Пробуждение давалось тяжело.

В голове – сумбур и вязкое месиво, будто накануне он непозволительно много пил, во рту – сухость, а под рукой – прохладная простынь. Это постель? Его постель? Что за тяжелый сон его преследовал этой ночью? Такой гадкий и долгий, что хотелось только одного: проснуться и никогда больше не вспоминать. Кошмар длиною в жизнь. Бывает же…

Дэлл медленно открыл глаза. Потер веки, растер покрытые щетиной щеки, отбросил одеяло и сел. А сев, моментально прижал руку к животу – судорожно, по инерции, приготовившись к адской боли, даже зажмурился, предвидя сводящий с ума спазм до самого позвоночника.

Боли не было.

Пальцы сжались поверх гладкой кожи пресса, а сознание прострелил фантом – изо рта непроизвольно вырвался стон. Свистящее дыхание, ищущая рану рука, иллюзия окровавленных бинтов и ощущение сумасшествия. Ощущение настолько достоверное и реалистичное, что Одриард едва не закричал. Мышцы свело судорогой, пресс сжался в пружину, ощупывание себя превратилось в наваждение – где, где, где?..

Через секунду он всё вспомнил.

Воспоминания обрушились настолько резко, что нервный центр не выдержал шквала эмоций: Дэлл захрипел и сполз с кровати, скорчился на полу и едва сдержал подступившую к горлу тошноту; медвежьими когтями заскребли по ковровому покрытию человеческие ногти.

Перенос… Случился перенос…. Светящиеся посреди хаоса из частиц глаза Бернарды… еще один шанс…

Прошлое.

Получилось ли у нее? Получилось? Ведь раны больше нет… Но где он? В том ли дне, что заказывал, или же где-то еще? Не случилось ли ошибки, сработал ли сложный процесс правильно? Не окажется ли, что в этом прошлом вообще не осталось ничего из прежней жизни: ни работы, ни друзей – совершенно новая ветка событий, где даже он другой, не тот самый Дэлл, а незнакомец даже самому себе?

Его накрыла паника.

Все еще опасаясь болевых ощущений, Дэлл поднялся с ковра и, по привычке прижимая руку к животу, побежал в кабинет. Ворвался туда с хлопком ударившейся о стену двери.

«Брандты» на стене отсутствовали.

Он быстро провел пальцами по запылившимся зажимам и табличке, развернулся и рванул в гостиную: уже с порога увидел старый экран, а не новую плазменную панель, и мысленно возликовал.

Прошлое, это прошлое!

Дата… нужно узнать точную дату…

Отыскал на столике перед диваном пульт, включил новостной канал и, не слушая ведущего, впился глазами в дату в правом верхнем углу: 1 марта.

Всё верно. Всё верно!

Он проснулся дома за один день до дня рождения Меган!

Одриард осел на пол, воздел руки к небу, поблагодарил Создателя, а после, все еще не зная, можно ли начинать радоваться, уперся лбом в ковер и ошеломленно затих. Шок, панически бьющееся сердце, пытающийся ворваться внутрь ураган счастья – надо успокоиться, дать себе минутку, а после во всем разобраться…

Первое марта… Бубнящий о последних событиях голос ведущего…

В прошлом. Невероятно!

Ни раны, ни подарка от Мака, ни висящих на стене пистолетов…

Правильно завершился процесс перемещения во времени или нет, но в одном Дэлл был стопроцентно уверен: он находился в-самом-что-ни-на-есть-настоящем-мать-его-прошлом!

– Что? Нет, Дрейк на сегодня дал выходной. Ты что, вчера вечером поддал? Сколько можно проводить учений, надо иногда и отдыхать.

Ворчливый голос Мака заставил Дэлла улыбнуться так широко, что физиономия едва не треснула.

– Выходной, значит…

– Да. Эй, ты что-нибудь решил насчет ножа? Когда у твоей подруги день рождения, завтра?

– Завтра.

– Так решил?

– Да. Я дам ей его.

В трубке хмыкнули.

– Ну смотри… С огнем играешь.

Внутри шевельнулась благодарность Бернарде. Как хорошо помнить…

– Не переживай, разберусь.

И как хорошо, что друг в этот момент не находится с ним в одной комнате: сумасшедший блеск в глазах вызвал бы много вопросов, отвечать на которые и не хочется, и нельзя.

– Значит, отдыхаем и сегодня, и завтра.

– Ты точно вчера перебрал… Элементарных вещей не помнишь.

Дэлл, не обращая внимания на его комментарий, раскачивался в кресле взад-вперед.

– Эй, Мак, а ты уже придумал, что подаришь на мой день рождения?

Трубка возмутилась тишиной.

– Даже если и придумал, тебе говорить не собираюсь.

– Что бы ты ни придумал, уверен, это будет отличный подарок.

– Чудной ты сегодня…

– И не говори. Ладно, извини, что побеспокоил. Всё, пошел.

– Давай.

Дэлл дал отбой, отнял от уха трубку, которая, казалось, все еще источала удивленную растерянность – наверняка вечером он накатил больше обычного, – откинулся на спинку кожаного кресла, впервые с момента пробуждения расслабился и закрыл глаза.

