Казалось, что этот шикарный трехэтажный дом с просторными богато обставленными комнатами и я – две разные видеопленки, случайным образом наложившиеся друг на друга. Это он, Дэлл, сейчас должен находиться здесь, прохаживаться по коридорам, потягивать чай на кухне, сидеть на вертящемся стуле перед компьютером, смотреть на город за окном – он, а не я. Я вирус, случайно проникший в систему, ошибка, до поры до времени сумевшая избежать зоркого ока верховных наблюдателей, дворняжка, под покровом темноты проскользнувшая в заднюю дверь. Но несовместимое сошлось в одно – я сидела на диване, а Дэлл, присев на корточки, осторожно протирал мои ладони ватой, смоченной в лекарстве.

Мягко светились лампы под потолком, темнел у стены плоский экран телевизора, ступни тонули в ворсе ковра. Едко пахнущий тампон мягко касался ран, кожу жгло; теплые мужские пальцы держали запястье. Перед глазами двигалась – то отклонялась назад, то придвигалась ближе – платиновая макушка; я впервые видела ее так близко, различала волосок к волоску.

Стараясь не смотреть на нахмуренные, сведенные в немом упреке брови, я смущенно разглядывала гостиную. Красиво.

– Пока не сжимай ладони, пусть мазь впитается.

Дэлл поднял голову. Серьезные серо-голубые глаза, тяжелый взгляд.

Я кивнула.

– Покажи локти.

Пришлось дать закатать рукава. Новые синяки. Он поджал губы.

– Где еще повреждения?

– Больше нет.

– Уверена?

– Да.

Только бы не заметил порез на груди, только бы не заметил… Но Дэлл, как чуял, уже уперся взглядом прямо перед собой.

– Это, – он помедлил, констатируя очевидное, – не от собак.

По спине прошел холодок.

– Царапина.

– Это ножевой порез. Откуда?

Я попыталась закрыться рукой – не вышло: Дэлл моментально сжал оба запястья и пригвоздил их к месту, глядя на пропитавшуюся кровью водолазку.

– Говори, – приказал коротко.

– Нечего говорить. Сработала какая-то неучтенная сигнализация – приехали частные охранники…

– Так, значит, тебя видели еще и охранники?

Голос его звучал тихо и ровно, почти шелестел, как змеиная шкура по прелым листьям.

– Мельком.

– Сколько?

– Что «сколько»?

– Сколько их было?!

– Трое.

Он сжал губы, медленно опустил голову и закрыл глаза. Какое-то время сидел, пытаясь сдержать растущую внутри ярость на бестолковую меня, и молчал. Его контролируемый гнев пугал больше открытого недовольства. Напротив будто сидела бомба замедленного действия: сверху – гладкий пластиковый корпус, приятный на ощупь, внутри – смертоносная начинка.

Затем Дэлл отпустил мои руки, поднялся и принялся закручивать гнутый, как гармошка, тюбик с мазью.

– Раздевайся.

– Что?

– Снимай водолазку.

Я растерянно посмотрела на его пальцы, собирающие со стола вату и скидывающие ее в стоящее рядом ведро, но раздеваться не торопилась.

– Я должен посмотреть на порез.

– Я могу сама… дома.

– Дома… – Он холодно улыбнулся, зловещий в своем спокойствии. – Дома ты теперь будешь не раньше завтрашнего утра, рана может воспалиться. Название охранной организации? Бейджи, логотипы…

– Я не видела.

– Отличительные знаки на их машине или одежде?

– Не успела заметить.

– Адрес.

– Что?

Дэлл повернулся ко мне лицом, застыл, непробиваемый, как гранитный монумент.

– Адрес того дома, который вы пытались вскрыть.

– Нет-нет… зачем, не надо вмешиваться…

Он шагнул навстречу, наклонился и жестко сжал мою челюсть пальцами, заглянул в глаза. Я чувствовала себя темной пещерой, которую осветил вертолетный прожектор.

– Ты неподражаема в своей наивности. Думаешь, они не вернутся за тобой? Не за это им платят? Увидели раз – найдут. Их ведь не убили, так? Тебе удалось уйти сейчас, а завтра в твою дверь постучат. Адрес!

Последнее слово он рыкнул так, что у меня внутри все задрожало.

