Спустя пять дней томительного ожидания нефтяные короли начали слетаться в Копенгаген с четырех концов света: арабы, азербайджанцы и казахи, бразильцы и венесуэльцы, американцы и канадцы. Активисты-экологи, как и следовало ожидать, подняли бучу; одна из групп даже возопила, будто участники форума выдохнут за встречу столько углекислого газа, что в конце концов затопит какую-нибудь деревню в Бангладеш. Сами участники их будто не слышали. Прилетев в Копенгаген на личных самолетах, они разъезжали по старомодным улочкам города на бронированных лимузинах с двигателями внутреннего сгорания. Наверное, однажды нефть закончится и на земле для человека станет слишком жарко, но до тех пор бал править нефтепромышленникам.

Страсти кипели. Невозможно было заказать столик в ресторане, а гостиница «Д’Англетер» — это белое роскошное здание-лайнер с видом на Новую Королевскую площадь — была забита под завязку. Виктор Орлов и Михаил прибыли к подъезду отеля в ослепительном снежном вихре; персонал проводил их к паре смежных номеров на верхнем этаже. Михаила ждало блюдо с датскими угощениями и бутылка «Дом Периньон» в ведерке со льдом. Последний раз, когда Михаил останавливался в отеле по служебным делам, он подарочной бутылкой шампанского разворотил себе колено — и все ради прикрытия. На сей раз прикрытие требовало выпить бокальчик-другой. Когда он откупоривал бутылку, в дверь осторожно постучали. Странно, ведь Михаил повесил на ручку табличку «НЕ БЕСПОКОИТЬ» (предварительно дав щедрые чаевые носильщику). Михаил осторожно приоткрыл дверь и глянул в коридор поверх откидной скобы. Там стоял мужчина среднего роста и телосложения, в шерстяном пальто с воротником-стойкой и в тирольской фетровой шляпе. Его роскошная шевелюра отливала серебром, а за стеклами очков поблескивали карие глаза. В правой руке он держал потертый и выцветший портфель из мягкой кожи.

— Чем могу помочь? — спросил Михаил.

— Можете открыть дверь, — тихо ответил Габриель.

Михаил снял откидную скобу и отошел в сторону, впуская Габриеля, а после поспешил закрыть дверь. Габриель тем временем прошелся по номеру, держа в вытянутой руке коммуникатор. Закончив, он обернулся к Михаилу и удовлетворенно кивнул: мол, «жучков» в номере нет. Тогда Михаил подошел к ведерку со льдом и налил себе шампанского.

— Ты как? — спросил он, протянув Габриелю бутылку.

— У меня от игристого голова болит.

— И у меня.

Михаил тяжело опустился на диван и закинул ноги на кофейный столик — ни дать ни взять топ-менеджер крупной компании после долгого путешествия и множества встреч. Габриель оглядел роскошный номер и покачал головой.

— Хорошо, что Виктор платит по счетам, — сказал он. — Узи спросит с меня за все расходы, до последнего шекеля.

— Передай ему, что я привык к нынешнему образу жизни, который надо поддерживать.

— Рад, что успех не вскружил тебе голову.

Михаил молча отпил шампанского.

— Тебе надо побриться.

— Утром брился, — потер челюсть Михаил.

— Не там, — заметил Габриель.

Михаил провел рукой по сверкающему черепу.

— Знаешь, — сказал он, — я уже почти привык. Может, оставить все как есть, когда операция завершится?

— Лысый ты напоминаешь пришельца.

— Лучше пришелец, чем персонаж «Звуков музыки». — Схватив с блюда миниатюрный бутерброд с креветками, Михаил съел его в один присест.

— С каких пор ты ешь ракообразных?

— С тех самых, как сделался англичанином русского происхождения, который пашет на инвестиционную компанию олигарха по имени Виктор Орлов.

— Если немного повезет, — сказал Габриель, — это станет трамплином к настоящему празднику.

— Иншалла, — ответил Михаил, поднимая бокал шампанского. — Мои будущие работодатели уже приехали?

Из портфеля Габриель достал желтый конверт, внутри которого лежали три свежие фотографии. Снимки он выложил на столике в хронологическом порядке. На них были запечатлены трое мужчин, гуськом сходящих по трапу частного самолета и забирающихся в лимузин. Съемка велась с дальнего расстояния, при помощи длинного объектива. Видимость ухудшал снегопад.

— Кто снимал? — поинтересовался Михаил.

— Йосси.

— Как он проник на взлетную полосу?

— Мы справили ему журналистский пропуск для форума. И Римоне тоже.

— На кого они теперь работают?

— Промышленный информационный бюллетень «Энерджи таймс».

— Не слышал о таком.

— Новое издание.

Улыбнувшись, Михаил взял со столика первое фото: трое мужчин спускаются по трапу. Впереди — ни разу не похожий на педантичного математика Геннадий Лазарев. Следом — Дмитрий Бершов, зам. генерального директора «Волгатека», и наконец — неизвестный коренастый мужчина, лицо которого скрывалось под полями федоры.

— Кто это? — указал на него Михаил.

— Мы так и не сумели выяснить.

Михаил взглянул на второй снимок, на третий — ни на одном лица мужчины видно не было.

— Хорош, ничего не скажешь.

— И ты заметил, — произнес Габриель.

— Такое пропустишь… Этот тип знал, где расположены камеры, и постарался не угодить в фокус. — Михаил уронил снимки на столик. — Как думаешь, зачем?

