ГЛАВА 40
Майк остановился. По лицу его ручьями тек пот, а спина и подмышки были мокрыми. Он не знал, сколько шел и где находится. Он стоял рядом с каким-то банком, на мостовой было на удивление мало машин, а послеполуденное солнце загораживали высокие небоскребы.
Случившееся с Джесс в точности повторяло то, что вышло у него с Лу: Майк шел на встречу, ожидая получить ответ на один-единственный вопрос, а взамен узнавал намного больше и теперь не знал, что с этим тошнотворным знанием делать. Он-то думал, что Джесс просто подтвердит то, о чем он уже и сам догадался по фотографиям, но беременность?
О первой беременности он узнал совершенно случайно. Они арендовали второй этаж дома на две семьи, и он использовал свободную комнату под офис. Майк куда-то задевал чек на кругленькую сумму, который должен был депонировать, чтобы заплатить за квартиру, и, перерыв весь свой импровизированный офис, но так и не найдя чек, решил, что мог случайно выбросить его. Он спустился в гараж и стал рыться в пакетах с мусором, где и нашел чек, прилипший ко дну одного из мешков вместе с тремя полосками тестов на беременность. Сначала он наткнулся на одну пластиковую полоску, а потом обнаружил еще две. Результат на всех трех был положительным. Он разбирался в этих вещах, поскольку еще в школе они изрядно перепугались, когда Джесс примчалась к нему домой и заявила, что месячные у нее задерживаются вот уже на три недели. Тогда они купили два теста на беременность — «Они иногда ошибаются», сказала ему Джесс — и поехали к ней, поскольку матери Джесс не было дома. Оба теста показали отрицательный результат. Беременностью и не пахло. Через два дня у Джесс начались месячные.
А тогда он держал в руках три положительные полоски.
Он помнил, как слегка удивился. В общем-то, они уже поговаривали о том, что неплохо было бы завести настоящую семью и иметь троих, может быть, даже четверых детей, но вся штука в том, что они еще не приступали к реализации столь грандиозных планов. Хотя, с другой стороны, и предохранялись они не особенно. Джесс к тому же не принимала противозачаточные таблетки, у нее была на них какая-то аллергия.
Выкидыши случаются, заявила она ему в тот вечер — довольно нервно, как он теперь припоминал. Во время первого триместра, особенно если это первая беременность, запросто может произойти выкидыш. В этом нет ничего необычного. Она купила тест-полоски, но хотела подождать еще несколько недель, чтобы знать наверняка и тогда уже сообщить ему. А потом, словно в насмешку, у нее и впрямь случился выкидыш.
Вот только это была ложь. Она действительно была беременна, только это был не их ребенок, и никакого выкидыша не было тоже. Она солгала ему, а он поверил ей.
«У тебя не было никаких причин не верить ей».
Правильно. Если уж на то пошло, разве можно быть уверенным в чем-либо, когда речь идет о других людях? Вы приносите брачные обеты перед лицом Господа, обещаете быть честными друг с другом, но ведь истинные клятвы — те, которые не произносят вслух и, быть может, не признаются в них даже самим себе. Другие видят лишь то, что вы позволяете им увидеть: правду, приправленную полуправдой, маленькой ложью во спасение, а иногда — откровенной неправдой. В конце концов вы принимаете весь спектакль, призванный стать лишь дымовой завесой, за чистую монету, бросаете кости и надеетесь на лучшее — если только не хотите провести остаток жизни в гордом одиночестве.
Запечатленные на тех фотографиях мгновения не относились к измене — они означали утешение. Роджер не целовал ее, а обнимал, успокаивая после… процедуры.
Майк сунул руку в карман рубашки за сигаретами и закурил, думая о том, что было бы, если бы он увидел эти снимки много лет назад. Остался бы он с ней? Нет, ни за что! Никогда, будь оно все проклято! Есть вещи, простить которые невозможно.
«Но ведь она простила тебя».
Майк вспомнил слова Сэм о том, что люди, дескать, совершают необдуманные поступки. Все, кто ведет двойную жизнь, старательно хоронят свои тайны с острыми краями — даже Роза Жиро, святее которой был, кажется, только папа римский, и то призналась, что у нее случился…
Майк замер на месте как вкопанный.
Две женщины, дети которых пропали без вести, в молодости сделали аборт.
Что это, ниточка или случайное совпадение?
Он снял с пояса сотовый телефон, порылся в номерах в телефонной книге, нашел Розу и нажал кнопку вызова.
— Я рада, что ты позвонил, — сказала она. — Мне так стыдно за прошлую ночь.
— Роза, мы все через это прошли. Но я звоню тебе по другому поводу. Это связано… с тем, что ты сделала. Я понимаю, мой вопрос покажется тебе странным, но могу я узнать, где ты сделала эту процедуру?
Из трубки донесся долгий вздох.
— Роза, я понимаю, что веду себя бестактно, но это может быть очень важно.
— Нет, я не возражаю против твоих расспросов. Просто с тех пор, как я выложила это тебе вчера ночью, я тщетно пытаюсь вновь забыть обо всем. — Голос ее звучал напряженно и холодно. Воцарилось долгое молчание, потом она сказала: — Конкорд, Нью-Гэмпшир.
— Опиши мне это место, пожалуйста.
— Оно похоже на дом. Это первое, что я помню. Ни на двери, ни на ограде не было никакой таблички. В те времена, если ты решалась… на такую процедуру, приходилось делать ее тайно. Сейчас все совсем не так. Можно полистать желтые страницы и найти клиники, гордо предлагающие подобные услуги. Внутри было очень холодно, и люди там…
— Опиши мне здание снаружи. Как оно выглядело? Оно было синим?
