Глава тридцать вторая
Редко волчьей стае
Ты давал добычу.
Сага об Эгиле
После того как люди Орнольфа оставили пляж ирландцам, «Красный Дракон» устремился в море, вначале под длинными веслами, а затем под самодельным парусом. Вскоре драккар растворился во тьме и дожде. Земля полностью скрылась из виду, блестели лишь три факела на берегу, но и они вскоре исчезли. Морриган стояла на корме, где обычно и оставалась, потому что именно там был Торгрим, а только рядом с ним она чувствовала себя в безопасности. Она вглядывалась в темноту. Плыть ночью было странно и непривычно. Морриган редко путешествовала на кораблях и никогда раньше не оказывалась в море после захода солнца. Было во всем этом что-то пугающее и одновременно чудесное.
Она всматривалась вперед, хотя едва различала даже северян, сидящих на своих морских сундуках или прислонившихся к борту. Команда не выглядела счастливой; судя по всему, викинги размышляли о троллях, или морских монстрах, или другой подобной чепухе, которой были полны их глупые языческие головы.
Морриган перекрестилась и опустилась на колени. Тихим, но сильным голосом она начала читать Господню молитву, которая, как она знала наверняка, защитит их от злых духов лучше, чем все плевки через плечо и жертвы фальшивым богам фин галл.
Она собиралась перейти к псалмам, когда вдруг ощутила странное беспокойство. Морриган оглянулась. Викинги злобно поглядывали на нее. Быстро перекрестившись, она поднялась.
«Глупые язычники фин галл …» — подумала она и нашла себе местечко неподалеку от Торгрима, стоявшего у руля. Тут она и устроилась на ночь.
Проснулась Морриган только утром. Сизая дымка повисла над бесконечными серыми волнами, увенчанными белой пеной. Дождь почти прекратился. Морриган медленно встала, хватаясь за борт драккара. Качка была сильнее, чем когда-либо раньше, корабль нырял, покачивался, вскидывался, и каждому движению вторил ее желудок.
Она выглянула за край паруса, но не увидела ничего, кроме воды, сурового серого океана, который тянулся, казалось, до самого края мира. Морриган посмотрела направо, вглядываясь в горизонт, но и там не было ничего, кроме воды. Ее охватила паника.
Что они задумали? Они покинули Ирландию, прихватив ее с собой?
Морриган резко обернулась. С подветренной стороны в нескольких милях от корабля темной полосой тянулся серо-зеленый берег с довольно пологим спуском к морю.
Почти все викинги уже проснулись и занимались на палубе своей обычной морской работой. Викинги выглядели спокойными, даже веселыми, пусть берег был так далеко, а волны казались Морриган опасно высокими.
Торгрим, спавший на корме рядом с ней, потянулся и сел. Морриган пронзила его взглядом, а тот, словно найдя в ее внешности что-то забавное, широко улыбнулся в ответ. Ей захотелось его ударить.
— Доброе утро, — сказал он.
— Это Ирландия? — задала вопрос Морриган, указывая на берег.
Торгрим медленно поднялся и выглянул за борт.
— Ирландия? — переспросил он.
— Не издевайся надо мной.
— Да, это Ирландия. Даже «Красный Дракон» не смог бы за ночь добраться до других берегов.
— Почему мы так далеко от суши?
Торгрим вновь улыбнулся, и на этот раз Морриган уж точно ударила бы его, если бы вдруг не испугалась, что резкое движение вызовет рвоту. Поэтому, сжав зубы, она ограничилась очередным злобным взглядом.
— Мы всю ночь держались далеко от берега. Там скалы, рядом с землей. Это очень опасно в темноте.
— Там и тролли, наверное, тоже? И злые духи?
— И они тоже.
Рука Торгрима поднялась к кресту и молоту, которые он носил на шее. Этот жест, как заметила Морриган, он в последнее время повторял все чаще.
— И как мы теперь найдем корону?
Торгрим снова покосился в сторону суши, внимательно изучая берег.
