Наши дни
4 января

Снег в лесу был глубоким и рыхлым. К счастью, перед выходом они заглянули в амбар и надели старые снегоступы ручной работы, сплетенные из тонких ивовых прутьев и подбитые облезлой оленьей шкурой. Привязав их к ногам сыромятными ремнями, маленький отряд пересек двор и углубился в заросли, держа курс к подножью холма. Кендайс, нацепив на голову налобный фонарик, шла первой; за ней – Рути и Фаун, которая так и не рассталась с завернутой в одеяло тряпичной куклой, а замыкала процессию Кэтрин. С непривычки ходьба на снегоступах давалась ей нелегко, поэтому она быстро запыхалась и все время отставала.

– Эй, Кэтрин, пошевеливайся! – крикнула Кендайс, обернувшись назад, отчего яркий луч ее» фонаря полоснул Кэтрин прямо по глазам, и та зажмурилась. – Ты ведь не хочешь заблудиться и остаться в этом лесу одна?

Нет. Заблудиться она не хотела.

Была и еще одна причина, по которой Кэтрин все время отставала от остальных. Держа в руках фотоаппарат Гэри, она на ходу вызывала на экран снятые им страницы из дневника Сары и до боли в глазах всматривалась в мелкий текст, пытаясь разобраться в том, как надо оживлять мертвых. Или «будить спящих», если пользоваться терминами, которые употребляла в своих инструкциях таинственная Тетя. Многие слова ей не удалось разобрать даже при максимальном увеличении, однако примерный порядок был ясен.

– Ну, на что ты там уставилась? – нетерпеливо бросила Кендайс, видя, что Кэтрин не отвечает. Налобный фонарь делал ее похожей на страшного циклопа с единственным пылающим глазом.

– Ни на что. Просто я пытаюсь понять, где именно находится вход, который мы ищем, – ответила Кэтрин и, выключив фотоаппарат, убрала его в рюкзак, висевший у нее за спиной. У Рути и Кендайс тоже были рюкзаки, наскоро набитые всем, что могло понадобиться в походе: фонариками, запасными батарейками, упаковками спичек, свечами, веревками, питьевой водой в пластиковых бутылках, шоколадными батончиками и яблоками. Налобный фонарь, который они нашли на крюке рядом с входной дверью (с ним Рути и ее мать ходили за дровами после наступления темноты), Кендайс сразу надела на себя, поэтому девочки взяли обычные ручные фонарики из кухни. Что касалось Кэтрин, то она взяла рюкзак Гэри со всеми фотопринадлежностями, поэтому влезло в него немного – несколько свечей, спички и бутылка воды. В отдельном кармане лежал старый швейцарский нож, с которым Гэри никогда не расставался. Сначала Кэтрин хотела потихоньку переложить его в карман джинсов, но потом передумала – она сомневалась, что сумеет воспользоваться им как оружием даже в самом крайнем случае.

– Это правильно… – неожиданно согласилась Кендайс. – И вообще, я рада, что ты не забыла фотоаппарат. Он может нам пригодиться.

«А уж я как рада!..» – подумала Кэтрин, но вслух ничего не сказала.

Маленький отряд двинулся дальше, и она попыталась сосредоточиться на своих снегоступах. Ей приходилось рассчитывать каждый шаг, и все равно она то и дело спотыкалась и едва не падала, зацепившись за торчащие из-под снега плети ежевики. В довершение всего снова начался сильный снегопад, и идти стало еще труднее – особенно, когда тропа пошла на подъем. Теперь Кэтрин слышала только скрип снега под снегоступами и затрудненное дыхание своих спутниц. Кроме этих звуков, ничто больше не нарушало тишину зимней ночи – ни шум автомобилей, ни далекие гудки поездов, и ей казалось, будто какой-то великан накрыл весь мир толстым ватным одеялом.

Еще какое-то время спустя отряд преодолел сравнительно молодой и редкий лес, выросший на захваченных им много лет назад кукурузных и картофельных полях, и добрался до склона холма. Тропа здесь сразу сделалась круче, к тому же на склоне холма рос настоящий, густой лес, состоящий из деревьев с толстыми, перекрученными стволами. Огромные шапки снега пригибали их ветви к самой земле, еще больше затрудняя путь, но самым неприятным было ощущение, будто деревья смотрят на людей – смотрят недоброжелательно, почти враждебно. Можно было подумать, что все они только и ждут подходящего момента, чтобы вцепиться в их одежду или нанести удар толстой веткой по лицу.