– Ирбис-драйв, двадцать четыре… – слова вывалились из меня, словно из прохудившегося мешка.

– Молодец. – Пальцы разжались. – А теперь снимай водолазку.

Он это серьезно? В этот момент я думала отнюдь не про водолазку: он что, серьезно собирается нагрянуть к тем охранникам, заставить их отступиться от преследования? Неужели они правда могут вернуться за теми, кого упустили этим вечером? Если бы не дымовая граната Рика, у крыльца полегли бы все. Боже, какой постыдный провал, в первый раз за всю карьеру. Кто просчитался – Тони, Фрэнк? А теперь, судя по реакции Дэлла, последствия подобного прокола затянутся вокруг шеи металлическим кольцом. Я, конечно, была готова ко всему, мы все были готовы, но теперь, когда разработанный план впервые пошел наперекосяк, навалился страх.

– Они могут никогда не вернуться.

– Могут. Но скорее всего вернутся. – Дэлл снова приблизил свое лицо к моему: – Ты не на своем месте, Меган. Это жесткий бизнес, в нем нужны ум, смекалка, сила и мозги. Много мозгов. А ты едва ли соображаешь, куда ступила и что за этим последует.

Я напряглась – то ли от его слов, то ли от его близости – и сжалась в комок под пристальным взглядом.

– Ты все еще одета.

– Поразительно, правда?

– А вот язвить не надо. Помочь?

Я стушевалась. Дэлл так или иначе настоит на своем, не позволит распивать на кухне чай с сочащимся кровью порезом. И осмотреть бы надо: здесь, в этих условиях он сможет сделать больше, чем я дома в одиночестве, и он прав – чем быстрее, тем лучше… Но раздеваться при нем?

Как сложно решиться. Я не двигалась с места.

– Меган, в чем дело? Я обещаю не перевозбуждаться.

Ага, теперь ирония с его стороны. Шевельнувшееся раздражение помогло действовать: ну и пусть увидит, что мои формы ничего особенного из себя не представляют, рано или поздно все равно увидит, не вату ведь в бюстгальтер подкладывать…

– Там не с чего возбуждаться, – процедила я. Поднявшаяся волна злости пришлась как нельзя кстати: я использовала ее в качестве топлива для пытающейся заглохнуть решимости и стянула водолазку через голову.

Дэлл застыл, глядя ниже моего подбородка, – лицо его окаменело, челюсть напряглась. Я медленно вдохнула, выдохнула и отвернулась в сторону. Да, я плоская. К тому же порезанная. Гнать меня надо поганой метлой, срам, да и только…

Через несколько секунд он медленно опустился на корточки, приблизился ко мне и завел свои руки мне за спину, будто приобнял. Я не сразу поняла, что он делает, опешила, а когда сообразила, было слишком поздно: замок оказался расстегнут, бюстгальтер медленно соскользнул вниз. Спокойное лицо Дэлла находилось в нескольких сантиметрах от моего.

– Тихо. Тихо, Меган, – он смотрел прямо в глаза, – иначе не промыть.

Я отвернулась и зажмурилась, сгорая от его близости и собственного стыда. Сейчас его взгляду предстанут две маленькие пирамидки – такие не ложатся в ладони, не наполняют их, стыд и срам… зачем я позволила, зачем вообще приехала сюда!

Пореза коснулись теплые пальцы – я резко втянула воздух.

– Я постараюсь обезболить. Терпи.

Жидкость с антисептиком потекла вниз, по животу. Мои щеки полыхали.

Он действовал мягко, аккуратно, а я не смела открыть глаз. Старалась не дрожать, не дышать, не быть здесь. Не слышать капающую обратно в миску с отжатого тампона воду, не чувствовать запах его одеколона, холодивший грудь воздух и жгущее касание пальцев.

Спустя какое-то время он закончил: наложил на порез мазь, заклеил пластырем, но вместо того чтобы подать мне водолазку и отвернуться, положил ладонь поверх пластыря и какое-то время молчал. Его прикосновение плавило кожу, а тишина давила.

– Меган, – мягко попросил он, – посмотри на меня.

Шея не гнулась, голова, словно насаженная на заржавевшую конструкцию, провернулась с трудом. Не разлеплять бы веки, но ведь он попросил…

Когда наши глаза встретились, он произнес:

– Я хочу, чтобы ты ушла с этой работы.

