БАНДЕРИЛЬЕРОС
Так, как известно, в Испании и Латинской Америке называют тех участников боя быков (более известного под названием «корриды»), которые стремятся раздразнить слишком миролюбивого бугая, втыкая ему в зад стрелы с яркими ленточками — бандерильи.
В области, где работал прокурор Иванцов, корриды отродясь не водилось. Быков предпочитали забивать без особого стечения народа на мясокомбинатах и спокойно перерабатывать на мороженую говядину или тушенку. Разумеется, всех тех жителей области, которые видели корриду воочию, а не по телевизору, и не фрагментами, а полностью, можно было пересчитать по пальцам, причем только одной руки. Иванцов к их числу не принадлежал. Но он был человек начитанный и уже в институте знал, какие действующие лица участвуют в корриде, кто такие матадоры, пикадоры и бандерильерос. Тогда, в конце 50-х — начале 60-х, среди студентов, учившихся в Москве, считалось неприличным не слышать ничего о Хемингуэе или хотя бы об Иржи Ганзелке и Мирославе Зикмунде, которые про эту самую корриду очень красиво и обстоятельно писали. Даже среди таких дремучих провинциалов, каким был тогдашний Витя Иванцов.
События, которые происходили в течение той самой недели, что прошла с того момента, как Иванцов узнал, куда девался Клык вместе с «бриллиантовой Богородицей», как-то непроизвольно подняли из памяти облпрокурора воспоминания о прочитанном в юности. Конкретно — о корриде. Именно так, как бой быков, представлялась ему сложившаяся ситуация. Правда, в роли быка, которого дразнят, приводя в бешенство и заставляя носиться по арене в погоне за алой тряпкой, оказался сам Виктор Семенович. И, судя по всему, был недалек тот момент, когда ему соберутся воткнуть шпагу в загривок.
Сначала Иванцов намеревался сделать вид, будто ничего не произошло. Моряков и Агапов со своими коллегами по всем правилам вели дело об убийстве четырех охранников фирмы «Русский вепрь», а сам он как бы оставался в стороне. То есть вел себя как тот самый заторможенный бык, который стоит себе посреди арены и не рыпается. Два дня его никто не тревожил, видимо, выжидали. Иванцов тоже ждал. Ждал, что появится некий «бандерильеро», который начнет выводить его из равновесия.
И дождался.
На третий день секретарша принесла Иванцову на стол некий конверт с надписью: «Лично в руки обл-прокурору», где лежал захватанный грязными лапами двойной тетрадный листок, исписанный корявым почерком. Послание было накалякано со множеством грамматических ошибок и, разумеется, не имело подписи. Иванцову даже показалось, что от бумаги кисловато-удушливо пахнет бомжом.
В каракулях удалось разобрать, что «честный советский патриот и подпольный большевик» желает разоблачить «вредительство в соответствующих органах», которые выпустили на волю «уголовного бандита по кличке Клык». Дескать, этого Клыка видели на рынке в облцентре, хотя «все прогрессивное человечество» знает, что он вор, а «вор должен сидеть в тюрьме».
Это была первая «бандерилья», которую метнули в «быка»-Иванцова. И не такая уж безобидная. Несмотря на идиотское содержание «сигнала», в нем упоминался Клык. Еще более занятным было то, как это письмо угодило прямо к секретарше облпрокурора, не будучи зарегистрировано под каким-либо входящим номером и не имея почтового штемпеля. Сие означало, что некто принес это бомжовое творение в хорошо охраняемое здание прокуратуры и каким-то образом вложил в пачку корреспонденции, уже отобранной для представления Иванцову. То есть смог пройти в предбанник его кабинета. А между тем пропуска на этаж, где находились кабинеты облпрокурора и его заместителей, были далеко не у всех сотрудников прокуратуры.
Иванцов невольно вспомнил «Золотого теленка», когда Остап Бендер пытался привести в панику подпольного миллионера Корейко, прислав ему телеграмму: «Грузите апельсины бочками…» Этот ход был тоже из области психологического прессинга. Мол, гляди, гражданин прокурор, мы знаем твою самую страшную тайну, и ты, сукин сын, у нас под контролем. Подумай, может, в следующий раз к тебе в приемную бомбу пронесут!