«Ты почти на месте, осталось немного!..» – зазвучал в ушах Кэтрин тихий шепот Гэри. Как и раньше, она отчетливо ощущала его близость, чувствовала его запах и тепло его дыхания, и ничего удивительного в этом не было. В конце концов, еще совсем недавно – в конце октября – Гэри шагал по этой же тропе с тем же самым рюкзаком за плечами.

«Неужели это возможно, Гэри? Неужели мертвых действительно можно вернуть?».

В ответ раздался его негромкий смех.

«Разве не за этим ты пришла сюда, Кэти?»

И тут она поняла, – поняла окончательно, без тени сомнений, – зачем она здесь. Или, точнее, что ее сюда привело. Кэтрин коротко вздохнула… и почувствовала, как теплые пальцы Гэри слабо сжали ее руку. Теперь он шагал рядом с ней – невидимый, но вполне осязаемый.

Почти как живой.

«Тсс! Ты слышишь, Кэти?..»

Она закрыла глаза и услышала знакомую мелодию, звучавшую даже не в ушах, а в ее голове – в каком-то самом дальнем уголке памяти. Под эту старую джазовую композицию они с Гэри однажды танцевали… давным-давно. Непроизвольно она крепче стиснула его теплые пальцы, а он коснулся губами ее щеки. Не открывая глаз, не замечая, что ноги ее утопают в снегу, Кэтрин исполнила несколько танцевальных па.

«Мы снова будем вместе, – шепнул ей Гэри. – И вернем нашего Остина».

Его последние слова подействовали на Кэтрин, как удар по голове. Потеряв равновесие, она повалилась в снег, но тут же приподняла голову и стала лихорадочно озираться в поисках Гэри, однако он уже исчез.

Исчез…

Лежа на спине, она смотрела в небо, с которого, словно крошечные звезды, сыпались и сыпались сверкающие ледяные кристаллы снежинок. Вернуть Гэри и Остина, пусть даже всего на семь дней, было очень… заманчиво. Они могли бы, как раньше, лежать втроем под одеялом, гулять у озера, кататься на аттракционах, перечитывать любимые книжки. «Скажи, ты видел сны пока… пока был мертвым?» – спросит она у сына, и он ответит: «Конечно. Ведь смерть – это только один большой сон».

– Эй, чего разлеглась? – услышала она крик Кендайс.

– Все в порядке. Я… я просто упала, – отозвалась Кэтрин и попыталась подняться, но это оказалось нелегко из-за больших неуклюжих снегоступов. Она барахталась в снегу до тех пор, пока Рути, вернувшись на несколько шагов назад, не протянула ей руку и не помогла встать.

– Спасибо, – пропыхтела Кэтрин, стряхивая с джинсов снег. Впрочем, толку от этого было немного, поскольку ткань успела промокнуть.

– К снегоступам нужно привыкнуть, – сказала Рути, окидывая ее критическим взглядом.

– Ничего, дойду как-нибудь, – ответила Кэтрин. – В конце концов, мне в них не марафон бежать.

В ответ Рути только улыбнулась и вернулась к сестре. Наклонившись, она что-то шепнула ей на ухо, но девочка отрицательно покачала головой и крепче прижала к себе куклу.

Чем выше они поднимались, тем круче становилась тропа и тем толще стволы деревьев. Их кроны, хотя и безлистные, смыкались над головой, отчего казалось, будто путники движутся в каком-то мрачном тоннеле. Темноту вокруг разгонял только свет налобного фонарика Кендайс, но и без него Кэтрин узнавала некоторые приметы и ориентиры. Они приближались к порталу – в этом не было никаких сомнений. «А что если?..» – снова подумала Кэтрин. Инструкции Сары она выучила наизусть, к тому же аппарат Гэри по-прежнему был у нее, так что она всегда могла перечитать их заново. Свеча у нее была. Вещей, которые принадлежали Гэри, у нее был полный рюкзак. Единственное, чего ей не хватало, это…

– О, Господи! – раздался впереди крик Кендайс. Луч ее фонаря метнулся с тропы в сторону и осветил жуткую картину: лису, которая сжимала в зубах только что пойманного зайца. Несчастный зверек еще трепыхался, но его движения становились все слабее, и вот он уже безвольно обвис в пасти хищника.

Кендайс выхватила револьвер и прицелилась в лису.

