56
Лубянская площадь, Москва
В такие дни, думал полковник Мильченко, великие размеры России становятся не преимуществом, а проклятием. Он стоял у себя в кабинете перед картой страны; Вадим Стрелкин — рядом. Они только что вернулись из Кремля, где президент — сам царь — велел им, не щадя сил, искать троих пропавших. Объяснять причины он не счел нужным. Сказал только, что это затрагивает интересы Российской Федерации и ее отношения с Великобританией. Стрелкин по пути на Лубянку припомнил: недавно «Волгатек» получил право добывать нефть в Северном море.
— Думаешь, «Волгатек» провернул хитрую аферу? — спросил Мильченко, не открываясь от карты.
— Я бы не спешил делать выводы, — осторожно ответил Стрелкин. — Фактов маловато.
— Вадик, мы ФСБ или где? На кой нам факты?
— Ладно. Вы ведь знаете, как называют «Волгатек», шеф?
— «КГБ-Нефтегаз», что ли?
Стрелкин промолчал.
— Предположим, что «Волгатек» добыл лицензию на бурение нечестным путем, — сказал Мильченко.
— Говорят, они редко работают честно.
— Предположим, они подкупили кого-нибудь.
— Или того хуже.
— И британская разведка заслала в компанию крота.
— Предположим, — кивнул Стрелкин.
— Британцы повесили на него «жучок». Они слышали, как Жиров запихнул крота в машину и стал задавать вопросы.
— Да, скорее всего.
— Британцы поняли, что их человеку грозит опасность.
— Грозила.
— Они вытащили его.
— Торопились, однако.
— И заодно прихватили Жирова с водителем.
— Выбора не оставалось.
Мильченко погрузился в задумчивое молчание.
— Где же теперь Жиров? — вслух подумал он.
— В конце концов он объявится.
— Живой или мертвый?
— Британцы предпочитают обходиться без mokrukhi.
— Ты где такой ерунды наслушался? — Мильченко шагнул ближе к карте. — Что бы ты делал сейчас на месте англичан?
— Вытаскивал крота из России.
— Как?
— Отвез бы его на границу с одной из западных стран. Впрочем, кратчайший путь к побегу — через Шереметьево.
— Крот вылетит под другим именем.
— Внешность тоже изменит.
— Поезжай-ка ты в «Ритц», — приказал Мильченко. — Добудь фото англичанина у охраны и дай ориентировку в Шереметьево, чтобы каждый офицер на паспортном контроле, чтобы каждый мент знал его в лицо.
Стрелкин направился было к двери, но тут Мильченко окликнул его:
— И еще, Вадик.
Стрелкин остановился.
— В Питер ориентировку тоже дай. На всякий пожарный.
***
Человек в розыске тем временем отдыхал в свое удовольствие на даче в Тверской области вместе с остальными членами израильской группы. В пять утра, после очередной бессонной ночи, они парами и тройками покинули загородный дом и двинулись в сторону Окуловки — все, кроме Келлера. Англичанин остался на даче, сторожить Павла Жирова и его шофера.
Поезд из Окуловки задерживался — в отличие от рейса 625 из Бен-Гуриона, который вылетел ровно в 1:10 и приземлился в Санкт-Петербурге в 8:03, на две минуты опередив график. Экипаж из двенадцати человек оставался на борту, пока самолет не покинул последний пассажир. Затем, пройдя таможню, они погрузились в наземный транспорт компании «Эль Аль» и отправились в гостиницу «Астория», ехать до которой было минут двадцать. Среди стюардесс была высокая женщина с темными волосами и глазами цвета карамели. Оставив чемодан на колесиках у изножья кровати, она пошла в номер в конце коридора. Не обращая внимания на табличку «НЕ БЕСПОКОИТЬ», тихонько постучала в дверь. Не дождавшись ответа, постучала снова. На сей раз дверь приоткрылась — совсем чуть-чуть, только чтобы стюардесса скользнула в комнату.
***
— Ты что здесь делаешь? — спросил Габриель.
Кьяра возвела очи горе, как бы напоминая мужу, будущему шефу израильской разведки, что они в номере российской гостиницы, и номер этот наверняка прослушивают. Габриель жестом ответил, дескать, «жучков» нет. Затем, уперев руки в боки и сощурив зеленые глаза, повторил вопрос. Таким злым Кьяра давно его не видела.
— Вот я глупая, — ответила она. — Почти решила, что ты будешь рад меня видеть.
— Как ты проникла сюда?
— Экипажу нужны были девушки. Я вызвалась добровольцем.
— Узи что, другую найти не мог?
— Вообще-то, он был против.
— Ну, и как ты затесалась в экипаж?
— Пока Узи не видел, я пошла к Шамрону. Сказала, что хочу участвовать в операции и что, если не получу желаемого, он тоже желаемого не получит.
