Книга: Англичанка
Назад: 51 Тверская область, Россия
Дальше: 53 Санкт-Петербург, Россия

52
Тверская область, Россия

Жирову хватило двух минут в ледяном озере. Он прекратил сопротивляться и строить из себя оскорбленную невинность, угрожать тем, что за ним вот-вот примчатся собратья из ФСБ. Покорившись, он стал образцовым пленником и попросил лишь об одном — привести себя в порядок. В качестве шпиона он всю жизнь избегал камер и в свой звездный час не хотел выглядеть, как побежденный боксер.
Есть в разведке одна азбучная истина: вопреки расхожему мнению, большинство шпионов любят говорить, особенно когда карьере конец. Тогда правда из них сыплется как горох из мешка; им лишь бы доказать, что они не винтики в тайной машине, что они важные персоны, даже если справедливо обратное.
Потому-то Габриель нисколько не удивился, когда Павел Жиров сделался заметно словоохотливей после купания в озере. Его переодели в сухую одежду и напоили сладким чаем с капелькой бренди; потом он начал рассказ — правда, не с похищения Мадлен, а с себя самого. Он был ребенком номенклатуры, коммунистической элиты, сыном высокопоставленного чиновника, служившего в Министерстве иностранных дел при Андрее Громыко. Юный Павлик Жиров ходил в привилегированные школы для детей элиты, его родители отоваривались в особых магазинах, где работникам партии предлагались роскошества, о которых большинство населения Союза могло только мечтать. Была в его жизни и неслыханная радость — заграничные поездки. Жиров почти все детство провел за пределами СССР: главным образом в вассальных республиках Восточной Европы, на работе в которых специализировался его отец. Позже он целых полгода прожил в Штатах, когда его командировали в Америку. Обученный презирать Штаты, Жиров — как примерный гражданин СССР — возненавидел их.
— Мы не понимали, что такого заманчивого в американском буржуйстве, — признался он. — Нам оно казались идеальным оружием в борьбе против самой Америки.
Несмотря на прохладное отношение к учебе — а порой и хулиганские выходки, — Жиров получил допуск в престижный Московский институт иностранных языков. Предполагалось, что после юный Павел поступит на службу в МИД, но тут к Жировым на квартиру пришел вербовщик из Комитета государственной безопасности, более известного как КГБ. Вербовщик сообщил, что за Павликом с самого детства приглядывал Комитет и что у него все задатки идеального шпиона.
— Он невероятно польстил мне, — признался Жиров. — Был 1975 год. В Хельсинки Форд и Брежнев мило беседовали о безопасности, однако за этим фасадом благополучия кипела борьба Востока и Запада, капитализма и социализма. Мне предложили стать ее частью.
Впрочем, для начала предстояло отучиться в другом вузе — Краснознаменном имени Андропова институте КГБ СССР. В московской учебке Жиров почерпнул основы шпионского ремесла, главным образом его учили вербовке. Для КГБ вербовка была мучительно медленным, тщательно контролируемым процессом длительностью в год или два. По завершению курса Жирова приписали к Пятому отделу Первого главного управления и откомандировали в Брюссель. Потом было еще несколько назначений в Восточной Европе, пока наконец начальство не разглядело в Жирове талант к более темным аспектам работы. Его перевели в Отдел С, наблюдающий за «нелегально» живущими за границей советскими агентами. Позднее Жиров работал в Отделе В, связанным с «мокрыми делами». (Жиров так и сказал: «Mokriye dela».)
— Мокруха, — подсказал Габриель.
Жиров кивнул.
— Я сам не жал на курок, как ты, Аллон. Я все планировал и устраивал.
— Операции под чужим флагом проводил?
— Только этим и занимался. Операция под чужим флагом — стандартная процедура. Мы не брались за объект, не создав убедительной легенды.
— Сколько ты прослужил в Отделе В?
— До самого конца.
То есть до распада СССР в декабре 1991 года. Практически за одну ночь некогда всесильная сверхдержава распалась на пятьдесят отдельных государств, и Россия — сердце Союза — стала первой среди равных. КГБ тоже распался на отдельные службы. Вскоре для Московского центра, святилища разведки, наступили тяжкие времена. Стены крепости пошли трещинами, а вестибюль наполнился мусором. По коридорам, полупьяные, бродили небритые офицеры в мятых костюмах.
