А НОЧКА ТЕМНАЯ БЫЛА…
Проснулся Леха среди ночи. Дождь, самый что ни на есть осенний, мелкий и, должно быть, холодный, брякал по ставням, стучал по крыше. Вообще-то под такой дождь — спать да спать. Кроме дождя, ничто не шумело. Ни с улицы, ни из дома никаких подозрительных или пугающих звуков не долетало. Никаких шибко страшных снов — а точнее, вообще никаких — Коровин не видел. Тем не менее что-то неприятное и даже жуткое он почуял сразу по пробуждении.
Непонятно, какая там сработала сигнальная система, но она не зря привела Леху в беспокойство.
Коровин слез с кровати, на которой валялся одетым поверх покрывала, и, мягко ступая носками по коврику, подошел к двери. Она была заперта снаружи. Прислушался. Там горел свет, неяркий, дежурный так сказать. Изредка поскрипывал стул, на котором, должно быть, сидел охранник. Слышалось, как он перелистывает страницы книги, позевывает, покашливает. Ничего страшного как будто. Тем не менее легкая жуть и ощущение подкрадывающейся опасности не проходили.
Леха отошел от двери и переместился к окну. Дождь стучал каплями по железным ставням, через которые, само собой, разглядеть ничего было нельзя. Но вот услышать отсюда кое-что удалось. Даже не услышать, а скорее учуять. Сквозь шум дождя и ветра, мотавшего деревья в саду, до Лехиных ушей долетело несколько шорохов. Слабых-преслабых, но все-таки ощутимых. Точнее, может быть, и неощутимых, во всяком случае, для охранника, сторожившего Леху. Этот охранник знал, что отвечает за второй этаж, то есть за то, чтоб Леха никуда не убег, а также за то, чтоб к Лехе никакие нежелательные посетители не забрались. Возможно, он же отвечал и за то, чтоб никто не помешал отдыху Ольги Пантюховой. Или чтоб она никому не помешала.
Но вот за то, что происходило во дворе, отвечал не он. Там находились другие ребята, которые обязаны были караулить ворота, забор и контролировать сад. Им помогали две собачки, обученные поднимать лай при любом посещении незнакомого человека. А кроме того, эти самые собачки — ротвейлеры — вообще-то имели привычку хорошо, то есть крепко, брать за горло тех, кто по саду разгуливает без разрешения хозяев. Кроме того, был еще один мужик, отвечавший за порядок и безопасность на первом этаже. Поэтому тот, что сторожил на втором, справедливо считал, что ежели на дворе или на нервом этаже что-то произойдет, то он узнает об этом своевременно. Почему-то ему казалось, что ежели какой-то супостат заберется на дачу, то обязательно сначала пролезет на двор, потом — на первый этаж и лишь оттуда заберется на второй.
А вот о том, что незваные гости могут добраться сразу на второй этаж, скажем, спуститься туда из мансарды, это ему как-то не думалось.
То-то охранник удивился, когда поднял глаза от книги и увидел темную фигуру в проеме двери, быстро выбросившую вперед руку с пистолетом… Дук! Дук! — «ТТ» с глушаком сработал безотказно, и больше охранник ни удивляться, ни сопротивляться не мог. Только откинулся назад в кресло, закатил глаза и остался сидеть с открытым ртом, из уголка которого стекала по подбородку темная кровяная струйка.
Леха два глуховатых стука расслышал, но поначалу не понял, что произошло. Поскольку ничего больше не загремело, Коровин даже подумал, будто охранник постучал пальцами по столу или по обложке книги. Правда, очень сильно и резко.
— Чего там? — спросили снизу. — Тараканов бьешь, что ли?
После этого послышались шаги на лестнице. Товарищ, дежуривший на первом этаже, решил подняться на второй. Хотя то, что его напарник не ответил на вопрос снизу, могло быть и не следствием какого-то ЧП, а, скажем, всего лишь нежеланием реагировать на дурацкий вопрос. Скрип ступенек слышался все громче. Охранник поднимался, не чуя беды. Леха какую-то беду чуял, но какую именно — не знал, а потому голоса не подавал.
