Глава 22
Куда деться от летней жары? Мухам лень летать. Представить страшно, что в такую погодку людям приходится идти на работу, изнывать в душных учреждениях или, что еще хуже, работать на улице. Другое дело — сидеть в прохладной просторной кухне с окнами на север и за неторопливым разговором перебирать крупную иссиня-черную смородину.
Занимаясь этим нехитрым делом, подруги в подробностях обсудили события последних дней, старательно обходя тему «Маша — Денис». Маше было неизвестно, что знает Инна, а Инна сомневалась: можно ли уже об этом спрашивать или лучше молча понаблюдать еще некоторое время? Наблюдать за развитием чужих отношений оказалось делом чрезвычайно интересным.
— Ты все еще собираешься в Москву? — Инна бросила на подругу испытующий взор.
Маша не подняла глаз от ягод и пожала плечами.
Понятненько. Инна улыбнулась одними глазами. Значит, вопрос отъезда будет зависеть не от Маши. От кого же? Ясное дело — от Дениса. Перед окном кухни, в тени сирени и яблонь маячила фигура Зверева.
— Денис! — Инна открыла форточку. — У меня для вас дело есть. Поможете?
Тот как будто только и ждал приглашения: кивнул и направился в дом. Маша вспыхнула, а Инна как ни в чем не бывало достала из шкафчика мясорубку, протерла ее полотенцем.
— Я к вашим услугам. — Денис уставился на Инну, стараясь не смотреть на пылающие Машины щеки. — А у вас тут холодок…
Инна, поглядывая то на Дениса, то на Марию, прикрутила мясорубку и достала сахар.
— Денис, вам предстоит принять участие в приготовлении витаминизированной смеси. Вы будете крутить смородину и добавлять в нее сахар: ложка смородины, ложка сахара.
— Вопросов нет. — Денис оседлал табуретку и принялся за работу.
Только теперь Маша подняла глаза и посмотрела на него. Он ответил ей быстрым взглядом, который тут же отвел.
От Инны не укрылся молчаливый диалог, и она сказала:
— Знаете, Денис, Никита предлагает устроить в эти выходные рыбалку с ночевкой. Он знает прекрасные места.
Денис казался поглощенным своей новой деятельностью и не отрываясь ответил:
— Боюсь, ничего не получится.
— Почему? — Инна спросила за двоих. Она заметила, как широко распахнулись глаза Марии.
— Маша собиралась ехать. Мне жаль, что я… сорвал ее с поезда, расстроил ее планы.
— Я совсем… — встрепенулась было Маша, но Зверев не дал ей договорить.
— А поскольку Маше опасно появляться в Москве одной, я решил проводить ее. Заодно оформлю документы.
— Ах вон оно что… — Инночка понимающе посмотрела на Машу.
Та не спускала глаз с Дениса, тщетно пытаясь докопаться: что стоит за его стремлением уехать?
— А… как же Алька?
— Пусть остается с нами, — поспешно предложила Инна.
— И ты с ней готова остаться после всего, что она тут натворила? — Маша, улыбаясь, поглядывала на подругу.
— Ну, я надеюсь, что… Ведь вы едете вместе? — Инна сразу же поняла, что ляпнула лишнее, и попробовала выкрутиться: — Второй раз она такого не выкинет. Я уверена.
— Не выкинет, — подтвердил Денис. — Мы с ней обо всем договорились, только хотел посоветоваться с вами, Инна, и с Никитой относительно девочки. Как вы?
— Конечно, пусть остается.
— Когда же… мы поедем? — поинтересовалась Маша, совершенно не понимая планов Дениса.
— Сегодня, ближе к ночи.
— Ночью?
— Конечно. Ночью ехать лучше — солнце не слепит, глаза не в таком напряжении.
Инна, глянув по очереди на своих квартирантов, взяла ведро с мусором и вышла.
— Что за спешка? — не могла понять Маша.
— Никакой спешки. У вас и сумки не разобраны. Я хочу, чтобы дочь знала, что своими капризами и подобными выходками ничего не добьется.
От его сухого отстраненного «вы» у Маши на глазах моментально выступили слезы.
— Разве мы все еще… на вы? — невидящими глазами уставясь в миску с ягодами, проговорила она.
Денис поднялся из-за стола и подошел к окну. Он ничего не ответил. Маша непонимающе уставилась в его спину. Что за выходки! Что за тон? За что? Маша вспомнила вкус земляники на губах, его поцелуй на своих пальцах, и крупная соленая капля упала на черный глянец смородины.
