Глава 23
— Просыпайся, соня!
Маша потянула носом и уловила горьковатый аромат натурального кофе. Она потянулась, освободила из-под простыни голые руки и открыла глаза.
Денис стоял посреди комнаты с полотенцем вокруг бедер. Волосы были еще совсем мокрые после Душа.
На столе дымились две чашки кофе и аккуратной горкой высились бутерброды.
Маша пристально оглядела голого Зверева.
— Ты хочешь сказать, что у нас есть горячая вода? Денис слегка дернул бровью, погасил появившуюся было улыбку и неопределенно ответил:
— То, что я принял душ, точно.
— Слушай и запоминай, — заявила Маша, заворачивая простыню на манер греческого хитона. — Горячая вода в нашем доме — всенародный праздник. О ее появлении нужно немедленно оповещать всех жильцов.
Маша прошествовала в своем хитоне мимо Зверева, а он, смеясь одними глазами, взял бутерброд.
Слава Богу, ожила. Неделю назад ему казалось, что она месяц будет выходить из шока. Дорожное «приключение» стало, видимо, последней каплей в длинной цепи переживаний, и Маша сдала.
Неделю пришлось безвыездно провести в коммуналке — Маша боялась выходить на улицу. Она не могла есть, вздрагивала от телефонных звонков, боялась отпускать Дениса в булочную.
Но сегодня она проснулась в хорошем настроении, и Зверев с удовольствием разглядел в ней прежнюю Машу.
…Истошный визг в ванной заставил его улыбнуться — Маша влезла под ледяной душ! Девушка с визгом выскочила из ванной и кинулась расправляться с обманщиком.
Денис невозмутимо пил кофе.
— Испугалась? — поинтересовался он.
— Обманщик!
— Да ты, я гляжу, замерзла?
Зверев обхватил девушку и привлек к себе. Машина шишка на лбу оказалась прямо напротив его губ.
— Твоя шишка выглядит такой сексуальной, — протянул он. — Я думаю, что вместо душа тебе не помешает сеанс массажа.
Маша не успела ничего возразить, как вновь оказалась в кровати.
— Кофе отменяется? — томно протянула она, чертя пальцем зигзаги по его спине.
— Кофе переносится на потом, — пробормотал Зверев, на секунду отстранив лицо от женского тела. Тут же Маша снова почувствовала прикосновения его губ на своем подбородке, на шее, на груди.
Она прикрыла глаза и прерывисто вздохнула, издав звук, отдаленно напоминающий мурлыканье. Зверев что-то проурчал в ответ, и его сухая горячая ладонь скользнула к ее бедру.
Маша застонала. После ледяного душа ей становилось по-настоящему горячо. Она забыла обо всем. Страх рассыпался в пыль, и легкий утренний ветер смахнул его с подоконника. Все тревоги невольно уступили место страсти. Маша слышала учащенное дыхание Дениса и сама дышала неровно, царапая ногтями кожу на загорелой спине мужчины.
— Ты — моя, — горячо прошептал Денис за секунду до того момента, когда по ним обоим пробежала судорога экстаза, и Маша ощутила вес его пышущего жаром тела, до этого мига казавшегося почти невесомым.
— Я люблю тебя, — ответила она ему в ямку между ключиц.
Они на минуту замерли. Полежали без движения. Затем девушка высвободила правую руку и дотянулась до стола.
— И все-таки я имею право на завтрак? — стянув с тарелки бутерброд с копченой колбасой, спросила она.
Денис не подавал признаков жизни. Но едва Маша приблизила бутерброд ко рту, Зверев поднял голову и мгновенно отмахнул больше половины ее добычи. Маша толкнула его кулаком в грудь.
— Ну и наглость! Мало того, что ты лишил меня утреннего душа, горячего кофе, так ты еще и последнюю крошку хлеба у меня отнял?
Она выбралась из-под жующего Зверева, завернулась в простыню, побежала в ванную и открыла кран горячей воды.
— Ура! Воду дали!
Маша прыгнула в ванну, включила душ и с наслаждением подставила плечи струям теплой воды.
Тело бережно хранило его прикосновения. Каждая клеточка упруго звенела, отзываясь на ласку воды.
