Глава 11

Люси закончила печатать для Ноя отчет об убийстве Николь Беллоуз. Она могла бы сделать это дома, но ей нравилось находиться в штаб-квартире ФБР по вечерам, когда на местах оставалось мало сотрудников.

Кинкейд слышала, что в конференц-зале должен был состояться разбор полетов по делу Венди Джеймс, и ей хотелось попасть туда, но Ной ее не пригласил. Она не знала, что происходило после того, как отдел компьютерных преступлений приехал разбираться с проводами в потайной комнате. Ей хотелось узнать, что они обнаружили и есть ли там свидетельства шантажа.

Ее отношения с Армстронгом стали натянутыми, и Люси по-прежнему не понимала, почему Джош Стейн так резко выступал против ее участия. Она даже написала ему по электронной почте извинения, но он не ответил. Если б она тогда не задала вопрос Кроули, агенты никогда не узнали бы об апартаментах для высоких руководителей или потайной комнате. По крайней мере, на этой стадии расследования.

Она не должна об этом думать. Как бы то ни было, это не ее дело. У нее есть не менее захватывающее дело вместе с детективом Джейни Рейд. Она ей нравилась, и Люси многому научилась, наблюдая за тем, как следователь осматривает место преступления и допрашивает свидетелей.

Думая об этом, Люси проверила отчет, чтобы ничего не забыть, затем по электронной почте отослала его Ною, собрала вещи и пошла к выходу из здания, где ее проверил и выпустил охранник.

– Постой, – окликнул ее сзади Мэтт Слейтер.

Кинкейд остановилась, немного нервничая, и огляделась по сторонам, ища Ноя. Но его не было.

– Я хотел бы поговорить с тобой, если у тебя найдется минутка.

– Конечно. У вас в кабинете?

– Нет, я провожу тебя.

Люси поймала себя на том, что прикусила губу. Она остановилась, но внутри у нее все свело. Чего хочет Слейтер? Устроить ей выволочку?

– Не буду тянуть кота за хвост, – сказал Мэтт, как только они вышли наружу, подальше от охраны и сотрудников. – Мне не понравилась идея привлечь тебя к оперативной работе. Ты должна была остыть дома или заняться другой работой, раз у тебя окно перед поступлением в академию. Не думай, что я не знаю о твоих приятелях в верхах.

У Люси упало сердце. Она почти не слышала собственного голоса, словно тот доносился с другого конца длинного туннеля.

– Я не просила никаких особых привилегий.

– Ничего об этом не знаю. Ты умна и однажды станешь хорошим агентом, когда поднаберешься опыта, но я хочу прояснить один момент, который Ной вряд ли сумел четко выразить.

Люси боялась услышать то, что он собирается сказать, но не отводила взгляда.

– Если ты провалишь дело, это будет виной Ноя, – сказал Слейтер. – Он давал тебе слишком много свободы. Я бы не выпустил тебя из офиса.

– Вы – старший специальный агент. Если б вы хотели занять меня кабинетной работой, я не вышла бы из-за стола. – Она нервничала, но в то же время хотела, чтобы Слейтер понял, что ей вполне хватало определенности положения.

– Не знаю.

Он говорил серьезно.

– Я хорошо выполняю приказы. Я сожалею о том, что произошло при допросе агентом Стейном Кроули, но…

– Забудь. У Джоша своя манера допроса, и работу он делает хорошо. У него немного друзей, но, опять же, результаты он дает. Проблема в том, что ты даже не агент, но ведешь себя так, словно ты агент. Это кое-кого раздражает. Ты хорошо действуешь в своем роде, – продолжал Слейтер, шагнув вперед. – Люси, меня беспокоишь не ты и не твое поведение. Ты очень ценный сотрудник. Ной рассказал, что лишь благодаря тебе мы сделали самый большой прорыв в расследовании – нашли ту потайную комнату в доме на Парк-уэй. Но ситуация с Джошем иллюстрирует самую главную твою проблему на оперативной работе, о чем я говорил Ною уже несколько месяцев назад.

– Я не…

– Стейн твой начальник, – перебил ее Слейтер. – Я твой начальник. Ной твой начальник. Почему ты вообще заговорила во время допроса? Ной пытался сгладить конфликт, а когда не получилось, дал тебе дело в полиции. Ты понимаешь, на что ради тебя пошел Ной? Ты не получишь другого шанса. Если опять напортачишь, будешь отстранена не только от оперативной работы, но и от работы вообще. Запомни: ты – аналитик, а это звание в лучшем случае слабое. То есть Ною прилетит по полной, если дело развалится и ты будешь в этом замешана. Так что подумай дважды, прежде чем будешь браться за что-либо. Субординация не просто так придумана. Пользуйся этим.