— Вот этот мыс, вон там, — сказал он, указывая пальцем. — Прямо за ним находится пляж, где я закопал корону.
— С чего ты это взял?
— Я его узнал.
Морриган вначале успокоилась, поскольку Торгрим говорил уверенно, но «Красный Дракон» продолжал качаться и подпрыгивать, и вскоре она поняла, что ни корона, ни Маэлсехнайлл, ни сама Ирландия уже не имеют для нее никакого значения. Морриган свернулась в клубок на палубе, кутаясь в плащ и отчаянно желая, чтобы мир остановился. Временами она забывалась тяжелым сном.
Некоторое время спустя викинги развели на носу огонь в переносной печке и принялись готовить свинину, захваченную в обозе. Порыв ветра донес ее запах до Морриган, и она вскочила, чтобы перегнуться через борт корабля. Ее тошнило, но в желудке было пусто, и жгучие позывы не принесли ей облегчения.
Торгрим подошел к ней и остановился рядом. В руке он держал кружку.
— Здесь вода и немного меда. Выпей, это поможет.
В его голосе звучала искренняя забота, настоящая нежность. Морриган и представить себе не могла, что фин галл способны на подобные чувства. Она приняла из его рук кружку и влила содержимое в свое пересохшее горло. Это действительно помогло ей.
Торгрим разложил на корме толстые меховые шкуры.
— Ложись, — сказал он, помогая ей опуститься. — Скоро мы окажемся ближе к земле, качка немного стихнет.
Морриган смотрела на него с благодарностью, которой не испытывала ни к кому уже очень долгое время.
— Спасибо, — сказала она.
Торгрим пожал плечами.
— Ты заботилась обо мне, когда я был ранен. И о Харальде, что куда важнее. А у тебя ведь много причин ненавидеть нас. Нас, дуб галл. — Он говорил это с улыбкой.
Морриган покачала головой.
— Это даны — дуб галл. А вы фин галл.
— А, понятно.
Она закрыла глаза. А когда открыла, Торгрим все еще сидел рядом, глядя на нее. Она не желала, чтобы он уходил.
И снова хотела услышать его голос.
— Почему у Орнольфа красивый меч с серебряной инкрустацией, а у тебя самый простой? — спросила она.
Торгрим покосился на свой меч, лежавший в ножнах на палубе рядом с ней, взял его в руки, словно впервые увидев.
— Это не мой меч, — ответил он. — Я подобрал его в медовом зале, когда мы убегали из Дуб-Линна. Мой меч — франкский клинок, он даже лучше, чем Ульфберт, меч Орнольфа. Называется он Железный Зуб.
«Фин галл — как дети, — подумала Морриган. — Дают названия своим мечам… Не удивлюсь, если и собственным пенисам они дарят какие-нибудь устрашающие имена».
— А почему у тебя сейчас нет… его… того меча?
— Железный Зуб у меня украли. В Дуб-Линне его стащил сукин сын по имени Магнус сын Магнуса. Знаешь его?
— Да.
Высокомерный, двуличный, развратный Магнус. Он однажды застал Морриган одну в медовом зале, куда ее отправили за кувшином зля. Он изнасиловал ее. Не потому, что хотел саму Морриган, а потому что она принадлежала Орму.
— Да, я знаю Магнуса сына Магнуса. И он действительно сукин сын.
— Молю богов устроить мне встречу с ним, чтобы я мог его убить и вернуть свой меч. Потеря клинка — что позор. Но еще хуже позволить врагу носить его.
Морриган перевела взгляд с меча на лицо Горгрима. Он казался отстраненным, подавленным, и сердце Морриган рванулось к нему несмотря на то, что речь шла всего лишь о жалком куске железа, которым убивали людей. Однако викинг, похоже, задумался не только о мече.
— Ты не испытываешь ко мне ненависти за то, что я помогла похитить Харальда? — спросила она.
Торгрим ответил не сразу. Какое-то время он смотрел на море и только затем взглянул на нее.