Маша улыбалась, намыливая мочалку. Как удивительно ее новое чувство! Она ощущает себя такой свободной, такой… Самой собой! Конечно, как это раньше в голову не приходило! С Денисом она была самой собой. Она как бы вернулась к себе после долгого отсутствия. Вот так номер…
Выходит, раньше, с Борисом, она была не свободна? Она не могла быть собой?
Маша неторопливо намылилась, не прерывая своего размышления. Выходит, что так. Не сознательно, конечно, но она пристраивалась к Борису, к его представлению о жизни, о счастье. О хорошем и плохом.
Она делала то, что хотелось ему, ни на минуту не сомневаясь в том, что она сама этого хочет.
Он увел ее из школы и устроил в агентство. Он знакомил ее с «нужными» людьми и водил на приемы. Из-за этого у нее почти не оставалось времени на своих друзей. На импровизированные пирушки и девичники. Он убедил ее в том, что они — идеальная пара. Он назначил день свадьбы. А она только двигалась под его музыку как марионетка!
Маша намылила голову, с остервенением втирая в волосы шампунь. Почему именно сейчас, когда она так счастлива, ей вдруг вспомнился Борис? Впрочем, понятно.
Как же не сравнивать. Она ведь собиралась замуж и злилась на себя за то, что не чувствует себя достаточно счастливой от этого. Глупышка! Да она просто не любила! И не подозревала об этом… Шампунь пенными хлопьями стекал с головы. Маша подняла лицо к щекочущим струям. Прикосновения воды были как поцелуи. Она любит. Она по-настоящему любит этого человека. Просто любит. Его руки, его серый печальный взгляд, его глуховатый голос, его тайну…
Да, то, что у Дениса есть тайна, какая-то серьезная причина, мешающая ему отдаться любви целиком, Маша чувствовала. Но это не мешало ей любить. Она знала наверняка, что до его сердца осталось всего несколько шагов.
Она растопит последние льдинки, сделает его счастливым и сама обязательно будет счастлива.
Эти дни в Москве он был ей нянькой — готовил обеды, мыл полы, бегал в магазин.
После стресса Маша была будто замороженная, но его терпение и такт сделали свое дело: она постепенно вышла из состояния шока. Он такой заботливый…
Маша стояла под душем, закинув за голову руки и закрыв глаза. Ее размышления прервал осторожный скрип двери. Сквозь полиэтиленовую занавеску она увидела Зверева. Он был все в том же полотенце вокруг бедер.
— Ты опоздал, — сообщила Маша.
— Кончилась горячая вода?
— Нет, но…
— Никаких «но». — Зверев, сбросив полотенце, забрался в ванну, а чтобы уместиться в области льющейся воды, покрепче прижал к себе Машу.
— Похоже, сегодня мы никуда не пойдем, — констатировала она.
— Мы куда-то торопимся?
— Ты собирался посмотреть Москву!
«Смотреть Москву» выбрались после обеда.
— Поедем на метро, — заявил Зверев, и Маша лукаво улыбнулась:
— Ты, как ребенок, любишь кататься на эскалаторе? Зверев невозмутимо кивнул.
Но причина вскоре стала ясна: толчея подземки позволяла стоять, тесно прижавшись друг к другу. Зверев, не переставая, целовал Машу в макушку. Пока движущаяся лестница везла их вверх или вниз, Маша смыкала руки вокруг талии Дениса и блаженно прижималась щекой к натянутой ткани его рубашки.
В дребезжащих вагонах, где москвичи читали или дремали, а гости столицы были сосредоточены на своих баулах, Маша с Денисом целовались как школьники. После Арбата и Чистых прудов Маша потащила Зверева в Парк Горького. Они отправились туда на речном трамвайчике, ели на палубе мороженое, и Маша подшучивала над Денисом.
— Вас не укачало, капитан? Наверняка вам не приходилось путешествовать на подобном транспорте?
— Сдается мне: у меня начинается морская болезнь, — вторил ей Зверев. — Мне необходимо в постель…
В парке они два часа гонялись друг за другом на водных велосипедах, создавая на крошечном пруду настоящий шторм. Кончилось все тем, что Маша упала в воду, а Зверев нырнул следом. Мокрые до последней нитки, они в обнимку отправились сушиться — гулять по аллеям парка.
На них оглядывались, показывали пальцами, а они только счастливо улыбались в ответ.