Однако Виктор Семенович никак не отреагировал. Даже не стал шуметь и устраивать разбирательство, кто принес ему подметное письмо. Он-то прекрасно знал, что бомбу приносят в самую последнюю очередь, когда все возможности договориться по-хорошему исчерпаны. Нужно показать Курбаши, что Иванцова на пушку не возьмешь, и если господин Курбатов жаждет поторговаться, то пусть приезжает сам или присылает полномочного представителя-просителя, но не ждет, что человек, поставленный надзирать за соблюдением законов в данном субъекте Российской Федерации, побежит на поклон к какому-то уголовнику.
Впрочем, Иванцов вовсе не собирался, скрестив на груди руки, дожидаться, пока Курбаши придумает новую пакость. По всем ресторанам, фирмам, спортзалам-качалкам, казино, охранным агентствам, промтоварным магазинам и палаткам, стоящим под крышей Курбаши, в сопровождении ОМОНа прошлись комиссии сперва от санэпидстанции, а потом — от пожарного надзора. Никакие другие «точки» не смотрели — исключительно «курбатовские». Вроде бы все было без подвоха. Проверили санитарное состояние и соблюдение норм противопожарной безопасности. У кого-то все оказалось в ажуре, у кого-то нашли, к чему прицепиться, и немножко, строго по закону, штрафанули, пару кафе или шашлычных обязали в трехдневный срок навести чистоту, пообещав закрыть. В общем, ничего страшного. Но тем самым Курбаши как бы получил уведомление: «Видишь, корешок, а мы тоже все знаем, но понимаем твою полезность для общества и не хотим тебя сильно обижать за твою молодость и глупость. Будь умницей, слушайся папу прокурора, не делай ему заподлянок и будешь здоров».
Курбаши, видимо, принял это к сведению, потому что в городском офисе «Русского вепря» появился некий молодой человек приятной наружности и передал Ольге Михайловне приглашение принять участие в благотворительном вечере областного фонда защиты детей-инвалидов. То, что приглашение было на два лица и было подписано президентом фонда г-жой Э. М. Портновской, доводившейся супругой г-ну А. Е. Портновскому, гендиректору и президенту АО «Белая куропатка», нежно намекало на необходимость присутствия Иванцова В. С., поскольку за Портновским весьма отчетливо просматривался светлый образ Курбаши.
Иванцов в качестве бесплатного приложения к Ольге Михайловне прибыл на благотворительный вечер. Они от щедрот своих пожертвовали на нужды несчастных детишек тыщу баксов, послушали концерт мастеров областных искусств, посетили фуршет и мило побеседовали с четой Портновских. О живописи, музыке, литературе, об утраченной духовности и интеллигентности российского общества. Александр Еремеевич и Элина Михайловна как бы между прочим вспомнили об одном молодом бизнесмене по имени Юра, фамилия которого, кажется, Курбатов и который, по стеснительности и робости, не решается сам обратиться к Виктору Семеновичу, но хочет сообщить нечто важное и конфиденциальное.
Для того чтобы мальчик Юра мог сообщить дяде Вите свои жуткие тайны, Портновские провели Иванцова в небольшую комнатушку позади кабинета Элины Михайловны. Портновские и супруга Иванцова удалились, а Курбаши с прокурором повели беседу тет-а-тет.
Протокола, разумеется, не вели. Конечно, сам по себе факт встречи прокурора с боссом оргпреступной группировки, будь он зафиксирован на видеопленку, стал бы лишним козырем в руках Курбаши. Но по сравнению с тем живым компроматом, который уже находился у гражданина Курбатова, это было сущей ерундой.
