Пресеклась одна из линий Виттельсбахов и предприимчивый Иосиф Второй, «работающий» императором Германии и соправителем Австрии (совместно с матерью, Марией-Терезией), включился в борьбу за Нижнюю Баварию и Верхний Пфальц.

Формальный повод у него был — Договоров на любой случай нормальное государство заключало огромное множество. А уж если твои претензии подкрепляются не только множеством размахивающих бумагами юристов, но и войсками… Претензии на земли были и у других претендентов, причем не менее законные — и также подкрепленные войсками.

С одной стороны оружием начал бряцать Иосиф, с другой — Фридрих. Россия, как и ожидалось, оказалась вне конфликта — начались проблемы с турками и персами, так что большая часть русских войск оказалась «вне игры». Благо, Померанский заранее предупредил Павла и армия подготовилась к возможной войне.

Подготовилась серьезно — пусть война была скорее теоретической, но русский император был настроен… хищно. На фоне набегов и провокаций всевозможных башибузуков, можно будет с чистой совестью сделать ответные ходы и «погулять» на чужой территории, разоряя ее. А при некоторой удаче — и захватить кусочек… Ну и наконец, раз уж его вынудили перемещать армии, глупо будет не упустить возможность и не пересмотреть старые Договора с мусульманами — в свою пользу, разумеется.

Теоретически можно было бы влезть и в заварушку в Европе… Но зачем? Пруссия, пусть даже сильно ослабленная, могла потрепать Австрию просто за счет более грамотных полководцев и лучшей выучки войск. Ну и разумеется — не обойдется без Англии с Францией, они практически гарантированно влезут в войну. Влезут, скорее всего, на стороне Пруссии — все-таки должника нужно защищать, да и Австрия очень уж усилилась в регионе… Того и гляди, станет по-настоящему независимой и перестанет прислушиваться к их ценным советам!

Слишком уж сильно они не смогут вмешаться — идет очередной передел колоний, но как-то обязательно помогут своему прусскому «протеже». В противном случае Фридриха просто размажут — Австрия могла выставить почти сто шестьдесят тысяч человек, а Пруссия, потерявшая кое-какие земли и сильно «просевшая» в экономике, не больше восьмидесяти.

Война началась с решительной победы Фридриха, который доказал, что почтенный возраст не мешает ему быть отменным полководцем. А вот Альберт Саксен-Тешинский дарованиями похвастаться не мог… В результате, тридцатитысячный корпус Альберта после серии боев и «финального» поражения поредел почти на две трети. Ветераны же Фридриха имели впятеро меньшие потери.

Герцога отстранили от командования и за дело взялся более грамотный военачальник — фельдмаршал Лаудон. Дела у австрийцев пошли на лад и тут сработали наконец «закладки» Юргена — началось восстание в Венгрии.

Восставшие выдвигали весьма умеренные требования — больше прав венгерским аристократам. Да собственно говоря, даже восстанием это было сложно назвать: аристократы саботировали австрийские приказы и развлекались созданием парламентов, конституций и всевозможных законопроектов.

Реакцию Иосифа на случившееся Рюгену передали детально…

— Значит, будет осторожно их давить — так, чтобы не вызвать взрыва… Жаль, жаль, лучше б он там устроил резню — дескать «сговор с врагом» и так далее. Ладно, это нам тоже на руку — без венгерской кавалерии австриякам будет сложновато, да и какую-то часть верных войск придется держать там.

Гонец из особо доверенных «Волков» внимательно слушал, сидя на стуле — Грифич не слишком увлекался внешними признаками власти и этикет при его Дворе…, а точнее — Дворах, был очень простым.

— Ладно, — прервал он собственные рассуждения, — что еще можешь сказать?

— Мария-Терезия и раньше была против войны, а сейчас и вовсе «Я же говорила!». Призывает решить дело миром. Даже послала к Фридриху своего министра Тугута…

— Не телись, продолжай.

— Ссора и сына с матерью вышла знатная и императрица пошла на попятную. Но все едино — недовольна.

Значимых боевых действий до конца года больше не было, войска противников засели в лагерях достаточно далеко друг от друга и принялись за ленивые, редкие вылазки.

В конце февраля 1780 года умерла Мария-Терезия. Умерла по естественным вроде бы причинам, насколько агенты смогли вызнать.