Маша вскочила и выбежала вон.
Она вихрем промчалась мимо встревоженной Инны, хлопнула калиткой и через минуту сидела под кустом боярышника, опустив ступни в воду. Она плакала навзрыд, не умея сформулировать свое горе. Жгучая обида, недоумение, ярость клокотали в ней, толкая друг друга по причине тесноты.
Внезапно она почувствовала за спиной чье-то присутствие. Обернулась. На нее смотрели две пары глаз. Черные и мокрые — собачьи и серые, виноватые — девочкины.
— Маша, ты из-за меня плачешь? — Мгновение, и Алька обвила шею девушки своими худыми руками.
— Нет. — Маша шмыгнула носом и подвинулась. Алька устроилась рядом с ней на мшистой кочке и тоже опустила ноги в теплую воду.
— Ты меня простила, Маш? Маша кивнула.
— Я больше никогда-никогда не буду так огорчать тебя и папу.
От этого обещания у Маши снова защипало в глазах, и она вытерла лицо подолом сарафана.
— Вот увидишь: я буду смирно себя вести, пока ты с моим папой поедешь в Москву.
Маша не нашлась что возразить, только вздохнула. Она уже немного успокоилась и решила остаток дня провести с Алькой.
— Прочитаешь мне свои последние стихи?
Алька с готовностью вскочила на ноги.
Выехали вечером.
Молчание вымотало обоих в первые же полчаса. Наконец Денис догадался включить музыку. Пели на английском. Голос певицы, гортанный, неровный, то терялся в хитросплетениях джазовой аранжировки, то резко выплывал и властно перекрывал инструментальный фон.
«Я хочу тебя здесь и сейчас», — требовала певица на разные лады: то призывно-страстно, то яростно, то безнадежно-униженно.
Маша усмехнулась и взглянула на Зверева. Он должен понимать этот несложный текст. Но лицо Дениса было бесстрастно. Он смотрел на дорогу. Возможно, он просто не слушает песню.
Маша отвернулась к своему окну и стала скользить взглядом по бесконечным лужайкам, пестрым от цветов и золотым от заходящего солнца. На редкие открытые холмы, как тени гигантских крыльев, ложились сумерки… Судя по всему, она больше не вернется в это удивительное по красоте место. Приехать сюда одной? Об этом не может быть и речи. Лесной останется в ее памяти горько-сладким воспоминанием.
Почему? Почему? Почему?
Маша резко повернулась к Звереву. Он сидел абсолютно невозмутимый, какое-то молчаливое спокойное упрямство было в его лице. Руки без напряжения, почти небрежно держали руль. А ведь только прошлой ночью эти руки обнимали ее, Машу! Ей было горячо от их прикосновений!
А теперь! Что же выходит, она была нужна ему только на одну ночь?
«Я хочу тебя здесь и сейчас!» — надрывалась певица.
Больше он не нуждается в утешении и теперь стремится избавиться от нее, причем как можно скорее! Даже собственного времени не пожалел — решил лично отвезти ее домой, чтоб не путалась под ногами!
«Я хочу тебя… а ты уходишь в ночь», — выдохнула певица и замолчала.
Синие сумерки расцветились зябью дрожащих огней — въехали в какой-то город. Маша не заметила указателя. Кажется, Ржев.
— Остановите машину!
— Тебе нужно выйти?
— Да! Вот именно! Мне противно сидеть с таким… с таким лицемером! Я поеду поездом! Я не нуждаюсь в провожатых! Сейчас же выпустите меня отсюда!
Маша яростно выпалила эту тираду, с силой дергая ручку дверцы, грозя сломать ее.
— Маша, успокойся. Я сейчас. Давай поговорим спокойно…
— Да пошел ты! Я сыта по горло твоими ночными разговорчиками! Я видеть тебя не могу! Кретин!
Денис вынужден был остановить машину у автобусной остановки — в таком состоянии девушка могла вывалиться прямо под колеса проезжающих мимо машин. Люди на остановке с любопытством обернулись на ругающуюся пару.
Женщина пулей вылетела и прыгнула к багажнику. Мужчина — за ней. Люди, подолгу дожидавшиеся автобуса, были не прочь поразвлечься. Зрелище обещало быть занимательным: пара возле темно-синего «форда» вела себя резво. Женщина тщетно пыталась открыть багажник, била кулаком по блестящей поверхности, зло бросала мужчине в лицо свои обвинения.
Мужчина пытался оттащить ее от багажника, пробовал усмирить угрозами, за что и получил по физиономии.
