Глава тридцать первая
Недруг сражен,
Торольв отомщен.
Стая волком
Топчет врагов.
Сага об Эгиле
Фланн мак Конайнг устало шагал от бараков стражи к главному дому. Мокрый плащ давил на плечи, но еще тяжелей было предвкушение грядущего разговора.
Маэлсехнайлл завтракал во внешней комнате своих спальных покоев. Стражник у двери объявил ему о приходе Фланна, и Маэл велел тому входить.
— Фин галл, господин Маэл, младший из них… — запинаясь, начал Фланн.
— Угу, — ответил Маэлсехнайлл, засовывая в рот кусок хлеба. Он прожевал и сглотнул.
Фланн выжидал. Если он сообщит новость, пока у короля полный рот еды, тот наверняка подавится и умрет.
— Что с ним? — спросил Маэл. — Умер от допроса?
— Нет, господин. Другой фи галл. Юный, по имени Харальд.
Фланн не стал напоминать королю о том, что Харальд был самым важным заложником, внуком Орнольфа, ярла. Он думал, что лучше бы Маэлу об этом забыть.
— Да, да. — Маэл помахал рукой. — Ручной зверек моей дочери. Так что с ним?
— Ах… ну… похоже, что он сбежал…
Маэл резко вскинулся.
— Сбежал? Как?
— Мы пытаемся это выяснить, господин.
— Не важно. Мы его поймаем. — Маэлсехнайлл поднялся, и на его лице появилось выражение странного голода. — Устроим охоту, заставим еще побегать.
— Да, но помимо этого, господин… — Фланн чувствовал, как его внутренности стягиваются в узел. — Похоже, что он похитил вашу дочь, господин. Похитил Бригит.
Маэлсехнайлл замер, буквально застыл на месте, и только взгляд его прожигал Фланна насквозь. Фланн десятки лет провел в сражениях, три раза чуть не умер от ран, но мог бы поклясться, что самым жутким в его жизни стал именно этот момент.
— Он… похитил ее?
— Да, господин.
Это была ложь, продуманная ложь. Стражник был вполне откровенен и дал понять: фин галл не похищал Бригит, это она помогла ему сбежать. Но об этом Фланн не собирался сообщать Маэлсехнайллу. Это было бы уже чересчур.
— Господин, он… — начал Фланн, но король его перебил:
— Что ты стоишь тут, дурень? Отчего не воз плавил погоню?
— Господин, я послал за ним стражу с собаками. Те уже взяли след, и я…
— К дьяволу стражу! К дьяволу, жалкий ты идиот! Поднимай ри туата, пусть собирают своих людей! Немедленно! Я хочу, чтобы все их воины через двадцать минут уже выехали из Тары! Мы обрушимся на этого жалкого северного ублюдка, словно ярость Господня!
— Да, милорд!
Фланн развернулся, готовый выбежать из комнаты и собрать армию Тары в поход. Но Маэл его остановил.
— Фланн мак Конайнг, — сказал он, и Фланн обернулся к своему королю. Не нравился ему этот тон, совсем не нравился.
— Да, господин?
— Это ты привел волка в мой дом. Ты и твоя сестра, ваши проклятые хитрые планы. Я этого не забыл.
Фланн ждал продолжения, но король ничего не добавил. Ему и не нужно было.
— Да, господин.
Фланн торопливо вышел, прошагал мимо спален к большому залу, где те ри туата, которые не напились накануне до полусмерти и не страдали от похмелья, сошлись на завтрак.
В дверь он ворвался, сбив с ног рабыню-подавальщицу с высокими кружками эля.
— К оружию! К оружию! Фин галл сбежал и похитил принцессу Бригит!
Какое-то время никто не шевелился и ничего не говорил. Все смотрели на Фланна с тем же молчаливым изумлением, с каким ранее смотрел на него Маэлсехнайлл. Фланн почти слышал, как в этих пустых головах ворочаются мысли. Тот, кто спасет Бригит от фин галл, наверняка завоюет ее расположение, а вдобавок и милость Маэлсехнайлла.
