Глава четвертая
— Товарищ полковник, радиосвязь с находящимся в районе Житковичей разведчиком Сибилем установить до сих пор не удается, — доложил вошедший в кабинет начальника отдела штаба Белорусского фронта офицер с покрасневшими от недосыпания глазами. — Молчит его рация.
— В чем же вы, товарищ Леонтьев, полагаете причина его молчания?
— Вероятнее всего, подвела радиостанция, — ответил подполковник Леонтьев. — В последнем донесении Владимир Сибиль сообщал, что батареи быстро садятся, достать другие пока не смог.
— Жаль, очень жаль. Надо принять неотложные меры к оказанию помощи.
Полковник сделал небольшую паузу, предложил Леонтьеву закурить, сам взял папиросу и распорядился:
— Срочно подготовьте опытного связника и отправьте с ним батареи. Подчеркиваю, связник должен быть весьма опытным. Подумайте, в частности, нельзя ли поручить это задание Горчакову, недавно вернувшемуся к нам из госпиталя. Он, видимо, подошел был, но…
— Вас, товарищ полковник, смущает его здоровье?
— Да. — И после небольшой паузы полковник спросил: — Как он характеризовался по предыдущей работе во вражеском тылу?
— Человек своеобразный. Мнения о нем противоречивые. Одни отмечают у него хорошую сообразительность, находчивость, смелость. На других он произвел впечатление человека неосторожного. Бывает вспыльчив, раздражителен.
Полковник внимательно выслушал офицера и спросил:
— Как вы намерены использовать его?
— Планируем вновь направить в тыл противника.
— Согласен. Верю: из него получится хороший фронтовой разведчик. Документация на него подготовлена?
— Разработан проект задания, составлена легенда. Имеются необходимые личные документы, он может работать в тылу. Паспортная фамилия — Астангов…
Начальник отдела позвонил по телефону и попросил показать ему личное дело Астангова и еще нескольких разведчиков, фамилии которых он назвал. Положив телефонную трубку на аппарат, полковник спросил:
— А каково ваше мнение об Астангове?
Пока офицер штаба докладывал, сотрудник канцелярии принес личные дела. Полковник сначала взял дело, на обложке которого было аккуратно написано чернилами: «Астангов Александр Васильевич». И в скобках: «Спартак». Просмотрел подшитые документы, обращая особое внимание на отчеты Горчакова о работе во вражеском тылу, характеристики и выписки из радиограмм.
— В целом «Спартак» характеризуется положительно, — неторопливо сказал полковник, откладывая в сторону личное дело. — Отмечается в числе лиц, отличившихся при выполнении боевых заданий. Объявлено несколько благодарностей. Последний командир, Кондор, представил его к правительственной награде. После некоторого раздумья полковник добавил:
— На критические замечания по адресу Астангова, высказанные его товарищами, обратите самое серьезное внимание. Надо помочь молодому разведчику изжить недостатки. Отнеситесь к нему по-отцовски. Не забывайте, что, наверное, и мы с вами в его годы были излишне самоуверенными, временами резкими, неосмотрительными… Но зато у молодости есть инициатива, энергия, порыв, смелость.
Начальник отдела пролистал личные дела других товарищей, хотя их и хорошо знал, но все же решил еще раз более полно и точно оценить деловые качества подчиненных.
— А теперь давайте вернемся к нашей исходной теме, — обращаясь к Леонтьеву, сказал полковник. — Возможно, у вас есть другие кандидатуры?
— Есть, товарищ полковник.
Леонтьев назвал двух разведчиков, которых, по его мнению, можно было бы послать связными. После их обсуждения начальник отдела приказал:
— Доставку радиопитания поручите «Спартаку».
Заметив появившуюся на лице Леонтьева озабоченность, полковник спросил:
— У вас есть какие-то вопросы?
