Глава 11

Вечер… И прием ромейской, с позволения сказать, делегации, во главе с вполне официальным послом на Руси Никифором Фракийцем. Хорошо, кстати, что детинец в Переяславле был укомплектован помещениями для самых разных целей. Имелся большой пиршественный зал. Зал поменьше, а еще для пиров совсем не предназначенный. Зато специально «заточенный» создателями на то, чтобы позволить хоть наместнику, хоть непосредственно князю принимать делегации и прочие посольства во вполне себе торжественной обстановке. Как сейчас.

Сейчас тут присутствовала лишь верхушка нашей варяжской братии да еще охрана из моих хирдманов. Тех, кому верить можно было по максимуму. Сам я восседал на богато украшенном кресле, на котором, по большому счету, и сам Владимир устроиться не побрезговал бы. Собственно, как уже упоминалось, оно для князей и предназначалось, так что… По правую руку сидела Роксана, Змейка моя воинственная и по совместительству самая что ни на есть законная жена. По своему обыкновению облаченная в облегченную, но надежную броню. Впрочем, мне уж точно ее не критиковать, сам при броне и при оружии, разве что без шлема и латных перчаток.

Рогнеда Полоцкая… Она восседала слева и всем своим холодным и властным видом символизировала полную поддержку меня и моих действий. Ну а на появившихся в дверях ромеев изливались потоки презрения. Это она умела… Порода, млин! Мне по такого еще топать и топать. Даже завидно в такой момент становится, право слово.

За спинами стояли так называемые советники… Прще говоря, Олег с Эриком, Гуннар, да временно прикомандированные сюда же Елена с Софией. Эти все так же скрывали свои лица. Так лучше было для дел нынешних и будущих. Хоть какое-то но инкогнито.

Остальные стояли. Союзно-вассальные ярлы Переяславля со своими побратимами, Ратмир и его ближние, представители жречества и кое-кто из старых друзей покойного Рогволда Полоцкого, давно уже покойного отца Рогнеды. И Магнус… Он исполнял роль встречающего на правах моего советника, а заодно жреца Локи.

Кстати, насчет встречающих. Издалека не было видно ни выражения лиц, ни тем более глаз, но я уже догадывался, что увиденное им не сильно понравилось. Ха, если не скромничать, то наверняка оно все им крайне не понравилось! И это было хорошо, причем хорошо весьма.

Только было и заслуживающее беспокойства. Люди Гуннара и товарки Софьи с Еленой частым гребнем прошерстили пожитки послов, особенно дары для нас с Рогнедой и их личные вещи. Вроде бы ничего не обнаружилось. В ответ же на пожелание сдать оружие тоже не последовало никаких протестов. Напротив, понимающе заулыбались и послушно разоружились. Не удивлюсь, если при дворе византийских императоров в ходу то же самое. Специально не выяснял, но это было бы естественным вариантом. Но тревога не уходила… Напротив, только усиливалась.

— Нам тоже тревожно, ярл, — прошептала на ухо стоящая за спиной Софья. — Фракиец как на иголках. Но еще и предвкушает что-то для себя важное и приятное. Остерегись…

— Но уружия нет, — это уже Елена. — Ни обычного, ни даже смазанной ядом спицы или шила, которые так удобно прятать.

Ромеи, история ядов, знаменитые семейства Борджиа, Медичи и Сфорца, много перенявшие у искусников как изначального Рима, так и Рима Восточного, он же Константинополь. Мысли вихрем пронеслись по моему разуму, оставив после себя кое-что важное. И пока делегация распиналась сначала перед Магнусом, а потом перед нами — мной и Рогнедой — я мог кое-что спросить. Благо наши с ней протокольные фразы были довольно короткими, а Никифор Фракиец разливался соловьем..

— Дары… Какие они?