Из парка они пошли через мост над рекой, потом тротуарами, мимо бесконечных магазинчиков и баров, зашли перекусить в крошечное безымянное кафе, съели пиццу и отправились дальше — в обнимку, старательно приноравливаясь к шагам друг друга.
У станции метро он вдруг остановился, повернулся к Маше и, глядя ей в глаза, с непонятной тоской произнес:
— Мне так хорошо с тобой…
Эта неуместная тоска отозвалась в ее душе внезапной болью, но Маша не подала виду.
Она обняла Дениса за шею и, глядя в его дымные серые глаза, медленно ответила:
— Мне тоже очень хорошо с тобой…
Как бы ей хотелось развеять все его сомнения! Сделать так, чтобы он поверил в ее любовь!
Люди спешили в метро, обходя эту парочку двумя стремительными потоками.
Темп столицы не любит подобных остановок. Взял скорость — и иди! А иначе людской поток унесет тебя силой, заставит подчиниться собственной скорости, научит своему темпу.
Жесткий ритм. Жизнь на бегу.
Но бывает, двое останавливаются, прислушиваясь друг к другу, вглядываясь друг в друга, пытаясь понять. Им нельзя мешать. Пусть стоят…
Вокруг уже зажигались огни в окнах, засветился люминесцентный пестрый букет реклам, заработали фары машин. Вечерняя Москва украшала себя мишурой огня.
Маша была так поглощена Денисом, что, конечно же, не обратила внимания на то, как из спешащей хаотичной толпы выделился человек. Женщина. Ее заинтересовала застывшая как изваяние парочка. Женщина даже причмокнула от изумления — так поразила ее увиденная картина. Но женщине не дали всласть насладиться созерцанием. Людской поток сначала потолкал ее немного, а потом увлек за собой в прожорливое брюхо подземки.
Она еще долго крутила своей крашеной головой, пытаясь получше разглядеть парочку. Это была Нинель.
Все утро Маша пыталась отмыть комнату Дедюшей.
Это оказалось не так-то просто.
Большое окно, выходящее во двор, не мылось, пожалуй, года четыре. Маша уже третий раз меняла воду, с порошком оттирала подоконник. Дома она была одна. Денис ушел оформлять Алькины документы, Софья Наумовна все еще была на даче.
Но несмотря на одиночество и нудное занятие, у Маши было прекрасное настроение.
Утром приходили из отдела опеки и сняли с комнаты печать. Маша наблюдала за Денисом. Он рассеянно прошелся по пустой гулкой комнате, безучастно оглядел мебель: старый шкаф, кровать-полуторку и диванчик. Мысли его были где-то далеко.
Он прислонился к подоконнику спиной. Маша стояла в дверях.
— Как ты собираешься поступить с комнатой? — поинтересовалась Маша.
Она спросила просто так. Ежу понятно, что с комнатой надо что-то делать, если не собираешься тут жить. Пустить квартирантов, продать.
— А ты со своей? — вдруг спросил он. Маша вскинула на него глаза.
Он хочет сказать, что…
Но им помешал телефон. Маша вернулась в коридор, чтобы взять трубку. Звонил Вовка Спицын.
— Где ты пропадаешь? Звоню тебе весь июнь. Отдыхать, что ли, уезжала?
— Угу. — Маша пыталась сообразить, зачем понадобилась Вовке.
— Слушай сюда. Передачу видела?
— Ну да… Ой, Вовчик, я забыла тебя поблагодарить. С меня причитается!
— Да брось! Какие счеты? Речь не об этом Павлик звонил, ну, режиссер программ о вундеркиндах. Помнишь?
— Конечно, помню.
— Так вот. Там сейчас ребята новый проект готовят. Что-то похожее на конкурс одаренных детей.
— Типа «Утренней звезды», что ли?
— Ну, вроде этого. Твою девочку приглашают принять участие.
— Когда это? — Маша кивнула Звереву.
Он уже понял, что речь идет о дочери, и вышел в коридор.
— Репетиции начнутся в августе. Нужна заявка на участие. Запиши телефон Маша показала пальцами, что нужны ручка и листок Зверев достал из кармана свой блокнот и протянул Маше.
— Записала?
— Записала Только девочка пока еще не в Москве. Я тебе ничего обещать не могу. Нашелся ее отец, ему и решать.
В трубке присвистнули.
— Ладно, перезвони мне, когда решите, — добавил Спицын, сворачивая разговор, — гуд-бай!