— Я планировал другое использование «Спартака». Мне казалось, что мы могли бы поручить ему… — и Леонтьев начал излагать полковнику свой замысел.
— Я придерживаюсь такого же мнения… Мы его оставим у Сибиля заместителем. Для нас очень важно, чтобы эта группа, находящаяся сейчас в нужном для нас районе, увеличила объем и повысила качество информации. Думаю, что «Спартак» поможет в этом. Если, разумеется, он уже поправился.
— «Спартак» считает себя практически здоровым, хотя рана не совсем закрылась, еще дает о себе знать.
— А медицина что говорит?
— Наши врачи не имеют возражений против его использования за линией фронта, но категорически запретили ему прыгать с парашютом.
— Не беда. На этот раз можем отказаться от десантирования. Готовьте его к переходу линии фронта вместе с группой Колоса.
— К пятому января инструктаж будет закончен.
— Вот и прекрасно. Район действий сохраните прежний — Житковичи, Петриков, Туров.
5 января 1944 года «Спартак» и сформированная штабом Белорусского фронта группа под командованием Ивана Андреевича Колоса прибыли на «студебеккере» в район железнодорожной станции Словечно в расположение 7-го кавалерийского корпуса, державшего оборону вдоль железной дороги Овруч — Мозырь. По обе стороны полотна тянулись густые леса.
Встретивший группу офицер и Колос ушли в штаб, чтобы уточнить план преодоления линии фронта. Войсковые разведчики, знавшие расположение гитлеровских войск за железной дорогой, предложили группе переходить линию фронта около деревни Кузьмичи. Здесь обнаружена брешь в боевых порядках немецко-фашистских войск, через которую в темную, безлунную ночь разведчики могут пройти незамеченными.
— Вам, товарищи, природа обеспечила на редкость благоприятные условия для перехода линии фронта, — сказал, широко улыбаясь, офицер части перед прощанием с разведчиками. — Сильный порывистый ветер, метель заглушит шум шагов. Ночь не выдаст врагу. Как говорится, в такую погоду хороший хозяин собаку во двор не выгонит. Фрицы сидят в блиндажах. Так что вам повезло.
— Облака и снег. Это хорошо. А до ночи ждать долго, — деловито заметил Колос, бывалый и смелый партизан. — Нам надо поторапливаться. Пожалуй, через часок двинем в путь. Тогда будет уже темно.
Час прошел в томительном ожидании. Когда стемнело, бойцы отправились в путь, на запад. Метель надежно скрывала их следы. «Спартак», согнувшийся под тяжестью вещевого мешка с двумя комплектами питания для радиостанции, боеприпасами, банками с консервами и другим партизанским имуществом, замыкал растянувшуюся цепочку: не хотел, чтобы другие видели, как он хромает. Цепочку возглавлял командир разведгруппы. Карта и компас ему не требовались. Этот район он хорошо знал с детских лет.
— Как ты думаешь, линию фронта мы уже перешли? — тихо спросил Овидий, подойдя к одному из разведчиков.
— Перешли. Скоро будет деревня Шишки, а она уже за линией фронта.
— Что ты говоришь! Удачно мы перемахнули, без единого выстрела.
— Ты знаешь, кто нас ведет? — И, не дождавшись ответа, разведчик продолжал: — Иван Колос! Обстановку в этом районе знает прекрасно. Говорят, что до войны был учителем в деревне Грабовец Белостокской области. В Красной Армии служил с первых месяцев войны. Участвовал в боях. В мае сорок второго года попал в окружение. Вырвался. Сумел добраться до родных мест. Жил где-то в этих краях, в Лельчицком районе, а осенью того же года сколотил партизанский отряд, командовал им.
— Когда он из тыла вышел?
— Как будто бы зимой сорок третьего.
— Значит, в тылу был больше года?
Еще была глухая ночь, когда разведчики вошли в деревню Шишки и укрылись в крайней хате. Люди получили возможность отдохнуть. Не присел только командир. Он сразу же отправился искать лошадей.