– Не стреляй! – крикнула Кэтрин. Лиса была очень красива: в свете фонаря ее густой мех сверкал и переливался, а глаза, блестевшие как два опала, смотрели, казалось, прямо на нее. «Мы знаем друг друга, ты и я, – словно говорил лисий взгляд. – Мы знаем, что такое голод, что такое нужда и отчаяние».

Кендайс спустила курок. В тишине леса выстрел прозвучал оглушительно, и Кэтрин подскочила от испуга и неожиданности. К счастью, Кендайс промахнулась: испуганная лиса, выронив добычу, метнулась под деревья, и Кэтрин проводила ее взглядом. Да, лиса убегала, спасалась, и все же каждое ее движение, каждый прыжок были исполнены такого изящества, такого непревзойденного совершенства, что у нее невольно защемило сердце.

Прежде чем нырнуть в чащу, лисица на миг обернулась, чтобы снова посмотреть на Кэтрин, и ей показалось, что сверкающие глаза зверя передали ей еще одно послание:

«Посмотри-ка, что́ я тебе принесла!».

В совпадения Кэтрин больше не верила. Произошедшее отдавало, скорее, предначертанностью, нежели случайным стечением обстоятельств.

– Рути, Рути, иди сюда!.. – позвала сестру Фаун, которая, сойдя с тропы, наклонилась над неподвижным тельцем. – Посмотри, может быть зайчика еще можно вылечить?!..

– Нет, – отозвалась Рути. – Его нельзя вылечить. Зайчик умер. Ты только не трогай его, ладно?

– Эй, не отвлекайтесь! Мне кажется, мы уже прошли половину пути, но осталось еще порядочно! – одернула обеих Кендайс, пряча револьвер в кобуру под курткой. Отвернувшись, она снова осветила своим фонарем тропу впереди. На тропе еще виднелись заметенные снегом следы – их оставила сама Кендайс, когда несколько часов назад спускалась с холма к ферме. Уклон стал еще больше; теперь все четверо не столько шли, сколько карабкались вверх, помогая себе руками, благо снега здесь было меньше, и из-под него торчали камни и пучки травы, за которые можно было ухватиться.

Кендайс снова шла первой. Она выбирала путь, остальные тянулись следом, и Кэтрин невольно подумала, что со стороны они, наверное, выглядят как альпинисты, которые, перевязавшись веревкой, чтобы никого не потерять, штурмуют один из склонов Эвереста. К счастью, мысль о веревке не пришла Кендайс в голову, и Кэтрин этим воспользовалась. Убедившись, что ее спутницы слишком заняты подъемом и не глядят в ее сторону, она бросилась туда, где лежал мертвый заяц. Стянув с руки перчатку, она прикоснулась кончиками пальцев к мягкому, белому меху зверька и обнаружила, что он еще не остыл.

Что ж, раз она решила – нужно действовать. Торопливо сбросив с плеч рюкзак Гэри, Кэтрин расстегнула молнию и взяла зайца в руки, мимолетно удивившись тому, каким легким он оказался. Аккуратно уложив податливое мертвое тельце в рюкзак, она снова застегнула клапан и, закинув рюкзак на плечо, побежала догонять остальных. Сердце Кэтрин стучало как бешеное, кровь шумела в ушах, но она этого даже не замечала. Заяц очень маленький, думала Кэтрин. Уж, наверное, ей будет легко нащупать под мехом ребра, вскрыть грудную клетку и достать сердце.

Она справится.

Должна справиться.

– Он должен быть где-то здесь, – сказала Кендайс, один за другим обходя камни-обелиски на вершине холма.

– Какие они огромные! – удивилась Кэтрин, глядя вверх. – Вот в этом, самом высоком, никак не меньше двадцати футов! На фотографиях они выглядят не такими большими.

– Это потому, что черт очень большой, а значит и пальцы у него должны быть гигантскими, – авторитетно заявила Фаун, которая продолжала баюкать завернутую в одеяло Мими. В одеяле был спрятан револьвер – Рути не забывала об этом ни на минуту, но воспользоваться им не решалась. Стрелять в Кендайс она будет только в самом крайнем случае – это она знала точно.

Подъем на вершину занял у них без малого час. После этого Кендайс еще минут пятнадцать осматривала подножья каменных обелисков, то и дело принимаясь лихорадочно разрывать снег то в одном, то в другом месте.

