Глава 25

Следующий день почти не отличался от предыдущего. Те же гонки по подразделениям и накачка комсостава, но теперь уже досталось всем, и старым, и новым.

Возвращаясь с полигона, зашел на ремонтную базу пообщаться с народом, посмотреть, как идет разборка и ремонт техники.

Стоянка автобронетехники была забита запорошенными снегом битыми и горелыми боевыми машинами, в основном иностранных типов. Хотя попадались и сгоревшие остовы Т-26 и БТ. Совсем еще мальчишки и девчонки под руководством пожилого мужика, мастера или бригадира, лазили по разбитым танкам, бронетранспортерам, автомашинам и что-то старательно снимали, крутили, сверлили, ломали, работали сваркой и ножовками. Чуть дальше мужики преклонного возраста при помощи автокрана вынимали из разбитого немецкого танка движок.

Стоянка авиатехники тоже не пустовала. В капонирах под охраной пары часовых было размещено с десяток накрытых брезентом транспортных Ю-52 и совсем уж разбитых «Мессершмиттов», от которых остались одни лишь остовы. В мастерских (тех же капонирах, но с деревянной крышей и воротами) куча девчонок в летных комбинезонах под руководством пожилого старшины занималась ремонтом краснозвездного «Юнкерса». Было видно, что машине крепко досталось, дыры от осколков виднелись по всему корпусу и крыльям, часть остекления кабины отсутствовала. Пленных, что тут раньше работали, я так и не увидел. Узнавать, где они, не стал, будет еще время разобраться в этом вопросе.

В отдельном теплом домике девушки в белых халатах ремонтировали радиоаппаратуру и какие-то приборы.

Мужиков, кроме виденных в ремонтной зоне и часовых в парке, я больше так и не встретил. Везде работали одни пацаны, девушки и молодые женщины.

Дальнейший мой путь лежал на железнодорожную станцию и в КБО. За время моего отсутствия пристанционный поселок разросся. Выросли новые деревянные бараки артельных мастерских, складов, поликлиники, школы и два десятка жилых домов. Пусть пока дома многосемейные и в них народа как сельди в бочке, главное, что люди находятся под крышей, а не мерзнут на морозе. К лету еще столько же домов построят, тогда с жильем станет полегче. Не зря мы свои деньги в КБО вложили. Шмит молодец, правильно все понял и, главное, разумно сделал.

Вспомнилось, что, когда в августе Шмит подошел ко мне с идеей создания артели, я ее, честно говоря, сначала отверг, так как не знал о многоукладной системе экономики в стране и возможностях хозяйствования производственных артелей. Но затем еще раз, спокойно выслушав доводы Исаака Лаврентьевича и посоветовавшись с Акимовым, согласился. Наша затея с КБО казалась мне верхом экономической мысли в период отсутствии в стране НЭПа и «перестройки». Сказалось мое полное незнание реальной экономической обстановки в стране. Спасибо Шмиту, просветил. Оказывается, производственные и промысловые артели действовали во всех сферах хозяйствования – от выпуска спичек до выпуска снарядов и станков. Порой такие артели были куда эффективнее государственных предприятий. Советским правительством артелям оказывалась всемерная помощь и поддержка. Так, в самом начале 1941 года Совнарком и ЦК ВКП(б) своим специальным постановлением «дали по рукам» ретивым начальникам, вмешивающимся в деятельность артелей, подчеркнули обязательную выборность руководства промкооперацией на всех уровнях, на два года предприятия освобождались от большинства налогов и госконтроля над розничным ценообразованием – единственным и обязательным условием было то, что розничные цены не должны были превышать государственные на аналогичную продукцию больше чем на 10–13 %. А чтобы у чиновников соблазна «прижать» артельщиков не было, государство определило и цены, по которым для артелей предоставлялось сырье, оборудование, места на складах, транспорт, торговые объекты: коррупция была в принципе невозможна. Оформляя наш КБО, я лично убедился в правоте этих слов. Несмотря на войну, отсутствие каких-то специалистов, вся процедура регистрации и оформления, изготовления печати и штампов заняла один день, и это считалось долго. Да и в последующем, контролируя деятельность КБО, убеждался в правоте нашего директора.

Народа в КБО значительно прибавилось. В швейной мастерской меня встретил громкий стрекот нескольких десятков швейных машинок. Разновозрастный и разнополый народ был занятой и ужасно серьезный. На столах и в проходах лежала куча готового и не очень обмундирования, кипы ткани и иного материала. В деревообрабатывающей и протезной мастерской пахло клеем и свежеструганым деревом. Примерно тем же пахло и в сапожной мастерской. Большинство рабочих было из числа инвалидов, в том числе и моих бывших бойцов. Помогали им пацаны лет тринадцати-четырнадцати. Надолго отрывать народ от работы для беседы не стал. Так, слегка поздоровались, справились о здоровье и жизни. Жалоб никто не высказывал. Главное, что живы остались и при деле находятся. Трое инвалидов тут нашли свои вторые половинки и скоро ждали пополнение.