— Бай… — Маша медленно опустила трубку.
— Что-то случилось? — Зверев прошел за Машей на кухню. — Ты какая-то не такая.
— Нет, наоборот. — Маша улыбнулась, поставила чайник на газ — Твою дочку пригласили принять участие в конкурсе. Ее песни произвели впечатление, запомнились.
Зверев смотрел в окно, никак не реагируя на Машино сообщение.
— Ты не рад? Конкурс будет транслироваться по телевидению. Победителей, как правило, награждают. Столько внимания, интервью…
— Именно этого я и боюсь.
— Ты не хочешь, чтобы твоя дочь стала знаменитостью? — Маша села напротив Дениса. — Да все девчонки мечтают петь на сцене. Что в этом особенного?
Денис крутил пустую чашку в пальцах.
— Она совсем ребенок. Разве ей так необходима эта шумиха, нервотрепка… Эта показуха? Пусть она спокойно учится в школе, купается в море, играет с собакой… Ну я не знаю. Мне это не нравится.
Маша накрыла его большую ладонь своей.
— Кажется, я тебя понимаю. Ты боишься, что шоу-бизнес отнимет у тебя дочь? Но ведь это всего лишь конкурс, Денис!
Он убрал руку и, сцепив пальцы, подставил их под подбородок.
— Я не хочу, чтобы она попала в эту круговерть. Ты разве не понимаешь? Ведь ты сама коснулась, должна понять, что это такое Ей всего восемь. И ей рано выходить на сцену.
— То, что произошло со мной, это — случай, Денис.
Не думаю, что Альке теперь что-нибудь угрожает. Конечно, тебе решать, но мне кажется…
— Я понимаю. Тебе кажется, что я — отец-консерватор. Диктатор. Собственной дочери хочу судьбу поломать.
— Я этого не говорила! — Маша удивленно смотрела на Дениса. — Из-за такой ерунды так нервничать!
Денис поднялся, сходил в Машину комнату за сигаретами, вернулся, открыл форточку. Закурил.
— На самом деле все не так. Я думаю о ней. Я понимаю, что она талантлива и должна свой талант отдавать. Ну… можно напечатать ее стихи отдельной книжкой. Пусть подрастет! Когда придет время, я сам поеду с ней куда надо, хоть за границу. Все сделаю, что от меня зависит. Но сейчас… Ни к чему это. Все это только ее испортит.
Маша выключила газ под чайником, достала заварку. Нахмурилась, поставила назад. Мысли путались. Душой она не принимала позицию Дениса, хоть и понимала ее. Она начала волноваться, страстно желая убедить его в своей правоте.
— Денис, — мягко проговорила она, глядя, как он задумчиво выпускает дым в форточку. — Она, конечно, мала. Хотя сейчас и четырехлетние в конкурсах участвуют. Кстати, мне это тоже не нравится. Объясни-ка такому карапузу, почему ему «четыре» поставили, а другому ребенку «пять». Но Алька — совсем другое. В восемь лет она пишет стихи, какие другой пишет в двадцать. Она движется семимильными шагами. Если человеку даны такие колоссальные возможности, он должен их реализовывать. Это очевидно. У нее должны быть свои зрители, своя аудитория, свои стимулы для роста, развития. Пусть конкурс, пусть концерт. Что-то, чтобы она чувствовала отдачу Перспективу. Ты не можешь запереть ее в четырех стенах. Она будет страдать от этого. Что ни говори, а ее выходка с концертом на рынке — это тоже своеобразный поиск своего зрителя. Просто она этого не осознала пока.
Маша осторожно подбирала слова, которые бы не обидели Дениса и были бы убедительны. Он молча курил, выпуская дым в форточку. Думал.
Маша снова достала заварку и насыпала в заварочный чайник. Вынула из холодильника масло, сыр, колбасу. Нарезала батон.
Зверев вздохнул, передернул плечами, словно стряхивая непрошеные мысли, и улыбнулся. Принял из Машиных рук чайник, стал разливать чай.
— Ты очень убедительно говоришь, — похвалил он. — Я совсем забыл, что ты училась в педагогическом. Считай, что тебе удалось сдвинуть мое сознание с мертвой точки. Я обещаю тебе хорошо подумать.
— Вот и славно.