— Булатные клинки, изделия златокузнецов, для мужей и женщин… Редкие книги, которых точно нет среди тех, кто ты, ярл, уже успел собрать. Родосское вино урожая сорокалетней давности. Очень хорошее, от такого и базилевс не отказывается.

— Только вино?

Сестрички не совсем поняли мой вопрос. Хотел было уточнить, но тут Фракиец замолк, ожидая моего ответа. Хорошо еще. что частью сознания я следил за его речью, потому не сплоховал:

— Приятно слышать, что базилевс Василий II так хорошо осведомлен о моих, пока еще не столь громких, успехах в делах воинских. Но тайна побед довольно проста. Боги помогают не большому войску, а тому, в котором бьются не только за золото или по необходимости, а по велению духа и не теряя холодного разума. А потому… Магнус, пусть ромейскому посланнику принесут сказания о детях Асгарда и тех героях, кто прославляет их имена здесь, в привычном для простых людей мире.

Небольшая пауза, пока несут роскошно оформленную книгу, а сам ромей вновь рассыпается в благодарностях, на сей раз от имени своего базилевса, для которого дар и предназначен.

— Что еще, КРОМЕ вина? — шепчу я, зная, что сестрички-жрицы услышат. — Они не глупы, не станут травить то же вино. Это легко определить. Вы, жрецы, это хорошо знаете.

Небольшая пауза. Я прямо ощущаю, как на полных оборотахвращаются шестеренки в головах озадаченных жриц Лады. Но чую, что вопрос пришелся четко в тему. Яд, другим достать никого не получится. Слишком серьезная охрана, слишком тщательно отфильтровали все, способное стать угрозой. Те же самые клинки в дарах будут лишь упомянуты да показаны, причем в руках моих хирдманов. Руки то надежные! А таких ядов, что действуют через прикосновение… Нет, шалишь! Тут не закрома КГБ да ЦРУ, прогресс до подобного не дошел и до-олго не дойдет.

— А пока сюда несут ваш, князь Хальфдан Мрачный, дар моему императору, позвольте преподнести еще один небольшой, но несомненно приятный подаок. От меня лично, чтобы не было между нами вражды и недопониманий. Лука! — повинуясь своему старшему, один из сопутствующих Фракийцу ромеев подошел и передал ему объемистый ларец и заодно пузатую амфору. — Вино из Родоса, более сорока лет пролежавшее в темном подвале, дожидавшееся своего дня. Дождавшееся достойного повода. Чтобы быть откупоренным и отведанным теми. кого оно достойно.

С легким щелчком открылся ларец, позволяя мне увидеть его содержимое. Да-а, это действительно было произведение искусства, причем в двойном размере. Искусно выполненные кубки для вина. Золотые, покрытые затейливыми узорами и украшенные драгоценными камнями редкой чистоты. Просто прелестно. Не аляповато, не безвкусно. Ровно столько украшений, чтобы не вызвать отторжения, но и не настолько мало, чтобы не соответствовать тому самому византийскому стилю.

— Кубки как кубки, — прошелестел голос Софьи. — Вино тоже безвредно, проверили.

Это да, сомневаться даже не собираюсь. Здесь умели определять яды, используя для этого аналоги лакмусовых бумажек. Опусти пропитанную составом полоску в жидкость и смотри. Изменится цвет — вот она. отрава. И так несколько раз, на разные яды. Умели определять, умели и противоядия использовать. И куда только потом все делось? Ну как куда… сгинуло. Не пережило многовекового уничтожения даже самой памяти о древних знаниях. Тех, считающихся «колдовскими и богопротивными». Пусть на Руси и не запылали костры, но монастырские темницы порой бывали набиты под завязку «добровольно кающимися грешниками». Тьфу на них!

В чем же тут подвох? А он есть, недаром Фракией изошел на улыбки. А в глазах этакий промельк Возбужден, весь на адреналине. Его легко принять за обычное переживание по поводу удачи или неудачи своего визита сюда. Но нет, интуиция не спит, а по хребту словно ледышкой проводят.