Курбаши, конечно, особой застенчивости и робости не проявлял. Он коротко и доходчиво объяснил Иванцову, что официально приведенный в исполнение гражданин Гладышев Петр Петрович находится в данный момент в надежном и хорошо известном ему, Курбаши, месте, так же, как и «дипломат» с иконой. Клык — его старый друг, поэтому он не может отказать ему в убежище, тем более что прокурор, как уже окончательно ясно, вышел за рамки закона. И сейчас-де он, честный гражданин Курбатов Юрий Иванович, терзается сложными чувствами и сомнениями. С одной стороны, конечно, долг перед правосудием и справедливостью требует, чтоб он, Курбатов, сообщил обо всем в Генпрокуратуру РФ, ибо такой нехороший человек, как Иванцов Виктор Семенович, должен быть привлечен к уголовной ответственности по статьям 170-2 и 171-2. С другой стороны, побочным результатом этого вполне правомерного деяния может явиться передача Гладышева П. П. в руки правосудия, неизбежно влекущая за собой возвращение данного гражданина в камеру смертников и фактическое исполнение смертного приговора. Вот это, с точки зрения морали и общечеловеческих ценностей — Курбаши на последних сделал особый упор, — для него, Курбатова Ю. И., является неприемлемым.
Иванцов все внимательно выслушал, строго поглядел на Курбаши и сказал, что все сообщенное, как ему представляется, есть чистой воды вымысел и провокация. Лично ему, облпрокурору, известно, что приговор осужденному Гладышеву был приведен в исполнение с соблюдением всех необходимых формальностей, а если у гражданина Курбатова есть какие-либо веские доказательства, то их необходимо предъявить, не ограничиваясь устными заявлениями.
Тогда Курбаши полез во внутренний карман и вынул оттуда бумажку — ксерокопию с собственноручно написанного Клыком заявления на имя и. о. генпрокурора РФ, где достаточно полно и откровенно излагались все обстоятельства, по которым не был исполнен приговор и что из этого потом вышло. Оказалось, что по этому делу есть еще одна свидетельница — корреспондент областной газеты «Губернские вести» Вера Авдеева.
Прокурор попросил отдать ему ксерокопию, чтобы он мог провести графологическую экспертизу и установить принадлежность почерка. Курбаши согласился, хотя прекрасно понимал, что Иванцов просто тянет время. Даже если б у него были сомнения в том, что заявление написано не Клыком, он не стал бы проводить экспертизу официально. Но гражданин Курбатов не преминул намекнуть, что вообще-то он прописан в соседней области и, строго говоря, должен был обратиться с этим заявлением к прокурору Грекову…
После этого дискуссия, как говорится, перешла в конструктивное и деловое русло. Правда, тон был не очень «дипломатичный» и сопровождался непарламентскими выражениями (впрочем, черт его знает, как там, в нашем российском парламенте, выражаются!). Прокурор напомнил своему визави, в каком именно месте очутился бы Курбаши, если бы Иванцов не подставил ему Черного, а Курбаши, в свою очередь, заметил, что если Иванцов будет тянуть резину, то вылетит из своего прокурорского кресла как пробка и окажется если не в том самом месте, то уж в местах не столь отдаленных — это точно.
Здесь Иванцов из тактических соображений остыл, предложил не ругаться попусту и перечислить конкретно, что Курбаши хочет в обмен на Клыка.
Курбаши сказал, что речь идет не о выдаче Клыка со всеми потрохами, а о спасении прокурора от возможных крупных неприятностей по служебной линии. По его разумению, прокурор должен сам предложить подробный список льгот и привилегий для подведомственных Курбаши учреждений, организаций и предприятий в качестве гарантий от скучной жизни в спецзоне для спалившихся правоохранителей. Тем более что, как показала проверка санитарного состояния и противопожарной безопасности, в области имеется достаточно полное представление о том, какие интересы имеет Курбаши в данном регионе РФ.
Тогда Виктор Семенович заметил, что, по данным згентуры МВД, в криминальных кругах области деятельность «курбашистов» вызывает большую озабоченность и с точки зрения блатного права представляет собой беспредел на беспределе. Поэтому наиболее радикально настроенные авторитеты уже не раз и не два высказывали предложения замочить гражданина Курбатова ввиду его полного неуважения блатной демократии и стремления к монополизму в сфере криминального бизнеса. Если Курбаши этого еще не понял, то давно пора бы понять и иметь в виду.
