Абрамян еще мчался по вечернему шоссе в направлении города, размышляя, куда направиться для начала: в облуправление МВД или в областную администрацию, когда Пантюхов, экстренно примчавшись в свою контору после звонка Воронкова, поднял по тревоге еще несколько особо доверенных чинов. Хотя причин позднего совещания он не объяснял, большая часть явившихся по вызову уже была в курсе дела. Одним из первых прибыл гендиректор областной телекомпании. Белый как мел, с заметной паникой во взоре.

Когда все заняли места за столом, во главе которого утвердился Пантюхов, на несколько секунд воцарилась мрачная тишина. Губернатор выдерживал паузу.

— Все телевизор смотрели? — спросил он. Народ безмолвствовал.

— Надо понимать, что молчание — знак согласия? Тогда попрошу господина Ларикова дать необходимые разъяснения. А именно: кто готовил материал с выступлением Алексея Коровина и каким образом он попал в эфир. Передача прошла три часа назад, время на изучение этого вопроса у вас было. Пожалуйста, Василий Валентинович, прошу вас.

— Я, к сожалению, Георгий Петрович, — пробормотал Париков, морально уже готовый к постановке административного клистира, — сам не видел эту передачу. Должна была идти программа РТР из Москвы. Наша компания выходит в эфир только в 21.30. Естественно, что передачу эту в нашей компании никто не готовил.

— Тем не менее, — сказал глава, — галлюцинацией этот выход в эфир никак не назовешь. Согласно информации, которую мне предоставил товарищ Воронков, передача продолжалась более десяти минут, велась из аппаратной областной студии и была прервана только после того, как Владимир Евгеньевич потребовал ее прекратить. Вы что, господин Лари-ков, не контролируете обстановку на телецентре?

— Контролирую… — промямлил гендиректор.

— Тогда попытайтесь, хотя бы примерно-приблизительно, пояснить, каким образом кассета с записью угодила в аппаратную, кто отключил трансляцию РТР — она вам, кстати, видимо, иск предъявит, поскольку вы ее эфирное время незаконно сократили и в результате реклама, за которую РТР деньги получает, не дошла до потребителя. Наконец самое главное: кто эту запись выпустил на публику?

— Сейчас я еще не готов ответить на этот вопрос… — сознался Лариков. — Все, кто был в аппаратной, утверждают, что был срыв трансляции из Москвы. Такие случаи были и раньше. Ретрансляторы старые, сами знаете. Кассету мы нашли и изъяли. Если нам помогут с экспертизой, например, отпечатки пальцев снять или определить виновного по другим признакам, то мы разберемся, кто и как выпустил в эфир эту запись.

— Когда, позвольте узнать?

— Может быть — завтра.

— Постарайтесь, чтоб было не «может быть», а точно. Вам помогут. Владимир Евгеньевич, завтра вам надо будет выделить в помощь Ларикову одного-двух сотрудников, желательно со специальной технической подготовкой.

— Сделаем, Георгий Петрович. ФАПСИ не будем привлекать?

— Нет. Не стоит излишние силы задействовать. Так. Господин Лариков может быть свободен. Завтра, не позднее восемнадцати часов, ждем от вас подробного доклада. Спокойной ночи!

Лариков покинул помещение, возможно, очень довольный тем, что ему дали еще несколько часов жизни.

— Так, — сказал Георгий Петрович, — переходим ко второму вопросу. Сейчас надо подумать, каким образом реагировать на прессу. Радио и ТВ области, надо надеяться, особо выступать не будут. Завтрашние утренние газеты скорее всего уже сверстаны и подписаны к печати. Значит, завтра с утра, прежде всего — сюда, будет наплыв журналистов. Нужно выработать согласованную информационную линию для всех ведомств, которые будут работать с газетами. Прежде всего — единую. Чтоб не было больших разнобоев. Возражений нет по этому поводу?

— Возражений, конечно, нет, товарищ Пантюхов, — осторожно заметил бывший зав. сектором печати бывшего обкома, а ныне помощник главы областной администрации по связям с прессой Кукушкин. — Но надо бы все-таки с реальным положением дел быть знакомым. Иначе можем запутаться. Надо как следует текст заявления этого самого Коровина изучить…

На столе главы зазвонил внутренний телефон.