— Если мы, северяне, во что-то и верим, то только в месть. Месть — неотъемлемая часть нашей жизни, как драккары и земледелие. Мы не прощаем наших врагов, как это делаете вы, последователи Христа. Мы мстим. Поэтому я понимаю, отчего ты поступила так, а не иначе, и не испытываю к тебе ненависти за это. Точно так же я не испытываю ненависти к волку за то, что он режет мой скот. Но это не помешает мне убить волка.
— Так ты убьешь меня за то, что я сделала? — Мысль о том, что придется умереть от его руки, казалась ей крайне неприятной.
— Нет, если только не буду вынужден. Я благодарен тебе за то, что ты позаботилась о безопасности Харальда. Даны перерезали бы ему горло.
Морриган улыбнулась, чувствуя, как сжимается желудок, и на этот раз не только от качки. Она заверила Торгрима, что Харальду ничто не угрожает. Однако Маэлсехнайлл мак Руанайд был жестоким и властным. Тот. кто правил Ирландией хоть неделю и желал при этом остаться в живых, не мог позволить себе иного. Откровенно говоря. Морриган не знала, будет ли Маэлсехнайлл придерживаться уговора и сохранит ли заложникам жизнь. Она закрыла глаза и помолилась о без опасности Харадьда. И вскоре заснула.
Морриган не знала, сколько времени прошло, когда она вновь открыла глаза. Она лежала на своей меховой постели, но все вокруг изменилось. Свет был другим, и она догадалась, что проспала большую часть дня. Другим был и ход корабля: качка почти прекратилась, драккар стал очень устойчив.
— Слава тебе, Иисусе, — произнесла она шепотом, вспомнив, что язычники не желают слышать имя истинного Бога на борту своего корабля.
Она села. Драккар находился теперь гораздо ближе к берету. Мыс, который упоминал Торгрим, оказался совсем рядом, по левому борту, а викинги, взявшись за весла, вели сейчас корабль к дальнему концу этого мыса.
Морриган снова легла, а когда проснулась опять, драккар уже наполовину вытащили на берег, закрепили канатами и приставили к борту планку. Вооруженные викинги рассыпались по пляжу. Тусклый диск солнца пробивался сквозь тяжелые тучи, стремясь на запад. Ветер с берег а доносил сильный запах травы и земли.
—Доброго утра, моя красотка!
Морриган обернулась. Орнольф сидел на морском сундучке у противоположного борта. В руке он держал кружку, из которой сделал долгий глоток, после чего вытер пышную бороду рукавом.
— Где Торгрим?
Орнольф кивнул в сторону берега.
— Ушел осмотреться. Убедиться, что за нами никто не наблюдает.
Морриган кивнула. То, что ей пришлось остаться здесь одной, без Торгрима, ее совсем не радовало. Но Орнольф, похоже, пребывал в благодушном настроении, что случалось с ним крайне редко. Он даже еще ни разу не предложил ей совокупиться, а ведь Морриган не спала уже целую минуту.
— Это тот пляж? Тот, где вы закопали корону?
Орнольф кивнул.
— Мы обошли мыс на веслах, идти пришлось против ветра. Торгрим настоял на том, чтоб драконью голову не снимали. — Он кивнул в сторону длинной резной фигуры на носу драккара. — Не все обрадовались. Большинство говорит, что мы этой штукой распугаем только добрых духов, а злым на нее плевать.
Морриган не желала слышать подобной чепухи.
— Вы ее уже выкопали? — нетерпеливо спросила она.
— Нет. Спешить некуда, мы тут в любом случае заночуем. Лучше убедиться, что ни один из ваших овцелюбов не готовится снова на нас напасть, и только потом устраиваться на ночлег.
Это уже имело смысл, поэтому Морриган не стала спорить, несмотря на растущее желание как можно скорее заполучить Корону Трех Королевств, ощутить вес древней могущественной реликвии в своих ладонях.