– Я поняла, – тихо сказала Кинкейд. Она тоже не хотела, чтобы Ной из-за нее попал в неприятности.

Он положил руку ей на плечо.

– Как я сказал, у тебя доброе сердце и разумная голова. Однажды ты станешь отличным агентом.

Люси выдавила улыбку и подождала, пока Слейтер зайдет внутрь. Ее сердце разрывалось.

Не плакать. Не плакать.

Мэтт Слейтер прав. Сколько бы опыта у нее ни было, она не агент. Люси почти влетела в метро, впервые жалея, что у нее нет машины, чтобы просто посидеть за рулем и выплакаться.

– Прошу прощения за опоздание, – сказал Мэтт Слейтер, входя в конференц-зал.

Ной поймал его взгляд, но не мог понять выражения его лица. Он видел, что его босс зол из-за вчерашнего, но Армстронгу казалось, что тот уладил проблему. Ной жалел, что ему пришлось отстранить Люси от расследования дела Венди Джеймс, особенно сейчас. Ее интуиция была неоценима.

Однако вчера Кинкейд впала в ступор в бельевом шкафу. Вряд ли она заметила, что несколько минут вообще не двигалась. Просто стояла, пригнувшись, глядя на заднюю стенку, и не делала ничего.

Ной знал, что порой на нее накатывает приступ паники, но до сих пор он ни разу не видел этого на работе. Однако это короткое замешательство прошлой ночью, а затем утром в мотеле «Красный фонарь» было не скрыть. Честно говоря, он встревожился. Если она запаникует не вовремя, это поставит под угрозу жизни ее напарников.

Армстронг подвинул стул. Он беспокоился и лично за Люси. Работая с нею, Ной понял, что она относилась серьезно к каждому делу, каким бы оно незначительным ни было. Она пропускала его через себя, а не абстрагировалась от него.

Ной попросил Слейтера привести доктора Ганса Виго, судебного психоаналитика и заместителя директора национального управления, для составления предварительного психологического портрета убийцы Венди Джеймс. Но был и еще один мотив. Именно Виго отчислил Люси из академии после того, как она провалила свой первый психологический тест. Ною нужно было увериться, что у нее не будет срывов на работе. Не ради себя или ее будущего напарника, но ради нее самой.

В комнате присутствовали Мириам Дуглас и Генри Арчер из отдела компьютерных преступлений, а также Джош Стейн, Слейтер и Ганс. Ной отодвинул в сторону свои размышления о Люси.

– Что скажете о квартире семьсот десять? – начал Слейтер.

– Кабели предназначены для подсоединения к аудио– и видеозаписывающей аппаратуре, – сказал Генри, – но ее мы не нашли ни в квартире семьсот десять, ни у Венди Джеймс. Мы отправили ее ноутбук в лабораторию как улику первостепенной важности, надеясь, что там восстановят удаленные файлы, но пока исследование показывает, что они удалены при помощи первоклассной программы. Вряд ли мы что-нибудь оттуда добудем.

– Как насчет других квартир в том доме? – спросил Слейтер.

Ной уже готов был ответить, но Стейн его опередил:

– Я запросил у прокурора ордеры на обыск всех служебных квартир, однако управление компании препятствует нам. Мы попросили, они отказали, и мы получили ордер на семьсот десятую квартиру, – он злобно глянул на Ноя, – после того, как практически завалили дело, совершив обыск без ордера.

Армстронг не собирался спускать это с рук.

– У нас было на руках предварительное письменное разрешение управляющей на осмотр квартиры и общий ордер на обыск квартиры Джеймс, распространяющийся на субсеквентный осмотр.

– Как только вы нашли первую потайную комнату, вы должны были опечатать квартиру и связаться со мной.

Стейн не сдавался, но и Ной не отступал.

– Мы не знали, что в ней находится, пока не наткнулись на ту комнату.

– Если это дело провалится из-за обвинения в нелегальном обыске, я с вас жетон сниму!

Слейтер поднял руки.