Народу на остановке прибавилось.
Теперь мужчина и женщина оставили в покое багажник. Расположившись по двум сторонам от него в боевой позиции, стали излагать в унисон две свои совершенно противоположные точки зрения. Зрители притихли.
Доглядеть развязку помешал дождь. Вначале он в качестве разведки послал на горячий асфальт свои самые крупные редкие капли и, убедившись, что будет где разгуляться, обрушил на город весь летний запас дождевой воды.
Народ мгновенно забился в металлический ящик остановки. Мужчина, преодолевая сопротивление, сгреб женщину в охапку и затолкал в салон «форда».
Кино закончилось.
Денис провел машину по тротуару и остановил в первом же дворе. Рядом мокли песочница и высокие ржавые качели. Пелена дождя напрочь отрезала салон «форда» от внешнего мира. Маша видела лишь зеленый огонек спидометра и крошечное пламя зажигалки в дрожащих пальцах Зверева.
— Я закурю?
— Кури.
Маша отвернулась и уткнулась взглядом в мутный поток на стекле.
— Ты уже можешь разговаривать? — поинтересовался Зверев, не глядя на собеседницу.
Та молча ворохнулась в своем кресле.
— Я понимаю, — проговорил Денис. — В твоих глазах я выгляжу хамом. Негодяем. Так? Соблазнил девушку, и — адью…
Маша не отвечала.
— Это не совсем так, Маш…
Маша выдавила из себя усмешку. Он продолжал:
— Я пока не знаю, как назвать для себя то, что произошло между нами и… что вообще происходит.
— Неужели? — Маша насмешливо уставилась на Зверева.
Он никак не отреагировал на ее колкость. Весь окутанный дымом, продолжал смотреть в дождь.
— Да, не знаю, — повторил он. — Хотя прекрасно чувствую: что-то происходит. Этого нельзя не признать, но…
Маша устремила на него внимательный взгляд.
— Но?
— Но нам с тобой это ни к чему.
— Вот как? — От обиды в горле случился спазм, и она больше не смогла выдавить ни звука.
— Маш, тебе чуть больше двадцати. Совсем недавно ты была влюблена и собиралась замуж. Вы поссорились, и здесь, на краю света, судьба свела тебя со мной, а могла свести с кем угодно. От одиночества можно наделать столько глупостей. Я не хочу быть ошибкой в твоей жизни. Я слишком вымотан, чтобы стать еще чьей-то ошибкой.
Маша вглядывалась в его лицо сквозь эту мутную темноту, пытаясь прочитать в глазах правду. Что он несет? Можно подумать, что ему восемьдесят лет!
— Нет, а кто тебе дал право решать за меня? Почему ты разговариваешь со мной, как со школьницей? Значит, если все обстоит так, как ты обрисовал, выходит, я здесь, в лесу, от избытка сексуальной энергии, готова была кинуться в постель к первому встречному?
— Я этого не говорил.
— Но именно это ты имел в виду. Я не дура. Я понимаю намеки. И весьма благодарна за лестное мнение о себе. Только, помнится, ты сам ко мне пришел, я не напрашивалась…
— О Боже, Маша, да разве я об этом? Я почти на десять лет тебя старше. Я ни во что не верю, в душе я — старик. Ты другая. Ты кидаешься всем помогать потому, что по природе — отзывчивая. Романтик. Ты и меня пожалела, как Шейлу, как Альку. Но я — мужик, Машенька. Мне стыдно твоей жалостью воспользоваться и привязать тебя к себе. Я на эго права не имею, девочка. В один прекрасный день ты поймешь, что совершила ошибку, а бросить нас с Алькой не решишься по причине своих душевных качеств. Так вот, малыш, мне таких жертв не надо. Я хочу, чтобы ты была счастлива.
Он что-то еще говорил ей, но слова отскакивали от ее сознания. Она вся была — зрение.
Ничто не ускользнуло от ее цепкого взгляда — ни дрожание его пальцев, стряхивающих пепел, ни боль в глазах, ни горькая складка на лбу. Никакие слова не могли убедить ее так, как эти едва уловимые приметы: он любит ее! Конечно, любит. Но по каким-то необъяснимым причинам боится этого чувства, отталкивает его и пытается оградить себя стеной отчуждения. Это неожиданное открытие успокоило ее настолько, что она не стала утруждать себя возражениями на целый ряд его веских доводов. Она молчала. Когда же поток его красноречия иссяк, она просто спросила:
— Это все?