— Когда Торгрим вернется? — спросила она, но Орнольф лишь пожал плечами.
— Сложно сказать, это же Торгрим, — ответил он после очередного глотка. — Так или иначе, а тебе не захочется говорить с ним: солнце уже садится.
Морриган взглянула на пляж. Она уже замечала и раньше — Торгрим был куда внимательнее и мягче, чем галл в ее представлении, но всякий раз с наступлением темноты он менялся, и его настроение чернело одновременно с небом.
— Торгрим замечательный человек, — заметила она. — Почему же злость приходит к нему после заката?
— Ха! — Орнольф хохотнул. — Ты не знаешь?
— Нет.
— Торгрим у нас оборотень. Вот почему его называют Квелдульф, Ночной Волк. Знаешь, что такое оборотень?
— Нет.
— Ну конечно нет. Вы, последователи Христа, ничего не знаете. Иногда по ночам, как только наступает тьма, Торгрим меняется. Перестает быть собой. — Орнольф медлил с объяснениями. — Превращается в волка.
— Иисус, Мария и Иосиф! — вырвалось у Морриган, и она быстро перекрестилась.
— Ну да, чары тебе не помешают. Торгрим может быть очень опасен, когда перекинется.
Довольно долго она молчала. Нет, конечно, она не верила, что люди действительно могут превращаться в волков. По крайней мере она в этом сомневалась.
— Мне кажется, что это неправда, — сказала она наконец, стараясь говорить уверенно.
— Ну да, кажется! А откуда, по-твоему, он узнал, что ирландцы следят за нами? И как вообще понял, что корону лучше закопать? Это волшебство, которое позволяет ему видеть то, чего не видим ни ты, ни я.
Морриган задумалась об этом.
— А твои люди его не боятся? — спросила она.
— Они стараются держаться от него подальше, как только стемнеет. Но такие оборотни, как он, не бросаются на своих. Он, как я уже говорил, многое знает, всякое видит. Это нам очень на руку.
И снова она замолчала, пытаясь осмыслить сказанное. Затем спросила:
— Ты видел его? Видел своими глазами, как он превращается в волка?
— Ну… — начал было Орнольф, но его прервал топот шагов по сходням.
Тьма сгустилась, и они с трудом различали силуэт Торгрима, взбегавшего с пляжа на борт. Морриган снова перекрестилась, хотя и видела, что Торгрим не превратился в волка по-настоящему.
Он добрался до кормы и тяжело опустился рядом, растянув губы в оскале, как часто делал по ночам. К его обуви прилипла грязь, на штанах кое-где виднелись прорехи. Он взглянул на Орнольфа, затем на Морриган, прищурившись, словно хотел прочитать ее мысли. Морриган поняла, что слишком уж откровенно таращится на него, словно перед нею вдруг оказалось неведомое чудовище, и быстро перевела взгляд на палубу, а затем на пляж, почти растворившийся в сумерках.
— Ну? — спросил Орнольф.
— Ирландских солдат тут нет. Они, наверное, до сих пор копаются в той бухте. В миле к северу заметили каких-то пастухов с овцами. Больше никого.
Орнольф хмыкнул.
— Хорошо. Давай же достанем наконец эту проклятую штуковину, которая принесла нам столько бед.
Он поднялся, и Торгрим поднялся следом. Торгрим с неохотой протянул Морриган руку, и она приняла ее, чтобы встать. Захватив лопаты, они направились к сходням. В центре драккара Свейн Коротышка зажег факел и присоединился к ним.
Они спустились по гулким сходням и зашагали по хрустящей гальке. Торгрим указывал путь, но двигался вовсе не так уверенно, как в прошлый раз, когда притворялся, что ищет Корону Трех Королевств. Викинги рассыпались по пляжу, некоторые сидели у маленького костерка, который Торгрим быстро оставил позади.
После того как Морриган поведала Орнольфу и Торгриму, что за корону они нашли, Орнольф известил об этом и всю команду. Он рассказал, каким образом корона оказалась на берегу, и объяснил, почему теперь они должны забрать ее и отвезти в Тару.