— Это меня, что ли?
Кьяра усмехнулась.
— Умница ты моя.
— С кем поведешься…
— Ты ж не собиралась в Россию? Сказала, что не выдержишь тут.
— Передумала.
— Почему?
— Хотела кое-чем с тобой поделиться. — Кьяра отошла к окну и глянула на темную Исаакиевскую площадь. — Здесь вообще светло бывает?
— Вот сейчас, например.
Задернув шторы, Кьяра обернулась. В синей юбке и белоснежной блузке выглядела она невероятно притягательно. Габриель больше не злился. На самом деле он даже был рад ее компании. Жена скрасит ему несколько часов ожидания.
— Как она? — спросила Кьяра.
— Мадлен?
— Мы так ее называем?
— Другого имени у нее нет. Она ведь…
— Что?
— …выросла среди волков.
— С волками жить — по-волчьи выть.
— Она-то не волчица.
— Ты так уверен?
— Уверен, Кьяра.
— Один раз она тебя уже провела.
Габриель не ответил.
— Прости, Габриель, но мысль, что она все еще предана службе, напрашивается сама собой.
— Согласен, я думал об этом, — не сумев скрыть раздражения, ответил Габриель. — Если завтра за ней не будет «хвоста», я заберу ее. Отвезу домой.
— Где ее дом?
— В Англии.
— Переполох поднимется тот еще.
— Тот еще, — эхом повторил Габриель.
— Зачем она тебе?
— Надо вернуть должок, — ответил Габриель. — Потом я передам ее в надежные руки Грэма Сеймура.
— Бедняга Грэм. — Присев на край кровати, Кьяра сняла туфли.
— Как полет? — спросил Габриель.
— Ну, пока разносила еду, никого их пассажиров я не поранила.
— Молодчина.
— В салоне первого класса летел один ребенок, который ревел всю дорогу от Анкары до Минска. Кое-кто сильно расстроился. Мамаша впала в ступор. — Кьяра немного помолчала. — А я смотрела на нее и думала, что она — самая счастливая женщина в мире.
— Пожалуй, тебе не стоило приезжать.
— Я не могла не приехать. Мне тут будет весело.
Сняв юбку, Кьяра аккуратно сложила ее на кровати и принялась расстегивать блузку.
— Ты что делаешь? — спросил Габриель.
— Сам как думаешь?
— Стюардесса решила раздеться у меня в номере.
— Мне нужно отдохнуть. Как и тебе. — Она сняла блузку. — Не пойми неправильно, Габриель, но выглядишь ты просто ужасно. Поспи часок-другой — полегчает.
— Мне сейчас совсем не до отдыха.
— И что будешь делать? Стоять у окна, изводить себя беспокойством?
— Именно это я и планировал.
— Вот станешь шефом — наволнуешься. Идем в кровать. Обещаю, я тебя не пораню.
Сдавшись, Габриель снял туфли и джинсы и лег рядом с женой. Кожа ее была горячей, губы — сладкими как мед. Кьяра погладила его по носу.
— Кьяра…
— В чем дело, милый? — спросила она, целуя Габриеля.
— Я на посту.
— Ты всегда на посту. Так на нем до конца жизни и останешься.
Она снова принялась целовать его: в губы, в шею, в грудь.
— По-моему, она была абсолютно права, — заметила Кьяра.
— Кто? — пробормотал Габриель.
— Старуха с Корсики. Она ведь предсказала, что со смертью Мадлен откроется правда. В некотором роде во Франции она погибла, и вот тебе открылась правда.
— В одном она точно ошиблась. Предупредила, чтобы я не совался в город грешников — иначе погибну.
Кьяра посмотрела ему в глаза.
— Ты же говорил, что она обещала тебе безопасность.
— Говорил.
— Соврал, значит.
— Прости, Кьяра. Зря я так.
Она еще раз поцеловала его.
— Я знала, что ты врешь.
— Правда?
— Я всегда знаю, когда ты врешь, Габриель.
— Я же профессионал.
— На меня это не действует. — Стянув с мужа рубашку, она оседлала его. — Все еще может случиться.
— Что это — все?
— Ты можешь погибнуть в городе грешников.
— Она же говорила про Москву. Тут мы в безопасности.
— Вообще-то, — сказала Кьяра, поглаживая пальцами его по животу, — ты в смертельной опасности.
— Да, чувствую.
Она приняла его в свое нежное, теплое тело, и они перенеслись из России в Венецию, где первый раз занимались любовью, на белых простынях. И были они в безопасности.
— А вдруг она не придет? — сказала позднее Кьяра, когда Габриель уже проваливался в сон.
— Придет. Мы увезем ее домой.
— Я тоже хочу домой.
— Недолго осталось.
— Сегодня так и не посветлеет?
— Нет, Кьяра. Сегодня — уже нет.