Денис удивленно взглянул на нее, собираясь что-то добавить, но Маша положила указательный палец на его губы, и он притих.
— Возможно, ты по-своему прав. Не могу судить. — Маша смотрела ему в глаза. — Но по мне, так все это несусветная чушь. Никому не дано знать, что будет завтра. И я не хочу этого знать, понял? Не хочу! Но зато я знаю, чего я хочу «здесь и сейчас». И мне ничто не помешает, это я знаю точно.
За окном буйствовал дождь.
Она провела пальцем по губам Дениса, таким же образом обрисовала его подбородок и вдруг, ухватив за воротник рубашки, притянула его к себе, не дав опомниться, впилась губами в его горький от дыма рот.
Она вложила в этот поцелуй всю смесь эмоций, пережитых за день.
Денис прочел в нем и обиду, и ярость, и бунт, и… любовь. Или это ему показалось? Так или иначе, сопротивляться он не мог. Руки, не дожидаясь его согласия, уже гладили ее гибкое тело, стягивали с плеч бретельки сарафана. Губы как магнит притягивала ее прохладная гладкая кожа. Нос приятно щекотали завитки ее волос на шее. Все его тело, казалось, только и ожидало приказа с ее стороны, и теперь его уже было не остановить.
Крошечное сухое гнездо салона казалось почти нереальным в этом потоке воды. Дождь загнал под крыши всех случайных прохожих, влюбленных и даже кошек и собак. Никто не мог помешать тому, что происходило в темно-синей иномарке посреди двора.
…Маша приоткрыла глаза и сквозь ресницы увидела ромашки. Цветы были кругом: заглядывали внутрь сквозь лобовое стекло, торчали изо всех щелей дверцы, из бардачка и даже висели на зеркале. Она улыбнулась. Ее приятно обожгло воспоминание о прошедшей ночи. Она приоткрыла дверцу, выглянула и на миг ослепла от бело-желтого всплеска, посреди которого удивленным иностранцем стоял «форд». Это была большая ромашковая поляна в преддверии соснового леса.
Цветы были большие, почти как садовые. Маша вошла в них словно в море, провела ладонью по горячим от солнца белым головкам, наклонилась и… с визгом отпрянула. Из травы неожиданно вынырнул Зверев с ромашковым венком на голове.
— Испугалась?
Глаза смеялись. На щеках обозначились ямки. Его сияющая физиономия в ореоле полевых цветов пробудила в ней что-то, что мешало дышать. Она молча прикасалась взглядом к каждой черте и мгновенно буквально осязала ее. Вот шершавый, немного колючий подбородок. Ее шея помнила его присутствие и жаждала этого снова. Вот глаза… Когда он ее обнимает, в них появляется туман, как по утрам над озером в Лесном.
Губы… вчера они были такие горячие… Маша невольно протянула руку, и Зверев поймал ее. Привлек девушку к себе.
— Машка… Я хочу тебя «здесь и сейчас», — передразнил он вчерашнюю певицу.
Маша повторила фразу по-английски.
Они опустились в траву, и ромашки склонились над ними, оставив лишь узкую полоску неба посередине.
Когда через час они все-таки соорудили походный завтрак и позавтракали бутербродами с минералкой, Зверев стал клевать носом.
— Сейчас же ложись спать, — приказала Маша, — а не то ты уснешь за рулем, и мы перевернемся.
— Давай вместе, — предложил он, хитро поглядывая на нее.
— Ну уж дудки. Я тут рядом погуляю.
— Далеко не уходи. И разбуди меня не позже чем через час. А может, все-таки?..
— Не может.
Маша нарочно отошла подальше от машины и принялась собирать букет. Разве она сможет сейчас уснуть рядом со Зверевым? Нет. Его присутствие пробуждало в ней всю дремавшую доселе чувственность, и она боялась, что не сможет насытиться его близостью и, уж конечно, не даст ему отдохнуть.
Похоже, она просто ошалела от страсти. А он? Кто знает…
Он, Денис, непредсказуем, она пока не совсем понимает его. Можно только догадаться, что он боится любви. Есть для этого какая-то глубинная причина.
Но вот какая? Маша так мало знала о нем, но, следуя подсказке интуиции, уже начала читать историю его жизни, как книгу на незнакомом языке. Когда листаешь такую книгу, нет-нет да и попадутся знакомые буквы, изредка — понятные слова, ведь что-то похожее есть во всех языках?
И по этим редким знаковым совпадениям, бывает, смутно угадаешь суть.