– Никто ни с кого ничего не снимет. Прецедент предусматривает, что управление может дать допуск, и мы получили ордер до окончания полного обыска. Никакого нелегального обыска не было; это серая зона, но закон на нашей стороне.

– Я хочу прищемить хвост Кроули. Мы должны все делать правильно, – сказал Стейн.

– Если Венди Джеймс записывала секс, это дает нам целый ряд подозреваемых, – сказал Ной.

– Кого? У нас нет свидетельств других связей, кроме этого конгрессмена Бристоу, который, кстати, тоже вызвал адвоката.

Стейн побагровел от досады.

Заговорил Ганс:

– Мне кажется, мы забываем об одном важном моменте. Это мисс Джеймс снимала квартиру? Она единственная пользовалась ею?

– Что с арендными платежами? – спросил Слейтер.

– Последний раз ее сдавали на неделю губернатору Орегона, – ответила Мириам. – Это было больше месяца назад. До того, на десять дней, – одной организации по защите окружающей среды, лоббирующей конгресс; до того, на месяц, – жене чиновника по делам альтернативных источников энергии; потом идет долгий период простоя. В феврале на две недели здесь останавливался представитель профсоюза. Я копну глубже, посмотрю, не было ли у кого из них контактов с конгрессменами Кроули или Бристоу. Надо отправить агентов допросить всех их, они не местные.

– Мириам, – сказал Слейтер, – свяжитесь со всеми местными агентствами и опросите их. Нам нужна статистика.

– Скажите им не особо напирать, – сказал Ганс, – не намекать на то, что их могли записывать. Подозреваю, что если их шантажировали, то при первом же упоминании о квартире на Парк-уэй они занервничают. Попросите их отслеживать не только очевидные признаки, но и более скрытые. Любого, кто будет вести себя подозрительно или нервничать, мы рассмотрим пристальнее.

– Но Кроули сидит в конгрессе, а он признался в связи с нею! – воскликнул Стейн. – Все возвращается к нему!

– А кто слил информацию прессе? – спросил Ганс. – Может, Венди пыталась шантажировать его, а он не клюнул, и тогда она выложила снимки?

– Они были сделаны не в квартире семьсот десять, – сказала Мириам. – Мы уверены, что это имело место в каком-то местном отеле, и сейчас мы выясняем его местонахождение.

– Держите меня в курсе, – сказал Слейтер.

– Ничто не указывает на то, что Кроули не убил ее или не заказал, – сказал Стейн.

Армстронга это достало.

– Да что ты так пристал к нему? Что, если он просто засранец, который изменяет своей жене?

– Не лезь в мое дело, – сказал Стейн.

– Кроули – напыщенный тип и не хотел бы попасться на этой связи, – вмешался Ганс. – Или, если был шантаж, он не захотел бы, чтобы все вылезло наружу, но у него не было причин убивать Венди Джеймс.

– Кроме того, что она собиралась на этой неделе рассказать что-то прокурору, – сказал Стейн.

– Но ты же не знаешь, что именно, – ответил Ганс. – Она могла нервничать перед допросом. Ее личная жизнь только что была выставлена прессой на всеобщее обозрение, и из-за этого она потеряла работу. Венди испытывала большой стресс, и ни один суд присяжных не примет допрос, на котором она солгала насчет своей связи с другим конгрессменом в качестве доказательства, что у нее была какая-то опасная для Кроули информация.

– Слишком много совпадений, – сказал Стейн.

– Так может показаться, и я не говорю, что ее убийство не связано каким-либо образом с Кроули, но его алиби подтверждено, и пока его финансы заморожены и нет никаких свидетельств, что он нанимал кого-то, чтобы убить ее. Возможно, что она действительно шантажировала его, и это он выложил те снимки, чтобы не быть у нее на крючке.

Ной не рассматривал дело под таким углом. Но данное предположение имело смысл.

– И все равно, он солгал по поводу связи, а затем еще извинения…

– Чтобы это выглядело как обычная любовная интрижка.

– А что насчет самого убийства? – спросил Ганса Ной.

– Мне не кажется, что работал профессионал.

– А что это, по-вашему, доктор Виго? – спросил Слейтер.

Ганс порылся в фотографиях с места преступления.

– Я только мельком просмотрел отчет. Убийца мог не быть знаком с нею лично, но он знал о ней. Он мог случайно с нею поговорить, но близко ее не знал. Не думаю, что это случайное преступление, оно явно было подготовлено. В нем есть нечто странное, но точно сказать, что именно, я пока не могу.