Ри туата поднялись, подобно прибою над скалами, и вскочили со своих мест, перепрыгивая через скамьи. Они звали своих пажей, требовали принести оружие, седлать лошадей, оповестить своих воинов, веля всем браться за оружие. Фланн никогда не видел, чтобы они так спешили — даже на звон обеденного колокола.
Прошло не двадцать минут, как требовал Маэлсехнайлл, но лишь немногим больше, и все воины Тары были уже в седле — те, кто имел коней, — или же вооружены и готовы к маршу. Из трехсот воинов, собранных для нападения на Лейнстер, почти две сотни давно оставили Тару. Почти все новобранцы вернулись к своим наделам, но профессионалы — наемники и ри туата не спешили расставаться с Тарой, где их бесплатно кормили и поили.
Именно они и выступили в этот поход. Задача была важной, и тем не менее они воодушевились в предвкушении забавы и в надежде получить личную выгоду и славу.
Возглавил армию сам Маэлсехнайлл. На нем был доспех, который убрали было прочь, когда отложили атаку на Ниалла Калле. Фланн ехал рядом; он надел свой шлем, кольчугу и тунику, накинув сверху тяжелый плащ. Он уже весь промок и пребывал в дурном настроении, которое, впрочем, вряд ли бы улучшилось при другой погоде.
Бриан Финнлиат, неловко трясущийся в седле, подъехал к нему и остановился рядом. Поверх кольчуги он натянул свою неизменную тунику, на зеленой ткани которой был нашит широкий красно-белый крест.
— Я послал людей с собаками во всех направлениях, мой господин, — доложил он. Дышал он тяжело, а смотрел едва ли не с отчаянием. Он любил Бригит, как родную дочь. Да и часто бывал для нее лучшим отцом, чем Маэлсехнайлл. — Но простите, милорд, под таким дождем тяжело взять след, вода смывает запах.
Маэлсехнайлл ничего не сказал, и никто не осмелился ничего добавить. Он внимательно вглядывался в горизонт.
С вершины высокого холма Тары открывался обзор на несколько миль вокруг, а дальше зеленые поля терялись в дожде и тумане. Вода стекала с краев его шлема, как дождь со скатов крыши, но король этого, похоже, не замечал. Его бледно-голубые глаза щурились от дождя.
Фланн заерзал в седле. Ему казалось, что он должен хоть что-нибудь сказать, но тут Маэлсехнайлл наконец заговорил:
— Он пойдет к воде. Он северянин, всех северян тянет к воде. Начальник стражи!
— Господин! — Бриан Финнлиат придержал коня.
— Бери своих людей и собак, ступайте по северному тракту. Вели рассеяться, чтобы охватить как можно большую территорию. Мы тоже разделимся и будем ехать следом. Клянусь небесами, они устремятся к реке Бойн.
Вначале Харальд не слышал собак. Он проснулся в теплом уютном месте, где они с Бригит наслаждались друг другом. Все еще в полусне, он ощущал лишь покой и негу, не вполне осознавая, где находится.
Почувствовав, что девушка прижимается к нему всем телом, он вспомнил о том, что здесь случилось, и обнаружил, что уже возбужден и готов продолжать. Желание было очень сильным, оно захватило все его существо, не оставив места никаким связным мыслям. Он перекатился на бок и мягко толкнул Бригит в плечо, подминая ее под себя. Вечером она показала ему немало чудес, о существовании которых он не знал, но, пусть они и пришлись ему по душе, больше всего ему хотелось перейти к основному занятию.
Бригит все еще спала, но тихонько мурлыкнула в ответ на прикосновение, отчего Харальда тут же словно накрыло обжигающей волной: он чуть не взорвался от этого звука. И все же, понемногу просыпаясь, он начал ощущать, что, помимо желания, его охватывает странная тревога. Что-то было не так.
Он провел губами по нежной шее девушки, накрыл ладонью ее грудь, и в этот момент осознал причину своей тревоги.
Собаки!
