Жесткий диск

– Ты сам сходил за газетой? – спросила Сесилия.

– Да, спустился к киоску у входа. Доктор Ашраф считает, что меня можно выписать через пару дней.

– И где ты будешь жить?

– Я думал, что у вас. В гостинице.

– Сначала нам нужно поговорить.

– Я вляпался в это не по своей воле.

– Матс, расскажи мне все.

– Я не могу. Не могу.

– Ты должен.

– Матс, ты должен мне рассказать.

– Ты хочешь развестись?

– Я не знаю. Сначала я хочу об этом поговорить.

– Это слишком трудно.

– Я знаю, но тогда я должна сказать тебе две вещи. Во-первых, я все равно люблю тебя.

– Во-вторых, я думаю, что тебе нужна помощь.

– Когда? – спрашивала она. Или просто: – Матс?

– Я отнесу твой ноутбук в полицию, если ты сам не расскажешь все мне.

– Им не понравилось, что я в конце концов сказал «нет».

– Я хочу, чтобы ты сам пошел в полицию.

Два часа ночи, и кто-то стучит в дверь квартиры, где всего несколько дней назад, весьма вероятно, прятали похищенного человека. Кто-то хотел сюда попасть, но почему-то не поступил, как обычно делают, не стал звонить.

Две мысли возникли у Эмили в голове. Или Филип вернулся, или пришла полиция. Потом ее осенило, что Филип бы не стал снова сюда приходить, если его действительно держали здесь против воли.

Она хотела пойти в прихожую, но Тедди поднял руку в предостерегающем жесте.

– Я разберусь, – прошептал он.

Он прошел по квартире и погасил свет в кухне и спальне. Хотя сейчас он стоял всего в паре метров от Эмили, она его едва видела в этой темени из-за его черной куртки.

Он присел на корточки прямо перед дверью и громко спросил:

– Кто там?

– Открывай.

В молодом голосе слышался легкий акцент. Эмили не разобрала, какой именно.

– Зачем? – спросил Тедди.

– Просто открывай.

Тедди потянулся к замку.

Дверь распахнулась моментально.

Эмили увидела, как три темных силуэта проскользнули в квартиру.

Один из них споткнулся о Тедди, который, не вставая, быстро бросился вперед.

– Ты кто, блин, такой?

Тедди не ответил, Эмили увидела только, как он быстро поднялся и бросился на вошедших. Она поняла, почему он решил встретить их сидя на корточках: это дало ему возможность застать гостей врасплох.

Один из людей в черном, вскрикнув, упал на пол.

Второй набросился на Тедди.

Тот, кто успел войти первым, кинулся в квартиру, крича:

– Ты кто вообще такой, ублюдок?

Эмили на всякий случай набрала 112. Но было поздно. В свете от телефона она увидела, что один из нападавших глядел прямо на нее.

– А ты вообще кто? – прошипел он.

Эмили попыталась понять, что происходит. Их зажали в угол три незнакоца, предположительно все трое мужчины. У всех низко опущенные на лицо капюшоны.

Роста они были не очень высокого, Тедди гораздо крупнее, но их трое против Тедди и Эмили. Все одеты в темные куртки и спортивные штаны, одна пара похожа на «Адидас». Эмили могла различить три белые полосы вдоль бокового шва.

Один из них что-то держал в руке, кажется, бейсбольную биту из алюминия.

Потасовка остановилась.

Один из парней прошипел Тедди:

– Ты что думаешь себе? Я трахну твоя мамаша!

– Братан, валим. Шевелись, – сказал тот, что стоял рядом с Эмили.

– Шайтан, что за херня. Дай выродку в бубен, чтоб не рыпался.

– Забери у них мобилы.

Она услышала спокойный голос Тедди:

– Мы можем разбить телефоны, так будет лучше. И мы вас не сдадим, мы вообще не знаем, кто вы.

– Ты че за херню несешь? Нас сдашь? Мы ж, блин, ничего не сделали.

– Да нет, все нормально. Но давайте убирайтесь отсюда. Или начнутся разборки.

– Гляди, какая красава. Прикинь, «разборки», да он прям как мы говорим. Давай сделай его.

Тедди бросил на пол свой телефон и раздавил его ногой. Эмили взглянула на свой: на дисплее все еще светились цифры 112.