Денис Зверев уже прочно завладел Машиным воображением. Она все же разглядела под слоем пепла в этой угрюмой душе единственный красный уголек и стала раздувать его, намереваясь устроить настоящий пожар.
Маша подошла к деревьям. С одной стороны, сквозь ровные стрелы сосен проглядывало шоссе с пробегающими по нему крапинами машин, с другой стороны — пронизанный солнцем сосновый лес. Широкая тропинка, манящая вглубь.
И Маша с охапкой ромашек в руках побрела по тропинке, задевая плечом колючую хвою.
Сейчас, одна в лесу, она заново стала переживать недавние минуты близости с Денисом. Шла неторопливо, улыбаясь своим мыслям, расталкивая босоножкой вереницу шишек на тропинке.
Постепенно сосны стали редеть, и сквозь строй стволов Маша увидела двухэтажное строение красного кирпича с небольшой стоянкой во дворе. Кемпинг — догадалась она и подошла поближе. За кемпингом находилась автозаправка.
Во дворе гостиницы служитель в униформе намывал чью-то машину.
За столиками открытого кафе несколько кавказцев ели шашлыки Из открытого окна второго этажа доносилась музыка.
Народу было мало. По краю асфальтовой площадки стояли скамейки, на которых сидели трое: какой-то дядька пил пиво, да парень с девушкой резались в «дурака».
Маша от нечего делать обошла кемпинг кругом и пошла назад Она не видела, как мужчина на скамейке, бросив газету, вдруг впился взглядом ей в спину Затем резко поднялся, оставив недопитую бутылку пива и свежий номер «Спид-Инфо», и двинулся за ней следом Она заметила его возле самого леса. Ускорила шаги — он пошел быстрее. Маша испугалась.
Углубиться в лес. Нет. Она ушла от «форда» довольно далеко. Повинуясь инстинкту самосохранения, свернула к шоссе. Там все-таки на виду, рядом проезжающие машины. Не так страшно.
Она быстро пошла по асфальтовой дорожке к трассе, слыша за собой торопливые шаги. От кемпинга уже отошла порядочно Слева — лес. Впереди, еще не близко, — шоссе. Маша побежала. Незнакомец тоже Сердце девушки бешено колотилось, голове стало горячо от страха Что ему нужно? Понесло ее за приключениями в этот кемпинг! Вдруг он — маньяк? Она оглянулась: он был шагов за двадцать. Маша уже задыхалась. Бежать, хотя и по асфальту, но на каблуках, было не так уж легко.
Кричать бесполезно: впереди ревущее моторами шоссе, слева безмолвный лес, справа, вдалеке, кемпинг с музыкой. Так глупо влипнуть посреди белого дня!
Мужик стал отставать.
У Маши открылось второе дыхание, бежать стало легче.
Похоже, парень не слишком спортивный. Задохнулся.
Маша остановилась на миг и посмотрела назад. Мужик возвращался. Не теряя времени на раздумья, она быстро пошла к шоссе и через минуту уже торопливо шагала по грунтовой дороге вдоль трассы. Машины проносились мимо со свистом.
В голове же неслась только одна мысль: скорей! Она не подозревала, что ушла так далеко от их с Денисом стоянки, — сосны вдоль шоссе все не кончались, и белого края ромашковой поляны не было видно. Только когда нестерпимо закололо в боку, Маша была вынуждена остановиться. Она тяжело дышала, глотая теплый воздух, как рыба, выброшенная на берег.
— Добрый день, Мария Андреевна… Ужас горячей волной плеснул в лицо.
Прямо перед ней, из-за куста шиповника, вынырнул ее преследователь и, тоже тяжело дыша, двинулся наперерез.
— Какая встреча… — Узкие маленькие глазки зло наслаждались замешательством жертвы.
«Откуда он знает мое имя? Кто это? — мелькало в голове. — Я его первый раз вижу…» Как глупо она влипла! Он срезал угол леса и опередил ее! Она не могла вымолвить ни слова, а только нервно рассматривала своего преследователя.
Мужик невысокий, но коренастый. Мясистое лицо со щетиной на скулах, какой-то ненормальный, дикий взгляд.
Нет, она определенно видит его впервые. Эти злые глазки, круглое лицо, короткая шея… Пальцы все почему-то в зеленке.
— Кто бы мог подумать, что жизнь сведет нас снова… И где? В этом безлюдном месте, за много километров от Белокаменной!
Страх больно кольнул ее в живот. Значит, они встречались в Москве? Но где? Когда?