Директора КБО Шмита нашел только с третьей попытки, поймав его в коридоре за разносом какого-то паренька. Вот только поговорить нам с Исааком Лаврентьевичем не дали. За ним прибежал посыльный с вестью о поломке очередной швейной машинки, но он обещал обязательно зайти и отчитаться. Что и сделал, посетив меня после обеда с бутылкой трофейного французского коньяка и кругом домашней копченой колбасы. Посидели, поговорили, выпили.

Дела в нашей артели КБО шли неплохо. Исаак Лаврентьевич подумывал об очередном расширении. Заказов было много, и выполнить их уже становилось сложно. Кроме сапог, маскхалатов, штормовок, рюкзаков, накидок и спецснаряжения, наш наркомат выдал большой заказ на обычное армейское обмундирование – гимнастерки и брюки. Платили за готовый маскхалат 8 рублей, а за каждый комплект обычного обмундирования – 1,5 рубля, что было очень неплохо. Особенно с учетом количества заказов. Такие же цены были в Савостьяновской и Можаро-Мойданской артелях, выпускавших схожую продукцию для всех ведомств еще с 30-х. Обсудили мы и новые расцветки маскхалатов и накидок «березка» и «листопад», предложенных парнишкой, ранее учившимся в Суриковском училище. Пробный вариант костюмов таких расцветок был передан для испытаний в маскировочный отдел инженерного полигона, что находился в поселке Нахабино. Там дали неплохую оценку нашей продукции.

Немалый доход артели приносило изготовление протезов и инвалидных колясок, мебели, гвоздей, фонарей, лопат, ремонт радио– и авиааппаратуры, разбор окончательно поврежденной техники, сбор и сдача металлолома, в том числе и цветных металлов.

КБО радовал новыми идеями о доработке «ракушек» и иной бронетехники, совершенствовании вооружения и обмундирования.

Ознакомил меня Исаак Лаврентьевич и с актом проверки нашего КБО фининспекцией. Она выявила небольшие недостатки в работе и учете продукции, но главное было в том, что в действиях руководства комбината криминала не нашла. Да и откуда он мог быть, если все делалось легально и на законных основаниях? Потом разговор свернул на будущее. В наших планах было строительство небольшого кирпичного завода и лесопилки. Расстались мы, довольные друг другом, ближе к вечеру.

После ухода Шмита ко мне наконец-то смог прорваться со своими делами младший политрук Ермаков. Весь вечер мы провели с ним за уточнением и утрясанием штатов, перераспределением личного состава подразделений. Некомплект в ротах был слишком большой, даже с учетом находившихся на излечении в госпиталях выходило, что до штатной численности нам не хватало четыре сотни человек, а пополнения нам не обещали. Наоборот, имелось распоряжение наркомата о направлении на краткосрочные курсы комсостава трех десятков отличившихся бойцов «старой гвардии». Пришлось выходить на ОМСБОН и решать вопрос через Иванова и комбрига. В итоге нам разрешили использовать в качестве пополнения тех, кто проходил обучение в учебной роте, а также «ястребков». Распоряжение за подписью начальника войск обещали к утру сделать. И то хлеб! Вскоре к нам присоединились командиры и старшины рот. Хоть большого шума и не было, но народ чуть до рукоприкладства не дошел, отбирая себе бойцов из «учебки». Пришлось прекращать этот балаган и принимать командирское решение. В итоге все были довольны. Особенно я – тем, что в ближайшие дни батальон сможет восстановить учебный процесс и свою боеготовность.

Ермаков, уходя, оставил мне на подпись толстую папку бумаг. Лишь после ухода всех я увидел, что это за бумаги – извещения о гибели моих бойцов. Было их слишком много – больше трехсот. Всех тех, кто погиб за последние три месяца в Белоруссии. Среди них было и извещение на Горохова. Петрович погиб неделю назад под бомбами во время авианалета на штаб Минской группы войск и расположенные рядом продовольственные склады. Вместе с ним погибло и почти все наше хозяйственное отделение. Глупая и совсем ненужная смерть. Елене рожать через пару дней, а тут такие новости…

В первый раз напился с горя…

С утра с еще большей силой ударился в командирскую карусель, не давая никому спуску и гоняя народ и в хвост и в гриву.