Выпить предлагает. Символически, поскольку знает, что я не любитель этого дела. Но по всем понятиям отказываться было бы грубостью, причем не на частном, а на дипломатическом уровне. Вино ведь здесь не вино, а символ добрых пожеланий. Явных — от вот этого посланника. Завуалированных — непосредственно от его повелителя, базилевса Василия II.

Многокомпонентный яд? Бред тут такого не водится, это я успел узнать. Тогда что? Вот Фракиец лично разливает вино по кубкам, но я точно пить не собираюсь. Главное не отказаться от пития, а найти истинную причину, почему не стану этого делать.

Думай, Мрачный, думай! Время сейчас словно бы замедлилось, а мысли в голове проносятся быстро, причем возникла та кристальная ясность мышления, какая лишь в критический ситуациях проявляется. Вино, кубки, ромеи… Рим италийский, сама Италия, ее отравители… Борджиа!

Вот оно! Кубки рода Борджиа, имеющие один интересный секрет. Опасность не в вине, но в кубке. В кубках… Любом из них, что характерно. Поэтому старый, немного даже детский трюк с обменом кубками никак не поможет. Но на него я и не рассчитывал, подразумевая совсем иной финт ушами.

Взять кубок, в котором явно ничего нет, который является безвредным. Затем. предложить поменяться кубками, что тоже в порядке вещей для любого варяжского ярла-князя на моем месте. И с радостью увидеть в глазах Никифора Фракийца отблеск мрачного торжества. Думает, что опаска моя состоит в том, что яд в одном кубке….

А вот нет! Сейчас яда нет ни в одном из двух, и одновременно он есть в обоих. Загадка? Отнюдь. Беру теперь уже другой кубок с вином. Отдавая свой ромею. Подношу к губам, но останавливаюсь в последний момент. И отдаю приказ.

— Взять их! Живыми!

Понеслось… Хирдманы из нашей охраны знали свое дело, да и натаскивали их на подобные ситуации нещадно. К тому же оружия у ромеев не было, что сыграло свою роль. Брали их жестко, выламывая руки, блокируя возможность даже слегка пошевелиться. Ведь сказано было что брать надо живыми, но не невредимыми же. И все же…

Ушел, сука! Это я про Никифора Фракийца. Не от моих хирдманов, конечно, кто б ему дал прорваться из зала и дальше. Из жизни ушел. Причем вовсе не от непрофессионализма моих бойцов. Суицид классический, из числа заранее предусмотренных. Вцепился зубами в перстень с отравой, от которой задергался в конвульсиях да и помер спустя минуту.

Проклятье! Ведь мог бы предусмотреть, мог… Да облажаля, млин! Подумал, что тут до такого не додумались. А ведь не раз говорил себе… Не считай людей из этого времени менее умными и хитрыми, чем твои современники, не считай. В основном так и держусь, но порой и на старуху бывает это самое, да еще в двойном размере да тройном объеме.

И отходняк… У меня, причем тот самый, после того, как схлынет смертельная опасность. Хочется лечь или сесть на крайний случай, закрыть глаза и просто на какое-то время уйти в себя, отстраниться от мира вокруг. Хочется, да нельзя. Не сейчас!

Вокруг не слишком понимали насчет только что произошедшего. И всем явно требовались объяснения. Ну, почти всем. Находившиеся совсем рядом слышали шепот мой и жриц-сестричек, поняли основу случившегося. Но вот другие…

В левой руке все еще был сжат кубок с отравленным вином. Я передал его сидевшей чуть справа Роксане, тихо сказав:

— Поставь. Эта отрава может пригодиться. Не отбрешутся насчет попытки от меня избавиться.

— Конечно. Все будет хорошо… А ты успокой прочих. А то вот-вот начнется.