Такое впечатление, что этот тип знает Машу, а она его — нет. Ерундистика какая-то.
— Провела Машенька медведя, — ворковал коренастый, приближаясь к девушке. — Не садись на пенек, не ешь пирожок… Провела… Только ведь, бывает, и медведям везет. И им на тропинках в лесу Машеньки случайно попадаются.
И он усмехнулся как-то характерно. Эта усмешка-то и включила у Маши в памяти маленькую кнопочку.
Тут она и вспомнила свой коридор московский, Алькину задачку про апельсины и холодок телефонной трубки, шуршавшей в ухо угрозами.
— Продюсер…
— Догадливая! И память у тебя хорошая, по голосу узнала. Бывают разговоры, которые не забываются, да, Мария Андреевна?
— Что вам от меня нужно?
— Вопрос хороший. И я на него отвечу. Только сначала объясни мне, деточка, куда же вы так шустро смылись тогда? Не ожидал от вас такой прыти.
— Не ваше дело, — буркнула Маша, пытаясь обойти коренастого, но не тут-то было.
Он быстро цапнул ее руку.
— Не торопись, красавица. Уж больно ты тороплива, как я погляжу.
— Пустите меня!
— Вы, Мария Андреевна, доставили мне большие неприятности. И нанесли ущерб материальный. Неужели вы надеетесь, деточка, что вам это вот так просто с рук сойдет?
— Денег у меня нет.
— У меня, благодаря тебе, красавица, тоже. А могли бы быть. И немалые.
— Я-то при чем?
— При том, что сунула свой носик куда не следует. Сейчас бы наш клип крутили по всем программам, и я бы этими вот пальчиками бабки считал бы… — Коренастый сунул ей в самое лицо свои зеленочные пальцы.
— Что у вас с руками? — спросила Маша для того только, чтобы оттянуть время.
— Что? Не знаешь? Так у нас в России требуют долг, когда должник упрямится.
— Вы кому-то задолжали? — наконец догадалась она. Денег у нее все равно нет. Золотая цепочка да сережки? Пусть берет, не жалко.
— Задолжали… А как ты думаешь, можно снимать клипы, раскручивать звезду без денег? Или ты вообразила, что, гоняясь за своей сопливой соседкой, ты никому дорогу не перешла? Еще как перешла!
Он больно сжал ей запястье и толкнул в лес. Маша вскрикнула. Он зажал рот грязными пальцами и потащил ее прочь от шоссе, в глубь леса.
— Мои кредиторы меня пытали, — доложил он ей, тяжело дыша в лицо пивными дрожжами. — Ты знаешь, как умеют разбираться крутые ребята, когда им кто-то должен большие бабки и не хочет отдавать? Не знаешь, а я теперь знаю. Еле ноги унес, скрываюсь как пес последний…
И вдруг, сверкнув на нее своим безумным взглядом, коренастый прошипел:
— Вот ты мне все и вернешь, крошка. Компенсируешь.
— Но у меня ничего нет! — искренне воскликнула Маша.
Она с ужасом наблюдала, как коренастый вытягивает ремень из джинсов. Что он собирается делать? Отвращение и страх парализовали тело.
Он заметил это и криво усмехнулся:
— Ты меня неправильно поняла, козочка. Хорошо бы… но не теперь. — Он схватил ее за локоть, завернул руку назад.
Маша вскрикнула от боли.
Он стянул ей руки сзади ремнем. Развязал пояс ее сарафана, и Маша поняла, что ее просто-напросто сейчас за руки привяжут к дереву. Она попала в жертвы к сумасшедшему. Вероятно, от пережитого стресса у продюсера поехала крыша.
И ей предстоит глупейшая смерть от руки психа.
— Зачем я вам? — Маша как за соломинку цеплялась за возможность оттянуть время. Может быть, Денис уже проснулся и ищет ее? Если он покричит с тропинки, здесь наверняка будет слышно.
— Правильный вопрос, — усмехнулся продюсер, довольный своей работой.
Девушка накрепко была привязана к сосне. Малейшее движение причиняло боль.
— У тебя, крошка, нет денег, это верно. Но у фраера твоего из фирмы «Альтаир» денег куры не клюют.
— Но мы больше не встречаемся! — горячо возразила Маша, начиная догадываться, куда клонит сумасшедший. — Каким образом…
— А таким! — перебил коренастый, опускаясь на корточки. Он принялся привязывать друг к дружке ее босоножки. — Когда я пришлю ему бандероль с твоей косичкой да с просьбой о денежной компенсации за все остальное, я почему-то думаю, он растрогается. Ведь он был тебе почти муж… А если ему будет мало твоей косы, то… — Продюсер провел пальцем по Машиной ноге до коленки, выше, выше… Вернулся назад и внезапно резко уцепил ее за мизинец.