В его взгляде смешались тепло, боль и грусть, я перестала дышать.

– Я дам тебе денег. Смени работу, хорошо?

Мне бы промолчать, но его внезапная забота сокрушила благоразумие. Руки маленькой Меган обвились вокруг мощной Дэлловой ноги: «Ты ведь не уйдешь? Никогда-никогда?»

– Если я сменю… ты останешься?

Прошептала – и прокляла себя за слабость.

Он долго и тяжело смотрел – будто в самую душу, – затем отвернулся, отнял пальцы от моей груди и поднялся с ковра. Аккуратно подал прикрытый водолазкой бюстгальтер. Я принялась одеваться, глядя в сторону.

Тишина ответила на оба наши вопроса.

Открытая дверца морозильника явила миру нагромождение покрытых инеем пакетов и картонных упаковок. Хрустнул заиндевевший полиэтилен.

– Есть пицца. Можно разогреть.

– Меня устроят обещанные тосты с сыром.

– Как скажешь.

Дверца чмокнула, закрываясь. Кутаясь в большое махровое полотенце, накинутое поверх безразмерной майки (его майки), я наблюдала, как Дэлл достал из шкафа хлеб, положил два квадратных ломтя в тостер и сдвинул рычажок вниз, утапливая их в лабиринт нагревающихся спиралей. Застиранная водолазка сохла на батарее в ванной.

Он повернулся и положил обе руки на стол – стальная футболка обтягивала мощный торс, жалась к крепким бицепсам, едва не трещала по швам. Большие руки, большой мужчина и такая домашняя обстановка. Уютная кухня, потерявшаяся в большом незнакомом городе. Сюрреализм.

– Чай, кофе, алкоголь?

– Зависит от темы дальнейшей беседы.

Дэлл улыбнулся. Тикал таймер тостера, стараясь свести секунды обратно к нулю.

– Тогда алкоголь.

– Значит, уже знаешь тему.

– Да, знаю.

Я вздохнула, предчувствуя новые вопросы.

Дэлл вышел в гостиную, где, по всей видимости, хранились запасы бодрящих огненных жидкостей, способных помочь течению разговора на неприятную тему. Я огляделась. За окном, укрытый темнотой, спал Нордейл. Вот бы посмотреть на него при свете дня, побродить по улицам, вдохнуть осенний воздух незнакомых улиц. Получить бы сюда пропуск, устроиться бы на новую работу, купить дом, не такой большой, как этот, поменьше, зажить нормальной жизнью.

С Дэллом.

Мечты.

Чужая кухня благожелательно молчала, поглядывая на меня дверцами шкафчиков, глазами блестящих поварешек и деревянными панелями, проложенными бежевой плиткой. Прошла всего неделя, а жизнь перевернулась…

Звякнул тостер, подпрыгнули вверх поджаристые куски хлеба.

Мой «рыцарь» вернулся минуту спустя с бутылкой в руках. «Ратана», – пояснил коротко (я хмыкнула, вспомнив бар) и принялся сервировать стол: нашел в холодильнике сыр, масло, ветчину, выложил теплый хлеб на широкую тарелку, загрузил в тостер новую партию. Затем налил водку в стопку, плеснул себе в стакан виски из бутылки, стоявшей рядом с холодильником, и занял место напротив.

Отсалютовал стаканом, наклонил голову – мол, твое здоровье – и пригубил напиток. Я кивнула в ответ, глотнула уже знакомой ратаны и поморщилась. Мы принялись за тосты. Захрустел на зубах хлеб с подтаявшим сыром.

Чтобы пауза не затягивалась, волоча за собой мысли о неловком диалоге в гостиной, я спросила:

– А Нордейл – это столица?

– Нет. Столица – Клэндон-сити. К югу отсюда.

Я кивнула, не имея понятия ни о юге, ни о севере этого Уровня.

– Это большой город?

– Нордейл? Да, большой. Многие оседают здесь надолго.

– Посмотреть бы…

– Ночью многого не увидишь.

Мне показалось, что он хотел добавить «в другой раз», но не добавил. Что-то удержало. Посмотрел на виски, задумавшись о чем-то, затем перевел взгляд на меня. От его изучающих глаз стало трудно жевать, я отвернулась. Что я делаю на его кухне ночью? Он – незнакомец, ставший до боли желанным, я – случайная попутчица на линии его судьбы, которую приходится вытаскивать из дерьма. Дурацкая смесь. Нелогичная.