После завтрака Денис засобирался, и Маше так и не удалось вернуть его к разговору о комнате.
Как это он спросил? «А ты — со своей?» Что стояло, за этим вопросом?
Маша боялась поверить догадке.
Он хотел сказать, что они едут вместе. Что с Машиной комнатой тоже нужно что-то делать! Она ей больше не понадобится.
Маша оттирала грязь с подоконника и улыбалась своим мыслям. Он потихоньку приручался, оттаивал душой, начиная верить ей. Он хотел, чтобы они были вместе!
Конечно, он пока еще не сказал ей «люблю», но это слово было уже близко. Маша чувствовала его приближение, как чувствуют приближение дождя.
Если бы утром не позвонил Спицын, возможно, это слово было бы сказано.
Маша покончила с окном и принялась пылесосить. Она хорошенько прошлась по дивану, пошарила по углам, даже наверху, под потолком, не забыла: кругом царствовала паутина. Вытащила пылесос в коридор и отправилась за ведром и тряпкой. Протереть мебель и вымыть пол. Потом она приготовит ужин, достанет свечи. Еще один вечер с Денисом. И ночь. И утро. И так будет всегда! И пусть это будет в Москве или у моря, не важно. К тому же она уже соскучилась по своей маленькой подружке Альке. Как будет здорово проводить воскресенья втроем! Маша поймала себя на мысли, что так и ходит по квартире с блаженной улыбкой на лице.
Она налила ведро горячей воды и вернулась в комнату Дедюшей. Когда в коридоре скрипнула дверь, она ничуть не удивилась, сразу решила, что Денис не застал на месте нужных людей и вернулся. Она даже не слезла со стола, на который забралась, чтобы протереть плафоны в люстре. Не отрываясь от дела, заметила:
— Ты что-то быстро.
А уж потом обернулась. И пошатнулась на своем возвышении.
В проеме стоял Борис с цветами в руках. Машина улыбка мгновенно съежилась на лице и улетучилась вовсе.
Она хлопала ресницами, сжимая мокрую тряпку в руках. К этой встрече она, как оказалось, не была готова.
— Привет, — сказал он, не входя в комнату.
— Привет. — Маша слезла со стола и вытерла руки о шорты. — Проходи.
Борис шагнул в комнату и протянул ей небольшой букет нарциссов.
Маша секунду смотрела на эти нарциссы, потом еще раз вытерла руки о футболку, взяла цветы и отправилась на кухню за водой. Там она включила холодную воду и попила прямо из-под крапа. Приход Бориса застал ее врасплох. Она почувствовала внутренний дискомфорт, даже стыд, словно это не она застала его с Нинель, а он увидел ее, Машу, в подобной ситуации.
Зачем он, собственно, явился? .
Она поставила цветы в вазу и отнесла их в свою комнату.
Вернулась в комнату Дедюшей уже в относительном равновесии.
— Спасибо за цветы. Они милые.
— Ты теперь здесь жить будешь? — спросил Борис, оглядывая комнату. — Она попросторней твоей.
— Нет, здесь я жить не собираюсь, — ответила Маша. — Я только помогаю навести порядок. У комнаты есть хозяева. И я им помогаю. Ты только это хотел узнать?
И Маша показала ему на диван, так как Борис стоял посреди комнаты.
— Садись, не бойся, я его только что пропылесосила. Борис чуть заметно усмехнулся, но сел.
— Тебя не оскорбит, если я продолжу уборку? — спросила Маша, двигая ведро к шкафу.
— Не оскорбит. Почему же ты не спрашиваешь, зачем я пришел? Ведь тебе очень хочется спросить…
— Зачем ты пришел? — послушно спросила Маша, выжимая тряпку. — Честно говоря, я тебя не ждала…
— Конечно. Ты уже больше недели в Москве и даже не позвонила.
— Разведка? — Маше стало весело. Кто-то видел ее и уже доложил. Надо же!
— Разведка, — отозвался Борис, не глядя на нее. По-видимому, он тщательно выстраивал следующую фразу.
Маша молча вытирала пыль.
До верха шкафа было не достать, и она забралась на стул.
— Тебе не кажется, что вышло недоразумение?
— Недо… что? — Маша еле сдержалась, чтобы не рассмеяться.
— Мы как-то нелепо расстались, — продолжал Борис.
