32
«Поздравляю мамочку с Днем матери. Я тебя очень-очень-очень люблю. Бобби». Открытка самодельная, с детским рисунком, изображающим маму с девочкой, дерево, траву и цветы. В углу – огромное солнце. Почерк по-детски неустойчивый: буквы то лезут вверх, то сползают вниз. Очень приятная вещь. Наверное, ее рисовала другая маленькая Роберта. Интересно, знает ли ее мать о пропаже открытки? А если знает, сожалеет ли, что потеряла такой чудесный рисунок? У меня открытка не потеряется.
(Найдена внутри романа Румер Годден «Черный нарцисс», который издательство «Пингвин» в далеком 1950 году выпустило массовым тиражом. Книгу оценили в пять фунтов, и я купила ее.)
Письмо, адресованное мне, лежит у меня в сумочке. Я еще не открывала его. Оно от Филипа. Его почерк я узнаю всегда. О содержании могу только догадываться, но почему-то боюсь читать. Глупо, конечно. Наверное, когда он пришел спасать меня от простуды, я была с ним излишне откровенна, и письмо – способ деликатно поставить меня на место. Мне не хочется испытывать смущение, читая его упреки, пусть даже высказанные изящно и тактично. Поэтому я ношу письмо в сумочке и считаю, что это нормально. Филип тоже помалкивает. Можно подумать, будто никакого письма и не было.
День сегодня солнечный и холодный. С утра, как только магазин открылся, я делаю кофе на всех. Затем Филип просит меня помочь разобрать завалы в его катастрофически запущенном кабинете. По его словам, порядок там не наводился с 2001 года. Возможно, так оно и есть.
Мы молча и сосредоточенно трудимся. Незаметно проходит час. Пыли в его святилище и впрямь предостаточно. А среди груды книг мы обнаруживаем множество забытых сокровищ, которые давным-давно надо было выставить на продажу.
– Роберта! – окликает меня Филип.
– Угу, – бормочу я, продолжая вытирать пыль.
Филип роется в бумагах.
– Насчет твоей матери, – вдруг произносит он.
Я замираю. Тряпка повисает у меня в руке.
– А при чем тут она?
– Конечно, это не мое дело. Ты извини, если мой вопрос тебе неприятен, но… она знает о кончине твоего отца?
Молчание.
– Нет, я не сообщала ей, – наконец выдавливаю я.
– Как ты думаешь, ей следует знать? – тихо спрашивает он, внимательно глядя на меня через стекла очков. – Подобные события вряд ли стоит утаивать.
Я отворачиваюсь. Мне не хочется говорить о матери. Филип ни разу не заводил со мной разговора о ней. Не нравится мне все это.
– У меня нет желания общаться с матерью, – нехотя поясняю я и снова берусь за тряпку. – Все контакты оборваны давным-давно.
– Почему у тебя нет желания? Ты же знаешь: твои родители развелись друг с другом. Но не с тобой.
– Ты так думаешь?
Филип сурово смотрит на меня:
– А разве не так?
– Нет, не так.
– И?
– Что «и»?
– Почему бы тебе не рассказать мне правду о твоей матери?
Правду о моей матери? Что это такое? Ее правда явно отличается от моей. Моя правда – это горе и растерянность шестилетней девочки, вдруг оставшейся без матери. Но я раскрою Филипу эту тайну, хотя мне и сейчас стыдно рассказывать. Почему стыдно – сама не знаю. Моей вины в разводе родителей нет ни капли.
– Как ты обычно говоришь, это длинная и скучная история, – начинаю я. Филип терпеливо кивает. – Мать бросила нас, когда мне было шесть лет. Однажды она, как всегда, отвела меня в школу и исчезла. Три дня отец не знал, где она и что с ней, жива или погибла. Полиция ее выследила, и тогда она позвонила отцу. Сказала, что семейная жизнь не по ней. Она не чувствует себя ни женой, ни матерью. Словом, мы ее тяготили. С тех пор я ее не видела. Дальше меня растили отец и бабушка… Вот такая история.
Филип ошеломлен. Вижу, до него начинает доходить вся тяжесть трагедии моего детства. Он не знает, что́ говорить, а я начинаю реветь и ненавижу себя за это. Филип встает из-за стола, подходит ко мне и обнимает за плечи. Он шепчет мое имя и целует меня в макушку. Или мне кажется? Он гладит меня по спине. И надо же, что именно сейчас – в этот невиннейший из всех моментов нашего общения наедине… более невинный, чем тайные (и непрочитанные) письма, засунутые в книги… именно сейчас в кабинет влетает Дженна и спрашивает, сделать нам кофе или чай.
