Ганна Шевченко
Черная рубашка
© Ганна Шевченко, 2014
– Не нужно напрягаться! Расслабьтесь… – В руке гинеколога что-то звякнуло. – Нет, ну так нельзя. Я же говорю, расслабьтесь. Как я зеркало буду вводить?
Где-то далеко, за тридевять земель, меж моих колен хлопотала миниатюрная девушка в белом, похожая на птичку Тари.
Такая молоденькая, только после института, наверное. Расслабьтесь… Легко сказать. Как это сделать, когда тебе внутрь загоняют холодное, металлическое, крокодилье рыло.
– Ну же, ну не напрягаемся…
Попыталась вдохнуть поглубже и представить себе что-то приятное. Я дома, лежу в теплой ванне, вокруг меня плавают островки белоснежной пены.
– Ну вот, вот же, – птичка защебетала доброжелательней, – хорошо… Первый день последних месячных когда был?
– Седьмого марта.
– Седьмого марта, – птичка Тари на секунду задумалась, – шейка синюшная, это хорошо. Зев закрыт, отлично… Беременность первая?
– Нет.
– Но вы ведь не рожали? Выкидыши, аборты?
– Аборт пять лет назад.
– Один?
– Один.
– Без осложнений прошел?
– Без.
Врач щупала мой живот, а я лежала в кресле и смотрела на потолок. Казалось, он сейчас рухнет, как и моя жизнь.
– Почему дергаетесь? А? – Мне захотелось пнуть ее коленом. – Больно, что ли?
– Больно.
– Где больно? Вот тут? – Она вытащила зеркало и надавила мне на живот справа.
– Тут тоже.
– А еще где?
– Везде. Посередине. Справа. Слева. Я не знаю…
– Одевайтесь, – сказала наконец врач.
Интересно, почему она выбрала гинекологию, я бы ни за что. Медсестра, полная армянка лет пятидесяти, что-то писала в карте. Я оделась и покинула камеру пыток.
– Тебя как зовут? – спросила женщина лет сорока, занимающая кровать возле окна.
Я ответила.
– А меня Марина, – сказала она.
– О, новенькая! – В дверях показалась еще одна жительница палаты, ее лицо светилось.
Я снова себя назвала.
– А я – Лена! – ответила она.
– Че такая радостная? Выписывают? – спросила Марина.
– Неа! Мне на узи сказали, что девочка будет!
– Поздравляю… – выдохнула Марина.
– Ой, извини, Марин… – смутилась Лена.
Хрупкая, бледная как опенок, Лена виновато поправили свою стрижку-«шапочку», легла на постель поверх одеяла и взяла с тумбочки книгу «В ожидании ребенка».
Марина сжалась в комок и натянула одеяло до подбородка. Она походила на царевну-лягушку. Округлое лицо с пухлыми щечками, большие зеленые глаза, конопатый нос, широкий рот и рыжеватые кудряшки, обрамляющие лоб.
В палату заглянула медсестра:
– Где Брыкалова?
– Там, где и всегда, – ответила Марина.
– Ареват Мамедовна, принесите нам, пожалуйста, кислород, – попросила Лена.
– После процедур. Ты почему копаешься в пакетах, – обратилась она ко мне, – тебе предписан строгий постельный режим.
– Что значит кислород? – спросила я, укладываясь, когда медсестра ушла.
– Подушка с трубочкой, чтоб дышать. Мы же на улицу не выходим, а ребеночку кислород нужен, – ответила Лена, оторвавшись от книги.
– Моему уже ничего не нужно, – тихо сказала Марина, – какая же я дура. Какая дура! Столько лет не могла забеременеть, а теперь натворила такое! Попросила своего комод передвинуть, хотела перестановку сделать, а он не захотел. Так я назло сама двигать стала, когда он на работу ушел. А сегодня меня почистили… Гребаный комод!
Она потянулась за бутылкой воды к подоконнику, одеяло сдвинулось, и в просвете показался пропитанный кровью марлевый ком, наверченный как подгузник.
– Меня пронесло, тьху-тьху-тьху, а ведь то же самое могло случиться на нервной почве.