— Очень даже лепо, — возразила Маша, — без слез, без соплей и выяснений отношений. Мне нравится, как мы расстались. Тебе — нет?
— Мне — нет.
Маша пожала плечами:
— Значит, ты пришел выяснять отношения?
— Мань, не язви. Дай мне сказать. Маша чуть улыбнулась, но промолчала.
— Я сам знаю, что виноват перед тобой. Нинель я привел только потому, что злился на тебя и ревновал к юристу.
— Вот как? — равнодушно бросила Маша, протирая дверцу шкафа.
Борис смешался от ее тона. Он ожидал чего угодно, но не такого откровенного равнодушия.
— Теперь я понимаю, что не сумел уберечь тебя от опасности в этой всей истории. Но я же не знал, что тебе что-то угрожает!
— Да ладно. Я не сержусь, — вставила Маша.
— Зато я на себя сержусь! Я повел себя глупо. Приревновал тебя к юристу. Кстати, мне искренне жаль его, поверь…
Маша промолчала. Напоминание о Владе больно ударило по сердцу.
— Но мне хотелось, чтобы ты поняла, сделала свой выбор в мою пользу.
— И я сделала свой выбор. Но не в твою пользу, — продолжила Маша.
— Ну, встань на мое место, Мань! Накануне свадьбы ты ныряешь с головой в эту авантюру. Извини, в это удочерение, совершенно забыв обо мне. Тут еще этот юрист. Молодой, смазливый. Я просто голову потерял. А потом ты исчезла. Я всю Москву на уши поставил и в Питере тебя искал. И в Самаре, у твоей тетки.
— Напрасно! Зачем тетю было беспокоить?
— Она ничего не знает, — отмахнулся Борис. — Но я тебя не нашел. Где ты была?
— Не важно. — Маша невозмутимо продолжала оттирать дверцу шкафа.
— Я нанял частного детектива, и он вышел на твоего продюсера.
— Мне жаль, что ты зря потратил деньги, — без эмоций произнесла Маша.
— Маш, я уже попросил у тебя прощения, — напомнил Борис. — Хочешь, встану на колени?
Маша поморщилась. О том, что в Борисе гибнет артист, она была хорошо осведомлена. Теперь его игру она проглотить не могла — игра была насквозь фальшивой.
— Считай, что я все забыла, — примирительно сказала Маша. — Не стоит ворошить прошлое. Расстанемся друзьями. Ты ведь этого хочешь?
— Нет.
— Тогда… чего же?
— Я хочу, чтобы ты вернулась ко мне. И мы начали бы все заново.
Если бы Маша умела свистеть, она бы присвистнула. Если была бы хуже воспитана — расхохоталась бы ему в лицо.
Но так как не могла позволить себе ни то, ни другое, она просто молча уставилась на бывшего жениха.
— Ты шутишь?
— Зачем шутить такими вещами. Я думаю, ты меня узнала довольно хорошо. Я не из юмористов.
— Да уж… — Маша села на край стола. — Может быть, ты не знаешь… Я, наверное, должна была тебе сразу сказать…
Маша по-настоящему растерялась. То, что было с Борисом, казалось теперь другой эпохой, «донашей» эрой.
Все ее мысли были с Денисом, поэтому даже тоскливо стало от того, что бывший возлюбленный все еще на что-то надеется.
— Что ты должна была мне сказать?
— Что я не одна. У меня другой мужчина.
Маше казалось, что эта фраза больно ударит Бориса, исказит его уверенное лицо. Хотя бы смутит. Но, похоже, он не поверил. Или до него не дошел смысл. Потому что ничто в его лице не изменилось.
Она повторила:
— У меня есть мужчина.
— Ну и что? Это не меняет дела. Маша распахнула глаза на Бориса.
— Но я люблю его!
— А ты знаешь, что такое любовь? Ты веришь в нее?
— А ты — нет?
— Любовь — это сказочки для впечатлительных девочек, как ты. Тебе нужна любовь, ты ее выдумываешь себе. Мужчины всегда рады подыграть хорошенькой девушке, жаждущей любви и романтики. Посмотри вокруг, Мань! Проснись… где ты ее видишь, любовь? В американских мелодрамах? В английских бульварных романах? Как маленькая, в самом деле.