— В туалетах даже бумаги не было, — с отвращением произнес Жиров. — Все здание превратилось в свинарник. Мы остались без головы.
Все изменилось с приходом Бориса Ельцина, когда власть в Кремле захватили работники службы безопасности. («Siloviki», — назвал их Жиров.) Практически сразу же они велели СВР развернуть деятельность против США и Великобритании, хотя обе державы номинально считались союзниками новорожденной Российской Федерации. Жирова назначили шефом вашингтонской резидентуры СВР, и он автоматически сделался одним из глав внешней разведки. В день отправки в Америку его вызвал в Кремль президент. Бывший коллега-шпион предлагал побеседовать.
— Я-то думал, он хочет дать на прощание совет, как лучше справляться с работой, — произнес Жиров. — Выяснилось, что у него на меня иные виды.
— «Волгатек», — подсказал Габриель.
Жиров кивнул.
— «Волгатек».
***
Размах президентских планов, предупредил Жиров, можно понять, лишь уяснив, как важна для России нефть. И он объяснил: десятилетиями Россия по уровню нефтедобычи уступала одной только Саудовской Аравии и Эмиратам в Персидском заливе, где хозяйничали американцы. Нефтяные шоки 1970-х и 1980-х выправили неустойчивое положение российской экономики. Они, по словам Жирова, как аппарат искусственной вентиляции легких, немного продлили жизнь пациенту, чей мозг давно перестал функционировать. Новый президент уяснил то, чего не сумел понять Борис Ельцин: нефть вернет России статус сверхдержавы. Тогда он указал на дверь олигархам вроде Виктора Орлова, переведя сектор энергетики под чуткий контроль Кремля. А после основал собственную нефтяную компанию.
— «КГБ-Нефтегаз», — догадался Габриель.
— Можно и так сказать, — медленно кивнул Жиров. — Новая компания должна была стать действительно новой: нам поручили скупить права на бурение скважин за пределами России. Мы работали на КГБ, от и до. Существенный процент дохода шел прямиком в казну Ясенево.
— А куда остальное?
— Включи воображение.
— В карман президенту?
— Комитетская пенсия не сделала его богатейшим человеком Европы. Наш президент стоит сорок миллиардов долларов, и большая часть его дохода — от «Волгатека».
— Чья идея — бурить в Северном море?
— Президента, — сказал Жиров. — Для него это личное дело. Президент сказал, что хочет воткнуть соломинку в британские территориальные воды и выпить их досуха. Для протокола: я с самого начала был против этого проекта.
— Почему?
— Часть моей работы как начальника охраны и оперативного управления заключалась в разведке местности, анализе ситуации. Результаты не сулили ничего хорошего: трения между Лондоном и Москвой не позволяли получить разрешение на разработку месторождений у Гебридов.
— Президент, я так понимаю, остался недоволен.
— Злился как никогда. Главным образом потому, что подозревал Виктора Орлова — мол, он вставил нам палки в колеса. Тогда президент вызвал меня в Кремль и приказал добиться контракта всеми правдами и неправдами.
— И ты положил глаз на Джереми Фэллона.
Жиров ответил не сразу.
— У тебя и правда хорошие источники, Аллон.
— Пять миллионов евро на счет в швейцарском банке — и Джереми Фэллон обеспечил вам разрешение.
— Переговоры выдались нелегкие, — добавил Жиров. — Само собой, мы расстроились, когда Фэллон ничего не добился. Сказал, что тут он бессилен, что Ланкастер и министр энергетики настроены решительно против нас. Надо было как-то добиться перевеса сил в нашу пользу.
— И так ты похитил любовницу премьер-министра.
Жиров не ответил.
— Скажи, — велел Габриель, — или тебя ждет еще один ночной заплыв.
— Да, — сказал Жиров, глядя прямо в камеру, — я похитил любовницу премьер-министра.
— Откуда ты узнал о связи Мадлен и Ланкастера?
— В лондонской резидентуре слышали сплетни о некой молодой особе, которая ночами приезжает на Даунинг-стрит. Я приказал разузнать о ней поподробнее. Личность любовницы выяснить было нетрудно.
— Фэллон знал, что ты ее похитишь?
Жиров покачал головой.