— Э, братан! — позвал охранник, поднявшись на второй этаж, и, может быть, даже успел увидеть, что напарник его, мягко говоря, нездоров. Но сделать он не успел ровным счетом ни шиша, потому что в этот момент у него на середине лба образовалась дырка калибром 7,62. Падения своей жертвы обладатель «ТТ» не допустил. Если б Леха не проснулся от своего странного беспокойства-предчувствия, то вряд ли услышал бы, как пробравшийся в дом гражданин, немного посапывая от натуги и производя при этом минимум шума, бережно, как лучшего друга, укладывает охранника на ковер. Увидеть эту картину из-за двери Коровин, конечно, не мог. Он смог наблюдать лишь какие-то неясные перемещения теней в полосках тусклого света, пробивающегося в комнату через щели между полотнищем двери, полом и дверной коробкой. Но то, что уже знакомое «дук!» было вовсе не резким ударом ладонью по крышке стола, а выстрелом оружия с глушителем, он уже понял. Потому что неведомый посетитель, стремясь, чтоб второй убитый им охранник не упал с грохотом, создал в той комнате какие-то воздушные вихри. Эти вихри проникли сквозь щели в Лехину «камеру», и ноздри ему защекотал угольно-тухлый запашок горелого пороха.
Затем Леха впервые сумел более-менее четко расслышать шаги таинственного и страшного визитера. Должно быть, он уже хорошо знал, что никаких лиц, способных оказать сопротивление, в доме нет. Конечно, это не значит, что незваный гость принялся топать как слон, что-нибудь сшибать и ломать. Нет, он по-прежнему передвигался очень тихо, и только Леха, у которого слух от осознания опасности обострился, смог определить, что налетчик спускается по лестнице. После того, как он дошел до первого этажа и ступил на ковер, который, как помнилось Коровину, был расстелен у подножия лестницы, и направился к выходу из дома, Леха его слышать перестал. То, что посетитель пошел к выходу, а не куда-либо еще, Коровин определил только несколько минут спустя, когда послышался очень короткий щелчок открытого замка, а потом легкий шелест отодвинутого засова.
После этого до Лехиных ушей долетел свист. Но не пронзительный, разбойничий, так сказать, а можно сказать, художественный. Кто-то высвистал почти без фальши известную мелодию «Шумел камыш, деревья гнулись, а ночка темная была…»
Ответили не менее известным романсом «Отвори потихоньку калитку…». Поскольку «калитка», то есть входные двери, была уже открыта, то в нее быстро и на сей раз не очень бесшумно проскочили несколько человек.
Что делать, Леха не знал. На всякий случай он спрятался в туалет, хотя понимал, что для тех, кто хозяйничает сейчас на даче, найти его не составит труда.
Эх, было бы оружие! Может быть, Леха и не ощущал бы себя таким кроликом. Впрочем, скорее всего даже лучше, что пистолет у него отобрали. Если б Леха попробовал его вытащить, то на этом бы все его страдания и закончились. Он вряд ли сумел бы нажать на спусковой крючок больше одного раза.
До него добрались не сразу. Сначала небольшая возня состоялась на первом этаже — наверно, сцапали домработницу Лиду. Почти одновременно зашуршали на втором, поодаль от Лехиной комнаты — скорее всего брали Ольгу Пантюхову. И лишь после этого, одним рывком взломав дверь фомкой, ворвались в камеру.
— Нету, что ли? — спросил кто-то.
— В сортире спрятался, — тут же догадался другой.
Тр-рах! — жалкая задвижка санузла отлетела вместе с шурупами и брякнула, упав в пустую ванну, а ошалелого Леху, зажмурившего со страху глаза, схватило разом несколько пар рук. Работали споро: один завернул руки за спину, защелкнул наручники, другой ловко залепил Коровину рот пластырем, третий нахлобучил на Лехину голову вязаную шапку и раскатал ее сверху вниз, словно презерватив. В шапке имелись дырки для глаз, но они — не случайно, конечно! — оказались у Лехи на затылке.
Дрыгаться при таких условиях было бессмысленно, тем более что скоро и ноги Лехе связали. Сколько человек его тащили, двое или трое, Коровин определить не успел — очень быстро работали. Чутьем догадывался, что волокут во двор, слышал, как скрипели ступеньки под шагами похитителей. Потом ощутил, что протаскивают через тамбур. Со двора слышалось мерное урчание автомобиля, стоящего с работающим мотором. Немного обдуло ветерком, полило дождиком. Потом пихнули куда-то, где чувствовался запах бензина. Похоже, что в стальной кузов небольшого автомобиля, типа грузового микроавтобуса, «уазика» или «рафика», на стальной пол, прикрытый чем-то вроде плащ-палатки из тонкого брезента. С обоих боков ощущалось тепло, запах духов и косметики. Должно быть, сюда же загрузили и Ольгу с домработницей.