Харальд резко развернулся, сел и уставился в темноту. Он чувствовал, как Бригит потягивается, обнимает его за талию и приподнимается на локте. Чувствовал, что она на него смотрит, но все его внимание принадлежало теперь тому, что происходило за глинобитными стенами хижины.
Собаки…
Не охотничья стая, но и не один пес, это уж точно. Примерно в миле отсюда? Возможно. Если не ближе.
Харальд сбросил покрывала и вскочил, отыскивая в тусклом свете свою одежду. Штаны валялись там же, где он их сбросил. Харальд подхватил их и запрыгал по комнате, поспешно натягивая их на ноги.
Бригит теперь смотрела только на него, широко раскрыв глаза. Харальд указал на уши, а затем на стену, кивнул, и она кивнула в ответ. Он поднял с пола ее платье и кинул к ней на постель, жестом прося поторопиться и надеясь, что она поймет.
Сам он подхватил свою тунику и натянул через голову. Ткань была сырой, холодной и противной на ощупь. Он забыл подвесить ее над очагом для просушки, но в тот момент, когда он сбрасывал одежду, ему было не до разумных мыслей о мелочах.
Он прошелся по хижине, подхватил копье и приоткрыл дверь. Двор был еле виден в сумрачном синеватом свете, дождь мешался с туманом. Харальд растерялся, все вокруг казалось продолжением сна. Который сейчас час? Утро? Нет. Утром они пришли в эту хижину. А потом проспали весь день. Значит, уже вечер.
Он почувствовал облегчение, сориентировавшись во времени, но собачий лай теперь звучал ближе, гораздо ближе. Он обернулся к Бригит.
— Быстрей! — поторопил ее он и еще успел полюбоваться ее обнаженным телом, пока Бригит одевалась.
Харальд поднял с пола монашескую рясу, два ножа и второе копье. Бригит набросила на плечи свой плащ. На столе у очага лежал хлеб и немного мяса. Он кивком указал на еду, желая сказать, что ее стоит забрать с собой.
Харальд направился к двери, жестом позвав Бригит за собой, и она послушно двинулась следом с затравленным, тревожным выражением лица. Они вышли в холодную вечернюю морось. Судя по звуку, собаки были уже на той стороне холма. Зато Харальду не приходилось гадать, как убраться отсюда. Он понял, как это сделать, едва взглянув на хижину.
Он устремился в обход дома, мимо белых раздувшихся тел бандитов, и бросил копья и монашескую рясу в лодку, вытащенную на берег. Лодка выглядела забавно — двадцатифутовый деревянный каркас с плетеным из тростника навесом. Ничего подобного у северян не было. И все же лодка оставалась лодкой, и этого факта оказалось достаточно, чтобы Харальд ощутил прилив надежды и оптимизма.
Бригит стояла рядом с ним. Он видел страх на ее лице.
— Все хорошо, все будет хорошо, — сказал он, надеясь, что хотя бы тон его голоса немного ее успокоит, но, судя по всему, этого было мало.
Он взял у нее сверток с хлебом и мясом, положил его на скамью в лодке. Собаки лаяли все громче, направляясь к хижине. То были охотничьи собаки, и Харальд не сомневался в том, что охотились сейчас именно на них с Бригит.
Он подхватил Бригит на руки. Она тихо ахнула от неожиданности, когда он поднял ее над бортом и усадил на скамейку рядом со свертком с едой. Харальд схватился за нос лодки и толкнул. Лодка заскользила к воде, но поддавалась трудней, чем он ожидал. Харальд догадался, что не следовало сразу усаживать в нее Бригит, но было уже поздно, и он не хотел показаться глупым, заставляя девушку снова выйти на берег.
Он налег на борт. Лодка сдвинулась на полперча. А затем собаки показались на вершине холма и помчались по южному склону, готовые растерзать и Харальда, и лодку.
Харальд покосился на собак, на лодку, снова на собак. Теперь он тем более не мог позволить Бригит выйти из лодки, а ее вес метал ему столкнуть лодку в воду прежде, чем собаки до него доберутся.