Маша заметила, что сидит с открытым ртом. Сейчас он скажет: закрой рот, детка. Еще этого не хватало. И она закрыла рот. Наконец, проглотив его тираду, спросила:
— Выходит, ты подыгрывал мне, когда говорил, что любишь? Так?
— Возможно. Как и твой новый возлюбленный теперь. Как и любой нормальный мужик. Вопрос в том, насколько его хватит? Что он может дать тебе, кроме уверений в любви? Сколько времени ты будешь довольствоваться своей сказкой?
— Постой-постой! — Маша отложила тряпку и спрыгнула со стола. Она подошла к окну, собираясь с мыслями. — То, что ты не любил меня, я понять могу, — произнесла она задумчиво. — Одно мне непонятно: зачем я тебе понадобилась? Вокруг полно красивых девушек, которые были бы счастливы…
— Мне нужна ты.
— Здрасьте, я ваша тетя! У попа была собака, он ее любил…
— Да, мне нужна ты. А тебе нужен я. Мы с тобой достаточно времени знаем друг друга и побывали в разных ситуациях. Я всегда наблюдал за тобой. Ты идеально мне подходишь. Ты образованная, умеешь ровно держать себя с людьми, умеешь поддержать разговор. Не мелочна, не завистлива. Не впадаешь в истерики. Энергична, подвижна. Умеешь, когда нужно, промолчать. Участлива, добра, отзывчива….. В меру умна, в меру проста…
— Какая лестная характеристика! Да с такой рекомендацией мне только депутатом в Думу.
— Не перебивай меня, — сухо попросил Борис, — я тебя прошу: дай мне сказать, а потом…
— Все, молчу.
Маше стало весело. Она было уже подумала, что Борис немного пьян и оттого несет ахинею. Но потом поняла, что все говорится серьезно. И он трезв.
— Когда серьезный мужчина с перспективой в голове выбирает себе подругу жизни… я повторяю: подругу жизни, а не девочку на время, — он четко обозначает себе те качества, которыми она должна обладать. Если хочешь сделать карьеру, учитывать нужно все, иногда даже мелочь серьезно может повредить. В отношения с тобой я бросился не вслепую! Я долго присматривался к тебе, проверял тебя в разных ситуациях и пришел к выводу, что мне нужна именно такая жена.
— Забавно. — Маша сняла на пол ведро и стала вытирать стол. — А как быть со мной? Почему ты решил, что мне нужен именно ты? Я как-то не удосужилась тебя по косточкам разобрать, как это ты сделал со мной.
Борис подошел и взял ее за руку. Маша взглянула на него довольно холодно.
— Маш, мне трудно разговаривать, когда ты вот так мелькаешь, крутишься. Неужели эта уборка настолько срочное дело? Я хочу видеть твои глаза.
Маша подумала, что, возможно, Борис прав и она ведет себя невежливо. В самом деле, может быть, это их последний разговор, а она от ведра оторваться не удосужилась.
— Ну, тогда пошли на кухню. Угощу тебя кофе, если хочешь.
— Хочу.
На кухне все еще витал аромат Денисовых сигарет. Маша вытерла клеенку и поставила на газ чайник.
Достала лимон, начатую коробку конфет, сахар.
Борис с каким-то нервным вниманием наблюдал за ней.
— Я с уверенностью могу сказать, что тебе тоже нужен именно такой мужчина, как я.
Маша усмехнулась. Борис был готов к этой усмешке и прочел ее, хотя Маша стояла к нему спиной — она доставала из шкафа чашки.
— И ты это сама знаешь, Маня. Прекрасно знаешь. Тебе нужен сильный мужчина, способный дать тебе все… чего лишила тебя жизнь. И все, чего ты достойна.
— Например?
— Семью и общение — раз, возможность блистать, ибо тебе есть чем блистать, — два, благополучие материальное и даже роскошь — три, и силу, способную сдерживать твои порывы, — четыре. До сих пор я по всем параметрам подходил. Скажи откровенно, Мань, разве тебе было плохо со мной?
Маша долго подбирала слово для ответа. Те иллюзии любви и счастья, которые она принимала за подлинные чувства, давно покинули ее. Но она не испытывала желания ни откровенничать с Борисом, ни вступать в полемику.
— Н…нет, — проговорила она после паузы, — мне не было плохо с тобой, но…
— Все твои «но» я хорошо знаю. Ничего не говори. Послушай.