Нет смысла пытаться что-то сделать. Парень, стоявший перед Эмили, вырвал телефон у нее из рук, прежде чем она успела что-либо предпринять, и тоже бросил на пол. И раздавил ногой.

– Валите, – сказал Тедди.

Человек с бейсбольной битой шагнул к нему. Теперь его лицо было в пяти сантиметрах от лица Тедди.

– Это ты вали.

– Нет, я не уйду. Не хочу, чтобы вы тут налажали.

Просвистела бита. Тедди успел поднять руку, и удар попал по предплечью. Эмили услышала глухой звук, как будто мокрая тряпка упала на пол.

Но вместо того чтобы ударить в ответ или оттолкнуть парня с битой, Тедди просто стоял на месте. Совершенно спокойный. Один удар битой по голове – и он уже может никогда не подняться.

Нападавший снова занес биту. Тедди уклонился, удар снова не попал в цель.

«Почему он ничего не делает? Он что, хочет, чтобы его избили?» – подумала Эмили.

Она не успела сообразить, что случилось, когда Тедди вдруг сделал быстрое движение в сторону одного из троицы, и тот упал навзничь.

Через мгновение парень с битой тоже лежал на полу.

– Валим! – закричал последний из них.

Парень с битой встал на четвереньки и пытался поднять своего приятеля, которого Тедди уложил первым. Но Тедди бросился к нему и захватил его шею сзади.

Тот попытался ударить Тедди, но, кажется, попал в своего напарника, потому что кто-то вскрикнул. Эмили услышала, как бита со стуком упала. Тогда они попытались вытащить того, которого держал Тедди.

Тедди смотрел на Эмили.

В темноте нельзя было различить его взгляд.

Но она поняла: если он чуть-чуть нажмет, то сломает этому молодчику шею. Одним движением он его убьет.

Эмили не могла отвести взгляда.

Остальные двое стонали.

Тот, которого держал Тедди, что-то хрипел, но не мог выдавить ни слова.

Тогда Тедди ослабил хватку.

Освободившийся парень заковылял к своим.

Эмили услышала, как быстро прогрохотали их шаги по лестнице.

Тедди молча развернулся и помчался за ними.

Эмили следом побежала вниз.

Оказавшись на улице, она услышала, как взревел мотор.

Ульрикагатан в Эстермальме, где они прожили двадцать лет, многие считали одной из самых престижных улиц Стокгольма.

На том же уровне были Дандерюдсгатан в этом же районе и Тюстагатан рядом со старым добрым сквером на Карлаплан. Все три улицы короткие, всего пара сотен метров, с ограниченным движением, окна квартир здесь скрыты от посторонних взглядов. Дома тоже маленькие, в три-четыре этажа, совсем не такие, как вдоль широких проспектов типа Карлавэген или Нарвавэген, где пять-шесть этажей воспринимались в порядке вещей. Большая часть домов на этих улицах были так называемыми таунхаусами, коттеджами в черте города, что довольно необычно в Стокгольме. Здесь не Нью-Йорк или Лондон, и на любую собственность больше двухсот пятидесяти метров общественность смотрит через призму социал-демократического скепсиса.

Конечно, Страндвэген, южная набережная, была гораздо известнее обычным горожанам, а из окон там открывался, несомненно, великолепный вид, каким немногие места могли похвастаться. Но по-настоящему состоятельные семьи отпугивали открытость и претенциозность такого положения. Ульрикагатан, Дандерюдсгатан и Тюстагатан располагались в другом конце Эстермальма, но здесь обитали люди, чье состояние и доходы составляли значительную часть всего шведского ВВП. Здесь жили те, кто не хотел светиться в желтых газетенках и светских хрониках.

«Может быть, в этом все дело? – думал Карл-Юхан Шале этой темной ночью. – В том, что Филип не скрывал своих доходов? Не стыдился, что дела идут хорошо?»

Или так случилось из-за него самого? Из-за того, кем он стал.

Карл-Юхан не мог заснуть. Он попробовал посмотреть телевизор, но этот дурацкий ящик показывал только чепуху, к тому же он совершенно не представлял, какие каналы у них подключены.

Семь раз подряд он послушал запись звонка Филипа в банк. Голос сына был таким неестественно уверенным. Невозможно представить, каково Филипу было там, где он сейчас.

Карл-Юхан чувствовал себя таким беспомощным.

