4
— Фельд-полковник Шварц? — переспросил доктор Меерс.
— Угу, — кивнул Лимек и с туповатым видом повторил: — Меня послал фельд-полковник Шварц. За П. Петерсеном. — (Он так и сказал: «Пэ Петерсеном», как человек, который с трудом прочитал имя на бумажке и с еще большим трудом постарался его запомнить).
— Гм, — покрутил носом Меерс и, переплетя пухлые пальчики на округлом брюшке, смерил Лимека оценивающим взглядом, по очереди изучив забрызганные дождем башмаки, широкие рабочие штаны, потертую кожаную тужурку и — особенно внимательно — помятую физиономию сыщика.
Тот стоял посреди кабинета, и с него на дорогой персидский ковер капала вода. Меерс сидел напротив, на кожаном троне за массивным столом в стиле рококо. Светило психиатрии и главврач Азилума, то бишь — ведущий мозгоправ Авадона — выглядел именно так, как, в представлении Лимека, и полагалось выглядеть ученому мужу. Кругленький, маленький, седенький старичок лет семидесяти, с розовыми щечками, бородкой клинышком и веселыми морщинками в уголках глаз. Носик пуговкой делал его похожим на пекинеса, а привычка лихо подкручивать кончики усов и все время хитро улыбаться выдавала в нем натуру веселую и ироническую. Этакий безобидный и весьма жовиальный старичок, любитель плотно покушать, выпить бутылочку французского вина, подремать после обеда и пощипать молоденьких медсестричек за попки.
Вот только вместо медсестричек в Азилуме работали дюжие бугаи-санитары, а Меерс был каким угодно, но только не безобидным.
— А можно взглянуть на ваше удостоверение? — спросил доктор.
Лимек молча и уже в четвертый раз за последние полчаса (меры безопасности в Азилуме были — как в тюрьме строгого режима) вытащил удостоверение на служебную машину. Не бог весть что, конечно, но багровая печать «Трискелиона» там стояла, а при виде этого трехлапого паучка люди обычно переставали задавать вопросы.
— Вы позволите? — проявил настойчивость Меерс, протянув руку за удостоверением.
Лимеку не оставалось ничего другого, как сделать шаг и отдать «корочку» для более пристального изучения. Продолжая изображать туповатого водилу, сыщик лениво разглядывал обстановку кабинета. Дорогая и громоздкая мебель, ряды книг в застекленных шкафах поблескивают золотым тиснением переплетов, светло-зеленые обои с геометрическим узором... Из стиля выбивались только картины: три абстрактных акварели, явно написанные кем-то из пациентов доктора, и сумрачно-тяжелое полотно маслом над головой Меерса, изображавшее человека с зашитым бечевкой ртом.
— Это ведь удостоверение на машину, не так ли? — спросил Меерс с ироничной полуулыбочкой.
— Ну да. А я — шофер. Меня послал фельд-полковник Шварц...
— ...за Пэ Петерсеном, — закончил за него Меерс и совершенно по-детски хихикнул.
Лимек снова кивнул, и Меерс замолчал, раскачиваясь в кресле.
— Сдается мне, — сказал он наконец, — что вы, любезнейший, такой же шофер, как я — прима-балерина. Вы не смотрите, что у меня такой маленький нос. Ищеек он чует за версту. Или я не прав?
Лимек счел за лучшее промолчать, и Меерс продолжил:
— На трискеля вы не похожи, нет той наглости, эдакого чувства своего превосходства... Спеси вам не хватает, вот оно что! Полицейский? М-м-м, вряд ли. Разве что очень давно. Наши стражи порядка одеваются иначе. Значит, частный детектив. Я угадал? Можете не отвечать, вижу по вашей побитой физиономии, что угадал. Но с полковником Шварцем знакомы, иначе не стали бы бросаться налево и направо его именем, если вы, конечно, не полный идиот... Вы же не полный идиот, правда? Не обижайтесь, это я в медицинском смысле, идиотия — всего лишь одна из форм олигофрении, у нас половина населения Авадона страдают этим заболеванием в легкой форме, дебилизм — слыхали про такое?.. Но вернемся к нашим баранам, пардон, трискелям. Вас, похоже, действительно откомандировал сюда Шварц за этим самым Петерсеном. Вопрос в том, почему именно вас, а не кого-нибудь из своих мордоворотов?
К концу монолога доктора Лимек пришел к выводу, что более всего на свете Меерс любил слушать звук своего голоса. С такими людьми всегда было легко работать: надо просто направлять их поток красноречия в нужное русло.
— Вопрос не в этом, доктор. Вопрос в том, знает ли Шварц о вашем сотрудничестве с Петерсеном в проекте «Авалон» или он направил инженера сюда по чистой случайности?
У доктора Меерса удивленно округлились глаза.
— В каком, простите, проекте? — переспросил он и тут же принялся оправдываться. — Не понимаю, о чем вы говорите. Да, я давно был знаком с Персивалем, я наблюдаю его дочку, но сотрудничество? Проект? Вы что, бредите? У вас делириум?
— У меня дневник Петерсена, — соврал сыщик.
Меерс замолчал, сложил губы трубочкой и просвистел первых пару нот из Пятой симфонии Бетховена.
— М-да, — сказал он сердито. — Что называется, приехали. Чертов кретин. Со своими журналами, дневниками, чертежами... Маниакальная тяга все записывать... Сколько вы хотите за дневник?
— Я не шантажист.
— А жаль. С деньгами все было бы проще.
— Я хочу знать, что случилось с Петерсеном в ночь на прошлый четверг. Где он был все это время. И где его нашли трискели.
— И это все?
— Нет, — Лимек пошел ва-банк: — Я хочу знать, что на самом деле задумали Ксавье и Валлендорф, и какую роль во всем этом играют алхимики. Я хочу знать все, до последней детали, до самой мельчайшей подробности. И тогда я постараюсь сделать так, чтобы Шварц не узнал о вашем участии в этом деле. Устраивает такой расклад?
Меерс посмотрел на сыщика с жалостью.
— И все-таки идиот... — констатировал он. — Зачем вам это надо? Зачем вам во все это лезть?
— Я уже в это влез так, что дальше некуда, — сообщил Лимек откровенно. — Мне просто надоело играть вслепую и ломиться вперед наобум.
Особенно если учесть, добавил он про себя, что я оказался втянут в противостояние между «Трискелионом» и Алхимической лабораторией — двумя колоссальными силами, любой из которых хватит, чтобы стереть меня в порошок. В обещанное Шварцем возвращение в систему Лимек не верил. Когда трискели схватят Фоста, или кого они там видят во главе заговора против Куртца, сыщику тоже найдется местечко в числе заговорщиков, приговоренных к расстрелу. Или ему просто устроят автокатастрофу...
— Ну ладно, — сказал Меерс, прекратив оглаживать бородку. — Вреда от этого не будет. Мне, по крайней мере. Да и вам, скорее всего, тоже. В любом случае, все уже кончилось. Но учтите, во многих знаниях — многие печали... Пойдемте, Лимек, — предложил он, выбираясь из кресла. — Я покажу вам Петерсена, а по дороге расскажу трогательную историю о том, как идеалист и мечтатель может погубить жизнь свою и близких, доверившись хитрым и коварным заговорщикам. Это будет длинная и печальная история, и не ждите от нее счастливой концовки.