Местные жители выделили две подводы. Бойцы погрузили на дровни свой багаж, уселись на них и направились в сторону деревни Глазки. Там удалось без особых хлопот сменить лошадей.
Иван Андреевич со своей группой направился в деревню Дубрава, а Овидий — под Житковичи.
Седьмого января штаб Белорусского фронта получил от Колоса радиограмму:
«…Группу через линию фронта провел благополучно. Настроение бойцов хорошее…»
Январь в этом году был в Полесье капризным: то идет мокрый снег, то хлещет холодный дождь.
Второй день «Спартак» пробирается по межозерным дефиле, болотным кочкам и перелескам, избегая населенных пунктов и больших дорог. Одежду посушить негде: костер не разведешь. Чернела незамерзшая вода речек. Болота, границ которым, казалось, не было, укрылись под влажным снегом, словно подстерегая неосмотрительного путника. Разведчик упорно пробирался в район, где, по данным штаба фронта, должен был обосноваться Владимир Сибиль.
Горчаков шел по ночам. Отдыхал днем в лесных чащобах, окруженных непролазными болотами. Каждый новый день ему казался похожим на вчерашний. Такой же серый и неприветливый. Он и не знал, что в эти часы примерно в ста километрах к востоку советские войска начали решительные наступательные действия с целью разгрома мозырской группировки противника. Он не знал, что в штабе фронта дежурные радисты уже ищут позывные рации Сибиля, которую должны оживить батареи, пока находящиеся в вещевом мешке «Спартака».
Овидий, прихрамывая, опираясь ка палку, неторопливо шел лесной едва приметной дорогой. Гражданское полупальто, шапка-ушанка, изрядно поношенные сапоги и мешок за плечами делали разведчика похожим на обычного местного жителя, отправившегося в путь по своим личным делам. Днем и ночью один, без надежных друзей рядом. Непривычно. Никто не даст никакого совета… Один в лесу, таившем сотни неожиданностей. Как это не похоже на первое задание! Тогда все было не так. И линию фронта он преодолевал не пешком, а перелетал на самолете. И друзья были постоянно рядом…
Поздним вечером забрался в глубь глухого соснового бора в поисках места, где можно будет расположиться для короткого отдыха. Впереди неожиданно показался небольшой овраг.
— Огонек? — прошептал удивленный разведчик, заметив вдали языки костра. «Кто там, враги или друзья?..»
Разведчик укрылся за кустом и стал наблюдать. В овраге потрескивал небольшой костер. Сложив ноги калачом и засунув кисти рук в рукава, у костра сидел, пригорюнившись, мужичок. Овидий потянул воздух, принюхался. «Ишь ты, самогон гонит!» Осторожно шагая и держа перед собой автомат, пошел к костру.
Разведчик столь неожиданно нагрянул, что самогонщик, щупленький мужичок, в полушубке и шапке-ушанке с отогнутым вперед козырьком, чуть не лишился языка от страха.
— Ого, — почтительно произнес Овидий, окидывая взглядом самогонный аппарат. — Ну, плесни-ка для согрева души…
— Какой район? — спросил разведчик.
— Район? Известно какой, Житковичский.
— Ты, дед, меня не бойся, — попытался Овидий успокоить старика. — Я не враг. — Поднял кружку. — За твое здоровье. — Один глоток отхлебнул. Обожгло рот.
— Сильная, дедуся, — вернул кружку. Улыбнулся, стараясь расположить к себе старика. Спросил:
— Не подскажешь, как лучше дойти до Петрикова?
Старик подкинул пару чурок в костер, внимательно посмотрел на вооруженного человека и сказал:
— Одна дорога. По ней и иди. А потом в деревнях спросишь.
— Партизаны-то в лесах есть?
Дед замялся, почесал давно небритую щеку. Глаза его явно избегали встречи со взглядом неожиданного гостя.