– Вход в пещеру находится под одним из камней, – заявила она. – Только под каким? Они выглядят совершенно одинаковыми, так что я даже не знаю… – Она хмуро оглядела спутниц. – Ну а вы что стоите? Копайте!

Снегопад, начавшийся, когда они шли через лес, так и не прекратился, и Чертовы Пальцы оделись белым покрывалом. Слой снега на земле был еще толще, и Кендайс, которая разгребала его руками в тонких перчатках, приходилось нелегко, но она не сдавалась.

– Дайте-ка мне взглянуть на фото пещеры… – сказала Рути и, сунув в карман фонарик, потянулась к фотоаппарату, который Кэтрин снова достала из рюкзака и держала в руках, в очередной раз перечитывая на маленьком экране инструкции Сары.

Кэтрин несколько раз нажала на кнопку со стрелкой, разыскивая фотографию камня с подозрительным пятном у подножья. Этот снимок был сделан при дневном свете – в октябре, когда снега еще не было, однако Рути все равно внимательно его изучила. Потом она снова достала из кармана фонарь и направила на ближайший гранитный столб.

Кендайс ошиблась – камни только казались одинаковыми.

– Я думаю, – сказала Рути после непродолжительной паузы, в течение которой она внимательно изучала все пять обелисков, – искать надо вот здесь, под самым большим камнем. Ну, под тем, который в центре… Видите, по сравнению с соседними камнями он немного наклонен влево. А вон и дерево на заднем плане!.. – И она поочередно показала пальцем сначала на экран, где действительно был виден старый клен, одетый в осенний багряно-золотой убор, а потом – на заснеженную корягу на дальнем краю площадки.

Пока остальные рассматривали дерево и центральный «палец», воздетый к темному небу, с которого продолжали падать сверкающие снежинки, Рути вернула фотоаппарат Кэтрин и сняла снегоступы. Используя один из них вместо лопаты, девушка стала отгребать снег от подножья скалы и вскоре наткнулась на странную кучу камней, состоявшую из одного большого валуна диаметром около двух футов, который был подперт десятком камней поменьше. Рути попыталась раскачать валун, но он словно примерз к земле и даже не шелохнулся.

– Помогите мне кто-нибудь… – попросила она.

Кендайс первой пришла к ней на помощь. Вместе они толкали камень изо всех сил, и он в конце концов сдвинулся с места – сдвинулся и откатился в сторону. За камнем открылся ход, который уходил куда-то под скалу.

– Это она! Та самая пещера! – воскликнула Кэтрин, посветив в дыру фонариком.

Вход в пещеру был достаточно узким – протиснуться в него взрослому человеку было бы нелегко. Больше всего он походил на нору какого-то животного – лисицы или скунса. Так, во всяком случае, казалось Рути, поэтому она тоже включила фонарик и направила луч света на темное отверстие, желая убедиться, что не ошиблась, и что это действительно вход в подземный ход или пещеру.

Ничего особенного она, однако, не увидела. Луч фонаря словно завяз в кромешном мраке, царившем внутри, поэтому Рути даже не смогла разглядеть, насколько далеко уходит пещера или тоннель.

– Вы уверены, что это именно то, что мы ищем? – с сомнением в голосе спросила она. «Ни за что туда не полезу!» – думала Рути про себя. В какой-то момент ей даже показалось, что все происходящее – это какой-то дурацкий розыгрыш, и что остальные вот-вот расхохочутся, потешаясь над ее легковерием, и начнут хлопать по спине, приговаривая: «А здорово мы тебя разыграли?». Не исключено, мрачно подумала она, что из-за скалы вот-вот выйдет мама и присоединится к общему веселью. Насколько Рути знала, Элис и сама могла придумать что-то подобное, желая преподать дочери урок и научить ее быть более ответственной.

– Думаю, существует только один способ это узнать, – откликнулась Кендайс. – Я полезу первой, но если вы вдруг не последуете за мной, можете быть уверены – я мигом вернусь, и тогда вы очень пожалеете, что не послушались… – С этими словами она похлопала себя по куртке, под которой была спрятана кобура с револьвером. – Надеюсь, всем все понятно?

– Я… Честное слово, я не знаю… – пробормотала Рути, непроизвольно отступая подальше от скалы.

– Рути не любит тесные темные пространства, – со знанием дела пояснила Фаун. – Это называется – клос… клострофобия.

«Не очень любит – это еще мягко сказано», – мрачно подумала Рути.