— Сколько раз можно говорить, чтоб не звонили? — буркнул Пантюхов. — У меня совещание. Что, по этому поводу? Кто? Не знаю такого. Ладно, проводите сюда. Только проконтролируйте, чтоб он сам не оказался террористом.

Повесив трубку, Георгий Петрович в некотором недоумении поглядел на присутствующих и сказал:^

— Охрана звонила. Только что приехал некий Абрамян Степан Семенович, который утверждает, будто приблизительно знает место, где похитители содержат Коровина. Заслушаем?

Возражений, естественно, не было.

— Значит, так. Пока этот Абрамян еще не пришел, должен сообщить для тех, кто не в курсе. Кассету с записью аналогичной той, что была в эфире, сегодня утром мне прислали по почте. В записке, которая была приложена к кассете, утверждается, что если я до шести вечера не выступлю по областному телевидению с покаянием и прошением об отставке, то копия будет в эфире. Если же это не возымеет действия, то следующую они покажут уже из Москвы. Похоже, что у них есть серьезные возможности влиять на события.

— И вы не приняли надлежащих мер? — озабоченно спросил Кукушкин.

— А что, надо было вызвать Ларикова и предложить ему стоять над душой у инженеров? Или прямо сказать ему, что, мол, если тебе привезут кассету, где будет компромат на меня, то ты ее, пожалуйста, не давай в эфир? — проворчал Пантюхов. — А самое главное — мне этим заниматься некогда было.

В это время в дверь постучали. Появился Абрамян, сопровождаемый охранником.

— Присаживайтесь, пожалуйста, — Пантюхов указал Степану Семеновичу на стул и кивком головы просигналил охраннику: «Убирайся!» — Что вы хотели нам сообщить?

— Я знаю, где похитители держат Коровина, — немного волнуясь, произнес Абрамян. — Точнее, где записывали эту передачу.

— А откуда вы это знаете? — вопрос задал Воронков.

— Сейчас я живу в селе, уроженцем которого является Коровин. Сегодня там видели передачу. Один мужчина увидел за спиной Коровина, на стене, надпись. И вспомнил, что такая была в овощехранилище АО «Додоново».

— Так, — внимательно поглядев на Степана Семеновича, произнес Пантюхов, — а что, тот товарищ, который вам это сказал, делал в «Додонове»?

— Какой-то груз возил несколько лет назад. Он шофер. Если хотите, его можно сейчас привезти. Правда, он, наверно, уже спать лег.

— Ну, это не проблема. Кто там сейчас в «Додонове»?

— Да все тот же Беляков, — ответил Кукушкин, — куда он денется? Такого председателя бульдозером не сковырнешь. Особенно при демократии.

— Наверно, предупреждать его не будем, — сказал Пантюхов, — если он эти помещения сдает, то скорее всего в доле у похитителей. Воронков! Возьмете трех сотрудников, гражданина Абрамяна и поедете с ними в деревню за тем шофером, что бывал в Додонове. Лично! Абрамяна после снятия показаний оставите дома, а этого… как его?

— Ивана Ерохина, — подсказал Абрамян.

— Значит, Ерохина Ивана возьмете с собой в Додоново. Осторожненько посмотрите, что там за овощехранилище, есть ли там какие-то люди и чем они заняты. Кто охраняет, какие силы, как размещены — в общем, проведете разведку. А мы тут дадим указания подготовить группу СОБРа. Если удастся установить, что Ольга и Коровин там, то попробуем их освободить. Действуйте!

— Пойдемте, — пригласил Воронков Абрамяна, и они покинули помещение. Совещание продолжилось.

— Тем не менее вопрос о прессе не снимается, — заявил Георгий Петрович. — Завтра надо будет этой самой «четвертой власти» что-то говорить. У нас это иногда в прошлом получалось очень неубедительно. Товарищ Кукушкин был совершенно прав, когда просил ознакомить здесь присутствующих с реальным положением дел. Согласен, хотя должен сразу предупредить, что вам будет доверена очень серьезная конфиденциальная, даже, лучше сказать, сек-решая информация, которая в случае ее несанкционированного озвучивания может очень серьезно отразиться и на судьбе нынешней областной администрации как таковой, и персонально на судьбе всех нас, здесь присутствующих. Все это улавливают?