Не воспользоваться ситуацией было слишком глупо и агентура Рюгена начала массовый вброс слухов на территории австрийцев. Начались разговоры, что в смерти императрицы виноват Иосиф: здесь слухи расходились от «материнского огорчения» до «он лично дал ей яд». В Венгрии была популярна именно последняя версия… В Австрии, Чехии и Богемии — что это венгерская партия отравила правительницу…

Словом, раздрай вносился преднамеренный и крайне разнообразный. Грязно? Ну так былой союзник сам решил «кинуть» Рюгена, а что не успел… Иосиф же вообще был настроен к Померанскому достаточно негативно — даже тогда, когда между Астрией и Померанией не пробежала «черная кошка». Ну а теперь Грифич был твердо уверен — закончив с Фридрихом, Иосиф примется за него. А значит, нужно играть на опережение.

К счастью, австрийцы с пруссаками не спешили сражаться. У Австрии начались проблемы с восставшими — по большей части надуманные и раздутые разведкой Померании. Но тем не менее, не учитывать возможность волнений Иосиф не мог. Пруссия тоже не спешила — разница в количестве войск и экономиках была очень уж велика, да и Фридрих пусть и остался великим полководцем, но возраст…

Началось противостояние, которое позже назовут «картофельной войной». Армии враждующих государств стояли достаточно далеко друг от друга, не предпринимая решительных действий. Да и снабжение велось по остаточному принципу… Было оно столь скудным, что большая часть войск, включая офицеров, питалось одним картофелем, считавшимся в то время «свинской» едой.

Великие государства в свару пока не лезли — передел колоний продолжался. Попаданец скверно знал историю, но был твердо уверен, что в РИ «Государством номер один» к концу восемнадцатого стала Англия, потеснив блистательную Францию. Испания же и прочие Голландии быстро теряли позиции.

Здесь же… То ли его действия повлияли на что-то, то ли нет, но Англия с Францией были примерно на одинаковом уровне, да и Испания не слишком от них отставала. На вторых ролях были Голландия и Португалия. И совсем уж неожиданно — Венеция в роли колониальной державы. Пусть скорее формально, но какие-то символические клочки земли в обеих Америках у них были, были и в Африке, Азии… Словом, передел мира был не в пример интересней и сложней, чем в реальности попаданца.

Например, в английских колониях, расположенных в Северной Америке, только-только начало разгораться движение за независимость, хотя уж что-что, а эту дату он помнил — спасибо Голливуду. Да и разгораться она начала с изрядной помощью Франции и даже Голландии — последние так и не простили отнятого Нью-Йорка и потерянных позиций в Северной Америке.

В общем, всем было «весело» и Померанский надеялся, что «веселье» будет продолжаться и дальше, давая ему возможность создать сильное славянское государство. Надежды эти были не умозрительны и время от времени он «подкидывал дровишек», организовывая то подметные письма, то убийства политических деятелей…

Предпринимались попытки втянуть в эту войну Грифича — благо, что числился тот союзников Австрии. Но — именно числился. Договор был из серии «благих намерений», когда много красивых слов ни к чему не обязывали.

— Барон, — обратился Рюген к австрийскому посланнику, — буду честен, я все-таки полководец, а не политик…

В эмоциях барона Штолля явственно «прозвучал» скепсис — «маска» Померанского уже давала трещины. Тем не менее, он изобразил заинтересованность и вежливо поклонился.

— Мой царственный брат не слишком ко мне расположен.

— Это не так, — живо прервал его речь барон, — простите, Ваше Величество, что перебил вас.

Пожав плечами, Владимир продолжил:

— Не слишком, не спорьте — даже когда я приезжал к его матушке Марии-Терезии и Иосиф был неподалеку, он часто был так занят, что не находил и минутки, чтобы повидаться со мной.

Штолль лицом показал, что да — занят был, так занят… Только поэтому не мог часто встречаться с Любимым Братом.

— Так и сейчас — что мне предлагается? Прийти на помощь. Но простите — что мне предлагается взамен? Невнятные обещания о «расположении» — и все. Уж простите, но этого мало.

Откланявшись, барон ушел. Разочарован он не был, предложение Иосифа о Союзе против Пруссии было фикцией, а точнее — очередной многоходовкой, так любимой австрийцами.

