Лукас сел на свое место в приходе, на стул чуть повыше остальных у стены, с хорошим видом как на кафедру проповедника, так и на прихожан. Пастор Симон уже занял место перед алтарем, но еще не начал свою речь. Было похоже, что он думает о чем-то важном. Лукас и остальные прихожане сидели тихо, в большом белом зале не было слышно ни звука. Все напряженно ждали, когда же пастор Симон скажет, что у него на сердце. Седой проповедник был известен тем, что всегда тратил долгое время, чтобы наладить контакт с Господом, прочертить линии между Богом, самим собой и приходом, очистить зал от всего, что может помешать диалогу с небом. Все действо был красивым, ангельским, почти медитативным, – подумал Лукас, продолжая спокойно сидеть со сложенными руками.

Лукас очень любил слушать речи пастора Симона. Первый раз он услышал его случайно, больше двенадцати лет назад, в лагере на юге Норвегии. Приемная семья отослала Лукаса на каникулы к соседям, не было то ли денег, то ли желания брать его с собой в отпуск. Он не помнил точно, куда они собиралась. Куда-то на юг. В том лагере пятнадцатилетний Лукас начал чувствовать себя крайне ненужным, ему казалось, что все вокруг очень странные. В общем-то, это был не первый раз, когда он чувствовал себя ненужным. Он переезжал из одной приемной семьи в другую с тех пор, как органы опеки забрали его из, так сказать, первоначального дома, и нигде не находил себе места. В школах было то же самое. Никаких проблем с предметами, а вот с другими учениками было тяжело. И с учителями. А может быть, в целом с людьми. Лукас восхищенно смотрел на пастора Симона, который продолжал стоять с закрытыми глазами, повернув ладони к небу. Лукас ощутил тепло. Светящееся тепло и мягкий ясный свет наполнили его тело и дали ощущение безопасности. Он вспомнил тот раз, когда впервые испытал это чувство, – в том лагере на юге Норвегии двенадцать лет назад. Он чувствовал себя не в своей тарелке, как будто у всех вокруг была тайна, в которую его не посвящали. Страх и беспокойство прочно засели внутри него, и как всегда бывает в таких случаях, голоса в голове начали просить его делать вещи, о которых нельзя говорить вслух. Но потом, как будто сам Бог осветил для него тропинку, он забрел в маленькую палатку на окраине лагеря. К маленькой белой палатке его привела полоса света, а также шептун, один из негромких голосов, – крикуны ему не нравились, но добрый шептун был непохож на них, он тихо говорил на этом иностранном языке: sequere via ad caelum– следуй по дороге к небу. Через некоторое время он оказался внутри палатки, окруженный голосами, теплом и светом. Там, на подиуме в центре, стоял пастор Симон с ласковыми глазами и мощным голосом. С того момента Лукас был спасен.

Лукас взглянул на прихожан, сидящих в тишине и ждавших начала речи. Ему были знакомы все лица. Большинство пришедших были прихожанами уже много лет, но ни один не был им так долго, как Лукас. Тем летом он не вернулся домой, да никто особенно и не беспокоился. Теперь, двенадцать лет спустя, он повзрослел, достиг двадцати семи лет и стал правой рукой пастора Симона. Что-то вроде второго игрока в команде, помогавшего пастору во всех делах – и в личных, и в приходских. Работа у пастора Симона была для Лукаса смыслом жизни. Не было ничего, что он бы не сделал, если пастор попросит. Жизнь вообще-то ничто в сравнении с пастором Симоном. И если придет день, когда ему нужно будет умереть за пастора, он с радостью сделает это. Да и смерть вовсе и не смерть, для прихожан пастора Симона это всего лишь новый шаг к небу. Лукас улыбнулся, снова почувствовал прилив тепла и света в теле.

Он уже давно не слышал голосов в голове. Разве что иногда, но совсем слегка, не так тяжело и часто, как раньше, когда он был моложе. Тогда голоса, особенно крикуны, просили его делать вещи, которых люди делать не должны. Хотя он и пытался противостоять им, он точно знал, что крикуны ни за что не сдадутся. Нужно было просто делать, что они говорят. Слушаться. Надеяться на лучшее. Однажды Лукасу пришло в голову, что шептуны и крикуны – это как Бог и Дьявол. Пастор Симон однажды сказал ему, что не бывает, чтобы один из них существовал без другого. Что эти два полюса вселенной и бесконечности неотделимы друг от друга. Что людям совсем не нужно бояться, ведь путь света все равно приведет их куда нужно. Если человек попадал под влияние Дьявола, это не вечный грех, а всего лишь доказательство существования Бога, а иногда голос Дьявола – это на самом деле голос Бога, проверка, испытание. Тем не менее Лукас был рад, что голоса, во всяком случае, крикуны, больше не появляются так часто.