«Неофар» катился по знакомым улицам – редкий поток машин позволял свободно маневрировать. Дэлл надел солнцезащитные очки, обогнал ползущий с черепашьей скоростью бордовый седан, перестроился вправо и остановился на светофоре. Открылись и закрылись, выпустив наружу молодого парня в костюме, двери банка на углу; торопливо переходили дорогу пешеходы.

Яркое солнце, первый день весны, первый день новой жизни.

Мысли кружили, как птицы в небе, не желающие опуститься на землю хотя бы на минуту: круг за кругом, пируэт за пируэтом, на смену одной сразу же приходит другая, и не разогнать эту стаю, как ни старайся.

Правильный ли он выбрал день для возврата? Может, стоило бы откатиться пораньше? Тогда Мег уже получила бы право Перехода на четырнадцатый, но не попалась бы в лапы той банде, что впоследствии избила ее, принуждая взломать пресловутый замок на военной базе, – можно было бы позаботиться об этом. Но тогда они бы не встретились в стенах Комиссии, и она не попросила бы нож, который он принесет завтра…

К этому моменту Лагерфельд уже залечил ее раны, и, значит, она здорова.

Здорова и любит его.

Одриард почувствовал себя эгоистом. Да, он допустил ее страдания по второму кругу, по крайней мере, большую их часть, однако он не допустит новых – тех, что последуют за ее просьбой о его кольце. Не будет больше тридцати дней, не будет новых шрамов и обид. Жизнь кое-чему все-таки учит.

Светофор переключился на зеленый; «Неофар» плавно тронулся и повернул. Нужный магазин далеко, еще километров восемь. Автомобиль ускорился.

Была бы его воля, Дэлл вообще откатился бы в первый день, в тот, когда Меган нашла нож; так было бы неэгоистично и честно, и так он смог бы оградить ее от многих бед. Но у такого решения были свои минусы: а если бы что-то пошло не так, и она вообще не полюбила бы его? Что, если бы вмешалось новое обстоятельство, связанное с ее работой, и она погибла бы, выполняя очередную просьбу бывшего босса? Ведь никто не обещал, что, вернувшись назад, он получит точь-в-точь тот же сценарий, что и в прошлый раз. А если бы она по какой-то причине не получила Переход на четырнадцатый и, как следствие, осталась в Соларе?

Нет, все-таки первое марта – это хорошо. Очень хорошо. Не идеально, потому что многое уже произошло, но хорошо, потому что многое еще не произошло.

Да и вообще, Бернарда предупредила сразу: никаких дат раньше середины февраля, – чем оградила от вскипания его мозг, который бы взорвался при попытке продумать огромное количество схем за выделенные пятнадцать секунд времени. Пусть всё будет как будет; первое марта, и точка. Иначе количество «а если бы…» превысит допустимые нормы и вызовет мыслительный паралич.

Автомобиль снова притормозил, попал в движущуюся по направлению к центру пробку; Дэлл, переключившись на нейтраль, убрал ногу с педали и посмотрел в окно.

Две вещи вызывали наиболее сильные – и противоположные, к слову, – эмоции, и если хорошей была та, что Баал никогда не приходил за Меган, отчего Дэллу хотелось выпрыгнуть из машины и сплясать на улице, то плохой…

Одриард вздохнул.

Предстоял разговор с шефом. Шефом, который помнил, что в одной из веток реальности на плече Меган лежала рука Карателя, а в руке Дэлла подрагивал пистолет.

Пусть даже Бернарда сделала так, что Дрейк не сможет вернуть всё к исходной точке, не сможет перенести их назад в тот страшный день в будущем, где всё повторится, но станет ли он от этого менее зол? И к чему приведет его гнев в этот раз?

Беда, что и говорить… Если бы не мысли о предстоящем разговоре с Дрейком, Дэлл бы точно сплясал на улице.

Но ничего, всё будет хорошо. Каким-нибудь образом обязательно будет хорошо. Второй шанс появился в жизни не для того, чтобы было иначе.

Пробка впереди пришла в движение; черный автомобиль с зеркальными стеклами тронулся следом.

– Вам тот, что с апельсинами? «Цитрусовый рай»?

– Да. Его я возьму с собой, а другой, вот этот, – он уверенно показал на клубничный фраппан, – доставьте завтра утром по адресу, который я вам оставлю.

– Без проблем, мистер. Что-нибудь еще?

Дэлл с наслаждением втянул носом воздух кондитерской и кивнул на корзинку с круассанами.

– Заверните мне с собой пару тех, что с корицей и имбирем.

Усатый продавец вежливо кивнул.

– Конечно. С вас сорок три доллара и девяносто пять центов.

– Так ты не злишься?

– На что?

– Сам знаешь на что…

– Моя любимая снова что-то натворила?

– Дрейк! Ты играешь со мной.

Его нос ласково коснулся щеки, втянул нежный аромат кожи и тонкий запах духов, застыл у самого уха.