Спросить, так оно или не так, Леха не мог — пластырь налепили на совесть. Как Коровин ни пытался от него отделаться, изо всех сил ворочая языком или челюстями, — ничего не получалось. И шапку с лица сдернуть никак не удавалось.
Автомобиль тронулся с места после того, как в него забрались еще несколько человек — должно быть, похитителей. Удушливо запахло пропотелыми мужиками, но никаких разговоров не слышалось. Только сопели, покашливали, ворочались, сидя, должно быть, по бортам на каких-нибудь откидных скамеечках.
Лехе оставалось только думать.
Прежде всего о том, прикончат его или нет. Получалось, что если увезли, то он кому-то живым понадобился. Вроде бы Барон, если верить Воронкову, нуждался не в живом Коровине, а в мертвом. Почему — полковник не объяснял, но Лехе было нетрудно в это поверить после того, как он угробил Котла, Мосла и Лопату, отдал Воронкову и компании немецкую базу с оружием и клад с фамильным золотом Коровиных. За такие шуточки живым не оставляют, об этом Леха как-то своим умом догадывался. Тем не менее могло же быть так, что у Барона появилось желание присоседиться к наследству Александра Анатольевича? Могло. Он тоже человек, и большие бабки его волнуют. Ежели при помощи живого Коровина можно кое-что заработать на молочишко, то с его убиением можно и погодить.
Но как же это они так ловко сработали? Так быстро и ловко, что ни один из четырех или даже пяти охранников и пикнуть не успел. А ведь это не простаки какие-то, откуда-то с улицы набранные, а это профессиональные ребята. Какие-нибудь правительственные учреждения сторожить готовились, так надо думать. А их — как детей. Сколько времени продолжалась операция, Коровин в точности не знал, но получалось, что с того момента, как Леха проснулся, и до погрузки в автомобиль прошло всего минут двадцать, не больше.
Неужели такие ловкие ребята в «Гладиаторе» работают? Ой, не верится! Котел, Мосел и Лопата такого впечатления не производили. Правда, они и здоровые, и сильные, и накачанные, и вообще крутые, но неуклюжие какие-то. Само собой, что Лехе с ними повезло, подфартило, но ведь эти-то, что дачу сторожили, — не Леха. У них и собачки были, и глаз наметан, и стрелять небось не на дурака научены. Если б кто-то из Лехиных покойных знакомых сунулся на эту дачку, то уже через минуту попался бы. «Гладиаторы» в лесу так топали, что их за версту слышно было. И у Галины Митрохиной на квартире тишину не соблюдали. Похоже, что их вообще к сдержанности не приучали. Костоломы. Как этот сукин сын Котел Нинку Брынцеву лупил? Грохоту было на весь дом. Нет, это не та система!
И на «Варриор» не похоже. Там тоже ребята простые, обычная шпана, только еще дремучей, потому что загородные.
Да и вообще навряд ли кто-то из бандитских контор таких профессионалов в области держит. Леха, конечно, не спец, но кое-что прикинуть может. Для того, чтоб здешних торгашей держать в узде и сторожить по мере необходимости, можно кем попроще обойтись. Утюжок на пузо поставить или паяльник в задницу запузырить, отметелить от души — тут серьезного умения не требуется. А у тех, кто на дачу лазил, руки наломаны бесшумно брать, вырубать и убивать. Как в тылу врага…
Может, это Чечня до них доехала? Далековато. А потом они, если б такая возможность была — в закрытый поселок проникнуть, взяли бы не сестрицу с прислугой и каким-то Лехой вшивым, а самого Пантюхова. Вот это было бы лихо! Уж устраивать шухер, так устраивать. Но судя по произношению тех фраз, которые Лехе довелось услыхать, никакого Кавказа в словах не ощущалось. Русские это были, к тому же вроде бы местные. Говорок здешней области приметный, не ошибешься. С московским не спутаешь. Значит, не гастролеры какие-нибудь.
Машина остановилась. Хлопнула дверь кабины, должно быть, кто-то вылез.
— Все? — спросил какой-то голос снаружи.
— Все, все, — ответил другой, который Леха уже слышал во время налета. Именно этот мужик сразу сообразил, что Коровина надо в туалете искать.
— Дуйте поживее.
Залязгали ворота, машина тронулась с места, быстро набрала скорость и покатила явно быстрее, чем прежде.