Спокойный голос, полный контроль за своим поведением. Молодец моя Змейка. Только я чувствую, сейчас она тоже ловит отходняк от напряжения всей нервной системы. Беспокойство, но не за себя, а за меня.

Рогнеда же… Лицо белое как мел. Тоже реакция. Наверняка прокручивает перед внутренним взором возможные картины или бегства или, что еще хуже. нового попадания в руки своим злейшим врагам. Тем самым, которые сейчас в Киеве. Ее бы успокоить, поддержать, но никак. Время, оно сейчас на вес золота. Рокси права…

Поднимаюсь и начинаю гвоорить. Громко, четко, чеканя каждое слово и добавляя эмоции, когда это необходимо. Сейчас работа на публику, момент уж больно серьезный.

— Варяги… Друзья, братья по крови, оружию и вере в богов наших и тех, кто до нас здесь жил. Многого можно было ожидать от тех, кто в давних времен был врагом Руси. Но вот чтобы попытаться отравить одного из нас… Это уже за кромкою для самого последнего нидинга, чье место лишь в ледяном безумии Нифльхеля.

— Отрава?

— С чего это?

— Никто же не умер… кроме ромея…

И прочая разноголосица пошла, чего и следовало ожидать. Но говорили не все, лишь некоторые. Часть же смотрела на меня, ожидая продолжения. Наиболее понятливые, что тут скажешь. Знали, что Хальфдан Мрачный бросаться столь серьезными словами не привык.

— Да, отрава была. И есть, — повысил я голос, одновременно взмахом руки предлагая разноголосью в зале угомониться, не создавать тут подобие базара. — Думаете что, зря он в перстень свой зубами вцепился, как волчара оголодавший? Яд там был, чтобы в моим заплечных дел мастерам не попасть Ну а та отрава, которую мне приготовили, в кубках. Обоих.

— Это как, Мрачный?

О, вот и Ратмир прорезался. Этот спокоен как танк, нервничать даже и не собирается. Зато интерес серьезный имеется. Понимает, что если я сейчас перед всеми своими союзниками сумею неопровержимо доказать попытку отравления… Абзац нашим общим врагам, от такого не отмыться и не отстраниться. Так что будем доказывать.

— Сложно и просто одновременно. И я это покажу. Одинец, кубок сюда! Тот, который в руках у мертвеца был.

Хирдман, без тени эмоций, не обращая внимания на повязанных по рукам и ногам ромеев, валяющихся на полу, подобрал упомянутый предмет и принес его мне. Оставалось лишь забрать его и быстро ощупать наиболее подозрительные участки снаружи. И кажется, разгадка была найдена. Но прежде этого…

— Если главный ромей мертв, то должен быть среди оставшихся тот, кто был поважнее прочих… есть мысли?

— Лука, — негромко произнесла Елена. — Тот самый, который ларец с кубками Фракийцу подал. Он с них глаз не сводил. Теперь понятно почему. А мы то думали…

— Благодарю. Насчет же того, что не удалось сразу понять, так тут ничьей вины нет. Очень уж хитрый способ избрали. Впрочем… Луку — поднять! И поближе его, поближе.

Неприятно смотреть на преисполненного ужасом человека, ощущать его животный страх и понимать, что боится он именно тебя. Что именно ты в его системе координат — великое зло. Кому-то подобное нравится, купаются они в эманациях страха. Боли. отчаяния. Только вот не мой это путь. И вообще, путь больно опасный, хотя им идут многие стремящиеся к вершине и даже уже достигшие ее.

— Ну что, Лука, хочешь испить из кубка? Пару глотков, не больше. А через пару дней я тебя отпущу…

Ромей замотал головой так, что на мгновение показалось, что она вот-вот отвалится. Не хотел он пить, совсем не хотел. И вот этот факт уже вызывал сильные подозрения у собравшихся.