Бернарда смотрела, как за окном перемигиваются звезды; какой чудесный мир, чудесный город и чудесный момент. Тишина, теплые руки, обнимающие за талию, и ощущение застывшей вечности, объединившей двоих. Нет, она, конечно, волновалась, целый день думала о его реакции, даже переживала… Правда, немного. Верила, что поймет. Ведь главное – жить в гармонии с сердцем и уметь объяснить причины своих поступков. Этот мир – великолепная вещь, тонкая, многогранная, сложная, но не всегда стоит идти на поводу у событий – иногда их нужно уметь изменить.

Вот только ждать было тяжело… Начальник, работа, дела, тикающие часы… Хотелось поговорить, чтобы не висело над душой, убедиться, что всё в порядке. Пусть пожурит, пусть выскажет, если захочет, пусть прочитает монотонную лекцию о вреде импульсивности для окружающего мира или разрушительном воздействии эмоций на организм, лишь бы снова вернуться к любимому ими обоими балансу.

– Будешь на меня ворчать?

– Ворчать на то, что я нашел себе эмоциональную женщину, склонную к благородным порывам? Или на то, что в какой-то момент она осознала, как раскрутить спираль времени, и смогла в одиночку переформировать пространство? Да еще таким образом, чтобы память сохранилась только у выделенных ею индивидуумов?

Бернарда напряглась – ласково шутит или все же ворчит в качестве прелюдии к серьезному разговору?

– Не тяни, Дрейк, не надо. Если я была неправа, просто скажи мне об этом.

Мужчина в серебристой форме отстранился, но только для того, чтобы повернуть девушку, застывшую в его объятиях, к себе лицом. Долго смотрел в ее глубокие глаза, прежде чем заговорить.

– Ди, у меня было время подумать. Целый день. И я буду честен с тобой: поначалу я был раздражен – не лучше ли подобные моменты обсуждать до того, как воплощать? Нет?

– Лучше… – раскаянно мурлыкнули в ответ.

– Лучше. Я знал, что ты поймешь. Поэтому я попрошу в следующий раз сообщать мне об изменениях подобного рода ДО того, как они произойдут, а не ставить перед фактом после.

– Извини.

Он укоризненно покачал головой, но во взгляде не было злости.

– Но, как я уже сказал, у меня было время подумать. И я решил, что иногда больше помощи тому, кто срывается с обрыва, приносит протянутая рука, нежели камень, брошенный на голову в попытке научить. Возможно, в данном случае права ты, а не я. Много лет я использовал метод кнута, изредка чередуя его пряниками…

– Очень изредка…

– Цыц!

В темной комнате раздалось хихиканье.

– …Но я согласен, что, возможно, другие методы воздействия иногда оказываются более эффективны. Ты решила дать Одриарду второй шанс, и я уважаю твое решение. Потому что оно твое, Бернарда. Повторюсь: в следующий раз я хотел бы знать о принятии мер заранее, а не просыпаться утром в собственном прошлом только потому, что какой-то мудак…

– Дрейк!

– …Вовремя не сообразил, что ему делать со своей жизнью.

– Я тебя услышала. И Дэлл не такой, он повзрослел…

– Надеюсь.

– Он справится.

– Ты всегда очень добра.

– Хочешь, научу?

Она снова захихикала, и Дрейк почувствовал, как остатки раздражения моментально выветрились. Как злиться, если тепло на сердце, если нежность затапливает всякий раз, стоит пальцам коснуться волос? Да, импульсивна, да, непредсказуема, да, склонна к принятию поспешных решений и излишне эмоциональна… Но ведь за то и полюбил.

Он обнял ее так крепко, что слова стали не нужны, – воздух зазвенел от чувств. Вновь Дрейк покачал головой в ласковом укоре. Хотел было сказать, что волновался за ее здоровье и что подобные процессы всегда опасны, что перестройка материи в таком объеме, если не хватит энергии, может стать необратимой…

Хотел, но не сказал.

Она живая, здоровая, рядом. Всему остальному со временем научится.

– Он не злится, Дэлл, слышишь? Он не злится!

Телефонная трубка ответила сдавленным молчанием.

Бернарда и не ждала ответа – облегчение собеседника она ощутила через расстояние. Иногда чувств слишком много, и сложно найти слова. Остается лишь благодарность – бесконечная, как Вселенная, луч света, летящий по направлению к тебе.

– Я по гроб жизни тебе обязан…

Стоящий в горле ком, прижатая к глазам рука – не нужно быть там, в кабинете, чтобы это увидеть.

– Ты мне ничем не обязан, Дэлл. Просто будь счастлив, ладно? Мы все здесь для того, чтобы быть счастливыми. Просто иногда забываем об этом…

– Я услышал тебя.

– Всё. Тогда до завтра.

Секундная пауза и последовавшая за ней просьба:

– Поблагодари его от меня.

Ди тепло улыбнулась и посмотрела в окно, на огни раскинувшегося вдалеке ночного Нордейла. Как тепло на сердце… как хорошо.

– Не переживай. Обязательно поблагодарю.