– А что вы скажете о способе, каким она была задушена? – спросил Ной, глянув на Стейна. Он не мог упомянуть Люси, не взбесив его, так что продолжил нейтрально: – Коронер сказал, что ее задушили сзади.

Ганс глянул на снимок горла жертвы.

– Это странно… Не помню, чтобы видел такое раньше. И она не была изнасилована?

Прежде чем Ной успел заговорить, встрял Стейн:

– Ее пытались изнасиловать.

– Нет никаких свидетельств в пользу попытки изнасилования, – сказал Ной.

– Ее трусы были спущены, и он сделал надпись на ее заднице, – рявкнул Джош.

– Имейте уважение к мертвым, агент Стейн, – одернул его Ганс.

Стейн что-то пробормотал, извиняясь, затем продолжил:

– Я думаю, Кроули нанял какого-то гопника убить ее. Если она пыталась его шантажировать, то у него есть мотив. Убийца схватил ее, у него встало, он попытался ее изнасиловать, но у него сдали нервы.

– Если б кто-нибудь, вроде Кроули, нанял профессионала, Джеймс никогда бы не нашли или ее смерть выглядела бы как несчастный случай, – сказал Ганс.

– Или, – встрял Стейн, – как случайное убийство.

– Возможно, – подумав, ответил Ганс.

– У нас нет никаких других фактов, чтобы вникнуть в суть дела. – Слейтер откинулся на спинку кресла. – Ничего на видео с камер, ничего в ее компьютере… пока. Есть несколько потенциальных подозреваемых на базе данных из квартиры семьсот десять. Мы их допросим. Она могла крутить интригу не с одним человеком.

– Множественные связи, – сказал Ганс. – Вы не выявили никого, кроме Бристоу?

– Бристоу холостяк, так что если он спит с кем попало, это не будет для него большим скандалом, – сказал Слейтер. – Пока у нас никого нет, и записей она не вела.

– Еще одна странность, – сказал Ной. – Мы не смогли найти календарь – ни в ее квартире, ни в компьютере.

– Хммм… – Ганс снова глянул на снимки. – Нам определенно нужна еще информация. Был ли шантаж. Были ли другие мужчины. Есть ли тут финансовые или другие мотивы.

– Финансы легко отследить, – сказал Стейн.

– Если не финансовые мотивы, то что? Ради чего шантажировать конгрессмена, если не ради денег?

– Голоса! – шлепнул ладонью по столу Стейн. – Я как раз этим занимаюсь.

– Это как раз твоя работа, – сказал Слейтер.

– Я могу идти?

– Думаю, мы тут закончили.

– Согласен, – сказал Ганс. – Но я могу сказать две вещи по поводу убийцы. Во-первых, это не первое его убийство. И, во-вторых, это не сексуальное нападение.

– Вы уверены? – спросил Стейн, стоя в дверях и качаясь на каблуках.

Ной почувствовал себя неловко. Ганс Виго был одним из самых проницательных, самых опытных криминалистов ФБР. После того как он вдумчиво взвесил «за» и «против», бесцеремонное замечание Стейна прозвучало неуместно и неуважительно.

– Да, агент Стейн, я уверен, – сказал Ганс.

Джош смутился.

– Спасибо, доктор Виго, – и он быстро вышел.

За ним ушли Мириам и Генри, которые явно были готовы позаседать еще пару часов, хотя уже давно пропустили обед.

– Почему Люси Кинкейд отстранили от расследования убийства Джеймс? – спросил Слейтера Ганс. – Она наверняка могла бы сказать вам то же самое, что и я.

Ной уже открыл было рот, когда заговорил Слейтер:

– У нее недостаточно опыта для расследования этого убийства. Мы не можем допустить внутренних споров по поводу работы со свидетелями, чтобы пресса ставила под сомнение наши действия. Лучше, чтобы она оставалась в стороне. Я знаю, что она ваш друг, Ганс, и мне очень жаль, но, как бы то ни было, Джош с ней работать не хочет, а это его дело.

– Я не оспариваю ваши решения. Я пришел дать психологический портрет убийцы, и я это сделал. Я также предположил бы еще кое-что, о чем вы уже знаете, – если это шантаж, то в нем задействован не один человек. В биографии Венди Джеймс нет ничего, что предполагало бы ее знакомство с техническими деталями, необходимыми для создания хитроумной системы, наличие которой вы предполагаете в квартире семьсот десять.