«Вначале надо убить собак», — решил он и схватил свои копья.
Он ненавидел собак. И почему эти проклятые ирландцы держат их у себя целыми стаями?
Первый пес был уже в десятке шагов от берега и мчался к ним, раскрыв пасть и выкалив язык. Быстро темнело, и Харольду приходилось напрягать зрение. Он вытер лицо и глаза, мокрые от дождя, упал на одно колено и выставил копье перед собой, уперев конец древка себе в ногу. Так обычно охотились на кабанов, но против разъяренного пса пот прием тоже пригодился — собака прыгнула и сама наездилась на копье, умерев без единого звука.
Харальд бросил древко и схватил второе копье, отбиваясь им, как дубинкой, от другой собаки. Пес, получив удар, завизжал от боли, и его товарищи по стае подрастеряли свой пыл. Они с лаем кружили вокруг, скалили зубы, припадали на лапы. Харальд вертел копьем, отбиваясь.
Он пятился к лодке, когда услышал топот копыт, и не удивился. За стаей собак наверняка следовали всадники, намеревавшиеся схватить его и Бригит. Они были загнанной дичью.
— Один Всеотец, мне сейчас не помешает твоя помощь! — крикнул Харальд в туман и попятился.
В последний раз отмахнувшись копьем от стаи, он перемахнул через борт лодки, слишком высокий для собак.
Бригит выглядела испуганной, как никогда раньше. Она вопросительно смотрела на него, и он, во имя всех богов Ас- гарда, желал бы сейчас заговорить с ней на ее языке, но не мог. Схватив ее за плащ, Харальд заставил Бригит пригнуться к самому дну лодки и заслонил ее своим телом, натягивая сверху монашескую рясу. Сам он слегка приподнялся, но только слегка, чтобы выглянуть за борт.
Приближался всего один всадник, и Харальд вознес хвалу Одину, потому что на лучшее не мог и надеяться. Конь мчался тем же путем, что и собаки, и всадник остановил его посреди грязного двора. Всего один воин в зеленой тунике, поверх которой был нашит красный с белым крест, символ ирландского бога Христа.
Харальд снова пригнулся, скрываясь из виду. Вопрос был не в том, чтобы спрятаться, — собаки лаяли на лодку, прыгая вокруг, — а в том, чтобы обрести единственный шанс на неожиданную атаку.
Харальд ничего не видел. Ноздри ему забивал запах мокрой шерсти. Он слышал, как конь приближается, осторожно и неторопливо, к самому борту. Он сменил хватку на копье и шевельнул ногой, чтобы получше упереться в дно лодки.
Совсем рядом фыркнула лошадь, и Харальд решил воспользоваться моментом. Он сбросил монашескую робу и выпрямился с боевым кличем. Всадник действительно был рядом, всего в паре шагов, лошадь его запнулась после резкого рывка поводьев — Харальд сумел застать наездника врасплох. Он вскинул руку с копьем, согнув ее доя броска. Бригит поднялась рядом с ним, оттолкнувшись от дна лодки, и закричала:
— Мастер Финнлиат!
Харальд бросил копье.
Это был хороший бросок, сильный и меткий, но всадник был к нему готов. Он вскинул щит и принял в него острие копья. Сила столкновения заставила его покачнуться в седле, и Харальд выпрыгнул из лодки, приземляясь в мягкую грязь.
Собаки попытались вцепиться ему в ноги, но он пинками разогнал их, торопясь к всаднику. Копье, застрявшее в щите, все еще ходило ходуном от удара. Харальд схватился за древко и потянул, стаскивая всадника на землю.
Один из больших ножей был уже у Харальда в руке, и он ударил упавшего в горло, но тот успел блокировать его руку запястьем. Харальд налег сильнее, пытаясь вогнать нож в его тело, но ирландец, лежащий на земле, оказался очень сильным, куда сильнее самого Харальда. Викинг потянулся за вторым ножом, но вдруг его отбросило в сторону, прямо в грязь, и нож вылетел из его руки.