– Я очень сочувствую твоей сестре, – холодно заявила Кендайс. – Но, нравится ей это или нет, ей придется лезть туда вместе с нами.

С этими словами она просунула в дыру свой рюкзак, потом сняла куртку и тоже протолкнула в пещеру. Оставив снегоступы прислоненными к скале, Кендайс опустилась на четвереньки и, подсвечивая себе налобным фонариком, стала протискиваться внутрь. Ее голова и плечи довольно быстро исчезли из вида, но потом Кендайс застряла – во всяком случае, так показалось Рути.

– По-моему, лаз узковат, – проговорила она дрожащим голосом, чувствуя, как по спине побежали струйки холодного пота. – А вдруг там вообще тупик?

Кендайс дергалась, дрыгала ногами и вообще вела себя как оказавшийся на суше пловец. Из-под скалы послышалось сдавленное проклятье, потом Кендайс рванулась – и проскользнула в дыру. Перед глазами Рути мелькнули облепленные снегом подошвы, а еще через мгновение изнутри донесся крик:

– Я пролезла! Места здесь достаточно, так что давайте за мной, да поживее! Вы не поверите, это… это что-то потрясающее!

Кэтрин шагнула к дыре, но остановилась и, повернувшись к девочкам, быстро проговорила вполголоса:

– Сейчас полезу я, – сказала она. – Я сделаю вид, что застряла, и постараюсь потянуть время. А вы… – Порывшись в кармане куртки, она достала небольшую связку ключей. – …А вы тем временем спускайтесь вниз, к дороге. Мой автомобиль стоит примерно в четверти мили от поворота на вашу подъездную дорожку. В перчаточнице лежит мобильный телефон. Возьмите его и вызовите полицию или Службу спасения. Если телефон вдруг разрядился, садитесь в машину и поезжайте в город – или в ближайшее место, где живут люди. Главное, уезжайте отсюда подальше. Эта женщина – Кендайс – настоящая сумасшедшая, и я боюсь, что она кого-нибудь ранит из своего револьвера. Я… я постараюсь ее задержать, чтобы у вас было побольше времени.

– Ну, где вы там? – закричала Кендайс из пещеры. – Кто следующий?

– Я! – крикнула Кэтрин, наклоняясь к лазу. – Я сейчас!..

На мгновение Рути представила, как они с Фаун спускаются с холма и звонят в полицию, которая, конечно, их спасет. Но ведь Кендайс считала, что мама может прятаться в пещере… Что если она права? Что если мама ранена?.. Кендайс в любом случае успеет добраться до нее первой, и если она обнаружит, что девочек нет, маме не поздоровится. В конце концов, у Кендайс револьвер, поэтому даже если мама жива-здорова, ей вряд ли удастся справиться с этой свихнувшейся теткой…

Рути затрясла головой.

– Я никуда не пойду, – ответила она шепотом. Взяв из рук Фаун Мими, Рути развернула одеяло и, достав спрятанный там револьвер, протянула его Кэтрин.

– Я думаю, что наша мама действительно может быть где-то там, – добавила она. – А поскольку она никогда не оставила бы нас с сестрой по своей воле, очень может быть, что с ней стряслась какая-то беда. Сами понимаете, если эта Кендайс до нее доберется…

Кэтрин посмотрела на револьвер и со вздохом кивнула, а Рути повернулась к Фаун.

– Бери ключи и спускайся к дороге. Когда найдешь машину – сразу вызови по телефону помощь. Ты уже большая, и я уверена, что ты справишься.

– Мы с Мими останемся с тобой! – упрямо возразила девочка. – Должен же кто-то помочь тебе найти маму!

Рути хорошо знала Фаун и видела, что спорить бесполезно, поэтому она только кивнула с обреченным видом. Скорее всего, подумалось ей, она совершает ошибку, но другого выхода Рути просто не видела. Да и времени придумывать что-то еще у них просто не было – пока они тут обсуждали возможные варианты действий, Кендайс уже находилась в пещере, и у нее был револьвер.

Кэтрин испытующе посмотрела на девочек.

– Ладно, только будьте осторожны. Обе, – сказала она. – И постарайтесь не наделать глупостей.

– Вы тоже… будьте осторожнее, – сказала Рути. Она видела, как внимательно Кэтрин изучает на экране фотоаппарата инструкции Сары, да и ее стремление отослать их обеих подальше тоже выглядело… подозрительно.