В конце концов он заварил себе чашку зеленого чая, этикетка гарантировала, что чай не содержит кофеина или еще чего-то, что может помешать ему заснуть. Наоборот, обещался успокоительный эффект.

Чай не сработал. Карл-Юхан слишком сильно нервничал, чтобы спать.

Тем не менее он вернулся в постель. Титти тихо лежала на своей половине, может быть, спала, а может быть, притворялась. Во всяком случае, думал Карл-Юхан, хорошо, что она успокоилась.

Он лег в кровать, но мысли не отпускали его. Это он виноват в случившемся. Это он не научил Филипа, что значит настоящий стиль и вкус. Что значит сдержанность. Умеренность.

Но почему? Филип сам заработал эти деньги, да, при определенной поддержке семьи, но все равно. Да и времена изменились. «Не светишься – не существуешь» – это, как мантру, повторяет его собственный маркетолог на совещаниях.

«Светился», именно этим Филип и занимался, но вряд ли можно его одного в этом обвинять. Журналистишке, который несколько недель назад на весь мир раструбил о Филипе и его деньгах, придется иметь дело с самим Карлом-Юханом, как только все закончится.

Чай напомнил о себе, нужно сходить в туалет. Карл-Юхан вылез из кровати и сунул ноги в тапочки.

Пижама прилипла к спине, в квартире слишком жарко.

В туалете на стене в золотой рамке висел его диплом об окончании Высшей торговой школы. Все знакомые и так знали, что он там учился, так что не было нужды выставлять бумагу на общее обозрение, но было что-то забавное в том, чтобы развесить всякие свидетельства и сертификаты именно здесь. Рядом красовалось свидетельство MBA из Колумбийского университета, где он продолжил образование.

Уже в 1976-м Торговая школа была особенным местом. С другой стороны, она и всегда такой была. Карл-Юхан получил диплом в 1980-м и устроился на работу в «МакКензи», консалтинговое агентство, известное тем, что для выживания в нем крутились не меньше, чем при службе в десанте.

И это его не пугало. Его отец был адвокатом и владел конторой в районе Кунгсхольмен, где Карл-Юхан и вырос. Потом старший Шале объединился с парой других адвокатов, и вместе они организовали крупную фирму. По большей части, он там занимался наследственным правом, но ему везло, и благодаря паре правильных клиентов он купил немного недвижимости.

Семейство было с историей: бабушка Карла-Юхана происходила из графского рода, но по майорату не могла наследовать имущество. Поэтому отец твердо решил однажды вернуть былое благосостояние. Карлу-Юхану предстояло стать финансистом, другие профессии не обсуждались. Долгое время он надеялся, что отца устроит, если он будет врачом или юристом, но тот был настроен категорично.

Ему везло, по крайней мере в финансовых вопросах. Через три года работы в «МакКензи» он занял пост генерального директора в «Агратиум», дочернюю фирму крупного концерна «Хегберг», который занимался судоходством.

Через несколько лет фирма учредила специальный фонд для операций с недвижимостью и ценными бумагами, и упс – Карл-Юхан смог заняться биржевыми спекуляциями.

С 1983-го по 1985-й объем торгов на Стокгольмской бирже вырос от двух миллиардов крон до восьмидесяти. В такой ситуации было просто невозможно не заработать.

Дела не всегда шли гладко, и после нескольких неудач его уволили в 1985-м. Но это было не страшно. В тридцать четыре года он вместе с парой бывших сокурсников основал «Профит Инвест». Им удалось продать свои активы перед самым началом финансового кризиса девяностых, и у разбитого корыта тогда оказались обычные налогоплательщики. А «Профит Инвест» вышел с прибылью в два миллиарда крон.

«Бизнес есть бизнес, даже если в него замешано государство», – поговаривал его бывший партнер, Турд фон дер Шнер, когда речь заходила о том старом деле. Подробнее обсуждать этот вопрос они не хотели, как бы журналисты ни старались что-то разузнать.

Да, фирма «Профит Инвест» оправдала свое название – принесла немалую прибыль.

И хотя Карл-Юхан и оставил ту работу более десяти лет назад, чтобы заняться другими проектами, иногда он тосковал по старым временам.

Но сейчас? Сейчас деньги казались проклятием. Это из-за денег его сына похитили.