В тот же день (уборка в кабинете продолжается) я показываю Филипу письмо своего деда. Преодолевая замешательство, запинаясь, я рассказываю, что в этом пазле не все фрагменты стыкуются. Прежде всего, то, о чем я узнала от Сюзанны. Генеральная уборка близится к завершению. День был длинным и тяжелым. Нужно поговорить с Дженной и объяснить ей, что к чему. В мозгу бурлят беспорядочные мысли.
Филип внимательно читает письмо, затем возвращает мне:
– А почему бы тебе не спросить об этом у бабушки?
– Боюсь ее разволновать.
– Но разве ты не хочешь узнать правду?
– В общем-то, хочу. Но не за счет бабушкиного спокойствия. Она мне дороже всех секретов.
– А отца ты когда-нибудь расспрашивала?
– Однажды попыталась, но ничего не узнала. У меня было такое ощущение, что отец знает правду, но не желает рассказывать.
– И что такого, если твоя бабушка не была замужем за дедом? Это ведь не конец света, правда?
– Нет, конечно. Просто мне ненавистна мысль, что бабушке всю жизнь приходилось лгать.
– Роберта, это ее заботы, а не твои. Скажи, она выхлопотала себе военную пенсию?
– Не думаю. Сомневаюсь. Я не слышала, чтобы она говорила об этом. И потом, если дед был поляк, ей, возможно, пенсия вообще не полагалась.
– Пенсия ей не полагалась бы и в том случае, если ее брак не был оформлен. Одно не противоречит другому. Но ты сказала, она была замужем за другим человеком. Вот здесь и кроется какая-то тайна. Конечно, тебе хотелось бы узнать, как все было на самом деле. Только не надо слишком на этом зацикливаться. – Филип глотает остывший кофе. – Я уверен, Сюзанна говорит правду. И одностороннее заявление ты видела своими глазами. А это – юридический документ. Вот тебе и ответ.
– Я уже не знаю, что к чему. Боюсь свихнуться на этой истории.
– Просто у тебя был очень тяжелый период, – тихо произносит Филип.
– И ты мне здорово помог. За это я тебе всегда буду благодарна. Я серьезно.
Может, завести с ним разговор о письме? Сказать, что я не собираюсь его читать? Я и так все понимаю, и не надо меня, как подростка, деликатно ставить на место.
Но Филип отмахивается. Момент упущен.
– Так ты сообщишь бабушке о смерти отца?
– Еще на прошлой неделе собиралась. Но не смогла. Представляешь, она потеряла единственного сына.
– Хмм… Возможно, это честнее, чем молчать.
– Возможно. Но каждый раз, когда я к ней приезжаю, она спрашивает меня о нем. Мой запас уважительных причин на исходе. Понимаешь?
– Тяжко тебе. А как насчет твоей матери?
– Что насчет моей матери? – огрызаюсь я.
Меня злит, что он опять поднял эту тему.
– Вдруг она смогла бы пролить свет на письмо деда?
– Понятно… Даже не знаю. Я как-то об этом не думала.
– Может, стоит попытаться наладить с ней контакты? Хотя бы ради этого. Боюсь, тайна письма тихо сжирает тебя изнутри, – говорит Филип и как-то странно смотрит на меня.
Не знаю, говорил ли он что-нибудь потом. Или это были мои слова? Но у него почему-то все лицо красное. В кабинет входит Дженна, направляется прямо к Филипу, обнимает его за талию и изрекает, что ужасно соскучилась. Может, на сегодня хватит уборки? Она приготовит что-нибудь вкусненькое. Кабинет и так уже сверкает. Дженна лучезарно улыбается мне, хотя вряд ли это можно назвать улыбкой.
Я должна с ней поговорить.
От: Роберта Петриковски
Дата: 08 декабря 2010 20:25
Кому: Анна Миллс
Тема: Джон Петриковски
Анна!
Надеюсь, Вы не имеете ничего против моего письма, вдруг свалившегося на Вашу голову. Если Вы – та самая Анна Миллс, я… являюсь Вашей дочерью. Я подумала, что обязана Вам сообщить, что ваш бывший муж Джон Петриковски умер в октябре этого года. Он болел уже много лет. До самой кончины он держался на удивление мужественно, всеми силами избегая отправки в больницу. Может, Вы помните, как он ненавидел больницы? Он умер дома, и я была рядом с ним до последнего его вздоха. Я сочла нужным сообщить Вам об этом.