Чтобы отключить утомительную аналитику ситуации, я выпила еще раз – водка в рюмке, спасибо Дэллу, пополнялась исправно.

– Откуда на твоих ладонях ожоги, Мег?

Вот и вопросы с подвохом. А я уже «Мег» – знает, куда надавить, чтобы размягчить.

– Там нет ожогов.

– Там шрамы от них.

– Откуда ты знаешь, что они от ожогов?

– Я подрывник.

Один-один. Конечно, кому как не ему знать…

– Они старые. Не важно.

– Важно. Расскажи.

– Если расскажу, ты будешь спать со мной в одной постели.

– Мы всю жизнь будем друг друга шантажировать? – Он улыбнулся, поставил стакан на стол и поднялся, чтобы положить на тарелку новые тосты.

– Но у тебя ведь есть возможность отказаться. Тем более я не прошу о сексе, можешь спать на другом краю постели. (Какой может быть секс после того, как он узрел полное отсутствие моей груди?) Просто не хочу сегодня ночью оставаться в одиночестве.

Я поморщилась, подумав еще и о том, что скоро все ночи, как на подбор, станут одинокими. Что завтра скажет Тони, сумеет ли контора удержаться на плаву? Если нет – снова искать работу, бороться, выживать. Бесконечные неотвратимые изменения в нежелательную сторону.

– Хорошо. Согласен. Рассказывай.

Вот ведь какой. Я вздохнула.

– Ладно, слушай. Эти шрамы – подарок. Подарок на день рождения.

– В каком смысле?

– В прямом.

Мы помолчали. Он выжидательно смотрел на меня, я – на ломтики сыра, лежащие друг на друге, как домино.

– Это было в прошлом году. Коллеги в конторе Тони преподнесли мне сюрприз – торт. Красивый, белый, воздушный, с цветами из глазури и свечками на нем. Я очень обрадовалась, знаешь… Я и забыла, что на дни рождения принято дарить подарки, а тут такое. Он так сладко пах ванилью. Жаль, что я тогда не обратила внимание на повисшую в кабинете тишину и нездоровый блеск в глазах собравшихся. Стоило бы, но я слишком обрадовалась…

Дэлл медленно достал из кармана пачку сигарет, открыл ее, вытащил одну.

– Ты не против, если я покурю у окна?

– Кури.

Он поднялся, всем видом показывая, что слушает меня, подошел к темному окну и открыл форточку. Оперся одной рукой на раму.

– Что было дальше?

Белой тонкой струйкой дым вытягивался наружу – из тесноты кухни на свободу.

– Дальше? Я взяла торт в руки, и почти сразу же сработало вложенное в него детонирующее устройство. Бомба. Куски коржей и крема разлетелись по всему офису – заляпали мое лицо, одежду, стол, даже стены. Мне обожгло руки. Вот и вся история.

Дэлл долго стоял молча. Мне показалась, что тишина, повисшая в кухне, сделалась зловещей. Вился кольцами дым от застывшей в пальцах сигареты.

– А твои коллеги? – спросил он тихо.

– А что коллеги… – Я пожала плечами. Не рассказывать же о том, сколько я рыдала ночами в подушку от боли, как долго залечивала ладони и еще дольше – раненное людской жестокостью сердце. Кому это интересно? – Они думали, что это смешно. Они смеялись.

– Смеялись, значит, – произнес Дэлл после долгой паузы и кивнул в ответ одному ему известным мыслям. – Хорошо.

Я неопределенно качнула головой – обида того дня уже пережита тысячу раз, незачем себе портить нервы, в который раз воскрешая в памяти стершиеся эмоции.

– Можно я возьму еще один тост?

Он не ответил, курил молча, глядя куда-то вдаль, на ночной город. Мышечный рельеф спины проступал сквозь ткань футболки. Не дождавшись позволения, я протянула руку за остывшим на тарелке жестким хлебом.