— А если у тебя выбор будет между вот этим вином и мечом, что снесет с плеч твою голову? Тоже пить не будешь… Тогда говори, собака, почему? Или же, клянусь хвостом Ермунганда, я прикажу с тебя живого содрать кожу. Здесь и сейчас. Ну!

— Вино… Отравлено…

— Что за яд?

— Не знаю, — прошептал ромей, уставившись в пол. — Знал только Никифор Фракиец да магистр Георгий Лигирос. Может еще Его Преосвященство… Не знаю, мне не говорят.

— Охотно верю. Увести! Бросить в одну из свободных клетей или в несколько. Кормить, поить, пока не трогать. И чтобы себя не порешили! И еще… тело тоже убрать. Хотя нет…Голову отрубить с в сосуд с крепким вином. Найдется кому отправить как дар.

Я не шутил, это все понимали. К тому же опыт отправки отрубленных голов у нас уже имелся. Только в этот раз кочан посла отправится не в Киев, а к его непосредственным хозяевам. Ага, аккурат через реки и моря, прямиком в Царьград. Подобные шуточки не прощают.

— Базилевсу? — полюбопытствовала Змейка, всегда четко угадывавшая мои мысли. — Он будет очень, просто очень «рад». Только ты бы не сейчас, а после…

— Само собой, валькирия, — улыбнулся я. — А ты бы сейчас Рогнеду успокоила. Видишь сама не своя сидит. Поручил бы Софье или Елене, но тебя она лучше знает. Да и тебе легче ее в разум обратно привести.

— Что с ней?

— Страх… Представила себе возможную цепь событий, которые могли вновь привести ее в тот кошмар, из которого она лишь недавно вырвалась. Понимаешь? Вот и действуй, исходя из этого. Я же сейчас продолжу ковать из случившегося ту цепь, которая обовьется вокруг глотки наших врагов.

Закончив давать инструкции Роксане, я снова переключился на союзников. Самое время. Труп и живых пленников успели увести, что было кстати. Оставалось лишь добавить последнее доказательство насчет отравления.

— Вижу. что сомнений в наличии отравы ни у кого не осталось. Но остается еще один вопрос… Как ее бросили в кубок?

— И как же? — спросил Зигфрид Два Топора. Ярл надежный, верный, но далекий от хитрости. Помимо чисто воинской. — Я тебе верю, хальфдан, но как?

— Все покажу. Только сначала не всем. Увы, надо будет стоять ко мне очень близко. Так что сначала лишь несколько видоков, а потом уже и остальные смогут убедиться. Пока же…

Я начал было думать, кого из присутствующих позвать в качестве первых и наиболее важных свидетелей, но тут вмешался Магнус. Ударил о пол своим окованным посохом и провозгласил:

— Пред людьми я богами я, Магнус, жрец Локи, обвиняю в попытке отравления ярла Хальфдана Мрачного… Обвиняю не руку, которая доставила яд, а того, кто вложил в нее отраву и отдал приказ. Обвиняю того, с кем князь Владимир Святославович заключил союз. Обвиняю уже его в том, что знал, но молчал… И другие его подлости по отношению ко всем нам вы ведаете. Так?

Одобрительный слитный гул… Здесь мало кого требовалось в этом убеждать. Но вот завести до нужного сейчас состояния — это Магнус хорошо подметил и очень грамотно начал сей процесс.

— Ярл Ратмир… Твое слово весомо и в Киеве, а в Пскове, и в иных городах… Радагаст… Ты жрец Перуна и вместе с тем воин, прославленный во многих походах. Твое слово не пустой звук для храмовых воинов. Софья, жрица Лады…Твоя богиня, одной из провозвестниц которой ты являешься, не терпит предательства. Подойдите сюда. Будьте очевидцами. Ярл Хальфдан Мрачный, твое время… Покажи нам, как тебя отравить хотели.

Встаю, иду вперед, держа в руке пустой кубок. Тот самый, который был раньше в руках покойного Фракийца. Подхожу к Магнусу и названным им людям, которые придвигаются поближе. Не желая упустить ни единой мелочи. Что ж, начнем показ.