Не боялся ли Грифич идти на обострение? Не слишком — разговор все-таки не является официальным письмом, на которое германский император вынужден был бы отреагировать. А так… Что, не знал Иосиф об отношении к себе? Знал… Зато разговор с бароном, работающим сразу на несколько германских государств, четко скажет им — Померанский не намерен влезать в эту свару.

Он тоже умел просчитывать ходы и прекрасно понимал, что в таком случае мелкие государства, вроде той же Саксонии, могут заинтересоваться и влезть в драку на стороне Пруссии. Пусть та и слабее, но в некоторых случаях это только к лучшему — Фридриху придется быть щедрым с союзниками. Чем больше германских государств втянется в войну и чем больше будет потрачено ресурсов, тем лучше. А вот потом, когда они ослабеют…

Самое же забавное, что германцы так до сих пор и не осознали, что Грифон Руянский способен поспорить с той же Австрией даже в одиночку. Не выиграть! Но сделать так, чтобы Австрия не смогла победить без выдающихся усилий и колоссальных потерь со своей стороны. Вряд ли Иосифа устроила бы Пиррова победа… Да, армия Померании составляет меньше тридцати тысяч человек, но каких! Благодаря формированию исключительно из добровольцев, контингент подбирается отборный — они УЖЕ владеют оружием, пусть даже на начальном уровне. А главное — они ХОТЯТ учиться. А ведь есть еще и шведская армия, есть ополченцы… Словом, в будущее властитель Померании и Швеции смотрел с осторожным оптимизмом.

Единственное, что всерьез тревожило короля, так это возможность объединения германских земель не в нечто аморфное под название «Германская Империя», а империю настоящую. Не дай бог, они почувствуют угрозу со стороны и решат объединиться… Нужно избегать резких телодвижений и дать понять, что на ОСНОВЫ Грифич не покушается, его цель — всего лишь сохранить свои земли, ну и если получится, то хапнуть еще — у Прусии и Польши. К Баварии, Саксонии и прочим немецким землям претензий нет — это нужно буквально «вдолбить» в головы немецких властителей. Во первых, это правда… В основном. Пусть лучше воспринимают Померанию как союзника в борьбе против излишне усилившихся Австрии и Пруссии.

Большим плюсом для Рюгена было, что понятие «национальное самосознание» в Европе только зарождалось и все «Вендские» проекты воспринимались на удивление равнодушно. На власть соседних королей и герцогов он не покушается? К революциям и этническим чисткам не призывает? Ну и ладненько… А разговоры о том, что его подданные не немцы с изрядной долей славянской крови и не славяне с немецкой, а некие онемеченные или чистокровные венды… Да пусть балуется, добрая половина властителей так развлекается — вон, в Италии многие себя потомками этрусков называют, и ничего.

Герцог молился, чтобы равнодушное отношение соседей-властителей к «Вендскому проекту» как можно дольше оставалось таковым. Он видел, как онемеченные славяне начинали учить язык своих предков, вспоминать вендских князей и королей, гордится славянским происхождением…

Задачу облегчал тот факт, что жители изначально доставшейся ему кусочка Померании были по большей части славянами или имели значительную долю славянской крови в своих венах. Когда он впервые заговорил о великих предках, отношение было по большей части равнодушным. Но затем… Кто-то начал величать себя венедом, косясь на правителя, кто-то принял такое решение искренне — ведь приятно, когда о твоих предках говорят столько хорошего! Затем были славяне, эмигрировавшие со всей Европы, поморяне, жившие на территории доставшегося ему кусочка бывшей Польши… Они достаточно охотно принимали правила Игры, ведь понятие «Венеды» было достаточно собирательным, так почему бы не называть себя так, ведь по сути так оно и было?

Постепенно начало возникать чувство общности, гордости за свой, венедский (!) народ. Национальные меньшинства, которым вдруг сказали, что они — не меньшинства, а великий народ с древней историей и что Померания — ИХ страна…

Не он первый и не он последний предпринимал попытки объединить людей подобным образом, «играя» с чувством патриотизма. Вон, прусские курфюрсты не первый десяток лет убеждают изначально славянское племя пруссов, что они — самые отборные германцы… И ничего так, получается. Но колоссальным преимуществом попаданца было знание бесчисленного множества пропагандистских трюков из двадцать первого века.