Итак, информирую: факт, как говорится, имел место. Алексей Коровин и Ольга Пантюхова, а заодно с ними Ольгина домработница Лида были похищены уже неделю назад. Прямо из охраняемого поселка Кирсановка, где у почти всех присутствующих дачи имеются. Более того, со строго охраняемой дачи, которая принадлежит Ольге. Очень неприятно, верно?

— Не то слово… — пробормотал Кукушкин. — Так ведь и нас утащить могут. Где ж охрана была, Георгий Петрович?

— Охрана была на месте. Преступники завербовали старшего дежурной смены. За сколько купили — не спросишь, он ушел с ними. Но недалеко, как выяснилось. Преступники угнали автомобиль службы «04». Где-то около часа ночи подъехали к воротам внешней ограды. С КПП позвонили охране дачи, попросили подтвердить вызов. Естественно, старший смены подтвердил. Насчет того, чтоб потомить в «04» и, проверить, высылалась ремонтная бригада или нет, в инструкции ничего не было, а сам дежурный до этого не додумался. Кузов досмотрели поверхностно, увидели, что сидят люди в рабочей одежде, с гаечными ключами, и пропустили.

Опять-таки беспокоились, чтоб дача не взорвалась, поскольку согласно докладу старшего смены там большая утечка обнаружилась. Эти проехали к даче, нейтрализовали с помощью сообщника охрану и собак. Очень профессионально, из бесшумного оружия. С минимальным шумом захватили Ольгу, Коровина и Лиду — на соседних дачах ничего не слышали. Погрузили похищенных в кузов. Потом сообщник из охраны позвонил с дачи на КПП, что, мол, авария ликвидирована, машину «04» можно выпустить. Охранник-предатель сел с ними в кузов, и так они проехали на КПП. Там охрана поленилась, решила кузов на выезде не досматривать. Дали выехать из поселка. Они отъехали километра на три, свернули в лес, где их ждала подменная машина. Там бросили «УАЗ» службы «04» и труп своего сообщника из охраны. Потом уже на другой машине — по прикидкам, «ЗИЛ-131» — выехали из леса на шоссе. Куда потом направились — трудно сказать. Через пост ГАИ на 22-м километре и ночью много машин идет. Там же поворот на объездную. Тех, что в город идут, они останавливают, а тех, что по объездной транзитом, — нет. В обе стороны. Так что в принципе этот самый «ЗИЛ» — а он мог быть и «ГАЗом», и «КамАЗом» — мог мимо них спокойно проехать. Вот что было известно по обстоятельствам самого похищения.

— А почему до сих пор об этом ничего не сообщалось? — спросил Кукушкин, и почти все остальные посмотрели на него как на круглого идиота.

— Потому что не считали это необходимым, — строго сдвинул брови Пантюхов. — В курсе дела было ровно столько людей, сколько нужно. Теперь обстоятельства изменились, и мы вынуждены его несколько расширить. Главное, почему старались избежать широкой огласки, — это присутствие в области господина Александра Коровина, которому Коровин Алексей доводится племянником. Для этого американского дядюшки, о финансовых возможностях которого здесь все информированы, мы вынуждены были подготовить сообщение, будто Алексей Иванович срочно вылетел в Якутск по случаю открытия там филиала «Статус-банка», но вернется не раньше чем через две недели. Поскольку с правлением банка у нас контакты самые тесные, посещение банка Александром Анатольевичем прошло без осложнений. В данное время ему прокручивают культурную программу, чтоб не скучал, знакомят с промышленностью и сельским хозяйством области. Народные промыслы показывали, в театры водили, в цирк даже. Бабок-целительниц завтра посетит. В общем, занимаем как можем. Рассчитывали, что похитители рано или поздно о себе заявят. Считали, что они должны будут каким-то образом что-то нам предъявить. Одновременно создали спец-группу из представителей разных ведомств, которая в закрытом от излишней гласности порядке изучала все обстоятельства.