Курбаши при этих словах криво усмехнулся и заявил, что этих «авторитетов» он всегда имел в виду, а также анально и орально.
При этих словах Иванцов похихикал и намекнул, что в случае если Клык вместе с «бриллиантовой Богородицей» будет доставлен в его распоряжение, то список граждан, допускавших неуважительные высказывания, будет вручен Курбаши вкупе с оперативными данными о местах проживания их самих, членов их бандформирований, любовниц и добровольно-принудительных спонсоров.
Курбаши ответил, что вообще-то это шаг в правильном направлении, но явно недостаточный. В обмен на эту информационную услугу он считал бы вполне адекватной компенсацией увеличить долю прокурора в грядущих прибылях от объекта, строящегося на ферме в Марфутках. Но не больше чем на пять процентов.
Прокурор посетовал, что Курбаши столь немасштабно мыслит и не понимает, как много лиц сейчас обращается за теми же сведениями в отношении самого гражданина Курбатова. Пока Найденов и Рындин, по джентльменскому соглашению с Иванцовым, еще не выставляли на аукцион подобные лоты, но спрос продолжает расти, а финансовое положение правоохранительных органов неустойчивое… Если Иванцов не проявит достаточной твердости, то Найденов, Рындин и другие располагающие нужной информацией лица могут воспользоваться этим в своекорыстных целях, что приведет к значительному снижению личной безопасности Курбаши.
Гражданин Курбатов неопределенно хмыкнул, заметив, что эти самые аукциончики можно предотвратить и без участия Иванцова, посоветовав прокурору тщательнее осматривать туалетную кабину, особенно сливной бачок, так как бывали случаи, когда в них закладывали взрывные устройства. Шутка Иванцову понравилась, и он предложил Курбаши позвонить своему водителю, сидящему в формально принадлежащем Портновскому черном джипе «Гранд-Чероки», и попросить его осмотреть транспортное средство на предмет обнаружения чего-либо нештатного. Курбаши скептически усмехнулся и все-таки позвонил по радиотелефону. Водила и два телохранителя, охранявшие машину, проворчали, что никуда от машины не отлучались, но, само собой, приказ исполнять не отказались. На то время, что шли поиски, деловую беседу прекратили и сыграли получасовую партию в «быстрые шахматы». Выиграл Курбаши, причем всего за минуту до того, как позвонил водитель и доложил, что все в ажуре. Иванцов при этих словах закатился хохотом и спросил у Курбаши, сколько стоит джип. Курбаши ответил, что со всеми наворотами полета тысяч баксов. Тогда прокурор, покачав головой, вздохнул, мол, не могу вводить вас с Портновским в такие расходы, и посоветовал Курбаши передать своим ребятам, что они, выражаясь языком покойного Василия Шукшина, чудаки на букву М. Курбаши заметил, что для этого должны быть веские основания. Иванцов еще раз рассмеялся и сообщил Курбаши, что жалеет его, молодого, неопытного, но, по-видимому, в последний раз. «Скажи своим мальчикам, — сказал он, — чтоб заглянули за обшивку того кресла, на котором ты обычно сидишь». Явно выведенный из равновесия, Курбаши так и поступил. Когда явно перепуганные «мальчики» сообщили об обнаружении в спинке кресла 400-граммовой тротиловой шашки с детонатором, присоединенным к радиовзрывателю, Иванцов посмотрел на своего собеседника с добротой и участием. Он сказал, что не любит подобных мероприятий и не хотел бы, чтобы после этого невинно пострадали ребята из автосервиса, где последний раз ремонтировался «Гранд-Чероки». Дело в том, что подобная неприятность может произойти в любой автомастерской на территории области и даже за ее пределами. Кроме того, с людьми, которые пытаются что-то диктовать облпрокурору или каким-то образом его подсиживать, могут произойти и иные неприятности, о которых пока, наверно, еще не пришло время распространяться.
Курбаши, чуть-чуть придя в себя, сказал, что ему нужно посоветоваться со своими «домашними», и предложил встретиться через два дня здесь же, у Портновских.