Лукас хорошо знал, что это не было официальной позицией прихода. Это не прижилось бы среди новичков. Чтобы понять это, нужно быть одним из посвященных. Но и новички тоже нужны, чтобы сидеть вот так, как сегодня, перед ним в благоговейной тишине. Важны были посвященные. Те, кто понимает, чтó пастор Симон действительно имеет в виду под дорогой к свету. И Лукас был одним из них.

Вечер новичков. Лукас почувствовал радость при мысли о наступающих выходных. Они снова пойдут в лес. Вместе с другими посвященными. Честно говоря, Лукас не совсем понимал, зачем пастор Симон настаивал на этих собраниях новичков, у них ведь были и задачи поважнее, но, конечно, ему и в голову не могло прийти спорить с пастором. У пастора была связь с Богом, и он точно знал, что ему нужно делать и почему. Lux Domus. На выходных. Лукас сжал губы, чтобы сдержать стон от тепла и света, разливающихся по телу.

Наконец пастор Симон заговорил, и сам Бог явился в зал. Прихожане сидели как пригвожденные к стульям, позволив себе наполняться блаженством. Лукас уже слышал эту речь раньше, она была написана для новичков, красивая, но простая. Как уже говорилось, он с нетерпением ждал выходных. Lux Domus. Еще на шаг ближе к небу. Он закрыл глаза, позволив словам пастора наполнять себя, и через некоторое время все закончилось. Пастор уже стоял у выхода. Благодарные рукопожатия, склоненные головы – паства проходила мимо него на выход, и вот они снова одни, только они двое в этом большом белом зале.

Лукас проследовал за пастором в его кабинет, помог ему снять костюм для проповедей. Отвернувшись, чтобы не видеть пастора в нижнем белье, он помог ему надеть обычную одежду. Принес чашку свежезаваренного кофе. Лукас молчал, пока пастор не уселся в кресло за письменный стол и не дал знак рукой, что Бог покинул зал и можно говорить.

– У нас новое имя, – кашлянул Лукас и достал конверт, спрятанный во внутреннем кармане куртки.

– Да что ты?

Пастор взглянул на него и взял конверт. Внутри лежал простой белый листок. Лукас не знал, что там было написано, видел только имя. Он понятия не имел, что это за имя, это касается только пастора. Его задача только забрать конверт и принести его пастору. Не открывая, быть просто вестником, ангелом.

Как обычно, пастор ничего не сказал. Он прочел имя, сложил листок пополам и убрал его в сейф под столом у окна.

– Спасибо Лукас, есть что-нибудь еще?

Пастор поднял на него глаза. Лукас улыбнулся в ответ на дружеский светящийся взгляд.

– Нет, ничего. Хотя да: ваш брат здесь.

– Нильс? Здесь? Сейчас?

Лукас кивнул.

– Он пришел прямо перед проповедью. Я попросил его подождать на заднем дворике.

– Хорошо, Лукас, хорошо. Можешь попросить его войти.

Лукас поклонился и вышел позвать гостя.

– Почему так долго? Я же сказал, что это важно!

Брат Симона, Нильс, также был высокопоставленным членом общины. Первый раз Лукас встретил его тогда же в той палатке на юге Норвегии, но, хотя он и был в приходе так же долго, он не всегда был на стороне пастора. Лукас знал, что было много шума и шепота по углам, когда правой рукой пастора стал он. Многие считали, что это место Нильса, но, как обычно, никто не смел перечить пастору. Несмотря ни на что, именно Лукас получил ключ к небесам.

– Вы же знаете, что для пастора очень важно помогать новичкам. Теперь он готов принять вас.

– Lux Domus, – пробормотал коротко стриженный брат.

– Lux Domus, – улыбнулся Лукас и показал ему дорогу.

Пастор встал, когда они вошли в кабинет. Гость поклонился и подошел к старшему брату. Поцеловал его в руку и в обе щеки.

– Садись, садись, брат мой, – сказал пастор и снова опустился на кресло за столом.

Нильс бросил взгляд на Лукаса.

– Мне выйти? – немедленно спросил Лукас.

– Нет, нет, останься.

Пастор жестом велел Лукасу сесть. Лукасу нужно присутствовать, он ведь один из посвященных, нет никаких причин покидать комнату.

Лукасу показалось, что Нильс явно был раздражен действием брата, но ничего не сказал.

– Как там дела у вас наверху? – спросил пастор, когда все трое уселись.