— Сначала я прислал Партии признание Мадлен и лишь потом сообщил Фэллону, кто стоит за похищением. Велел ему воспользоваться случаем, добиться разрешения. Иначе и ему предстояло оскандалиться.
— Ты пригрозил слить новость о взятке в пять миллионов евро от кремлевской нефтяной компании.
Жиров кивнул.
— Когда ты с ним связался?
— Пока ты и твой дружок мочили французиков, я приехал в Лондон. Ланкастер до того обессилел от стресса, что поручил Фэллону разобраться с повторным запросом от «Волгатека» самостоятельно. Как ни противился британский министр энергетики, Фэллон протолкнул наш проект. Дальше я инициировал финальную стадию операции.
— Требование выкупа, — подсказал Габриель. — Десять миллионов евро — или девчонка умрет. И все это время Фэллон знал, что похищение и требования выкупа — лишь прикрытие, дабы отвлечь наше внимание от «Волгатека».
— В том числе.
— Ланкастер хоть что-нибудь знал?
— Нет, — ответил Жиров. — Он все еще верит, будто отдал десять миллионов евро за спасение любовницы и карьеры.
— Почему деньги должен был доставить я?
— Мы хотели повеселиться за твой счет.
— Убить Мадлен у меня на глазах?
Жиров промолчал.
— Скажи это на камеру, Павел. Признайся, что убил Мадлен.
— Я убил Мадлен Хэрт.
— Как?
— Спрятал ее в багажник «ситроена», заминированного напалмовой бомбой.
— Зачем? — спросил Габриель. — Зачем было ее убивать?
— Она должна была умереть. Нельзя было отпускать ее в Англию.
— Почему тогда и меня не убили?
— Поверь, Аллон, мы бы с огромным удовольствием прикончили и тебя, но живой ты полезнее. Кто еще подтвердит, что Мадлен стала жертвой банального похищения с целью получить выкуп? Великому Габриелю Аллону поверили все.
— Где деньги?
— Я вручил их нашему президенту в качестве подарка.
— Я бы хотел забрать их.
— Удачи.
Габриель снова выложил на стол фотографию с Корсики.
— Что ты там делал? — спросил он.
— Можно сказать, заканчивал процесс соблазнения.
Габриель недоверчиво нахмурился.
— Что такого девушка вроде Мадлен нашла в уроде вроде тебя?
— Я профи, Аллон, как и ты. К тому же Мадлен была одинока. Легкодоступна.
— Взгляни на себя, Павел. — Габриель внимательно изучил фотографию. — Забавно, впечатление такое, что вам не сильно хорошо вместе.
— Это наша третья встреча.
— Встреча?
— Свидание, — поправился Жиров.
— Вам тут не больно-то весело, — не отрываясь от снимка, заметил Габриель. — Со стороны может показаться, будто вы в ссоре.
— Все не так, — быстро возразил Жиров.
— Уверен?
— Уверен.
Габриель молча отложил фотографию в сторону.
— Еще вопросы? — спросил Жиров.
— Один, последний: как ты узнал об интрижке между Мадлен и Ланкастером?
— Я уже ответил на этот вопрос.
— Помню. А теперь расскажи правду.
***
Жиров рассказал ту же историю — о том, как до резидента СВР в Лондоне дошли слухи об интрижке между Мадлен и Ланкастером, однако Габриель на нее не купился. Дал Жирову еще шанс, а когда тот третий раз соврал, вывел его на пирс и приставил к затылку пистолет. Уже там, на берегу безымянного озера из уст русского шпиона полилась правда; отчасти Габриель давно догадывался, что так все и было. Хоть и звучала история просто невероятно.
В доме Жиров повторил исповедь на камеру, а после его, связав и заклеив рот и глаза, вернули в подвал. Операция практически завершилась: группа добыла доказательство, что «Волгатек» угрозами и шантажом пробился к доходным североморским месторождениям. Оставалось добраться до аэропорта и разными рейсами отправиться домой. Или, предложил Габриель, немного отсрочить возвращение ради одной, последней детали. Подобное решение принять за всех он не мог и — нарушая традицию — вынес вопрос на обсуждение. Команда единодушно проголосовала «за».
Назад: 51 Тверская область, Россия
Дальше: 53 Санкт-Петербург, Россия