— А семьи погибших охранников? — полюбопытствовал Кукушкин. — Там не было сложностей?

— Какие сложности? — отмахнулся Глава. — Компенсацию выплатили в три миллиона рублей за каждого. Сообщили, что погибли в автокатастрофе во время срочной командировки в Москву. Там были кремированы. Вручили урны с прахом для захоронения на родине. Чего еще надо? Все нормально.

— Мотивы-то у похитителей какие были? — спросил облпрокурор, внутренне злой на Пантюхова за то, что тот его не счел необходимым посвятить в дело раньше.

— Предполагали, будто будут выкуп требовать. Во всяком случае, мы не ожидали, что речь пойдет о политических требованиях.

— Вот как… — прокурор нахмурился. — А какие именно?

Вместо ответа Георгий Петрович вытащил из ящика стола видеокассету и решительно вдвинул ее в приемник плейера «JVC», стоявшего рядом с телевизором на поворотной тумбе поблизости от стола. Пока прокручивалась незаписанная часть ленты, Пантюхов пояснил:

— То, что было в эфире, — это еще не все. Воронков вовремя вмешался, прекратил трансляцию. Все видели только самое начало, даже не середину выступления Коровина. А как раз там-то требования и излагались. Я-то их уже слышал, а теперь и вам нехудо узнать.

Когда началось уже известное народу выступление Лехи, Пантюхов включил перемотку вперед. Кадры замелькали в ускоренном темпе, и когда глава вновь пустил запись с нормальной скоростью, то первыми прозвучали слова:

— …Я бы советовал внимательно прислушаться к требованиям, выдвинутым похитителями, и не отвергать их без тщательного анализа и изучения возможных последствий… — Все опять увидели, как Леха хлебнул не то квасу, не то пепси-колы. — Я попросил бы также всю демократическую общественность города и области самым серьезным образом обратить внимание на те факты, которые приведены похитителями для характеристики нынешнего руководства области. Не утверждая, что они полностью соответствуют действительности, я убежден, что тщательная проверка их необходима…

Георгий Петрович остановил запись и прокомментировал:

— Вот до этого места все было в эфире. Нервы у всех крепкие? Валидол, валерьянка, валокордин с собой? Начинается фильм ужасов.

Глава нажал кнопку на пульте, и Леха на экране произнес первую фразу:

— Теперь перехожу к изложению требований, выдвигаемых похитителями.

Первое, и главное: немедленная и безусловная отставка главы областной администрации господина Пантюхова. После отставки против него должно быть возбуждено уголовное дело…

Тут вместо Лехи на экране появилась другая картинка, но за кадром продолжал слышаться его голос.

Картинка, как ни странно, показывала тот самый кабинет, где происходило нынешнее совещание, и даже Пантюхов сидел на том же самом месте. Только сидели за столом совсем другие лица.

— Время съемки, — сообщил за кадром Леха, — 23 октября 1991 года. Присутствуют: господин Пантюхов Георгий Петрович, на тот период председатель областного Совета народных депутатов…

Картинка на экране на секунду застыла, и вокруг физиономии главы возникла рамочка из тонких красных линий. Эта рамочка вместе с портретом начала увеличиваться и заполнила весь экран. Потом она исчезла, а рамочка-квадратик охватила еще одного из тех, кто сидел за столом заседаний.

— …Господин Лутков Павел Васильевич, председатель кооператива «Полина-02», господин Могилевский Оскар Моисеевич, председатель биржи «Розамунда», господин Меманишвили Мераб Шалвович, руководитель охранной фирмы «Кондор», — Леха из-за кадра все представлял, а рамочка последовательно выделяла и укрупняла лица, — господин Л арев Анатолий Сергеевич, президент торгового дома «Кристмас», господин Митрохин Сергей Николаевич, будущий председатель правления коммерческого банка «Статус», господин Антонов Аркадий Андреевич, президент охранного агентства «Гладиатор», господин Сурков Виталий Анатольевич, генеральный директор ИЧП «Варриор»…

После этого голос Коровина исчез, а картинка задвигалась и озвучилась.