Перед тем как Титти ушла спать, они говорили о том, что сегодня произошло. Она предполагала, что он будет держать все переживания и страхи при себе, но он больше не мог сдерживаться. Ему нужно с кем-то ими поделиться, и никого, кроме нее, нет рядом.

Магнус передал ему рассказ Яна Крона о том, что ему тоже угрожали. Они рассказали и о списке разговоров и подключений, но похоже, что они до сих пор ничего не узнали, по крайней мере, до пол-одиннадцатого, когда он говорил с Магнусом в последний раз.

– Нужно пойти в полицию, – сказала Титти.

– Ты знаешь, что мы не можем этого сделать.

– Это неправда. Его нет уже давно, может быть, неделю. Я не хочу мириться с тем, что это происходит с моим сыном. Я не хочу мириться с тем, что кто-то хочет ему навредить, а мы просто сидим здесь.

– Мамуля, мы не просто сидим. Давай доверимся нашим консультантам. Если мы обратимся в полицию, существует огромный риск, что это все станет известно. Вспомни, что случилось с Андерссонами.

В ее глазах вспыхнула ярость. Карл-Юхан видел ее такой всего пару раз. В последний раз, он отлично это помнил, Титти увидела в какой-то желтой газетке его фото вместе с Лайлой Йон, наследницей концерна «Цилион». Под фотографией журналисты поместили сплетню, что у них будто бы роман. Титти позвонила главному редактору и долго кричала на него как безумная, даже угрожала – и не только судом. К счастью, на этом все и закончилось.

Сейчас она резко встала, подошла к нему и взяла в руки его телефон, лежавший на столе.

– Я звоню им.

– Нет, не звонишь.

Он забрал у нее телефон.

– Что ты делаешь? – выдохнула она и попыталась забрать телефон обратно. Карл-Юхан схватил ее за руки и посмотрел ей в глаза. Она попыталась вырваться. Он не отпускал.

Этот дикий блеск, эти искры.

– Еще только один день, пожалуйста, Мамуля. Мы ведь можем подождать один денек?

Она вырвала руку и попыталась добраться до телефона в его нагрудном кармане. Он попятился, но она набросилась на него, царапаясь и крича:

– Ты не прав!

Ее ногти впились ему в подбородок.

– Хватит! – прорычал Карл-Юхан, но она продолжала биться и царапаться.

Он снова схватил ее за руки.

– Ты с ума сошла?

Титти сидела на полу.

Она не плакала.

Только вся сжалась, как ребенок.

Карл-Юхан ушел в библиотеку и уселся на диван. Эта жуткая бандура была страшно неудобной, но Титти настояла на покупке. Почти вся мебель у них дома была из одного магазина, «Шведское олово» на Страндвэген.

Он понятия не имел, как с Титти быть. Но пока она не позвонила в полицию, пусть делает что хочет. Он рад, что этот парень из «Редвуд», кажется, ничего не заметил. Наверняка телевизор слишком громко работал.

И где Магнус откопал того типа? Тедди или как там его звали. Этот разговор вообще был больше похож на допрос, но и он, и Титти все равно отвечали на его вопросы. Что-то было такое во взгляде этого парня, как будто он уже все в жизни знал.

Но это невозможно, всего не знает никто.

Он облокотился на подушки и откинул голову назад.

– Нам нужно поговорить.

Карл-Юхан вздрогнул. Он, должно быть, задремал здесь, в библиотеке. Прямо перед ним стоял Магнус. Он не снял пальто.

Карл-Юхан выпрямился.

– Что ты здесь делаешь? Который час?

– Глубокая ночь. Титти впустила меня. Я трезвонил в дверь минут пять, но она говорит, что не спала.

– Ты мог бы позвонить.

– Проверь телефон.

– Я его выключил из-за одного разговора с Титти.

– Вот как. Думаю, сейчас тебе стоит держать его включенным.

– Знаю, знаю, ты прав. Присядь.

Магнус снял пальто и положил его на кресло.

– Они нашли квартиру. И странное послание.

– Квартиру?

– Да, именно.

Магнус посмотрел на дверь, и Карл-Юхан обернулся. За ним в дверном проеме стояла Титти.

– Как ты себя чувствуешь?

– Все так же.

– Не можешь заснуть?

– Не получается. Это я впустила Магнуса. Есть какие-нибудь новости?

Магнус повернулся к ней.

