша винтовка и патроны к ней?

– Там… – затянутый в изящную перчатку пальчик указал на фургон. – А зачем?

– Вы на войне или как? – Я застегнул на ней патронташ, повесил на плечо карабин и, не удержавшись, добавил на пояс флягу. – Итак, оружие держать всегда под рукой, быть готовой по команде стрелять на поражение. Вот вам еще бинокль – назначаетесь впередсмотрящей. Понятно?

– Понятно… – уныло согласилась Лиза. – А если?..

– Отставить. Не слышу!

– Так точно… – совсем разуверилась в своих женских чарах молодая лекарша и вдруг в сердцах выпалила: – Ну скажите мне комплимент! Жалко, что ли?..

– Вы просто очаровательны Лизхен. А теперь – марш в фургон!

Проконтролировать приказ я не смог, так как за спиной раздался шорох сухой травы. Развернулся, выхватывая маузер, и увидел загорелого дочерна, бородатого здоровяка в шляпе, очень похожей на мою, только неимоверно потрепанной. Мужик мирно лыбился, винтовка висела у него за плечом, а в руках он держал повод могучего вороного коня. За ним застыли три чернокожих оборванца, до предела нагруженные поклажей, а четвертый держал над мужичком зонтик от солнца.

Ну ни хрена себе картинка угнетателей и угнетаемых… Вот и буры пожаловали…

Бородач вежливо кивнул мне и что-то неразборчиво пробасил. Я попробовал перевести и понял, что фраза неожиданно нецензурная – что-то вроде: «член тебе в дых»… Это как понимать, образина ты бородатая?!

От конфуза спасла Лизавета. Девушка мило пожелала здоровяку того же и жестом пригласила к нашему бивуаку.

– Что он сказал-то? – шепнул я ей. – Если обругал, так и скажи. Я ему…

– Добрый день… – прыснула дева. – Он сказал: добрый день. Это на африкаанс. Михаил Александрович, и будет невежливо, если мы его кофием не напоим. Обычаи такие местные. Да и потом, совсем не мешает новости узнать.

– Не мешает, – охотно согласился я. – Это дело нужное.

Мы чинно расселись вокруг костерка, на который Лизавета немедленно пристроила кофейник. Пристроила и скромно примостилась рядом со мной. Да еще ручки на коленках сложила – словно примерная школьница.

Затем по очереди представились друг другу, вследствие чего я узнал, что имею дело с Яаппом ван Груде, фермером из окрестностей Блумфонтейна. И всё. На этом у африканера закончился лимит слов, он извлек длинную трубку, набил ее и окутался тучкой ядреного табачного дыма.

Я недолго подумал и тоже раскурил сигару. Лизавета страдальчески морщилась, но отодвигаться от меня не собиралась. Чернокожие сбились кучкой в сторонке и с опаской на нас посматривали. Я, по инерции, совсем было собрался пригласить их к костру, но потом живенько прогнал эту мысль к чертям собачьим. Не поймут… и кажется, правильно сделают. Время такое – ни хрена не толерантное.

Забулькал кофейник; Лизочка, изображая гостеприимную хозяйку, разлила по кружкам кофе. Бур немедленно оживился, пробормотал какую-то молитву, перекрестился и шумно хлебнул огненной крепчайшей жижи.

Я краем глаза следил за Лизхен – девчонка уже успела пообтесаться здесь. Дева тоже перекрестилась и демонстративно прочитала молитву. Пришлось повторять… и, кажется, не зря: африканер довольно кивнул, узрев наше представление. М-да… буры они… как бы это сказать? Упоротые кальвинисты, вплоть до полного фанатизма, но, как ни странно, – очень веротерпимые. Конечно, не ко всем религиям, но христиан разных конфессий очень даже жалуют, а любую показательно-образцовую набожность принимают как должное.

Докурив, африканер громогласно прокашлялся, выбил и спрятал трубку, а потом на достаточно правильном немецком языке поинтересовался:

– Как ваши дела, минхер Михаэль?

– Хвала Господу нашему, неплохо, – и я не преминул еще раз перекреститься. – А как ваши, минхер Яапп? Здоров ли скот? Родит ли земля?

– Хвала Господу, все хорошо… – Бур удовлетворенно покивал головой. – Намедни дочка благополучно разрешилась мальчиком. Окрестили Питером.

– Хорошее, богоугодное имя… – несанкционированно влезла в разговор Лизавета. – Нашего царя так звали.

Африканер мазнул по ней взглядом, нейтрально вежливо кивнул и, начисто игнорируя девицу, поинтересовался у меня:

– Куда вы следуете, минхер Михаэль?

– В Блумфонтейн, минхер Яапп… – не стал я скрывать цель нашего путешествия; но про историю с ранеными умолчал – мало ли как он среагирует?

Минхер ван Груде обрадованно крякнул, потом устыдился своей невоздержанности и предложил:

– Не будете ли вы возражать, если я составлю вам компанию? Я следую домой в желании успеть на крестины внука.

Меня так и подмывало спросить у него, откуда он следует, но не стал – и так было все ясно – из-под Кимберли или Пардеберга. Счел бородач, что надо сгонять на крестины – так и сделал. А война подождет. М-дя… ох и вояки… Ладно, пусть с нами едет, не жалко. Может, наконец разродится какой-нибудь интересной информацией.

– Минхер Яапп, буду очень рад… – я не договорил, так как в просвете пальм увидел небольшую, сильно растянувшуюся процессию.

И это были…