— Вы все должны понять, — назидательно говорил с экрана Георгий Петрович, — что сейчас начинается время очень больших дел. С января отпустят цены. Доллар поскачет вверх, рубль — вниз. Сейчас па полках ни шиша, все в складах. Если мы сможем I тйти полное понимание по всем вопросам, то старт примем на лучших условиях, чем остальные.

— Обнадеживающе звучит, — сказал тот, кого представили как Суркова, хотя это был Король Лир.

— Но условия уж больно советские, — скептически заметил Лутков. — Вы, товарищ Пантюхов, не забывайте все-таки, что большевики кончились.

— Может быть, может быть… — улыбнулся Пантюхов. — В принципе условия действительно не самые либеральные, но зато очень надежные. А что касается большевизма, то тут вы не правы абсолютно. Вам просто сделали выгодное предложение. Я не могу вас заставить играть по своим правилам. Если «Полина-02» хочет идти своим путем, то милости просим и не задерживаем. Риск — благородное дело…

— …Но для дураков! — эффектно добавил с усмешечкой Аркадий Антонов (он же Барон). — Не выступал бы, Пал Василии! Неужели думаешь, что если будешь толкать по своей цене, то и заработать сумеешь, и проживешь долго?

— Ничего себе, свободный рынок! — тряхнул головой Лутков. — Монополия настоящая! Картель!

— Вам же сказано, Павел Васильевич, дело добровольное. Пожалуйста, если вам тесно в рамках — работайте вне их. Но и кредиты под льготные проценты ищите вне рамок. И безнал там же обналичивайте, и с криминалами общайтесь самостоятельно, — перечислил Ларев. — А самое главное — боюсь, что при отсутствии должного контакта с областным руководством у вас будет много лишних трудностей.

— Анатолий Сергеевич, вне всякого сомнения, прав! — очень нежно произнес Могилевский. — Вы Библию читали или еще нет? То, что нам сегодня предложили — это манна небесная. Дар Божии. Все, что перечислил Анатолий Сергеевич, справедливо «от» и «до». Он только забыл еще один маленький нюанс — налоги. Вы что, хотите платить все, как положено, и есть кашу с маслом? Посчитайте, и вы ужаснетесь.

— Я уже считал, — усмехнулся Лутков, — то, что мы будем укрывать от налогов в благотворительном фонде на счетах банка «Статус», — это много. Только вот не очень ясно, как эти деньги будут работать?

— Будут, будут, — пообещал Могилевский. —

И очень хорошо будут работать.

— Интересно, в какой же сфере?

— В самой прибыльной, дорогой Павел Васильевич.

— Догадываюсь…

— Слушайте, какая вам разница? Если вам хочется делать колбасу и сосиски — делайте. Если у вас нет других идей, можете бороться на рынке с европейским товаром и мучиться с реализацией. А тут будет чистая, надежная и большая прибыль. И будьте покойны — вас никто о ней не спросит.

— Даже если она, к примеру, от рэкета и наркоты?

— Вас, Павел Васильевич, мучает болезненная подозрительность. С чего вам пришла в голову такая фантазия? — это произнес уже Пантюхов.

— Потому что здесь, на нашем совещании, — сказал Лутков, — я вижу представителей таких кругов, которые занимаются не самым чистым бизнесом.

— Может, и фамилии назовете, уважаемый? — спросил Меманишвили.

— Нет, побоюсь пока, — ответил Лутков со злой улыбочкой.

После этого он встал из-за стола и вышел из кабинета.

— Дурак, — констатировал Могилевский. — Честный дурак.

— Не стоит беспокоиться, — сказал Пантюхов, — проблемы в этом не будет. У вас другое мнение, Мераб Шалвович?

Тут картинка сменилась. Вновь появилось крупноформатное изображение Луткова, и Леха за кадром сообщил:

— Лутков Павел Васильевич был застрелен из пистолета «ТТ» 27 октября 1991 года в трех шагах от двери собственной квартиры. В результате вышеупомянутого совещания в области создана устойчивая политико-коммерческо-типа криминальная структура. Сейчас она контролирует практически все банковские операции в области, примерно девяносто процентов коммерческих сделок, весь строительный бизнес и все мелкооптовые рынки. Из участников упомянутого совещания в живых остались Пантюхов, Антонов и Сурков.