— Белым, — без колебаний ответила она.
— Ты уверена?
— Я до сих пор помню тот день в мельчайших подробностях. Мне пришлось карабкаться на самый верх по очень крутым ступенькам. Я их никогда не забуду. Мне казалось, что я поднимаюсь на высокую гору. Когда я выходила, то чувствовала себя настолько плохо, что Стэну пришлось поддерживать меня. Спускаясь с его помощью по ступенькам, я думала, что сейчас упаду.
Все в точности так, как на фотографии. Роза описывала то же самое место.
— Роза, ты знаешь номера телефона Сюзанны Ленвиль?
— Она больше не Ленвиль, а Кларксон. Она взяла себе другую фамилию, когда вышла замуж во второй раз, и даже сменила имя на Маргарет. Теперь ее зовут Маргарет Энн Кларксон.
— Правильно, я совсем забыл об этом. Так у тебя есть ее номер?
— Поверь мне, она не станет разговаривать с тобой. Когда Джоуна умер, я решила позвонить ей и сказать, что мне очень жаль, что все так вышло. Я знала, что у нее незарегистрированный номер, и понимала, что она, скорее всего, не захочет разговаривать со мной.
— Но ты все равно позвонила ей, — сказал Майк. Роза всегда вела себя, как заботливая мать, желающая удостовериться, что у вас все в порядке.
— Я понимаю, что поступила дурно, но моя знакомая — она работает в телефонной компании — дала мне ее номер. Я позвонила ей… Наверное, мне хотелось утешить ее и поговорить так, как я говорила с тобой. А она едва не откусила мне голову, заявив, что этот номер не зарегистрирован, потому что у нее есть на то свои причины, и повесила трубку.
— Все равно, дай мне его, пожалуйста.
— Я могу спросить, зачем он тебе понадобился? Раньше ты никогда не изъявлял желания поговорить с ней.
— Я понимаю, но…
— Это имеет какое-то отношение к Джоуне? — В голосе Розы звучало сдерживаемое волнение.
— Послушай, я, скорее всего, просто хватаюсь за соломинку.
— Расскажи мне, в чем дело.
— Сначала я должен поговорить с Сюзанной. Если то, о чем я думаю, выгорит, то я позвоню тебе завтра утром.
— Можешь подождать? Мне надо найти его.
— Конечно. Не спеши.
Роза положила трубку. Вслушиваясь в далекий стук её каблуков по полу и шум выдвигаемых ящиков, он прикидывал, с чего начнет разговор с Сюзанной Ленвиль — Маргарет Энн Кларксон. Все указывало на то, что она решительно не желает говорить о том, что случилось с ее дочерью. Если у нее стоит определитель номера абонента, то она могла узнать Розу Жиро, когда та звонила, но, тем не менее, сняла трубку, хотя и дала Розе от ворот поворот.
Сюзанна не стала бы вести себя так, если бы ей позвонил офицер полиции.
Но Меррик не станет звонить. По его мнению, дело закрыто. А вот Тугодум Эд может и согласиться. Конечно, технически такой звонок можно счесть нарушением установленных правил, но…
На линию вернулась Роза.
— Записывай, — сказала она и продиктовала ему номер.
— Спасибо, Роза.
— Обещай мне, что позвонишь сразу же, как только выяснишь что-нибудь.
— Обещаю и клянусь. — Он отключился.
К тому времени, как Майк нашел платный телефон-автомат в двух кварталах от банка, у него уже была заготовлена железная — и правдоподобная, как он надеялся, — история. Майк набрал номер…
«Это безумие!»
.. и облегченно вздохнул, когда на другом конце линии сняли трубку.
— Алло, — прощебетал жизнерадостный женский голос.
— Миссис Кларксон?
— Да.
— Миссис Кларксон, вас беспокоит детектив Смитс. Прошу прощения, но мне нужно задать вам один вопрос. Это займет совсем немного времени.
— Я не желаю разговаривать с вами. Ваши коллеги приходили ко мне каждый день, и я уже рассказала им об этом монстре все, что знала. Вы меня понимаете? Мне больше ничего не известно.
У нее не было определителя номера абонента. Она решила, что он звонит ей из того же города, в котором живет она сама.
«Но тебя показывали по телевизору. Даже по CNN. Что будет, если она узнает твой голос?»
Но пути назад уже не было. И он с разбега бросился в холодную воду.
— Миссис Кларксон, вы католичка?
— Это и есть ваш вопрос?
— Я понимаю, мой вопрос кажется странным, но он очень важен.
— Я была католичкой. Понимаете? Была.
— А вы… Я отдаю себе отчет, что это очень личный вопрос, но я должен знать, не делали ли вы аборт еще до рождения Каролины.
На другом конце провода воцарилась мертвая тишина.
— Я знаю, что вам было очень и очень нелегко, — заговорил Майк. — Поверьте, если кто-нибудь и понимает, через что вам пришлось пройти, так это я. Я бы не спрашивал вас, если бы это не было чрезвычайно важно.
— Моя дочь мертва уже двадцать пять лет. — Жесткость исчезла из ее голоса, и теперь в нем звучали слезы, готовые смениться гневом. — И я не собираюсь переживать все заново. С меня довольно. Я не просто так сменила имя и фамилию. И новую жизнь вы у меня не украдете.
— Это означает «да»?
На другом конце линии раздались короткие гудки. Майк шагнул к обочине, подняв одну руку, чтобы остановить такси, а другой набирая номер Меррика.