«Собака…» — только и успел подумать он. Один из псов кинулся на него. Харальд выхватил из-за пояса второй нож, вскочил и присел, готовясь отразить нападение. Бригит стояла над лежавшим на земле ирландцем; судя по всему, именно она и ударила Харальда. Но это же просто глупо!
— Нет! — крикнула Бригит. Она мотала головой. — Нет!
И тут Харальд вспомнил. Он вспомнил стражников у ворот и то, как Бригит запретила ему их убивать. Она не могла смотреть на гибель своих соплеменников. Что ж, это понятно.
Ирландец уже приподнимался, хотя и с большим трудом, все еще оглушенный падением с лошади. Харальд шагнул к нему и от души пнул ногой в живот. Обутый в мягкие ботинки, Харальд тут же почувствовал, что под туникой скрывается кольчуга, а удар не достиг своей цели, но и без того был хорош: пинок швырнул ирландца обратно на землю, что выиграло для Харальда драгоценные секунды.
— Пойдем! — крикнул Харальд, махнув девушке рукой и бросаясь к лодке, но Бригит не пошевелилась. — Пойдем! — повторил он властным тоном.
— Нет! — ответила Бригит.
Она часто употребляла это слово, и Харальд начал задумываться о том, что же оно значит. Возможно, она боится? Как тогда, у ворот.
Он шагнул к девушке, но на этот раз она его ударила, и ударила всерьез, прямо в челюсть. Это было внезапно и больно, поэтому Харальд отреагировал, машинально вскинув руку для ответного удара. Он едва успел остановить ее в нескольких дюймах от лица девушки, сообразив наконец, что делает.
Бригит закрыла лицо ладонями, уклоняясь от его кулака, поэтому и не заметила момента, когда Харальд подхватил ее и забросил на плечо.
Ирландец поднялся на колени, вытащил меч и взмахнул им по широкой дуге, но Харальд был вне досягаемости: он уже мчался к лодке с Бригит на плече, пригнувшись и с криком отбиваясь от собак. Собаки лаяли и прыгали, но не кусались.
Левой рукой и плечом Харальд налег на лодку, сталкивая ее в воду, и теперь, когда в ней не сидела Бригит, дело пошло быстрее. Бригит извернулась и принялась бить Харальда по затылку.
— Один и Тор, как же сложно с этими женщинами! — крикнул он в раздражении, когда лодка кормой вперед соскользнула в реку и закачалась на воде.
Он перебросил Бригит через борт на дно лодки, зная, что ведет себя грубо. Всадник уже вскочил и бежал к ним. Он выкрикивал какое-то слово, очень похожее на «Бригит», нацелив меч Харальду в голову.
Харальд увернулся от свистящего клинка. Схватившись за борт, он подпрыгнул, оттолкнулся обеими ногами от земли и ударил противника в грудь, отбрасывая его назад. Харальд слышал, что приближаются другие всадники — судя по звуку, галопом, — но у него не было времени всматриваться в сумерки. Он толкнул лодку дальше, на глубину. Бригит поднялась и теперь смотрела в воду. Харальд в последний раз налег на борт и запрыгнул внутрь.
Мужчина, оставшийся на берегу, что-то кричал, и теперь Харальд видел других всадников, которые приближались к нему, видел, как блестят в сумерках их доспехи. Но они опоздали.
Лодка отплывала все дальше, теперь ее захватило течение и повлекло прочь по реке. Харальд ощутил огромное облегчение. Он снова плыл. Ни разу за все время своего пленения он не усомнился в том, что отец придет, чтобы спасти его. Торгрим Ночной Волк обязательно придет за сыном и вернет его домой. И он придет по воде, как надлежит настоящему викингу. А теперь он, Харальд, тоже плывет по воде и может отправиться в место, где встретит отца по пути.
Харальд перевел дыхание и посмотрел на Бригит, которая устроилась на скамье. Он улыбнулся ей, и девушка швырнула сверток с едой ему в голову.