– Я думаю, лучше мне поговорить с Карлом-Юханом наедине.

Титти ушла, хлопнув дверью.

– Она нас не услышит? – спросил Магнус.

– Не знаю, это не важно. Расскажи, что случилось.

Офис был совершенно пуст, когда Эмили и Тедди пришли туда около часа назад. Свет зажегся автоматически, когда они вышли из лифта. Эмили направилась к одной из переговорных.

Тедди заметил пачку сигарет за стопкой бумаги у нее на столе. Кажется, она пыталась их спрятать. На самом деле Эмили хотела казаться безупречной.

Первым делом она попыталась из переговорной позвонить Магнусу.

Когда они шли сюда с Фатбурсгатан, Тедди спросил ее:

– Здесь нет поблизости телефонной будки?

Несмотря на то, что только что случилось, она ухмыльнулась:

– Твоя тюрьма была на другой планете? В Стокгольме больше нет телефонных автоматов. У всех мобильные. Кстати, зачем ты предложил разбить наши?

– Ты бы предпочла, чтобы они их забрали?

Пока Эмили пыталась дозвониться до Магнуса, Тедди снял куртку и закатал рукав свитера. Нужно осмотреть руку, она жутко болела.

– Он не отвечает, но телефон включен, я оставлю сообщение и расскажу, что произошло, – сказала Эмили.

Они сели.

– Ты не поедешь?

– Куда?

– Тебя ударили бейсбольной битой. Ты не поедешь в больницу?

– Все в порядке. Попало по мягкой части.

Тедди, кажется, удивился, что она задала этот вопрос. Он указал на внутреннюю сторону предплечья.

– Если бы меня ударили здесь, то рука бы сейчас просто болталась.

Рука побагровела. Красное пятно в двадцать сантиметров длиной и еще десять шириной распухало. Хорошо, что он взял у Деяна кожаную куртку и не снял ее в той квартире, она смягчила удар.

– Что думаешь делать? Подождем, пока Магнус перезвонит, или пойдем домой и ляжем спать?

– Я знаю только, что мне сначала нужно сделать кое-что еще.

– Что?

– Выпить чашку двойного эспрессо. У вас здесь хороший кофе: когда ты притворялась, что хочешь мне помочь с долгами, на столе были напитки, но я так думаю, что в это время суток ваши официантки не работают.

– Это хостес. И я не притворялась. Я действительно тебе помогу.

– Тогда, может быть, ночная хостес покажет мне, где можно получить немного кофейку?

Эмили встала и положила руку Тедди на плечо.

– Я не хостес. Мне казалось, что я работаю ассистентом юриста, но, похоже, сейчас я звезда плохого боевика.

Она вышла в коридор.

Тедди сидел не двигаясь. Плечо горело там, где лежала ее рука.

Он вытащил предмет, который нашел на полу прихожей в той странной квартире после драки.

Кожаная визитница. Он повертел ее в руках. В одном углу был маленький золотистый логотип «Gucci». Тедди вытащил содержимое и разложил на столе перед собой. Карта «Сведбанка», водительские права, скидочная карта в кафе и абонемент в сеть спортзалов «Ворлд Класс».

– Взгляни-ка, – Тедди взял банковскую карту. – Имя на кредитке не совпадает с правами и дисконтной картой, на абонементе нет имени. Но все равно неплохо. Завтра мы найдем этих придурков. Что там у тебя?

– Все осталось в сумке.

– Тогда у нас есть работка на завтра.

Эмили включила компьютер. Положила перед собой кредитку и права. Кредитка принадлежала некому Хамону Ханна, в правах и дисконтной карте владельцем значился Даниэль Байлан. Она набрала эти имена в поисковике.

Восемьдесят один результат на Хамона Ханны. С Байланом получилось стопроцентное попадание: сразу нашлись паспортные данные. Двадцатишестилетний житель Седертелье, работает в аудиторской конторе.

А вот и след в Седертелье, подумал Тедди.

Эмили снова опустилась на стул, его спинка спружинила, сидеть было удобно. Тедди мечтал только оказаться в постели или хотя бы на диване у Деяна.

– Что ты вообще знаешь о Филипе?

– Ну, я провела кое-какое исследование.

– Так что ты о нем знаешь?