— Партизаны в здешних лесах есть?.. Чего молчишь? — вежливо переспросил Овидий.
— Бают хрицы, что этой зимой кончать партизанов будут. Это правда? — щупал незнакомца глазами старик. — Слыхать, есть такой приказ у них…
Неизвестно почему, но у «Спартака» появилось доверие к старику.
— Зачем же ты, дед, в лес ушел самогон гнать?
— Как, зачем? Если хрицы узнают, что я самогон гоню, они выдуют его одним махом, — расхрабрился старик.
— А партизаны заходят?
— Иной раз вваливаются в деревню мужики с красными ленточками. За партизанов, значит, себя выдают…
Бывают такие. А потом оказываются, никакие они не партизаны, как есть настоящие полицаи. Вылавливают партизанов. Вот, такие, значит, у нас дела бывают. Но в одиночку по лесам не ходят. А ты чей будешь? Не боишься?
— Вот что, дед, о встрече со мной помалкивай! — предупредил «Спартак». — Ты меня не видел, я тебя тоже. Понял?
— Не учи, молод еще, — покрикивал мужичок, начиная, видно, понимать, что перетрусил зря.
— Я не учу. Я приказываю!
— Ну, коли приказываешь, — улыбаясь, прошамкал мужичок и развел руками, выражая тем самым безоговорочное повиновение.
— Дедушка! Скажи, пожалуйста, фашисты тут в деревнях есть? — еще мягче спросил Овидий. — Я партизан ищу. С немцами встречаться не желательно пока.
— У нас нету. А неделю тому назад были. Требовали, чтобы мы о партизанах доносили. Предупредили, кто партизанам помогать будет, всех повесят.
— Запугали вас фашисты?
— Так уж и запугали, — обиделся мужичок.
— Смелый ты, дедушка! А самогон-то для кого готовишь?
— Жить-то надо.
— Да-а-а… Так как же мы партизан-то разыщем?
— Ищи ветра в поле.
— Ты-то почему в партизаны не записался?
— В моем возрасте? Кому я нужен?
— А думал уйти?
— Странный ты, человек, паночек. Вот недавно в одной тут деревне появились двое бородачей. Сказали, что они — партизаны. Приглашают к себе в отряд мужиков. Ну, Ефим косой и согласился. Так вот, на другой день утром нашли Ефимку вздернутого. А на дощечке, что повесили на грудь, написали, что он лесной бандит… Вот так-то… В наше время не торопись соглашаться…
В лесу ухал филин.
Всю ночь шел «Спартак». До рассвета ему надо преодолеть около двадцати километров пути.
Ночь светлая, лунная. Лесные зимние тропы, припорошенные снегом речушки и озера, еле замерзшие болота. Вещевой мешок кажется свинцовым. Лямки больно врезаются в плечи. А конца пути нет. Все тело начинает ломить, глаза слипаются, раненая нога противно ноет, а времени для отдыха нет. Проглядывающее через макушки деревьев небо становится чуть-чуть светлее.
Устроил привал. Потом решил рискнуть: вышел на дорогу, ведущую в сторону Житковичей. Остановил проезжавшую попутную подводу и, без спроса устроившись на санях, покатил дальше. Оружие и поклажу спрятал в сене. Хозяином воза оказался молодой паренек, он был неразговорчив. Видно, перепугался, встретив вынырнувшего из леса вооруженного незнакомца.
Неожиданно впереди послышался шум машины. До леса, как на грех, было уже далековато. Свернув, подвода освободила дорогу. Каким-то кошмаром и грозным видением пронесся в предутренней дымке немецкий грузовик. В его открытом кузове плотными рядами сидели фашисты, зажав коленями маузеровские винтовки. Овидий хорошо знал, что по приказу Гитлера вермахт отвечает лишь за «орднунг» (порядок) в оперативном армейском тылу, а глубокий тыл, куда входила и Белоруссия, и глубинный ее район — Полесье, находится в ведении гиммлеровского черного корпуса СС. Командует СС и всеми немецкими частями, которые выделяются вермахтом для борьбы с партизанами и парашютистами в Белоруссии, обергруппенфюрер СС.