— За тем же, зачем это делаем мы с тобой.

— Он работает на Контору?

— Он профессионал, Михаил. Самый что ни на есть. Может, он отставник СВР и прячет лицо по привычке, но мне кажется, он все еще на службе.

— Где он сейчас?

— В отеле «Империал», вместе с остальными двумя. Геннадий своим номером довольно-таки разочарован.

— Тебе-то откуда знать?

— Оттуда, что за час до прилета волгатековского самолета Мордехай и Одед наведались в номер к Лазареву и оставили маленький сюрприз под прикроватной тумбочкой.

— Как вы узнали, куда поселят Лазарева?

— Контора взломала систему отеля и подделала бронь.

— А дверь?

— У Мордехая новая волшебная ключ-карта. Дверь, считай, сама открылась. — Габриель сложил фотографии в конверт и спрятал в портфель. — Тебе следует знать, что Геннадий не только жаловался на качество размещения. Он думает встретиться с тобой.

— Есть мысли, когда он планирует наступление?

— Нет, — покачал головой Габриель. — Однако не следует ждать открытых агрессивных действий.

— По легенде, я его знаю?

— Только по имени, не в лицо.

— А если он начнет подкатывать?

— Моя стратегия: лучше строить из себя недотрогу.

— И вот куда она тебя привела. — Михаил налил себе еще шампанского.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Габриель.

— Поздравляю.

— С чем это?

— Да ну, брось. Мне что, вслух сказать?

— Что именно?

— Ходят сплетни, Габриель, особенно среди шпионов. В Конторе поговаривают, будто следующим шефом назначат тебя.

— Я пока еще не согласился.

— Я слышал другое — якобы все уже решено.

— Неправда.

— Как скажешь, шеф.

Габриель тяжело вздохнул.

— Узи много знает?

— Узи с самого начала знал, что никому он даром не нужен.

— Я в начальники не просился.

— Понимаю. Понимает и Узи, — сказал Михаил. — Только от этого ему не будет легче, когда премьер-министр прокатит его со вторым сроком.

Михаил на свет посмотрел, как танцуют пузырьки в бокале.

— О чем ты думаешь? — спросил Габриель.

— О том, как мы работали в Цюрихе, о небольшом кафе близ Парадеплац. Когда мы пытались отбить Кьяру у Ивана. Помнишь это место, Габриель? Помнишь, что ты сказал мне в тот день?

— Вроде советовал жениться на Саре Бэнкрофт и валить из Конторы.

— У тебя хорошая память.

— А в чем дело?

— Да вот подумал: может, ты и сейчас считаешь, что мне надо валить из Конторы?

Помявшись немного, Габриель ответил:

— На твоем месте я бы остался.

— Почему?

— Если я стану следующим шефом, тебя ждет славное будущее. Поистине славное.

Михаил почесал череп.

— Мне надо побриться, — сказал он.

— Да, надо.

— Точно не хочешь шампанского?

— Говорю же, у меня от него голова болит.

— И у меня, — сказал Михаил, наливая себе еще бокал.

Перед уходом Габриель установил на телефон Михаила кое-какое оборудование из арсенала Конторы: «жучок», превративший сотовый в бесперебойно работающий передатчик. Теперь он переадресовывал входящие звонки, е-мейлы и смс на компьютеры группы.

Габриель спустился в вестибюль и взглядом поискал знакомые лица в толпе подвыпивших нефтепромышленников. На улице пурга прекратилась, однако пышные хлопья все еще танцевали в свете фонарей. Габриель направился в западную часть города по извилистой улице Штрёгет с ее торговыми рядами; по ней он дошел до Ратушной площади. Куранты пробили шесть вечера. Габриеля так и подмывало заглянуть в расположенный неподалеку отель «Империал», но вместо этого он пошел к обветшалому жилому дому на улице с названием, выговорить которое мог лишь датчанин. Войдя в квартирку на втором этаже, Габриель застал Келлера и Эли Лавона за ноутбуком; из динамиков раздавались приглушенные голоса: трое мужчин беседовали на русском.

— Узнали, кто третий? — спросил Габриель.

Лавон покачал головой.

— Забавно, — произнес он. — Эти волгатековцы не жалуют имена.

— Да что ты говоришь.

Лавон уже хотел было ответить, но замолчал, когда заговорил один из русских — волгатековец бормотал, словно стоя над могилой.

— Вот он, красавец наш, — сказал Лавон. — Постоянно так говорит, будто знает, что его слышат посторонние.

— Так ведь слышат.

Лавон улыбнулся.

— Я отправил образец его голоса ребятам на бульвар Царя Саула, попросил прогнать по базе данных.

— И?

— Никаких совпадений.

— Отправь образец Эдриану Картеру в Лэнгли.

— А если он попросит объяснений?

— Придумай что-нибудь.

В этот момент трое русских разразились хохотом. Лавон прислушался к их речи, а Габриель отошел к окну и глянул наружу: по заснеженной мостовой брела одинокая девушка. Белая кожа, как у Мадлен, и такие же скулы… Сходство настолько потрясло Габриеля, что он чуть было не выбежал на улицу к незнакомке. Русские все хохотали. Думать нечего, смеялись над ним, Габриелем. Он глубоко вздохнул, пытаясь унять бешено колотящееся сердце, а призрак Мадлен тем временем прошел мимо, тьма поглотила его.