– Ну, в чем дело? Что вы там возитесь?! – услышали они недовольный голос Кендайс.

– Мы не возимся, просто я… я никак не могла развязать ремни на снегоступах, – крикнула в ответ Кэтрин. – Но теперь все в порядке, я иду. – И, забросив рюкзак в темное отверстие лаза, она юркнула следом. Кэтрин была хрупкой женщиной, поэтому ей даже не понадобилось снимать куртку: секунда, и она исчезла в темноте.

– Теперь мы с Мими, – сказала Фаун, и Рути протянула ей фонарик.

– Я за тобой, – пообещала она и, поставив револьвер на предохранитель, (как научил ее Базз), опустила оружие в карман куртки.

Фаун была самой маленькой, поэтому в пещеру она проникла вообще без всяких усилий. На мгновение луч ее фонарика осветил неровные, сырые стены пещеры, потом погас где-то в глубине за поворотом.

Глубоко вздохнув, Рути стиснула зубы и полезла в дыру. Она тоже проникла в нее без труда и оказалась в каменном тоннеле, где пахло мокрым камнем, землей и… костром? Она была уверена, что не ошибается – где-то совсем близко горел огонь. Тоннель оказался не слишком высоким, и ей пришлось двигаться на четвереньках, опустив голову и обдирая колени. Буквально в десятке футов от входа тоннель круто сворачивал, и Рути, обогнув выступ скалы, увидела впереди – довольно далеко – светлые от набившегося в протектор снега подошвы башмачков Фаун. Стараясь не спускать с них глаз, Рути поползла быстрее, хотя ее сердце готово было выпрыгнуть из груди, а дыхание стало таким частым, что казалось – еще немного, и она потеряет сознание.

– Эй, ты в порядке? – крикнула Фаун, ненадолго остановившись, благодаря чему Рути еще немного сократила разделявшее их расстояние.

– Но… нормально! – слабым голосом отозвалась Рути, в котором помимо ее воли прозвучали панические нотки. Действительно ли тоннель сделался у́же, или ей это просто кажется? Холодный камень обступал ее со всех сторон, и Рути отчетливо, во всех подробностях, представила, как эти сочащиеся влагой стены сдвинутся, сжимая ее тело, как затрещат ее ребра, как вывалится изо рта язык, а глаза полезут из орбит. В эти мгновения она почти хотела, чтобы матери не оказалось в подземелье: в противном случае Рути могла бы сама убить Элис за то, что из-за нее ей пришлось пройти через подобное испытание. Еще никогда в жизни Рути не было так страшно, и во всем была виновата ее мать!

– Не бойся, здесь тоннель расширяется! – приободрила ее Фаун.

– А я и не боюсь… – пробормотала Рути себе под нос. Она была уверена, что с ней вот-вот случится сердечный приступ, но продолжала ползти вперед, хотя ободранные ладони и колени немилосердно ныли.

Внезапно отсвет фонаря Фаун погас, и все вокруг погрузилось в чернильный мрак.

– Что такое?! Почему темно?!! – из последних сил выкрикнула Рути, борясь с мгновенно подступившей к горлу паникой.

– Кажется, батарейки сели, – донесся из мрака голос Фаун. Потом послышался такой звук, словно фонарик немилосердно трясли. Рути отчетливо слышала, как батарейки глухо стучат внутри пластмассового корпуса.

Темнота в пещере была абсолютной. Рути и вообразить себе не могла, что где-то может быть настолько темно. Мрак казался плотным, почти осязаемым… Вечным.

«Так вот каково это – быть похороненным заживо!» – пронеслась в голове Рути еще одна паническая мысль.

– Да не возись ты с ним! – крикнула она сестре, стараясь не выдать своего страха. – Главное, не останавливайся, ползи скорее дальше!

Фаун была права: тоннель действительно расширялся, но через несколько ярдов сузился снова, и Рути закрыла глаза, пытаясь убедить себя в том, что когда она их откроет, вокруг будет светло. Двигаться на четвереньках стало совершенно невозможно, и Рути поползла на животе, отталкиваясь от камней израненными локтями и мысками башмаков, и толкая перед собой рюкзак. К счастью, после того как погас фонарик, подземный ход довольно круто пошел вниз, и ползти было не так уж тяжело, однако острые камни под животом и локтями причиняли Рути сильную боль.

– Стой! – крикнула она. – Мне нужно передохнуть!