Морриган удивилась, поняв, что из всех северян только Орнольф и Торгрим знали о существовании короны. Но ни один из викингов не стал возражать, хотя эта задача не принесла бы никому ни малейшей выгоды. Фин галл, как оказалось, оставались верны своим предводителям.
Торгрим остановился в двух перчах от кромки воды и посмотрел вниз. У его ног лежал плоский камень, на котором, едва заметная в свете факела, была нацарапана руна: длинная линия, от которой вправо под углом отходили две более короткие. Никто не заметил бы ее, не присмотревшись.
— Эта руна означает «богатство», — сказал Орнольф, обращаясь к Морриган. — Нам повезло. Камень явно никто не трогал.
Торгрим поднял камень и отбросил прочь, открывая недавно потревоженную землю под ним. Он взял лопату и начал аккуратно снимать песок слой за слоем.
Морриган вдруг поняла, что затаила дыхание. Всю жизнь она слышала легенды о Короне Трех Королевств. Многие считали корону мифом, но она была уверена, что это не так.
И когда узнала, что корону предназначили Маэлсехнайллу мак Руанайду, а затем о том, что та пропала, Морриган не могла думать ни о чем другом. И вот теперь корона окажется у нее в руках…
Викинги подошли ближе, разглядывая яму в земле. Торгрим осторожно орудовал лопатой, вонзая ее все глубже, а затем остановился. Он передал лопату Снорри Полутроллю и опустился на колени. Сгребая песок ладонями, он вынул из ямы сверток грязной ткани.
Торгрим выпрямился, и викинги подступили еще ближе. Очень осторожно Торгрим развернул ткань. Морриган прижала ладони к губам. Ее охватила дрожь.
Ткань упала на землю, и Торгрим поднял корону над головой, позволяя всем как следует ее рассмотреть. В свете факелов золото и драгоценные камни сияли так, что Морриган едва не задохнулась. Корона была великолепной. Морриган никогда не в идела ничего подобного, а ведь она росла при дворе верховного короля Тары.
Золотой обод был широким, тяжелым и отливал насыщенным желтым цветом. Каждый зубец над обручем короны был увенчан драгоценным камнем — бриллиантом, рубином, сапфиром… Морриган могла видеть в их блеске изысканные узоры, покрывавшие всю поверхность короны. Эта вещь была неземной, потрясающей. Морриган почувствовала, что должна взять корону в руки…
Однако Торгрим передал корону Орнольфу, который, нахмурившись, принялся вертеть сокровище в руках.
— Неплохо, неплохо. Вы, ирландцы, мастера на все руки, — заявил он, вручая корону Снорри Полутроллю, который тоже рассмотрел добычу и передал дальше.
Еще какое-то время корона переходила от одного язычника к другому, ее касались руки варваров, и Морриган больше не могла этого выносить.
— Отдай немедленно! — рявкнула она, когда Эгиль Ягненок попытался передать корону Сигурду Пиле.
Она выхватила драгоценность из рук Эгиля и вцепилась в нее мертвой хваткой, готовая сражаться с любым, кто попытается ее отнять. Фин галл с удивлением таращились на нее, но отобрать свою добычу не пытались.
Это придало Морриган смелости.
— Отныне я буду хранить эту вещь, пока мы не доберемся до Тары.
— Почему ты? — спросил один из собравшихся.
— Потому что только я здесь не являюсь ни вором, ни убийцей! — огрызнулась она.
Северяне замолкли на время, а затем Орнольф нарушил тишину зычным хохотом:
— А она права, знаете ли! Клянусь молотом Тора, девчонка права!
Остальные тоже расхохотались, развернулись и зашагали обратно к своему костру, оставив Морриган стоять на берегу с Короной Трех Королевств. Теперь, когда реликвия оказалась у нее, Морриган никогда и ни за что не выпустит ее из рук.