Из пяти слов, долетевших до Лехиных ушей через борта машины и натянутую на уши шапку, никаких особых выводов не сделаешь. Но Лехе стало ясно: ребятки проехали в закрытый поселок по блату. Вряд ли просто по старой дружбе, скорее всего пришлось им эту услугу оплатить, и небось немаленькими тугриками.
Сперва минут десять-пятнадцать мчались по прямой, никуда не сворачивая. Шоссе было ровное, не щербатое, должно быть, недавно закатали. Конечно, тут же областное начальство катается… Но вскоре лафа кончилась.
Автомобиль сбавил ход и свернул на какую-то неровную, ухабистую дорогу. Леху мотало вправо и влево, он то и дело накатывался на своих соседок, а они — на него. Кроме мычания, выразить свои чувства было нечем — пластыри не позволяли. Поэтому мата не слышалось.
Еще минут десять так потряслись — и встали. Залязгали двери, по ногам потянуло холодом. Крепкие лапы вытащили Леху из машины, немного протащили по свежему воздуху. Дождь капал пореже, ветра почти не ощущалось. Пахло хвоей, мокрой травой, осенними листьями. Стало быть, притормозили где-то в лесу.
Не просто так притормозили — машину меняли. Эта была явно больше, потому что заметно было — затаскивали куда-то наверх. И уложили поудобнее, на какие-то тюки. А сверху бросили ту самую плащ-палатку, которая в первой машине была постелена на пол.
Должно быть, вторая машина стояла на более ровной дороге, потому что, когда поехали, ее шатало гораздо меньше. И не подбрасывало почти. Кроме того, похищенных на сей раз уложили далеко друг от друга, в углубления между тюками, так что Леха даже подумал было, будто похитители растащили их по разным автомобилям. И, только услышав какие-то знакомые мычания справа и слева, он сумел убедиться, что это не так и их везут по-прежнему втроем. Похитители тоже залезли в кузов, но Коровину показалось, будто их число уменьшилось. То ли сопели тише, то ли кашляли пореже. Дождь теперь по кузову не брякал, а шлепал. Должно быть, кузов машины был с брезентовым верхом.
На сей раз ехали, как Лехе показалось, очень долго. Не менее часа. За это время их можно было даже за границу области вывезти. Однако свежий загородный воздух скоро сменился городской вонью. Буквально минут через пятнадцать. Это значило, что привезли в облцентр, потому что никаких других поселений с таким духом поблизости от закрытого поселка Кирсановка быть не могло. Но удивляло то, что автомобиль продолжал ехать, никуда не сворачивая. Все же Леха в облцентре не один год проработал и хорошо помнил, что там в городе, особенно в старой части, и ста метров по прямой не проедешь. Где надо на гору взбираться, где объезжать какой-то холм, там мост через овраг обветшал, там улицу перекопали. Опять же не было в городе ни одной такой магистрали, чтоб по ней можно было так долго ехать. Потом только сообразил, что едут они по объезду, специально проложенному для транзитного транспорта по восточной окраине города. К нему вплотную примыкала та самая городская промзона, где находился Лехин родной машиностроительный завод. Поэтому вроде бы оно и за городом пролегало, но воздух был как в городе.
Потом опять стало посвежее. Покатили подальше на север от облцентра. Насколько далеко — понять трудно. Спидометр Лехе не показывали, но ежели по шоссе гнали под девяносто, то могли и за полета километров увезти.
Куда увезли, стало ясно еще минут через десять, после того как грузовик, свернув с шоссе, попер по грунтовке, болтаясь, как катер на волнах. Потом затормозил и стал сдавать задом в какие-то ворота. О том, что это именно ворота, а не туннель, допустим, Леха догадался как-то сам по себе, хотя услышал лишь несколько невнятных звуков, похожих на скрип открываемых створок.
Наконец машина совсем остановилась. Задний борт открыли, откинули с похищенных брезент, кто-то спрыгнул из кузова наземь. После этого Леху подхватили за ноги и за плечи, вытянули из грузовика и перетащили под дождичком в какое-то место, где не капало. Усадили на что-то мягкое вроде дивана.
— Расчехлять? — спросил кто-то, стоявший где-то справа.
— Погоди, — это опять говорил тот, что догадался насчет туалета и переговаривался с охраной у выезда из поселка. Похоже, что он был тут за старшего. Чего они там расчехлять собирались? Скорее всего Леху. Может быть, и остальных тоже. Правда, их присутствия Коровин не ощущал. То ли пока не принесли, то ли вообще не собирались сюда доставлять.