Мераб Меманишвили убит снайперским выстрелом во дворе своего особняка 12 мая 1993 года.

Оскар Могилевский погиб в автомобильной катастрофе на шоссе Москва — Симферополь 5 июля 1993 года.

Анатолий Царев умер от пищевого отравления 23 сентября 1994 года.

Сергей Митрохин погиб от случайного выстрела 10 сентября 1995 года.

После этого мартиролога, сопровождавшегося показом портретов покойных, на экране опять возник Леха.

— Запись, фрагмент которой вы видели, сделал сотрудник бывшего КГБ капитан Чугаев. Скрытая камера и микрофоны были установлены в кабинете Пантюхова в июле 1991 года. Запись осуществлялась на видеомагнитофон, установленный в здании КГБ. Приказ снять наблюдение Чугаев получил 22 августа 1991 года, но по собственной инициативе продолжал вести записи. В ноябре 1991 года Чугаев пытался шантажировать Пантюхова, предложив ему приобрести записи, сделанные в кабинете, за пять тысяч долларов. Однако после долгих переговоров через посредников Чугаев был вычислен и исчез. Соответственно должны были исчезнуть и кассеты с записями. Каким образом сохранилась эта и ряд еще более интересных с точки зрения правосудия записей, похитители не сообщают, но готовы предоставить их в распоряжение правоохранительных органов.

Леха на экране хлебнул еще пепси-колы и продолжал:

— Второе требование похитителей следующее: сформировать в области независимую комиссию с привлечением международных экспертов для проверки законности приватизации государственного имущества. Прежде всего — наиболее крупных предприятий, недвижимости жилого фонда облцентра, торговых баз, крупнейших магазинов,

— Ну, наглецы! — вырвалось у кого-то из тех, кто это слушал.

— По предварительным данным, — прозвучало из уст Лехи, — стоимость приватизированного имущества для избранного круга лиц была занижена примерно на два порядка. То есть из каждых ста рублей реальной стоимости приватизированных объектов лишь один поступал в казну. Вместе с тем средняя сумма взяток, получаемых чиновниками, за приватизацию предприятий лицами, не входящими в избранный круг, колебалась от десяти до ста тысяч долларов.

— Никто еще не умер со страху? Валерьянки хватает? — осклабился Пантюхов, воспользовавшись небольшой паузой на экране.

— Третье, — произнес Леха. — Похитители требуют проведения тщательной проверки доходов и расходов, а также размеров собственности, которыми владеют главные должностные лица области. Это требование тесно связано с предыдущим, так как взятки берутся не только за право приватизации, но и за любые операции по оформлению разрешений, лицензий и так далее. Полно случаев, когда за взятки уничтожались или переоформлялись в нужном направлении государственные документы, прекращались уголовные дела…

— Привет прокуратуре! — улыбнувшись, Пантюхов помахал ручкой облпрокурору, у которого на лице промелькнуло нешуточное беспокойство.

— Четвертое условие — немедленное очищение областной милиции и прокуратуры от агентов орг-преступных организаций. В области в настоящее время активно действует четырнадцать криминальных группировок. Каждая из них имеет определенную территорию, но при этом деятельность их явно координирована. В последнее время лишь группа Михаила Коновалова по кличке Коленвал проявляла явную независимость. Но Коновалов 10 сентября 1995 года был убит, после чего ее активность за пределами «законной территории» прекратилась. Есть агентурные данные, что все группировки замкнуты на единый руководящий центр, возглавляемый неким Паном. Именно он определяет размеры выплат в областной общак, границы территорий, выделенных для каждой из группировок, является главным арбитром по спорным вопросам. При этом известно, что Пан не является ни вором в законе, ни авторитетом в уголовном понимании этого слова. Более того, из четырех воров в законе, находившихся на территории области к январю нынешнего года, сейчас не осталось ни одного. Один из них был расстрелян из автомата в личном «Вольво», другой при сомнительных обстоятельствах умер от сердечной недостаточности, двое остальных выехали за рубеж. Вместе с тем за последние полтора года ни один сколько-нибудь значительный представитель криминального мира не был арестован. Это свидетельствует о том, что правоохранительные органы сотрудничают с теми, против кого призваны бороться. Что же касается таинственного Пана, то в нем легко угадывается господин Пантюхов.

