Тринадцать часов спустя младший чиновник с Даунинг-стрит доставил стопку газет в Хэмпстед, к дому Саймона Хьюитта, пресс-атташе Джонатана Ланкастера. Глухой стук, с которым стопка опустилась на крыльцо, выдернул Хьюитта из необычно крепкого сна. Снилось ему, как в детстве школьный задира поставил ему фингал под глазом. Впрочем, это было еще ничего, по сравнению с предыдущей ночью, когда во сне Хьюитта разорвала на клочки стая волков, или когда рой пчел закусал его до крови (в позавчерашнем сне). А все потому, что — несмотря на победу Ланкастера — Хьюитта не отпускало чувство надвигающейся беды. Беды небывалой. Затишье в прессе, думал Хьюитт, лишь временное. Земля вскоре дрогнет.

Хьюитт нехотя открыл глаза, поднялся из кровати и спустился вниз. Выглянул на крыльцо, впустив холодный воздух, и поднял стопку газет. Заболела спина. Все-таки на этой работе он свое здоровье сгубил. Прессу Хьюитт отнес на кухню, где сипло пыхтела и тряслась кофемашина, готовая выдать порцию напитка. Налив себе большую чашку кофе и сдобрив его щедрой порцией жирных сливок, Хьюитт распаковал газеты. Как обычно, на самом верху лежала «Таймс». Пролистав ее, Хьюитт не нашел ничего спорного и взялся за «Гардиан». Потом за «Индепендент» и наконец — за «Дейли телеграф».

— Черт, — тихо произнес он. — Черт, черт, черт.

Сначала пресса даже не знала, как это назвать. «Дело Мадлен Хэрт»? Слишком узко — как и «Фиаско Джереми Фэллона» (последний вариант продержался в фаворе несколько часов). На Ай-ти-ви недолго муссировали «Кремлевский след», а ближе к полудню Би-би-си остановилась на «Деле Даунинг-стрит». Банально, зато охватило все аспекты скандала.

Как ни странно, один из главных героев истории — Джонатан Ланкастер — остаток дня хранил молчание. Наконец, в шесть вечера, распахнулась черная дверь дома номер 10 по Даунинг-стрит, и премьер-министр вышел навстречу избирателям. Говорил он голосом, полным раскаяния, однако держался стойко, не проронив ни слезинки. Ланкастер признался в коротком и неразумном романе с молодой сотрудницей Партии. Еще он признал, что нанял для ее поисков агента иностранных спецслужб, неблагоразумно укрыл важные сведения от британских правоохранительных органов и заплатил десять миллионов евро выкупа. Ни разу ему в голову не приходило, что похищенная может оказаться «спящим» агентом российской разведки. Или что ее похищение от начала и до конца спланировано кремлевской нефтяной компанией с целью получить доступ к североморским нефтяным месторождениям. Лицензию «Волгатеку» он выдал по рекомендации давнего помощника и главы секретариата Джереми Фэллона. Разумеется, лицензия будет отозвана.

Первый комментарий по поводу публикаций в печати и выступления премьера Фэллон благоразумно дал в письменном виде, ибо даже в лучшие свои дни выглядел как человек в чем-то повинный. Он признал, что помог премьер-министру справиться с последствиями «необдуманного поступка», и отрицал получение взятки от сотрудников «Волгатек-Нефтегаза». От обозревателей не укрылось, в каких резких тонах отвечает Фэллон, явно предрекая скорый конец премьерству Ланкастера и собственное назначение на пост главы правительства. Назревал ожесточенный бой, бой не на жизнь, а на смерть.

Следующими заговорили представители Москвы: голословные утверждения против Кремля и его нефтяной компании президент России назвал подлой западной ложью. Обвинил британскую разведку в похищении Павла Жирова, на чьих показаниях и основывалась клевета. Затем, безо всяких доказательств, заявил, дескать, к афере приложил руку Виктор Орлов, беглый олигарх, ныне проживающий на территории Великобритании. Орлов насмешливо отмахнулся от обвинений, назвал президента патологическим лжецом и клептократом (который наконец явил миру свою истинную личину), препоручил себя заботам охранной службы МИ-5 и пропал из виду.

Однако кто был тот агент иностранной разведки, искавший Мадлен Хэрт по просьбе Ланкастера? Сам премьер назвать его имя отказался, мол, это вопрос национальной безопасности. Не пролил свет на сей вопрос и Джереми Фэллон. Сперва подумали на американцев, с которыми у Ланкастера завязались близкие отношения. Все изменилось, когда в «Таймс» написали, что знаменитого агента израильской разведки Габриеля Аллона видели входящим в дом номер 10 по Даунинг-стрит: дважды, как раз когда искали Мадлен Хэрт. В «Дейли мейл» появилась заметка о том, как один член парламента видел этого самого Габриеля Аллона в кафе «Нерон», в компании молодой женщины, за день до того, как разразился скандал. Статью в «Мейл» назвали таблоидной уткой; еще бы, великий Габриель Аллон не способен на подобную глупость: зайти в людное кафе посреди Лондона! Однако «Таймс» побороть оказалось труднее. Контора, нарушив традиции, выпустила краткое заявление, опровергнув обе версии. Британская пресса получила железное доказательство участия в деле Аллона.

Скандал вылился в предсказуемое русло: пошли утечки, дезинформация, голая политическая война. Лидер оппозиции потребовал отставки Ланкастера, но когда подсчет голосов в палате общин показал, что Ланкастер с трудом переживет вотум недоверия, оппозиционер даже не потрудился выразить такового. Казалось, и Джереми Фэллон уцелел в бурю. В конце концов, никто не предоставил доказательства взятки; имелось лишь слово волгатековца, который и вовсе исчез с лица земли.

На том бы все и закончилось: союз Ланкастер — Фэллон, даже получив пробоину, остался бы на плаву, однако во второй вторник января на крыльцо дома Хьюитта с привычным глухим стуком легла очередная пачка газет. На передовице «Дейли телеграф» рядом со статьей Саманты Кук помещалась фотография: Джереми Фэллон входит в небольшой частный банк в Цюрихе. Ланкастер вновь вышел к прессе и заявил: министр финансов уволен. Через несколько минут Скотланд-Ярд сообщил: Фэллон обвиняется в получении взятки и мошенничестве. Фэллон, как и прежде, заявил о своей невиновности, хотя никто из правительственных корреспондентов ему не поверил.

Последний раз он покинул Даунинг-стрит на закате и вернулся в холостяцкую квартиру в Ноттинг-Хилле; к дому слетелись, наверное, все новостные бригады Лондона. Следствие так и не смогло установить, как и когда Фэллон сумел миновать кордон, однако в 2:23 следующего дня камера видеонаблюдения засекла его идущим вдоль пустынного отрезка Парк-Лейн; разбитый, Фэллон уже накинул веревку на шею. Другой конец он привязал морским узлом — как учил отец — к фонарному столбу в центре Вестминстерского моста. Никто не видел, как Фэллон сиганул за ограду, и потому его тело провисело всю ночь, до рассвета, слабо покачиваясь в петле, подтверждая мудрость старой корсиканской поговорки: «Живущий бесчестно и умирает бесчестно».