Похитители ходили неподалеку, но разговоров почти не вели. Они вроде бы что-то таскали и ставили на пол. Кряхтели, изредка матерились, но никаких лишних слов, а тем более имен или кличек не произносили. Говорили только что-нибудь такое, типа: «Правее! Ноги побереги! Ставь!» Какие-то тяжелые штуки перетаскивали и, похоже, не те тюки, на которых Леха лежал, пока сюда ехал, а что-то потверже. Вроде ящиков, сколоченных из досок. Именно из досок, а не из фанеры. У тех звук совсем другой, когда на пол ставишь. И лежало в этих ящиках что-то тяжеленькое.
Почему-то Леха сразу вспомнил о немецком оружии, лежавшем в диверсантском бункере. Оно тоже было в деревянных ящиках из крепких досок. Черт его знает почему, но вспомнилось. Хотя, конечно, предположить, будто его завезли туда же, куда и оружие, было немного нелепо.
Повозившись так минут двадцать, хозяева закончили свой тяжкий труд. Потянуло сигаретным дымом — перекуривали. Даже по случаю перекура не болтали, как ни странно. Очень молчаливые ребята попались. Леха еще раз подумал, что они не похожи на тех «гладиаторов», с которыми он общался. Там, видимо, считали ненужным особо сдерживать говорильню. А эти — молчуны из молчунов. Может, служивые какие-нибудь? И работу знают, и не болтают.
Леха поприкинул. Само собой, что и Пантюхов, и Воронков, и все другие-прочие, которые были задействованы в деле с дядюшкой из Америки, не очень хотели бы широкой огласки. Такие деньги очень трудно делятся — Леха при всей дремучести и отсталости это хорошо понимал. Придраться к ним, однако, не так уж и легко. А кому-то — может, здесь, в области, а может, и в самой Москве — очень хочется. Хотя бы для того, чтоб заставить поделиться. Вот ради этого можно и Леху с Ольгой утащить.
Похоже, перекур закончился.
— Расчехляй, — послышался голос старшего.
Точно, расчехлять собрались Леху. Сначала шапку сняли. Леха даже зажмурился, хотя в комнате было не очень светло. Пока жмурился — бесцеремонно, не щадя щетины, отлепили пластырь.
Перед ним оказалось трое мужиков, одетых в камуфляжные куртки и штаны, в таких же шапочках, как та, что на Леху надевали, только прорези у них, естественно, были не на затылке, а там, где нужно. К тому же шапочки были вроде бы из менее плотного материала. Наверно, если б такую на Леху надели, то он бы через нее чего-то разглядеть сумел.
Комната была без окон и больше походила на подвал, хотя Леха точно помнил, что вниз его не стаскивали. Стены из голых бетонных панелей с плохо заштукатуренными швами могли быть в каком-нибудь складе, ангаре, в недостройке какой-нибудь. Ящики, которые вроде бы ворочали эти гостеприимные ребятки, в комнате отсутствовали. Ошибся Леха, они их не затаскивали сюда, а выносили отсюда. А ставили где-то за одной из двух дверей, которые в этой комнате имелись. Может, и так было, что через одну дверь вносили, а в другую — уносили.
Ящиков не было, а вот диван был. Старый, с потертой обивкой, но мягкий. Напротив стояло несколько стульев, на них-то и сидели эти, в камуфляже.
— Здорово, — сказал тот, что сидел посередине, судя по голосу, старший, тот, что всеми командовал. — Ну как, ты нормально себя чувствуешь?
— Как сказать, — ответил Леха, — вообще-то не очень.
— Это правильно, — согласился похититель, — чего ж тут нормального, когда хватают ночью и увозят?
— Само собой, — сказал Коровин, удивляясь, до чего нынче террорист пошел самокритичный.
— Интересно, наверно, зачем увезли, да? — участливо спросил старший.
— Хорошо было бы, если б рассказали, — ответил Леха.
— Да уж очень захотелось посмотреть на тебя. Достопримечательность, можно сказать. Вчера еще, то есть позавчера, был никто, а сегодня — председатель правления «Статус-банка». Хоть бы опытом поделился, а?
— А чего делиться-то? — удивился Леха. — Взяли вот так же, как вы, увезли, а потом говорят: «Будешь председателем банка!»
Когда террористы кончили ржать, старший заметил:
— То-то ты и не упирался, когда мы тебя брали. Небось думал, что раз похищают, то не меньше, чем на место Чубайса поставят?!