– Все хорошо, – кивнул брат.

– А забор?

– Сделано больше половины.

– Он будет таким же высоким, как мы договаривались?

Брат кивнул.

– Почему же ты не там сейчас?

– Что ты имеешь в виду?

– Почему ты здесь, когда у тебя есть работа там?

Нильс снова бросил взгляд на Лукаса. Как будто у него было что-то на сердце, что он не решался сказать в его присутствии.

– В общине стало на одного меньше, – пробормотал он наконец, склонив голову, словно ему было стыдно.

– Что значит на одного меньше?

– Неприятность случилась с одним из молодых.

– Что значит «неприятность»?

– Просто неприятность. Ошибка. Теперь уже все в порядке.

– Кто это был?

– Ракел.

– Милая Ракел? Моя Ракел?

Брат кивнул, еще ниже склонив голову.

– Она ушла от нас на одну ночь. Но теперь вернулась.

– И все в порядке?

– Да, все хорошо.

– Тогда я снова спрашиваю тебя, почему ты здесь, когда у тебя есть работа там наверху?

Нильс посмотрел снизу вверх на пастора, своего старшего брата. Хотя Нильсу было больше пятидесяти лет, сейчас он выглядел маленьким мальчиком, только что получившим нагоняй от отца.

– Ты просил держать тебя в курсе.

– Пока все хорошо – все ведь хорошо, не правда ли?

Нильс послушно кивнул.

– Мне кажется, быть может, было бы проще, если бы у нас были телефоны, – сказал он осторожно после паузы.

Пастор откинулся в кресле и соединил кончики пальцев.

– Что еще тебе кажется? У тебя есть другие замечания? Ты недоволен тем, что тебе дал Бог?

– Нет, нет, я ничего не имел в виду, я просто…

Нильс не мог подобрать слов и покраснел. Пастор помотал головой, и в комнате воцарилась странная тишина. Не странная для Лукаса – он всегда был на стороне пастора, но странная для брата, и заслуженная: как он посмел задавать вопросы о решении пастора? Брат встал, все еще глядя в пол.

– Вы придете к нам в субботу?

– Да, мы придем в субботу.

– Хорошо, тогда увидимся, – кивнул брат и вышел из комнаты.

– Lux Domus, – сказал Лукас, когда они с пастором снова остались наедине. Больше всего он любил такие минуты.

Пастор улыбнулся и посмотрел на него.

– Как думаешь, мы сделали все верно?

– Совершенно верно, – кивнул Лукас.

– Иногда я бываю не совсем уверен, – сказал пастор и снова сложил пальцы.

– Я кое-что должен вам сказать, – сказал Лукас.

– Слушаю.

– Вы знаете, что мой долг – заботиться о вас.

– Правда, Лукас? Правда? – улыбнулся пастор.

Лукас чуть покраснел. Он так хорошо знал пастора. Знал его голос. Знал, что тот его похвалил.

– Я не знаю, осведомлены ли вы, но, может статься, у нас в общине проблема.

– А, среди этих?

– Да, среди новичков.

– И в чем же проблема?

– На самом деле, я не знаю, это вам решать, моя работа только сказать, что я вижу, и заботиться о вас.

– Да, Лукас, ты это уже говорил, и я очень ценю. Так в чем же дело?

Лукас прокашлялся, прежде чем продолжить.

– Один из наших старых прихожан очень неудачно связался кое с кем.

Пастор покачал головой.

– Ты говоришь загадками, Лукас. Откройся. Говори.

– Старая дама в очках, в инвалидном кресле, она обычно сидит позади.

– Хилдур?

Лукас кивнул.

– Что с ней не так?

– Она мать Холгера Мунка.

– Чья мать?

– Холгера Мунка. Полицейского.

– А, вот оно что, он полицейский, я и не знал.

Лукас немного удивился, но ничего не сказал. Он прекрасно знал, что пастор в курсе, кто такой Холгер Мунк.

– Хилдур – его мать, – повторил Лукас.

– И почему это должно представлять для нас проблему?

– Я просто хочу, чтобы вы знали об этом.

– Ты думаешь о том, что было в конверте на этот раз?

Лукас осторожно кивнул.

– Спасибо, Лукас. Но я не думаю, что нам стоит беспокоиться о Хилдур Мунк. Сейчас у нас есть более важные дела, не правда ли?

– Конечно, – сказал Лукас, поднявшись.

– Lux Domus, друг мой, – улыбнулся пастор.

– Lux Domus, – улыбнулся Лукас в ответ.

Он низко поклонился и покинул кабинет, больше не говоря ни слова.