– Мы уже этим занимаемся, Ганс. Спасибо вам.

– Всегда к вашим услугам. Больше не смею задерживать.

– Вообще-то, – сказал Ной, – если у вас есть минутка, я бы вкратце изложил вам убийство проститутки Николь Беллоуз. Сейчас Люси работает над ним. Она прислала мне отчет.

– Вы отправили ее работать с полицией?

– Так легче занять ее, не давая пересекаться со Стейном.

Армстронг подошел к принтеру и достал отчет. Пока Ганс его читал, Слейтер поднялся и потянулся.

– Я пошел. На начало бейсбола я уже опоздал, но к четвертому иннингу успею.

– Всегда рад видеть вас, Мэтт, – сказал Ганс, пожимая ему руку и возвращаясь к отчету. – На ладони жертвы был записан телефонный номер? Чей?

– Это виртуальный номер. Вы покупаете такой у провайдера и даете его тем людям, которым не хотите давать свой настоящий номер. Что-то вроде сервиса ответа, только когда набирают ваш номер, – вызов передается на любой телефон, какой вы хотите. Виртуальные номера популярны среди докторов, юристов, директоров компаний и, что не удивительно, преступников.

– Для проститутки имеет смысл использовать такой номер, – согласился Ганс. – Так ее постоянные клиенты могут с нею связываться.

– Но цифры были написаны на ладони жертвы, так что, видимо, кто-то дал ей этот номер. Полиция пытается получить ордер на распечатку с телефона, чтобы понять, кто купил этот номер и куда переадресовывались звонки, но детектив Рейд до завтрашнего полудня ничего не ожидает.

– У вас есть снимок записки убийцы?

Ной протянул психологу распечатку.

Ганс рассматривал снимок целую минуту. Тишина в комнате действовала на нервы, но Армстронг находил успокоение в этом процессе. Как и во время службы в ВВС, его успех основывался на сборе информации, анализе и действии.

– Вы не знаете, он принес крысу с собой? – спросил Ганс.

– У нас нет никаких свидетельств, но полиция передала крысу в нашу лабораторию для вскрытия. Спецы думают, что по содержимому желудка и тканям определят, из какого она района города.

Ганс кивнул.

– Думаю, мы можем предположить, что крыса родом из комнаты мотеля или окрестностей. Убили ее явно там, если только убийца не принес ее с собой в клетке, что привлекло бы ненужное внимание, так что действовал он, вероятно, интуитивно. Мне интересно только, собирался ли он оставлять записку до того, как увидел крысу? Или это была внезапная идея? – Ганс продолжал развивать свою теорию. – Я полагаю, что записку он написал внезапно, но точно. Он намерен убить шестерых женщин. Он явно убивал и раньше. Невозможно так глубоко перерезать человеку глотку с ходу, не имея опыта убийства. Он целенаправленно пришел сюда… – Ганс нахмурился, просматривая отчет.

– Что-то важное? – спросил Ной.

– Люси пишет, что жертва жила в том районе девять месяцев назад. Где она жила после этого? Почему вернулась?

– Детектив Рейд рассматривает ситуацию через призму проституции, – сказал Ной. – Это жестокий бизнес. Не только торговля сексом, но и наркомания, и распространение наркотиков, и отмывание денег, и все прочее.

– Не удивлюсь, если еще одна проститутка вскоре кончит так же. Этот убийца – социопат. Холодный, расчетливый, безжалостный, у него нет никакого сочувствия к жертве, – но он не психопат. У него есть цель, и он убивает не ради эмоциональной разрядки. Однако вот это, – Ганс постучал по снимку с крысой, – его собственная, личная игра. Ему все равно, увидят ли это копы. Его интеллект выше среднего, но он считает себя умнее, чем есть на самом деле, и в любом случае умнее всех остальных. Честно говоря, это один из самых опасных типажей преступников, с какими я только сталкивался. Этот тип будет убивать снова и снова, пока его не поймают, но попадется он из-за собственной самонадеянности.

Ной поблагодарил Ганса за анализ и повел его к выходу из здания. Он всегда восхищался умением заместителя директора видеть то, чего не замечают остальные. Армстронг предпочитал факты и вещественные доказательства, в то время как Ганс – почти как Кинкейд – видел скрытое.