– Мы почти пришли! – отозвалась Фаун. Ее голос звучал приглушенно, и Рути догадалась, что сестра намного ее опередила. – Я вижу впереди свет!

Рути все же остановилась, чтобы перевести дух. Уткнувшись лбом в рюкзак, она некоторое время прислушивалась к затихающим шорохам, которые производила Фаун, продолжавшая двигаться вперед, а потом поползла дальше. Какое-то время спустя Рути отважилась открыть глаза и действительно увидела впереди желтоватый свет, похожий на свет сильного фонаря. Еще через несколько футов она обнаружила, что может подняться на четвереньки. Последнее усилие – и Рути оказалась в большой, уютной пещере.

Встав на ноги, она с удовольствием потянулась, распрямляя затекшую спину, потом надела на плечи рюкзак, а заодно убедилась, что револьвер по-прежнему лежит в кармане куртки, а не выпал по дороге.

«Главное, не думать о том, что я под землей!», – приказала себе Рути, оглядываясь по сторонам. Взгляд ее упал на Фаун, которая протягивала ей фонарик.

– Смотри, он снова работает! – сказала девочка. – Наверное, я неправильно его включала. Извини, ладно?

– Ничего страшного, – ответила Рути. Теперь, когда узкий тоннель остался позади, она и в самом деле боялась куда меньше. – Мы же добрались сюда, правда? И, кстати, тебе известно, что ты – самая храбрая девочка на свете?!

Фаун с признательностью улыбнулась.

– Ты тоже, – великодушно ответила она.

Только после этого Рути увидела, что пещера освещена не только светом электрических фонарей Кэтрин и Кендайс, которые добрались сюда первыми. По углам и под потолком комнаты, – а это была самая настоящая комната с полками, столом и дровяной печкой, жестяная труба которой была выведена в какую-то расщелину в каменной стене, – горело несколько масляных светильников. В небольшой нише даже стояла кровать, застеленная несколькими старыми одеялами, а в печи тлел огонь. Дрова потрескивали почти по-домашнему уютно, и на мгновение Рути действительно забыла, что находится глубоко под землей.

В целом эта странная комната почему-то казалась ей знакомой, словно она уже бывала тут раньше.

В задумчивости, Рути шагнула к полкам и увидела на них кувшины и бутыли с водой, пакеты с мукой и сахаром, жестянки с чаем и кофе, банки консервированных сардин, овощей и супов. Под полками у стены стояла большая корзина с яблоками.

Наклонившись, Рути взяла одно яблоко. Его румяная кожица была упругой и сочной, и на ней не было ни пятнышка гнили.

– Когда я сюда попала, лампы уже горели, – сообщила Кендайс. Держа револьвер перед собой, она внимательно осматривала комнату с помощью своего налобного фонаря. Проследив взглядом за движущимся по стенам световым пятном, Рути заметила, что кроме тоннеля, по которому они только что спустились, в подземную пещеру-комнату вели еще три неосвещенных коридора.

– Рути, смотри!.. – воскликнула Фаун, бросаясь к кровати. Через секунду она уже держала в руках вязаную шерстяную накидку-пончо красного цвета с яркими желтыми полосами.

– Это мамина накидка, – кивнула Рути, и Фаун широко улыбнулась.

– Она была на ней в тот вечер, – сказала девочка. – Ну, когда она исчезла!

Рути шагнула вперед, чтобы получше рассмотреть накидку (больше всего она боялась увидеть на ней кровь – засохшую или свежую), и вдруг встала как вкопанная. В изголовье кровати, рядом с подушкой, сидел зеленый плюшевый медвежонок.

Ее любимый Шерстюнчик!

Схватив медвежонка, Рути прижала его к сердцу, и в то же мгновение в ее памяти ожили детские воспоминания… только это были совсем не те воспоминания, которых она ожидала. Ей вдруг стало ясно, почему эта странная подземная комната кажется ей такой знакомой. Она уже бывала здесь раньше.

Давно.

Кто-то привел ее сюда, чтобы…

Рути закрыла глаза, надеясь, что воспоминания станут более отчетливыми и ясными. Да, она была здесь много лет назад. Тогда в этой комнате жила другая девочка ненамного старше нее, но Рути она не понравилась. Совсем. Девочка показывала ей что-то мрачное. Что-то по-настоящему ужасное, а потом…

…А потом папа сказал, что это был просто дурной сон, и она поверила, потому что хотела поверить.