Горчаков проводил глазами эсэсовский «бюссинг». Покосился на возницу. Тот заметно струхнул.
Мимо промчался еще один грузовик с эсэсовцами. Овидий взглянул вперед: навстречу двигалась большая колонна автомашин. Теперь бежать нельзя. Будь, что будет. Надо, не привлекая внимания, лежать в санях. Правой рукой он нащупал свой ППШ, спрятанный в сене. Снова взглянул на ездового. У того застыло лицо.
— Не робей, парень! Бог не выдаст, свинья не съест, — подмигнул ему Овидий.
В колонне все грузовики имели вермахтовские номера.
«Что это значит? — лихорадочно соображал „Спартак“. — Переброска войск?.. Куда и зачем?»
«Спартак» привычно сосчитал количество грузовиков в колонне, промчавшейся мимо повозки в облаке выхлопных газов.
Смолк свирепый гул дизелей. Снова стало слышно топот копыт, скрип повозки. Как ни в чем не бывало помахивала хвостом буланая лошадка.
Мимо пронесся армейский легковой «фольксваген». «Штабная машина, — отметил Овидий. — Номер вермахтовский. Надо запомнить: в машине два офицера. Один в чине полковника».
…Впереди показались крыши деревни. Пассажир наспех распрощался с пареньком и юркнул по тропе в перелесок. Через полчаса, обойдя деревню, он вышел к опушке другого перелеска и скрылся в нем.
10 января Овидий достиг заданного пункта. Оказывается, в конце декабря 1943 года фашистское командование начало проводить перерегистрацию личных документов местного населения и сверку жителей всех населенных пунктов Житковичского района. В этих условиях рассчитывать на возможность устроиться в каком бы то ни было поселке, а тем более в городе, было бесполезно. Так что пришлось ему жить в лесу.
В условленное время «Спартак» отправился на место встречи с радистом под Житковичами, но тот не пришел.
«Почему его нет?» — ломал голову Овидий. Сходив еще несколько раз на явку, но так и не встретившись с радистом, решил искать партизанский отряд из состава Полесского партизанского соединения, с которым поддерживал контакт радист. С помощью местных жителей, встретившихся в лесу, он разыскал партизанский отряд.
— Я вас, товарищ Астангов, должен огорчить, — сказал командир отряда.
— Что-нибудь случилось непоправимое? — не дав ему договорить, с тревогой спросил разведчик.
— Как вам сказать, Александр Васильевич… Произошел досадный случай. Двадцать седьмого декабря ваш товарищ был ранен. Вы разминулись с ним. Из отряда он Вывезен и, быть может, уже находится в госпитале на большой земле.
— Вот как? Ну и дела… — вздохнул «Спартак». Он уже имел немало сведений о противнике в районе Петрикова. Но как передать их на Большую землю? Что делать? Возвращаться в штаб фронта или искать группу Ивана Колоса?
Выход из положения нашелся совершенно неожиданно! под Житковичами встретился разведчик Геннадий Коржов, переходивший вместе с ним линию фронта. Он шел на выполнение своего задания. Смуглое лицо обветрилось. На нижней губе кровоточили трещинки.
Много неожиданностей бывает в тылу противника!
Больше, конечно, неприятных. На этот раз — счастливейшая! У «Спартака» появилась возможность по рации товарища связаться с командованием. Теперь сведения о противнике не пропадут даром.