— То мы пошлем ему вот это! Неужели он не пожалеет бывшую невесту?
И коренастый захохотал визгливо, по-бабьи. Тогда Маша набрала в легкие воздуха и заорала что было сил:
— Ма-а-ма-а…
«А-а-а-а» прокатилось по лесу неожиданно громко.
Продюсер подпрыгнул и с размаха ударил ее по лицу. Боль обожгла голову.
Он быстро вытащил из кармана носовой платок и завязал ей рот.
— Твоя беда в том, что ты открываешь рот, когда надо молчать, — прошипел он ей в лицо, брызгая слюной. — Или ты захотела отправиться туда, куда мы отправили твоего дружка-юриста? Тоже лез не в свое дело. Ну что ж, за что боролся, на то и напоролся…
Коренастый полюбовался делом своих рук и отошел.
— Ты пока тут постой, а я подгоню машину. Потом мы с ветерком прокатимся. Обещаю тебе вояж, полный впечатлений. Не скучай, крошка, я скоро.
И, то и дело оглядываясь на свою жертву, продюсер двинулся через лес в сторону кемпинга.
Зверев проснулся от чего-то неприятного во сне. Но сейчас, созерцая белое море ромашек, убей, не мог вспомнить, что ему снилось. Он нашарил в бардачке бутылку с минералкой, отхлебнул.
— Э-эй! — позвал он. — Ма-ша…
Ромашковое сообщество безмолвствовало. Тогда он посигналил раз, другой. Природа вокруг продолжала равнодушно смотреть на него и его «форд». Невдалеке гудело шоссе. Он бросил взгляд на часы: прошло полтора часа, как он лег.
Где она? Заблудиться тут невозможно — не тайга. Вон она, московская трасса, прекрасный ориентир. Скорее всего она отправилась к кемпингу — услышала музыку и пошла. На пути из Москвы в Нелидово он останавливался там перекусить и заправиться. Это недалеко. Так, строя догадки, Денис обошел поляну, дошел до тропинки, покричал и вернулся назад.
Лучше всего сгонять до кемпинга, посмотреть, там ли Маша, забрать и заодно заправиться. Бензин на пределе.
Садясь в машину, он отметил, что беспокойство все же ужалило его в области груди и ужаленное место начинает неприятно зудеть. Он выехал на трассу и вскоре уже сворачивал на асфальтовую дорожку, ведущую к кемпингу.
Пропустил белую «ауди», выезжающую к трассе, и остановился.
Во дворе кемпинга Маши видно не было. Он подошел поближе. За столиком открытого кафе сидели парень с девчонкой. Обедали. «Молодожены», — решил про себя Денис: глаза уж больно блестят, равно как новые кольца на безымянных пальцах.
— Ребята, извините, пожалуйста. Я ищу свою девушку. Вы, случайно, не заметили, у нее вот такая каштановая коса.
Девушка пожала плечами. Парень кивнул:
— Видели. Полчаса назад гуляла тут.
— Где? — удивилась девушка. — А почему я не видела?
— Не обратила внимания, — улыбнулся парень.
— А ты обратил, — поддела девушка.
Зверев почувствовал себя неловко: поругаются еще из-за него.
— Потому и обратил, что коса. Я такие косы только по телику видел, когда конкурс «Длинная коса» показывали. У нее еще букетище в руках был — ромашки. А мы вон там сидели, — парень показал, — в «дурака» играли.
— А куда она пошла, вы не заметили? Девушка фыркнула и отвернулась. «Ревнивая», — подумал Зверев.
— Кажется, к лесу пошла.
Зверев двинулся в направлении леса, где оставил свой «форд».
Он подошел, и сразу что-то нехорошее шевельнулось в душе. Через секунду он понял, что его смутило.
На развилке, где асфальтовая дорожка с тропинкой разбегаются в разные стороны, валялись свежие цветы. Еще несколько ромашек лежали на асфальте и тянулись белой линией к трассе. Она не могла просто выбросить такой красивый букет. Если уронила случайно — подобрала бы. Значит, ее что-то напугало. Она шла к тропинке, чего-то испугалась и свернула на дорожку, к трассе. По дороге теряла цветы потому, что бежала.