Открыв глаза, Рути еще раз огляделась. Нет, это невозможно, подумала она. Никакая девочка не могла бы жить в пещере под Чертовыми Пальцами одна!..

– Это твой мишка? – спросила Фаун. – Я видела его на твоей старой фотографии, когда ты была совсем маленькая.

Рути кивнула. Она по-прежнему крепко прижимала игрушку к себе, надеясь разбудить еще какие-то давние воспоминания.

Что же показывала ей та странная девочка?

– Здесь есть еще что-то… Вон там, под кроватью, – сказала Фаун. Сама она почему-то под кровать не полезла, хотя была любопытным ребенком. Похоже, в этот раз осторожность пересилила, и Рути пришлось самой заглянуть под кровать, подсвечивая себе фонариком.

На каменном полу под кроватью лежал красно-белый лыжный костюм. Он был сильно разорван и покрыт бурыми пятнами давно засохшей крови.

– Такая же курточка была на девушке, которая пропала, правда? – шепотом проговорила Фаун. – На Уилле Люс…

Рути нехотя кивнула и… отвернулась. При виде изодранного в клочья лыжного костюма она вспомнила рассказ Кендайс, утверждавшей, что отец и мать Рути пытались свалить смерть ее настоящих родителей на какое-то существо, которое якобы обитает в здешних лесах. Сама Кендайс, похоже, не особенно верила в то, что с Томми и Бриджит О'Рурками могло расправиться какое-то таинственное чудовище. Рути, честно говоря, – тоже, однако теперь, когда она увидела окровавленный лыжный костюм Уиллы, ее скепсис оказался поколеблен. Кроме того, теперь, – благодаря все той же Кендайс, – Рути знала о своем прошлом намного больше, чем раньше, и поэтому не могла не задаться вопросом, не была ли она сама невольной свидетельницей гибели своих настоящих родителей?

При одной мысли о том, что, возможно, дела обстояли именно так, Рути замутило. Просторная подземная пещера вдруг показалась ей тесной и душной, к тому же она вдруг начала вращаться, и ей пришлось схватиться за спинку кровати, чтобы не упасть.

– Элис Уошберн, выходи! – крикнула Кендайс во все горло, и ее слова вернулись неожиданно громким эхом, от которого у Рути заболели уши. – Хватит прятаться! У меня твои дети. Покажись, если не хочешь, чтобы я их прикончила!..

Услышав эти слова, Рути отложила медвежонка в сторону, сунула руку в карман куртки и нащупала револьвер. Бесшумно сняв оружие с предохранителя, она затаила дыхание, приготовившись действовать.

В течение нескольких минут все, кто был в комнате, напряженно прислушивались, но единственными звуками, нарушавшими глубокую тишину подземелья, были потрескивание дров в печи, да далекий звук мерно падающих капель.

– Мне здесь не нравится, – прошептала наконец Фаун, придвигаясь поближе к сестре.

– Мне тоже, – ответила Рути и крепче сжала в кармане револьвер.

Тишина длилась еще примерно минуту, потом Кендайс громко выругалась и, шагнув к дальней стене, по очереди заглянула в каждый из трех проходов, подсвечивая себе фонариком. В последний она даже углубилась на несколько шагов, но, пробормотав что-то, чего Рути не расслышала, сразу же вернулась обратно.

– Ну и что мы будем теперь делать? – спросила Рути, не отрывая взгляда от оружия в руке Кендайс. Она была почти уверена, что ее грозные слова – просто блеф, и что на самом деле она никого из них не собирается «приканчивать». Нет, Кендайс оставит их в живых, чтобы – когда придет время – использовать для достижения своих целей.

– Нам придется обследовать каждый из этих коридоров, – ответила ей Кендайс.

«О, Господи! – мысленно взмолилась Рути. – Сделай так, чтобы эти проходы были достаточно широкими и высокими, и мне не пришлось ползти по ним, как червяку в норе. Второй раз я этого просто не выдержу!».

– Мы могли бы разделиться… – предложила она. – Или лучше мы с Фаун останемся здесь на случай… на случай, если мама вдруг появится.

– Нет! – отрезала Кендайс. – Мы пойдем все вместе. – Она оглядела комнату и неожиданно прищурилась. – Постойте, а где Кэтрин?..

Рути только пожала плечами, и Кендайс снова бросилась ко входам в тоннели, освещая их своим фонарем.

– Ах ты, мать твою!.. – выругалась она.

Кэтрин исчезла.