Геннадий Коржов, крепкий шатен с приветливым взглядом карих глаз, был лет на десять старше Овидия. Воевать он начал в июле 1941 года. До этого был учителем в школе. Разведчики быстро подружились. А через некоторое время Геннадий получил указания:
«…Зачислите „Спартака“ в состав возглавляемой Вами группы. Активно используйте его для разведки войск противника…»
Горчаков, или Астангов, включился в работу. Местные патриоты помогали ему в сборе сведений о вражеских гарнизонах.
11 января 1944 года качалось наступление на мозырьском направлении. Совершая глубокие обходные маневры, советские войска наносили сокрушающие удары по противнику. Действия наземных войск поддерживала авиация.
В штабе фронта внимательно читали донесения, полученные в те дни от Коржова:
«…В результате налета нашей авиации на железнодорожную станцию Житковичи уничтожены два вражеских эшелона с боеприпасами и продовольственный склад…»
«…Движение поездов через железнодорожную станцию Житковичи прервано…»
«…Докладываю сводку движения эшелонов противника по железной дороге Пинск — Калинковичи…»
Ранним утром каратели из бригады СС Дирлевангера начали прочесывать лес, в котором была база партизанского отряда и разведгруппы Коржова.
Коржов и Астангов заняли место в обороне рядом. «Спартак» прильнул плотнее к невысокому снежному покрову. Вдруг разведчику показалось, что вдали зашевелился сугроб. Присмотрелся повнимательнее и увидел еще несколько движущихся «сугробов». Фашисты! О, да их много… Каратели, одетые в белые маскхалаты, как бы наплывали, маскируясь под снег. Щелкнули затворы, молчаливая партизанская цепь приготовилась к бою.
— Ползут. Видишь? — спросил Коржов Горчакова.
— Вижу.
Вот каратели уже совсем близко.
Кто-то из партизан не выдержал, нажал на спусковой крючок винтовки. Выстрел. Открыли огонь и другие. Во вражеской цепи замерло несколько белых фигур, но остальные упрямо продолжали движение вперед. Геннадий стрелял выборочно, тщательно целясь. Один, два… Вот и третий враг не успел отползти за дерево…
Неожиданно стрельба смолкла.
Метрах в двадцати Овидий разглядел лежавшего под елкой карателя, увидел даже красное от мороза лицо под белым капюшоном. Изо рта фашиста валил пар. Прицелился. Выстрелил. Каратель ткнулся лицом в снег. Разведчик тут же по-пластунски пополз в сторону убитого фашиста. Сзади послышались окрики: «Стой! Куда!.. Назад!», но Овидий не остановился. Добравшись до убитого, он выдернул из его обмякших рук автомат. Над головой просвистели пули. Надо было скорее возвращаться к товарищам. Но ему важно было найти у карателя документы, по которым можно бы получить хоть какие-то сведения. Обыскал карателя. Документов не оказалось. Прихватив автомат и сумку с запасными магазинами, быстро пополз обратно.
Четыре дня партизанский отряд вел бои с карателями. На пятые сутки партизанам удалось отбить атаки и по болотистым лесам оторваться от преследования врагов. Партизаны избежали окружения и больших потерь. Но бои с бригадой Дирлевангера, палача Полесья, были тяжелыми.
На рассвете, когда измученные, но воодушевленные удачным боем партизаны уже успели укрыться в лесной чаще, в небе появились фашистские бомбардировщики Ю-87 и Ю-88. Они кружились над лесом в поисках партизан и, не обнаружив их, наугад сбрасывали бомбы.
После боя Астангову пришлось делать перевязку. У него снова открылась рана на бедре. Помощь оказала радистка группы Коржова Леля. По ловким движениям ее рук разведчик догадался, что она не впервые обрабатывает рану.
— Да ты действуешь, как настоящий доктор! — стараясь скрыть боль, пошутил Овидий.
— Если бы не война, может быть, и была бы доктором, — ответила девушка. На ее открытом лице появилась ясная белозубая улыбка. — Не больно? Терпи!
— Я бы на твоем месте после войны пошел учиться в театральное училище…
— Все шутишь? — строго сказала Леля.