Зверев почувствовал, как кровь пульсирует у виска.
Он сел в машину и направился к трассе. Повинуясь интуиции, свернул на грунтовку, бегущую параллельно шоссе, и рванул, подняв за собой хвост пыли.
Белую «ауди» он увидел издалека. И какое-то движение возле машины. Он прибавил скорость и почти толкнул бампером белую. То, что он увидел, выбросило его из машины, как снаряд из пушки.
Коренастый коротышка заталкивал в «ауди» Машу. Руки ее были связаны ремнем, на лице какая-то грязная тряпка.
Девушка яростно мотала головой, била коренастого по икрам босыми ногами. На дороге валялись ее босоножки.
Денис все это сфотографировал в долю секунды, выпрыгнул и с размаха резанул коренастого ребром ладони по шее. Одновременно двинул ногой под коленку.
Мужик согнулся и сел на дороге, издав какой-то животный звук.
Зверев подхватил Машу. Сорвав тряпку с ее рта, он стал возиться с ремнем, стягивающим руки, и не заметил, как коренастый шевельнулся и на четвереньках двинулся к открытой дверце «ауди». Машина рванула.
Зверев выругался, втолкнул в «форд» Машу и прыгнул за руль.
«Ауди» метнулась в направлении Пскова. Денис держал ее в поле зрения, хотя отставал на пять-шесть машин.
Маша начала стучать зубами.
Зверев открыл бардачок и кинул ей минералку. Успокаивать было некогда.
— Ты его знаешь? — спросил он, не спуская глаз с «ауди».
Красная лампочка датчика неумолимо горела. Бензин был на исходе.
— Это Ничубай. Продюсер Игоря Золотова.
— Он угрожал тебе в Москве? Он и Альку украл? Маша мрачно кивнула и добавила:
— Он же и Влада убил.
— Ясненько.
Зверев прибавил скорость, обгоняя здоровенный «КамАЗ» с прицепом.
«Ауди» шмыгнула с основной трассы и помчалась по старой дороге.
Денис метнулся следом.
Когда уже догнал белую, прижал ее к кромке дороги, грозя столкнуть в кювет, «форд» стал капризничать, дернулся несколько раз и остановился.
Зверев в сердцах ударил по рулю. Бензин кончился.
Матерясь и скрипя зубами, он выскочил на дорогу в надежде стрельнуть бензина. Но здесь, на старой, разбитой дороге, движение было не ахти какое.
Только через полчаса ему удалось стрельнуть десять литров у «Запорожца». Бензин был 76-й. На таком топливе «форд» будет плясать как балерина.
Все. Упустил. Погоня бесполезна.
Но все же какая-то упрямая сила толкала Зверева вперед.
Маша перестала стучать зубами. Сидела, завернувшись в его джинсовую куртку, растрепанная, с опухшей щекой, с синяками на запястьях. Жалость сжала горло Зверева.
— Ты в порядке?
Она кивнула.
Минут через пятнадцать они миновали небольшой мостик через речку. Дальше дорога шла под уклон.
Внизу они увидели столпотворение людей и машин. Похоже, авария. Рядом была деревня, любопытный народ не упустил случая развлечься. Дорожные происшествия здесь случаются не каждый день.
На обочине стоял трактор, несколько «жигулят» и две машины автоинспекции.
Денис остановил «форд» и помог выбраться Маше.
Они подошли поближе и тотчас в пострадавшей белой машине, бампером подпиравшей внушительный дубок, узнали злосчастную «ауди».
— Так с разлету с моста и вписался.
— Пьяный небось.
Сельчане живо обсуждали событие.
Подъехала «скорая». Народ немного расступился, давая возможность подойти к машине.
Денис взял ледяные Машины пальцы и крепко сжал их. Лицо ее было под цвет «ауди».
Звереву хорошо была видна голова коренастого, безжизненно закинутая назад. Скорее всего при ударе он сломал шейный позвонок. Из угла рта стекала тонкая струйка крови. Санитары уложили тело на носилки и накрыли с головой белой простыней.
— Маша, — Зверев старался говорить спокойно и твердо, — все, его больше нет. Тебе нечего больше бояться.
Судорога пробежала по ее телу.
Девушка зажала рот рукой, согнулась и побежала назад, к речке. Зверев двинулся следом. Ее долго и мучительно рвало, потом началась истерика. Зверев терпеливо переждал это необходимое ей освобождение эмоций. Затем обнял и повел к машине. Нужно как можно скорее увезти Машу от этого места. К ночи они были в Москве.