Эмили набрала в строке поисковика «Филип Шале». Статьи в бизнес-изданиях описывали его невероятные коммерческие успехи. Эмили кликнула на вкладку «Картинки». Появилось множество фотографий Филипа, некоторые из тех же самых газет, но большая часть – из клубов на Стуреплан.

– Между прочим, не так уж мало, – ответила она и вкратце рассказала о том, что ей удалось узнать. – Он занимается инвестиционными проектами, он сам бы, наверное, описал себя как «сэлф-мэйд мэн».

– С папочкиной помощью, конечно?

– Частично благодаря отцу у него были деньги и полезные связи, но объекты для инвестиций он искал сам.

Эмили рассказала о некоторых проектах Филипа, например о продаже «Пиксель Флоу».

Она увеличила фотографию из одной статьи.

Оба внимательно рассматривали Филипа. У него были светло-русые волосы, зачесанные набок, казалось, они сами собой укладывались в идеальную прическу. Глаза голубые, на щеках едва заметные ямочки.

– Он выглядит довольно милым.

Тедди рассмеялся.

– Поверь мне, нельзя ничего сказать о человеке, просто глазея на его фотку.

– Да что ты говоришь?

– Представь себе.

– А если, скажем, поглазеть на одну статью?

– Ты о чем?

– Забудь о фотке, посмотри статью, из которой я ее взяла.

Тедди пробежал глазами по тексту.

– Он прячется, как трусливый воришка, – прокомментировал происходящее Кевин Андерссон.

– Почему никто нам об этом не сказал?

Эмили вздохнула:

– Не могу понять, почему эта статья до сих пор не попалась мне на глаза. Я полная идиотка. Похоже, у Кевина Андерссона есть еще более серьезные причины недолюбливать Филипа, чем я думала. Нужно было заняться им сегодня.

– Но теперь придется это сделать завтра. Дай мне посмотреть вещи, которые мы нашли в квартире.

Он взял у Эмили сумку.

Эмили снова положила руку ему на плечо.

Он взглянул на нее. Прикосновение женщины два раза за одну ночь.

– Оставь их, – сказала она. – Пусть лежат, займемся ими завтра.

– Гребаные пидорасы, сучары!

– Да мне насрать. Забей. Если они притащили какого-то хрена, чтобы нас опустить, мы их уроем. Да что они, мать твою, вообще там думают!

– Я трахну его мамаша, его сестра, его бабушкин тетя. Трахну его глаз, его ухо.

– Они нам больше не доверяют?

– Ха-ха. Да должны доверять, нам с ними еще придется поработать.

Они кружили по городу больше часа. Еще нельзя останавливаться, нужно оклематься.

Никола попытался сосредоточиться на дороге, в этот раз он был водителем. О том, что случилось в квартире, приходилось судить по ругательствам, которые извергали остальные.

Сначала они просто бешено петляли по городу, влетали в повороты на полной скорости, рулили по встречке, проскакивали на красный, чуть не размазали чью-то собаку. Все делали, чтобы стряхнуть возможную погоню.

Минут через пятнадцать Юсуф произнес:

– Нет там никакого хвоста, вроде никто за нами не гонится.

Это уже минут десять было ясно, улицы пустые, как в «Я – легенда», ну и насрать, нужно было выбросить адреналин.

Никола ждал в машине, когда парни выскочили из подъезда как ошпаренные. Сначала он вообще ничего не понял, они орали все одновременно, как детсадовцы: «Газу, блин», «Втопи, быстрее», «Трогай, брат, трогай».

Смысл-то он уловил: нужно уматывать. Что-то соскочило. Кто-то за ними гонится.

Ему и ключ не нужно было поворачивать, мотор уже запущен. Он рванул рычаг и резко нажал на газ. Парни на заднем сиденье покатились по салону, как мешки с добычей. Никола так и не увидел, на кого они нарвались, но Юсуф уверял, что один там был просто шайтан.

Парни нервно захихикали, затянулись.

– Да, в другой раз мы их нагнем.

Юсуф сидел рядом с Николой:

– Эй, парень, хорошо водишь. У кого учился?

– У мамки.

– Бабы не могут водить.

– Моя мать может уж получше, чем Белло.