С наилучшими пожеланиями,
Роберта Петриковски
От: Анна Миллс
Дата: 09 декабря 2010 18:19
Кому: Роберта Петриковски
Тема: RE: Джон Петриковски
Дорогая Роберта!
Спасибо тебе за письмо. Удивительно, что ты сумела меня разыскать. Правда, сейчас все труднее сохранять невидимость. Я иногда думала, дашь ли ты знать о себе. Выражаю тебе свои искренние соболезнования. Меня не удивляет, что твой отец стоически переносил болезнь и стоически встретил смерть. По понятным причинам ты не спрашивала меня о моей жизни, поэтому сама я ничего писать не буду. Те, кто окружает меня сейчас, ничего не знают о тебе.
Анна
От: Роберта Петриковски
Дата: 09 декабря 2010 19:52
Кому: Анна Миллс
Тема: RE: Джон Петриковски
Я не собираюсь осложнять Вам жизнь и рассказывать о своем существовании тем, с кем Вы нынче общаетесь. Извините, если я представляю собой столь постыдную тайну.
Роберта
От: Анна Миллс
Дата: 09 декабря 2010 21:40
Кому: Роберта Петриковски
Тема: RE: Джон Петриковски
Роберта, ты вовсе не представляешь собой постыдную тайну. Но я и вообразить не могла, насколько сильно изменится моя жизнь. Однако она изменилась, и сейчас ничто во мне даже отдаленно не напоминает женщину, которую звали миссис Анна Петриковски.
От: Роберта Петриковски
Дата: 09 декабря 2010 21:58
Кому: Анна Миллс
Тема: RE: Джон Петриковски
Я понимаю.
От: Роберта Петриковски
Дата: 10 декабря 2010 19:03
Кому: Анна Миллс
Тема: Моя бабушка
Анна!
Извините, что снова Вас беспокою. Ваша нынешняя жизнь по-прежнему меня не касается. Я лишь хотела бы получить от Вас сведения совсем по иному вопросу. Известны ли Вам подробности жизни моей бабушки Доротеи, которую вы наверняка помните? Я обнаружила, что она не состояла в официальном браке с моим дедом. Говорила ли она когда-нибудь с Вами на эту тему? И еще, может, Вы случайно знаете, когда именно погиб мой дед?
Спасибо.
Роберта
От: Анна Миллс
Дата: 11 декабря 2010 09:34
Кому: Роберта Петриковски
Тема: RE: Моя бабушка
Роберта!
Никак не ожидала, что наша переписка продолжится. Мы с Доротеей никогда не были близки, но я достаточно хорошо помню ее. Она была благородной женщиной. Это слово может показаться странным, но лучшего мне не подыскать. Помню, когда я была беременна тобой, она рассказывала мне, что твой отец – это «чудо» в ее жизни. До рождения Джона она потеряла ребенка. Я ничего не знаю о том, состояла ли она в официальном браке с твоим дедом, но не удивлюсь, если они не были женаты. Доротея не говорила со мной на подобные темы, но я всегда чувствовала, что отец Джона был ее любовником. Во всяком случае, о муже она вообще не говорила, а ведь в те времена на брак смотрели совсем по-другому. Мне почему-то кажется, что твой отец был «дитя любви». О времени гибели твоего деда мне ничего не известно. Вероятно, он погиб в годы войны. Джон его не знал.
Если захочешь встретиться где-нибудь на нейтральной территории, я буду рада повидаться с тобой. Я живу в Лондоне. Если такая встреча никак не входит в твои планы, я это вполне пойму и не стану на тебя обижаться. Я просто предлагаю, только и всего.
Анна
От: Роберта Петриковски
Дата: 11 декабря 2010 20:17
Кому: Анна Миллс
Тема: RE: Моя бабушка
Анна, спасибо Вам за предложение. Я занимаюсь составлением генеалогического древа нашей семьи, отсюда и мои вопросы. Изучение жизни своих предков – увлекательное занятие. По крайней мере, для меня. Я и не знала, что у моей бабушки был еще один ребенок. Не правда ли, странно хранить тайны от тех, кого любишь (или считаешь, что любишь)? Кстати, бабушка жива и поныне. В ноябре ей исполнилось 110. Завтра поеду ее навестить. Я прикину, в какой день мы могли бы встретиться, и сообщу Вам.
Роберта
От: Анна Миллс
Дата: 12 декабря 2010 12:11
Кому: Роберта Петриковски
Тема: Тайны
Роберта!
Твоя бабушка была и остается цельной натурой.
Иногда тайны необходимы. Ты в этом сама убедишься, если уже не убедилась.
Анна