Иванцов напомнил, что теперь его очередь назначать время и место. Курбаши не без скрипа, но согласился. Прокурор предложил ему встретиться в сауне областного общества охотников, пострелять по тарелочкам, попариться, попить пивка, а перед тем получше подумать над тем, как вести торговлю. Ну и, конечно, подумать над тем, какие плюсы и минусы могут быть от того или иного варианта взаимоотношений с прокурором, который гражданин Курбатов захочет избрать.
К сожалению, Курбаши не столько обдумывал, как торговаться, сколько наводил порядок в собственных рядах. У него явно играло уязвленное самолюбие, что для такого молодого — с точки зрения разменявшего «полтинник» Иванцова — парня было вполне естественно. Очень некрасивым жестом со стороны Курбаши оказалось убийство одного из своих подчиненных, который за определенную мзду делился своими знаниями с РУОПом. В отношении директора того автосервиса, где ремонтировался джип, Курбаши ничего серьезного не предпринял, но вот двух сотрудников из службы Рындина, которые заложили взрывчатку в автомобиль, — как он их, профессионалов, вычислил, сукин сын? — с интервалом в полдня избили до полусмерти. Причем, судя по характеру ударов, били достаточно аккуратно, не ставя целью забить совсем. Это была еще одна «бандерилья». Но уже болезненная. Бык в таких случаях начинает вести себя агрессивно.
Утречком, накануне согласованной встречи, ОМОН вломился в квартиру одной из местных гетер, находившейся под контролем принадлежавшего к системе Курбаши деятеля, где очень невежливо, даже просто грубо обошелся с хозяйкой и ее клиентом — одним из солидных оптовиков, опять-таки подзащитным Курбаши. Характер телесных повреждений и упаковка пары в ИВС за «сопротивление сотрудникам милиции» показывали, что Иванцов тоже понимает шутки, но иногда и обижается. Сутенер, явившийся хлопотать за свою лучшую сотрудницу, был задержан за попытку дачи взятки должностному лицу при исполнении служебных обязанностей. Наконец приехал тот самый дядя, который руководил бригадой сутенеров, и лишь ему милостиво позволили выкупить всю угодившую в кутузку публику, но за такие бабки, о которых прежде речь никогда не шла.
Встреча в сауне, таким образом, началась с весьма серьезных взаимных упреков. Иванцов, как менее темпераментный, наговорил Курбаши с три короба приятных слов, а тот ему — целых четыре. Затем, охлаждаясь от принятого пива, перешли на более спокойный тон. И вроде бы Курбаши уже начал что-то понимать и даже как-то раз сказал что-то вроде: «Да отдал бы я этого Клыка…» — но перечень конкретных требований, которые должны были послужить компенсацией, оказался уж слишком большим. Во-первых, некультурно было со стороны Курбаши просить пересмотра дела одного из явно залетевших налогонеплателыциков, которого вытащить было уже невозможно, да и не нужно. Во-вторых, Курбаши потребовал устроить крутую налоговую проверку в некоем «Бим-Бом-Банке», который мыл деньги для Штангиста. И желательно скрутить этот «Бим-Бом» в бараний рог. Наконец, в-третьих — и это было совсем никуда, — потребовал возбудить уголовное дело по обвинению во взяточничестве против Найденова! Конечно, подробно объяснить Курбаши, что так вести себя нельзя, Иванцов не постеснялся. И опять вроде бы Курбаши стал все понимать. К концу беседы он отказался от целого ряда своих совсем уж наглых претензий и предложил провести еще одну встречу на высшем уровне.
Но, как выяснилось, все эти встречи играли только роль той самой мулеты, которой машут перед мордой быка, заставляя его гоняться по арене за пустотой, вместо того чтобы всадить рога в гада-матадора. Между тем под этой самой безобидной тряпочкой уже готовилась шпага для иванцовского загривка.
В полночь накануне новой встречи с Курбаши, намеченной у Портновских, прокурору позвонил Рындин. Он получил информацию о том, что между Курбаши и Грековым состоялся телефонный разговор, и теперь, если Иванцов желает продлить срок пребывания на должности, необходимо на что-то решаться…