Они так рты и разинули. Белло, один из шайки, отправился на нары на прошлой неделе, когда его стопанули на дороге. Обычное дело: покажи права, дыхни в трубочку, не спорь, не лезь – уйдешь через пять минут. Но не для Белло: в его багажнике восемнадцать штук левых айпадов, а на совести еще шесть месяцев условного срока. И как-то ему не улыбалось третье лето подряд провести на зоне. Он поднял стекло, так что копа зажало в салоне, и газанул.

За ним гнались двадцать минут по скользкой дороге. Он протаранил два забора и прокатился по паре огородов. Он пронесся по пешеходным дорожкам и по школьному двору. В конце концов ему на хвост село аж шесть машин с мигалками. Все закончилось на шоссе на Тросу. Белло врезался в отбойник, отскочил от него, как бильярдный шар, съехал с дороги, въехал на кучу снега, два раза перевернулся и остановился колесами вверх. Крыша машины смялась, как после взрыва, морда вся вдавилась внутрь, а бока так побились, что и стритрейсерским тачкам не снилось. А вот на Белло ни царапины.

А главная подстава в том, что копы в багажник даже и не заглянули.

– Ок, понял. Тогда она круто водит, – сказал Юсуф.

Никола почувствовал удовлетворение. Юсуф был тремя годами старше и напрямую подчинялся Исаку.

Они помолчали. Никола покрутил ручку радио и попал на 105,9 FM.

«Голос». «Shine bright like a diamond. Shine bright like a diamond» Рианна, как всегда.

– А что за машина у твоей мамки? – снова спросил Юсуф.

– Старый «мерс».

– Нормалек, не ведро какое-то.

– В другой раз, – сказал Никола, – возьми меня с собой вместо этих сзади.

– Погляжу. Но тогда берем с собой горяченькое. Понял? Биты в этом городе уже не катят. И куда все катится? Когда я начинал, можно было только появиться – и они уже в штаны ссут.

Через десять минут они остановились в Седертелье и разбудили парней на заднем сиденье. Тот, которому досталось, ныл, что у него башка гудит. Под носом у него запеклась кровь.

Второй тоже ныл. Он хотел выкурить еще косячок, но ему отказали в резкой форме.

Вообще-то, тачка была Юсуфа, но у него отобрали права.

Но припарковать ее Юсуф все равно решил сам.

Они постояли на холоде, чего-то ожидая.

– Гребаные пидорасы, я с ними разберусь, – послышалось с заднего сиденья. Но ни у кого уже не было сил друг друга слушать. Было уже очень поздно.

– А, блин, пока, парни. Завтра перетрем, – наконец сказал Юсуф, прежде чем неуверенно газануть и уехать.

Никола открыл дверь. В гостиной горел свет.

Он услышал голос Линды:

– Где ты был?

У него не было сил отвечать.

– Я спросила, где ты был.

– С парнями.

– Никола, тебя не было несколько дней подряд. Я понятия не имею, где ты ночевал, и ты даже не звонил. Так нельзя, понятно?

– Где Тедди?

– Он уехал.

– Почему?

– Думаю, это тебя не касается. Я спросила, где ты был.

– Да что с тобой? Я был с парнями. Тебе-то какое дело?

– Мне это не нравится. Ты живешь здесь, а не у твоих приятелей. Я очень беспокоюсь, это ты должен понимать. И теперь у тебя, во всяком случае, снова есть твоя комната.

– Шикарно. Но мне нравилось, когда Тедди здесь жил. Это ты его выгнала?

– Иди ложись. Поговорим завтра.

Мать многого не понимала. С Тедди было по-другому, все то недолгое время, что он у них жил.

Он понимал.

Метро давно закрылось, и Тедди взял такси. Он сохранил чек.

Его шаги звучали удивительно громко, когда он поднимался на третий этаж, как будто на потолке был какой-то аппарат, отражавший и усиливающий все звуки. Он никак не мог перестать думать о доме на Фатбурсгатан, драке и тех вещах, которые они там нашли. Если бы он не потерял восемь лет, то знал бы, что это были за парни.

Тедди надеялся, что Деяна не было дома или хотя бы крепко спит и не проснется. Тогда Тедди не придется отвечать на кучу вопросов.

Нужно было еще утром сказать Магнусу, что он отказывается, что в такие дела он не хочет лезть. Это расследование ему очень не нравилось по личным причинам. Да еще эта Эмили – настоящая заноза в заднице.