Леха позволил себе из вежливости улыбнуться:
— Во-первых, вам сопротивляться — себя не уважать. Вы ж вон какие здоровые, опять же помоложе меня будете, с бесшумными пушками, со всяким другим снаряжением. Ну, набили бы морду или еще чего сломали и все равно увезли бы — зачем мне такое счастье? А во-вторых, раз похищают, значит я вам зачем-то живой нужен. Чего ж тут упираться? В покойники я не тороплюсь.
— Нормально! — поощрительно произнес старший. — Ты, оказывается, шибко мудр, Алексей Иваныч. Приятно общаться.
— Общайтесь, — разрешил Леха, — я не против. Ежели вы, допустим, какие документики попросите подписать, например, продать вам этот самый гребаный банк за рупь двадцать — с удовольствием. А уж если на бутылку не поскупитесь, то вовсе благодарен по гроб жизни буду.
— Ну, клоун! — покатились похитители. — Куда только шоумены смотрят!
— Клоун-то он клоун, — посерьезнел старший, — только три трупа этот юморист уже организовал. Тоже небось шутки ради. А с Бароном ты тоже смеяться будешь или как?
— Или как, — ответил Коровин. — Только на фига он вам сдался, Барон этот? Он вам кто, родственник?
— Родственник или нет, это не твое дело. А вот если ты дурака будешь валять или мозги пудрить, то как раз к нему и попадешь, уловил?
— Уловил. Только если вы меня не на концерт сюда привезли, так объясняйте по-быстрому, чего надо делать. Письмо, что ли, дядюшке написать, чтоб выкуп прислал? Давайте напишу, диктуйте…
Старший поглядел на Леху очень сурово и пристально.
— Ты, Алексей Иваныч, случайно не перепутал? Это ведь мы тебя захватили, а не ты нас.
— Правильно. Только похоже, что вы меня упереть-то уперли, а что делать — не знаете. Вот я и подсказываю вам помаленьку, какую пользу можно на моей персоне заполучить.
— Спасибо за заботу. Я бы ни в жисть сам не догадался. А тебе, дядя Леша, очень даже советую профессию сменить. Бандит из тебя классный получиться может. Уж наверняка лучше, чем банкир.
— Поздно. Образование у меня незаконченное,
а возраст уже не тот. С другой стороны, что банкир, что бандит — одна фигня на букву «бэ».
— Ладно, треп, конечно, дело хорошее, — вздохнул старший, — но пора и к делу приступать. Значит, должен я вам сообщить, Алексей Иваныч, что вообще-то похищали мы вас со строго определенной целью. Все ваши догадочки насчет всяких там выкупов-прикупов — оставьте при себе. Они к реальности пока не относятся. Ничего писать, подписывать и подмахивать от вас не требуется. Вам надо будет сидеть и не рыпаться, выполнять все, что положено, и то, что прикажем. Спрашивать ничего не надо, все равно не скажем. А сейчас надо будет сняться на видео…
— И что, взаправду по телику покажут? — спросил Леха.
— Постараемся, чтоб показали. Правда, не сразу. Для начала мы постараемся, чтоб это ваше выступление увидели товарищи Пантюхов и Воронков. Конечно, говорить будете то, что положено, и приветы тете Нюре с дядей Васей, как на «Поле чудес» у Якубовича, передавать не позволим. Все лишние слова, кхеки-меки — вырежем. Только наш текст, но с выражением.
— Интересненько, — сказал Коровин, — никогда на видак не записывался.
— Вот и запишешься, — старший вновь перешел на «ты», — только постарайся посерьезнее. И вообще ты не думай, что мы с тобой шутки шутить будем. Мы бы уже сейчас могли тебе настроение подпортить заодно с физиономией, если б не съемка. Неудобно твою рожу с фингалами показывать. Подумают, что мы к тебе пытки применяем.
— Нет, пытки не надо, — забеспокоился Леха, — это ж больно, наверно. И потом, разве я говорил, что буду чего-нибудь не то говорить? Нет. Я ж не партизан какой-нибудь… На фига мне приключения искать?
— Ладно, ладно, покладистый ты наш, — с явным недоверием произнес похититель, — не думай, что мы в твою дурь поверим. Мы ведь не Котел с Мослом. Нам лапшу на уши не повесишь. А тебе, между прочим, за них еще отвечать придется. Ну, как настроение? Не ухудшилось?