— Яд не в вине, а в кубке. Смотрите внимательно… Вот эта виноградная гроздь, она несколько выделяется среди прочих. Это не ошибка мастера, а намеренное выделение, чтобы отравителю было видно, на что нажимать надо.

— Нажимать? Отравителю?

— Да, Радагаст, — изобразил я подобие улыбки, отвечая жрецу Перуна. — Эти два кубка предназначены исключительно для убийства. Это оружие, пусть и тайное. И очень красивое… А как действует? Смторим, я нажимаю.

Небольшое усилие, и вотвиноградная гроздь чуть смещается внуть. Снаружи ничего не происходит, и я кожей чувствую непониманющие взгляды некоторых из наблюдающих за процессом.

— Не снаружи кубка смотрим, а внутри. Там должна небольшая полость открыться. Вот онаЮ маленькая, но заметная. И пальцы внутрь не совать! Неизвестно еще, что там за отрава!

Два Топора отдернул руку с такой скоростью, будто внутри сидел как минимум голодный хищник. Зато теперь все сомнения у собравшихся вокруг меня испарились. Что же до остальных…

— Софья?

— Да, ярл, — мурлыкнуло очаровательное создание. — Я готова… к чему угодно.

— Этого уж точно не надо. Просто походи по залу, покажи всем собравшимся этот кубок с ядовитой начинкой. А мне в это время о другом им всем сказать надо.

Девушка понятливо кивнула, принимая у меня из рукой помесь искусства и оружия тайной войны. Ну а я двинулся обратно, к тому самому креслу, рядом с которым располагались все самые близкие в этом мире люди. А следом шел и Магнус, понимая, что его это тоже касается.

Предстояло сказать последнее. что отделяло наше нынешнее состояние от того, к которому мы шли, но пока еще не переступили последнюю черту. И сделать это требовалось именно сейчас.

Взгляд на Роксану… А в ответ успокаивающая улыбка и знакомый жест в сторону Рогнеды. Без слов мне сейчас сказали. Что она будет в порядке, удалось перехватить ее нервный срыв. Теперь княгине надо лишь отдохнуть, желательно в обществе сына и в абсолютно спокойной обстановке. Непременно, но самую малость позже.

Поворачиваюсь в сторону зала, откуда смотрят множество глаз. Втжу лица, на которых проступает даже не любопытство, а предвкушение чего-то действительно важного, необычного. И оно сейчас будет, это понятно и для меня, и для многих присутствующих, привыкших мыслить самостоятельно, без подсказок со стороны.

С легким шелестом мой меч покидает ножны, блеснув лезвием на мгновение. И тут же вонзается острием в пол, а руки ложатся на рукоять.

— Сын своего великого отца оказался недостоин… Он предал наших богов, пытался коварными уловками ослабить нашу силу. А теперь с помощью своих ромейских друзей осмелился попытаться убить одного из нас. Но тронув одного, он показал, что теперь никто из вольных ярлов не будет в безопасности. Разве что склонив голову перед ним и целую крест чужого нам ромейского бога. Признав себя рабом земным и небесным… Хотите ли вы этого?

Ропот, причем нарастающий… И перерастающий в звериный рык в некоторых местах. Кажется, берсеркеры из числа чьих-то хирдманов охраны или побратимов сдерживаются из последних сил, подавляя свою вторую, дикую личность. Но общий настрой как раз тот. который сейчас нужен. Сравнить варягов с рабами — это самое тяжкое оскорбление. Только вот оскорбляю их не я, а те, которые там, на вершине пирамиды власти.

— Шлите вестников, ярлы! Во все города, храмы. Всем тем, кто не хочет подобной участи для себя. Пусть собирают хирды, храмовых воинов, просто тех, кто знает, с какой стороны держаться за меч. Здесь начинается война!