— Прелестно! — ухмыльнулся Георгий Петрович. — Пинкертоны!

— Таковы основные условия освобождения Ольги Пантюховой, ее домработницы и моего тоже. Если они не будут выполнены, то похитители найдут способ показать эту кассету и по общероссийским каналам ТВ. Более того, они обещают продемонстрировать передачу подобную этой с участием Ольги Пантюховой. Спасибо за внимание!

Георгий Петрович выключил запись и сказал:

— Всем ясно, что с нами начала работать серьезная сила. Я не очень надеюсь обнаружить этих гавриков в Додонове. Но на след там напасть можно. Можно попробовать вычислить наших «лучших друзей» здесь, на месте. Правда, есть серьезные опасения, что эта пакость идет не из области, а из Москвы. У нас там есть прикрытие, есть нужные люди, но немало и таких, которые хотят, чтобы в этом кабинете заседали другие люди. Пока влияние первых посильнее. Однако там, в Москве, наверху, все очень сложно. Республики с полумиллионным населением хотят двусторонние договора с правительством иметь, а области, где по пять-шесть миллионов живет, говорят: чем мы хуже? Но не все. Одни хотят побольше самостоятельности, чтоб поменьше Москве давать и побольше в родном субъекте оставлять. Другие, наоборот, хотят, чтоб Москва их из соски кормила. Самое странное, что Москва сама не знает, что для нее лучше. С одной стороны, область-донор — это хорошо. Но чем лучше у нее дела и чем больше тамошний хозяин чувствует, что Центр от пего зависит, тем больше привилегий себе требует. Область-нахлебник — удобнее, когда речь идет о поддержке курса, но очень неприятно, что она только просит и просит, а взять с нее нечего. Мы сейчас — ни то, ни се. Сами знаете, что мы в Центр кое-что даем, но мало. Для Москвы очень важно, чтобы мы хоть что-то давали, поэтому она сейчас это терпит. Но если найдется некто, который сможет пообещать больше и при этом еще нашуметь в наш адрес… В общем, тогда будет плохо.

Пантюхов внимательно поглядел на лица людей.

Своих людей. Или тех, кого он только считал своими. Вот основная головная боль текущего момента.

Предательство — дело вполне обычное. Всякий с удовольствием идет за тобой, когда тебе рукоплещут, когда ты силен, умен и прекрасно выглядишь. Когда ты оплеван, ослабел, умственно устал и смотришься похуже, начинается время колебаний. Хорошая проверка на вшивость!

Тем не менее надо еще раз напомнить им, что все они — шакалы и гиены, которые кормились львиными объедками.

— Я понимаю, что сейчас многие из вас начнут проявлять волнение. У одних это будет проявляться в нервозности на работе или в семье, у других — в неуверенности при принятии решений, а вот насчет третьих… Надо думать, третьих не будет. В принципе, самое главное — сознавать, что у нас сейчас нет альтернативы, кроме как выдерживать согласованный курс. Неприятно, но факт: в случае, если силы, организовавшие вышепоказанную провокацию, добьются тех целей, которые поставили перед собой, то все мы — подчеркиваю, все абсолютно — попадем в очень сложное положение. При особо удачном стечении обстоятельств нас просто перестреляют, не доводя дело до суда. Каждый из вас должен понимать: его терпят лишь потому, что он облечен властью и от него будет зависеть, когда и с какой визой появится нужная бумажка. Как только это перестанет от нас зависеть, с нами никто не будет считаться. Все, кто числился друзьями, не одолжат даже полушки. А те, кто боялся, будут в морду плевать. Поэтому наша задача одна: отстоять себя в области и защищаться, даже если в Москве все сложится не в нашу пользу.

— До каких пределов? — спросил прокурор.

— До самых крайних… — улыбнулся глава.