Значит, никак…

Пальцы Дэлла быстро стучали по клавишам, на экране одно за другим всплывали окна. Адрес – Уровень тринадцать, Солар, Ирбис-драйв, дом двадцать четыре. Через пять минут он уже знал, что указанное строение было поставлено на учет в частном охранном предприятии «Ящер», а также тех, кто этим вечером выезжал на место по сигналу тревоги. Охранников оказалось четверо, не трое. Одного она просто не заметила.

Меган смотрела телевизор в гостиной – из коридора доносился голос ведущего развлекательного шоу. Дэлл отлучился в кабинет под предлогом «поработать» и теперь набирал телефонный номер Халка Конрада – сенсора спецотряда. Тот ответил почти сразу.

Дэлл крутанулся на стуле, откинулся на спинку и постучал кончиком карандаша по столу.

– Привет, дружище. Не занят этим вечером?

В трубке ответили. Из гостиной долетел дружный хохот аудитории – ведущий бодро шутил в микрофон.

– Да, нужно бы кое-куда съездить.

Он быстро объяснил детали и замолчал, слушая ответ.

– Адреса есть, но они могут быть где угодно. – После паузы улыбнулся и ответил: – Если мы возьмем Мака, то справляться будет не с чем. Хотя ты прав, так будет быстрее. Звони ему. Жду обоих.

Он положил телефон на стол и посмотрел на экран, на фото тех, с кем этим вечером придется поработать. Злости не было, не было даже раздражения – охранники ни при чем, и они не пострадают. План идеален в своей простоте, почти изящен: с помощью Халка он поможет им забыть о Меган и «вспомнить» лица остальных взломщиков, что поспособствует поимке последних и нанесет по конторе Тони решительный удар. Если она накренится, но выплывет, то Дэлл плавным движением руки поможет ей потонуть. А Меган… у Меган будет достаточно денег, чтобы неторопливо отыскать другое место, более подходящее для девушки с навыками секретаря.

Карандаш с хрустом переломился посередине. На лице Дэлла не дрогнул ни единый мускул, лишь в глазах застыло странное выражение.

Если бы я лежала в центре кровати, то могла было бы раскинуть руки в стороны и все равно не достать до краев – огромный затянутый белой простыней плот, накрытый легким, но теплым одеялом. Взгляд скользил по незнакомым предметам: электронным прямоугольным часам на тумбе, лежащему рядом с ними журналу «ХемиТек», нескольким мелким монеткам, темно-зеленым шторам, круглым ручкам стенных шкафов, напоминающим грибные шляпки.

Тишина. Дэлл ушел пятнадцать минут назад. Показал спальню, объяснил, что какое-то дело срочно требует его вмешательства и что вернется позже. Прежде чем уйти, он дождался, пока я заберусь в постель, а потом присел на край и какое-то время смотрел в глаза. Дольше, чем требовалось для отдельного «я» и «он»… И глубже – запутываясь в мягкий клубок слова «мы». Затем мягко улыбнулся и ушел, оставив на губах незапечатленный поцелуй.

Незнакомая спальня незнакомого дома, а за окном – улицы, названий которых я не знаю. Как они выглядят, какие дома на них стоят? Как далеко тянутся в стороны, какие люди живут в обустроенных ячейках этого Уровня? Наверное, хорошие. Ведь отчего-то не пропадает на душе ощущение умиротворения, тихого счастья. Волшебный воздух? Или волшебный Дэлл?

Почему на стене его кабинета (куда я заглянула из любопытства), увешанной различными моделями пистолетов, оставалось пустое место в центре? «Brandt XT-5» – что это за зверь и почему до сих пор не появился на положенном месте? Непонятно…

Да, не положено, но, оставшись одна, не удержалась: прошлась по комнатам, вдохнула запах дома. Его дома. Каково было бы жить здесь? Вместе… Гель для бритья на полке в ванной, рубашки в шкафу, ручной эспандер на столе рядом с бумагами… Мужчина. Сильный мужчина. Смогли бы мы однажды дополнить друг друга, сосуществовать рядом, радуясь присутствию друг друга? И даст ли судьба шанс опробовать себя в новой роли, в роли «1 + 1 = 2»?..

А пока тихо… Широкая кровать, незнакомый дом, пластырь на груди, наложенный мужскими руками. И ожидание чего-то трепетного… Его возвращения. А может быть, будущего. Одна минута сладко и незаметно перетекала в другую.

Я закрыла глаза.