Но в то же время ему хотелось снова взглянуть на карты и права, разобраться со всем, что нашлось в той квартире, поискать номера владельцев карт в записной книжке Филипа. Нужно поговорить с Яном Крона и Акселем Нильссоном, нужно найти Ярла Польонена и, конечно, с родителями Филипа. Короче говоря, ему стало казаться, что есть что-то важное в этих поисках. Дело не только в деньгах, сейчас на деньги ему наплевать. Им двигала другая сила, чувство, что делаешь что-то важное.

Но эти приступы ярости?

Он уже прошел через годы сожалений из-за того, за что его посадили.

Может, таким образом он пытался примириться с прошлым. Или это просто неизбежно. Кто бы ни был тот грек, который сказал, что нельзя войти в одну реку дважды, он был совершенно прав, но забыл сказать, что оба раза промочишь ноги.

Тедди открыл дверь. В квартире темнота.

Похоже, Деяна нет дома.

Тедди разделся и сложил одежду на кресло.

Рядом с диваном в пакете лежали его зубная щетка и тюбик пасты.

– Какой у тебя модный несессер, – подшучивал над ним Деян.

– Да ты еще не спал в моей дизайнерской кровати, – ответил однажды Тедди, кивая на свой диван.

– Спал-спал, много раз. И с одной, и с двумя, а один раз даже с тремя девицами.

– Да ты гонишь! Уж не с тремя.

– Я, может, и выгляжу как швед, люблю, например, икру на завтрак, но у меня осталось и немного сербской чести. Если о чем я и не шучу – так это о женщинах.

Тедди зажег свет в прихожей и в одних трусах прошел в ванную. Там на стенах висели любимые Деяном киноафиши: «Жара», «Славные парни», «Подозрительные лица». И этот неизбежный плакат из «Лица со шрамом», хотя и не тот же самый, что в комнате у Николы. У Деяна Тони Монтана крошит врагов из своих M16 и M230.

Тедди почистил зубы, умылся и вымыл руки. Он хотел принять душ, но с этим можно подождать, сейчас он слишком устал, а утром ему рано вставать.

Тедди вспомнил, что осталось всего четыре дня, чтобы отдать Хильстрему его триста штук. Обещанное вознаграждение за эту так называемую работу ему, конечно, не выплатят сразу.

Он совершенно не представлял, что делать.

По пути в гостиную и к дивану он краем глаза заметил, что ноутбук Деяна стоял на кухонном столе.

Он же собирался что-то сделать перед тем, как лечь спать.

Тедди сел за стол, стул при этом скрипнул. Тедди открыл ноут, включил Интернет и зашел в поисковик.

Он не привык работать с тачпадом. При всех тех небольших компьютерных навыках, которые он приобрел в тюрьме, да и в последние дни в службе занятости, пользовался мышью.

Он осторожно поводил пальцами по гладкому прямоугольнику. Движения их кончиков сопровождались перемещениями маленькой стрелки на дисплее. Это было сложно: сдвигаешь указательный палец на миллиметр – и стрелка улетает за пределы видимости. Нужно научиться таким вещам.

Цифровые комбинации и адреса, написанные на клочках бумаги, которые они с Эмили нашли на столике, было трудно вспомнить. Однако Тедди старался как мог. Https://dreamremote.org – это, кажется, что-то вроде домашней страницы, но перед Тедди оказалось только белое поле, куда можно было ввести собственный текст. И все. Три набора цифр походили на телефонный номер.

Их Тедди тоже запомнил, сами записки остались у Эмили.

Он вбил один из номеров в поисковик. Перед ним оказался список сайтов, содержащих этот номер.

Кажется, этот телефонный номер подходил для нескольких стран. В списке совпадений оказались ссылки на операторов «Водафон», «Телефония Южной Африки», «Франс Телеком», какие-то буквы, похожие на арабский или иврит, и немецкий сайт Telefondetektiv.de. Он пролистал результаты дальше, но ничего, кроме иностранных сайтов, не попадалось.

Тедди перешел ко второму номеру. Тот же результат.

Он снова ввел этот же номер, но добавил в поиск слово «Швеция». На этот раз он получил совершенно иной список совпадений.

На первом месте сайт Escort24.

Тедди кликнул на ссылку.

Перед ним возникло изображение полуобнаженной африканки в зазывной позе, но ее лицо было размыто. Похоже на рекламу интима в Интернете.

Это ее номер был в записке.