Девушка закончила перевязывать рану. Легким движением головы закинула назад русые волосы.
— Театральное училище, — снова улыбнулась… — До войны я окончила фельдшерскую школу. Работала медсестрой в больнице. А когда началась война, стала работать в госпитале.
Из очередного задания Астангов возвращался на свою базу, когда в лесу только начала рассеиваться ночная мгла. В предрассветной тревожной тиши замер гул сосен. Над ними медленно угасали звезды.
Около встретившейся на пути выжженной деревни Овидий замедлил шаг. Здесь на днях проходил сильный бой партизан с карателями. Земля вокруг была вспахана взрывами мин и снарядов. Безжизненно покачивались от слабого ветра ветви, перебитые пулями и осколками снарядов. Стволы деревьев точно изранены. В снегу валяются, поблескивая, гильзы. То тут, то там темнеют пробитые фашистские каски.
Вернувшись на базу, Астангов встретил у землянки своего командира.
— Что нового? — сразу же поинтересовался Коржов.
— Около Моисеевичей фашисты построили два моста. Один — через Припять, другой — через Уборть… Видел солдат противника в Судиборе, Снядине и Торгашине.
— Какова грузоподъемность мостов? Численность гарнизонов?
— Через Припять мост грузоподъемностью до четырех-пяти тонн. Не больше. А через Уборть — тонн до пятнадцати. А гарнизоны…
Выслушав разведчика, Геннадий Коржов повел друга в землянку. Они тут же подготовили радиограмму. Радистка включила рацию и сообщила в штаб фронта сведения о противнике.
Пока радистка выстукивала донесение в штаб фронта, мужчины растопили приспособленную под печку немецкую железную бочку из-под бензина. Вскоре разрумянившаяся «буржуйка» загудела, наполняя землянку теплом. Охваченные огнем поленья стали потрескивать, выбрасывая через открытую дверцу печки на земляной пол раскаленные угольки.
Астангов и Коржов уселись на нары. Покуривая, обсуждали обстановку в районе действия группы.
В эти дни Полесье жило слухами о большом наступлении Красной Армии. Громыхавшая где-то далеко канонада приближалась. Гитлеровцы откатывались на запад. Местные жители готовились к встрече своих освободителей.
В ходе стремительного наступления советских войск 14 января был освобожден Мозырь, важный железнодорожный узел Калинковичи и ряд других городов и сел Полесья. А еще через десяток дней гитлеровцы были изгнаны из населенных пунктов Лельчицы, Осовец, Сколодина, Острожанка, Зарубаны и других.
7 февраля штаб фронта получил от Коржова радиограмму: «Все партизанские отряды, действовавшие в районе нашего базирования, соединились с частями Красной Армии…»
А 10 февраля доложил: «Тяжело заболел „Спартак“»!
Астангова, метавшегося от высокой температуры в бреду, поместили в санбат. Предварительный диагноз — сыпной тиф. Но через несколько дней температура постепенно начала спадать, состояние здоровья улучшилось. Предположение о тифе не подтвердилось, и врачи разрешили поправившемуся разведчику уехать в штаб фронта. Вместе с ним уехал и Коржов.
Вскоре Овидия отправили на лечение и отдых в Тарасовку — небольшую деревушку в Житомирской области. Тогда же в Центр был послан пакет, в котором среди множества документов была характеристика на «Спартака». В ней указывалось:
«…6 января 1944 года „Спартак“ был направлен в тыл противника через линию фронта для связи с командиром группы и передачи ему питания для рации… 16 февраля 1944 года вернулся из тыла обратно… В настоящее время находится на подготовке к убытию в тыл немецко-фашистских войск на самостоятельное задание. По своим личным качествам — смелый, решительный, находчивый. Работу знает хорошо, способен к выполнению сложной задачи…»
Назад: Глава третья
Дальше: Глава пятая