– Как Люси? – спросил Виго, когда они оказались наедине.

– Все так же.

– Что-то не так?

Ной не удивился, что Ганс почувствовал напряженность. Армстронг не намеревался официально делать выговор Люси за нарушение субординации, но его очень беспокоило, что она настолько бесцеремонно нарушает протокол. А вдруг он ошибся, рекомендуя ее в академию? Ной впервые увидел то, что заметила отборочная комиссия, – неадекватное восприятие действительности, когда дело касается жертвы. Он не понимал, как она может так переживать за мертвых. Как можно так жить – день за днем, год за годом, работая над случаями вроде нынешнего? У нее не было такой же реакции на убийство Венди Джеймс.

– Ной?

– Я проработал с Люси два месяца, и как аналитику ей нет равных. Кропотлива. Методична. Очень умна. Но сегодня я увидел ту ее сторону, которой не замечал раньше, и я не уверен, что мне это нравится.

– Не понимаю…

– Я прочел расшифровки двух ее собеседований в ФБР.

– Они не для публичного использования.

– Она работала со мной, и я имел право получить доступ. Я знаю, что и вы их читали.

Ганс кивнул, но ничего не сказал.

– Вы понимаете, что она может сломаться?

– Что заставило вас подумать об этом?

Дело было не в неподчинении Люси. Ной предпочитал работать с людьми, которые имели собственное мнение и не боялись его высказывать, пока решения и приказы выполнялись с точностью до буквы. Но Армстронг все прокручивал в голове события того утра. Не слова Люси, но ее поведение. Это случилось не тогда, когда она сказала, что они могли бы взять дело. Это было до того, когда она вошла в комнату, и вид у нее был такой, словно она сейчас упадет в обморок. Ной не стал прямо отвечать на вопрос Ганса.

– Вы завизировали ее психологический профиль после второго собеседования, – сказал он.

– Да.

– У меня нет доступа к этому документу.

– Нет.

– У нее бывают приступы паники?

– Она сделала что-то такое, что дает вам основания считать ее опасной для себя или других?

– Она не в том положении.

– Я не дам вам отчет, но я не подписал бы ее доступ в Бюро, если б не думал, что она эмоционально способна выполнять свой долг.

– И какой ценой?

– Извините?

– Она не умеет отстраняться. Она испытывает сочувствие к жертвам сверх должного.

– Должного кому?

– Никто не может жить, ставя себя на место жертвы.

– Вы хотите сказать мне, что Люси считает себя жертвой?

– Нет. Я говорю, что она пропускает преступление через себя. Я такого не делаю. А вы?

Ганс снова не ответил прямо; его умышленная скрытность раздражала Ноя.

– Все мы привносим в нашу работу разную жизненную подоплеку и опыт. Люси не жертва, но она глубоко понимает виктимологию, гораздо глубже всех нас. Из-за того, что пережила, она по-иному видит жертв. Этому не научишься. Это как игра на рояле. Большинство способны изучить ноты и играть на рояле знакомые мотивчики. Но только некоторые становятся музыкантами. Они не просто играют, у них есть врожденный талант.

– Вы хотите сказать, что ее мания – это дар?

– Мания?

– Этим утром Люси была готова сказать или сделать все, чтобы получить это дело. Словно чувствовала личную ответственность.

– Это сопереживание, Ной. – Ганс посмотрел на почти пустую парковку. – Нам в Бюро нужны такие люди, как Люси. Слишком многие из нас устали, зациклены на работе, но не видят людей. Она видит все так, как даже я не могу. Это нелегко для нее, для вас, для ее будущего напарника. Это не бывает легко. Посмотрите, что произошло со Стейном. Вы ведь знаете, почему он захотел отстранить ее от расследования?

– Потому что она не была согласна с его программой? – Ной честно не понимал, в чем проблема со Стейном, разве что он не желал делиться лидерством.

– Она видит его насквозь. И Джош это понимает.

Армстронг покачал головой.

– Не вижу ничего хорошего для Люси в этом проклятии.

– Проклятии? Разве может проклятие спасать жизни?

– Для нее? Может.

– У нее есть крепкая семья, ее опора. И есть Шон Роган. Я знаю, он вам не нравится, но он именно тот, кто ей нужен, чтобы она сосредоточилась на своем таланте, не поддаваясь давлению.

– Вы слишком уж доверяете ему.

– А вы – слишком мало.