– И ты тяжесть подняла? – спросила я.
– Нет, это все из-за рубашки.
– Какой рубашки?
– Из-за черной, – сказала Лена, отложив книгу, – я как-то пришла домой, вижу, черная рубашка лежит на стуле. У меня такой не было, у мужа тоже. Я потом у него спросила, он сказал, что понятия не имеет, откуда она взялась. А на манжете булавка приколота. Я скорее на кухню. Взяла святую воду и подхожу к ней. А она встала и пошла. Это нечистая ко мне приходила…
Марина зло захохотала:
– Как это пошла?
– Ну как будто надета на человека-невидимку.
– И ты веришь во всю эту хрень? – все еще смеялась Марина.
– Да я как увидела, у меня все сжалось внутри! Теперь вот матка в тонусе, – Лена вернулась к чтению.
– А у тебя что, тоже черная рубашка? – Марина принялась за меня.
– Белые брюки, – ответила я.
– А ты в карманы заглядывала, там булавок не было? – язвила Марина.
– Заглядывала. Там был телефонный номер какой-то Кати.
– Нужно было сжечь эти брюки! – сказала Лена.
– Они сами исчезли.
– Как это?
– Так же, как и появились, – ответила я, и, чтобы перевести разговор на другую тему, спросила: – А что у этой, как ее, Брыкаловой?
– О, это отдельная песня! – сказала Марина. – У нее преждевременные. Родила мальчика на шестом месяце. На рынке работала, ящики с фаршем таскала. Муж не работает, бухает. Родители ей приносят еду, а она от персонала бегает, ему колбасу с помидорами носит. Они рядом живут, вон из окна дом виден. Он приходил вчера – это кошмар! Ну и рожа.
– А ребеночек жив?
– Жив. Лежит в барокамере. Она молоко сцеживает, а медсестры кормят через катетер, только эта дура сцеживаться забывает, смоется к своему алкашу и сидит там полдня, стережет, чтобы не украли.
Лена повернула к нам открытую книгу и показала схему развития плода по неделям:
– Ой, мамочки, посмотрите, какая она сейчас!
– Головастик, – усмехнулась Марина.
– Слушайте, что они пишут: беременность не случайно сравнивают с эволюцией. Действительно, в первые недели своего внутриутробного развития будущий ребенок проходит все этапы жизни на планете Земля, начиная ее с простейшей клетки в утробе матери. Возможно, поэтому эмбрион человека в первые два месяца почти неотличим от эмбрионов любых других живородящих существ. И только после этого природа начинает придавать эмбриону человеческие черты… Бред какой-то… – Лена закрыла книгу и положила на тумбочку.
– Почему бред? – спросила я.
– Потому что не верю я во все эти эволюции, человека создал Бог…
– Ну да, надел черную рубашку, закатал рукав и давай создавать! – хохотнула Марина.
– Не верю! Как из ничего, из ниоткуда, из какой-то одноклеточной молекулы могло образоваться такое высокоорганизованное существо! Даже если за миллионы лет из одной клетки и получилась обезьяна, то откуда в ней появился разум? Скажи?
– В некоторых обезьянах он и по сей день не появился, – ответила Марина, – ты еще скажи, что Солнце вращается вокруг Земли, темнота.
Лена посмотрела на меня, ожидая поддержки:
– А ты во что веришь, в Бога или в эволюцию? – спросила она.
– И в то и в другое, – ответила я.
– Как это может быть, в Библии написано, Бог создал небо и землю, – удивилась Лена.
– Библия – это притча, текст, написанный иноязыком…
Вошла Ареват Мамедовна, и наш теологический спор прекратился. Она вкатила стойку для капельницы и оставила возле моей кровати. Лену с Мариной забрала в процедурный кабинет, а мне велела готовиться к вливанию. Оставшись в палате одна, я закатала правый рукав и удобней уложила голову на подушку. Надо мной, как башня, стояла подставка с перевернутым пузырем на вершине.
Скрипнула дверь. В проеме показалась черная рубашка. Она подплыла к кровати, где только что лежала Лена, растерянно развела в стороны рукава, выскользнула из палаты и направилась в сторону процедурного кабинета.