Часть первая
Scherzando andante

Последние дни для Марты выдались нереально суматошными. Честно говоря, девушка и не думала, что такое с ней может произойти: подобные вещи бывают только в книгах да в кино, и при этом не романтических, а в комедийных. И как все это угораздило приключиться с ней, уму непостижимо! Даже Саша, в последнее время не покидающий ее мыслей, плавно ушел на второй план.

Началось все пару месяцев назад – с грандиозной новости о том, что в родном городе Марты будет проходить музыкальный фестиваль отечественных молодых исполнителей «Штрихи гармонии». Его несколько лет подряд проводили при поддержке министерства культуры, кучи видных деятелей современного искусства, радеющих за продвижение классики в массы, а также нескольких известных политиков и бизнесменов. Фестиваль, на который съезжались молодые талантливые исполнители, проходил то в одном городе, то в другом, собирая в дни своего проведения полные залы. Разбросанные по всему свету юные музыкальные таланты, уже успевшие обрести определенную известность как в узких, так и не очень, кругах, охотно съезжались на «Штрихи гармонии» и демонстрировали свои умения.

Родная консерватория была в восторге. Да и сама девушка пребывала почти в эйфории. Во-первых, для культурной жизни города это станет воистину грандиозным событием, во-вторых, на фестивале будут выступать самые талантливые ученики консерватории, в ряды которых Марта тоже попала, а, в-третьих, на «Штрихи» приедет и Феликс – ее друг, которому девушка очень симпатизировала. Естественно, это не могло не радовать Марту, которая в последние дни частенько переписывалась с Феликсом.

Удачному шансу встретиться вновь пианист был рад не меньше, чем сама Марта. По крайней мере, он так писал и говорил в редкие минуты общения по скайпу. Ей даже казалось иногда, что она нравится Феликсу, и тогда Марта думала – а вдруг, если он приедет, то ее чувства с Александра перекинутся на него, ведь, по сути, приятель из Лондона является для нее идеалом. Талантливый пианист, симпатичный парень, интересный собеседник. Он, будучи всего лишь немного старше самой Марты уже умудрился сделать себе имя, выигрывая международные конкурсы и выступая вместе со знаменитыми оркестрами.

Феликс был для Марты просто идеальным вариантом. И понимали они друг друга с полуслова, с полустрочки… И какого же черта она, такая же помешанная на музыке скрипачка, отдала всю любовь своей полной противоположности. Дионов музыку не ценил. Был из тех, кто может слушать, и не слышать.

Как же так вышло?

Девушка и сама не понимала этого.

Она просто ждала начало фестиваля, усиленно к нему готовясь, и прилета Феликса, искренне надеясь, что, увидев лично, сможет полюбить его всем сердцем.

Накануне фестиваля и прибытия друга случилось неожиданное.

Сначала Марте позвонили из консерватории, экзамены в которой она успешно уже сдала, и пригласили в группу встречающих Феликса. Обрадовавшаяся такой перспективе Карлова разговаривала с представительницей деканата, отвечающей за организационные мероприятия. А после с ней связался и глава группы встречающих – преподаватель и дирижер студенческого оркестра младшекурсников Иван Савельич. Пребывая в неимоверно хорошем расположении духа, он сообщил, во сколько и где встречающие должны собраться, чтобы приехать в аэропорт, в котором нужно будет встретить не только Феликса, но и еще нескольких прибывших из-за границы музыкантов, спешащих на фестиваль.

– А почему именно я буду в группе встречающих? – удивленно спросила в конце разговора девушка.

– Ты же одна из лучших студенток, – скупо обронил Иван Савельич. – Не тромбониста-бездарника Иванова нам посылать встречать важных гостей, а, Карлова?

– Наверное, вы правы, – отозвалась обрадованная этой новостью девушка.

– Я всегда прав, – самодовольно заявил преподаватель. – Что ж, тогда встречаемся завтра у стен нашей альма-матер, – сказал дирижер и повесил трубку.

Марта, кстати говоря, стала одной из его тайных любимиц – так хорошо она показывала себя концертмейстером в последнее время. Еще и такой важный конкурс выиграла. Если честно, Иван Савельич болел за студентку, правда, вида не подал и при встрече лишь сухо поздравил, сообщив при этом оркестру, что их концертмейстер теперь – важный человек. Музыканты потом долго подшучивали над Карловой, называя ее именно так.

Марте даже казалось какое-то время, что Иван Савельич терпеть ее не может и хочет, чтобы она померла прямо на репетиции в обнимку со скрипочкой. Однако взрывной и грозный преподаватель, постоянно орущий на своих студентов, никогда открыто не показывал своего внутреннего расположения тем ученикам, которых считал талантливыми. Напротив, сдирал с них три шкуры, заставляя репетировать до посинения, или ругал даже за самые мизерные ошибочки.

Кстати, то, что преподаватель следил за успехами Карловой, имело и еще одну причину: Иван Савельич был тесно знаком с ее отцом, которого девушка терпеть не могла, впрочем, как и сестру. Еще со времен студенчества Иван Савельич и папа Марты были хорошими приятелями, и тот, естественно, был в курсе семейной истории друга, а также его отношений с дочерью от первого брака. А еще он был крестным Юли, правда, об этом мало кто знал. Приглашая Марту в группу встречающих, дирижер преследовал еще одну цель, тайную, – хотел таким образом сблизить сестер. Марта Юлю терпеть не могла. А та сестренку любила и, по словам отца, даже страдала из-за того, что Марта ее игнорирует. Правда, Юлия, как и ее крестный, отличалась железным характером – только что не была такой взрывной, а скорее невозмутимой, и потому свои переживания напоказ не выставляла, предпочитая держать их при себе. Увидеть плачущую Крестову было делом почти невозможным. Хотя и Марту рыдающей никто никогда не видел.

В общем, Иван Савельич позвал скрипачку не просто так. По его плану, одобренному отцом Марты и Юли, сестры должны были оказаться в одной группе встречающих. Если почаще их сталкивать, вдруг Марта начнет общаться с Юлей?

Дирижеру его план казался просто-таки гениальным! Двух зайцев убьет – встретит несколько гостей, прилетающих в город из разных стран почти в одно время, и поможет Косте, своему другу-раздолбаю, у которого растут сразу две талантливые дочки.

Если об этом плане узнала Марта, она бы просто покрутила пальцем у виска, заявив, что ничто не заставило бы ее общаться с противной Юлей. Однако ни Иван Савельич, ни Марта, ни ее папа не знали, как развернутся события.

У стен консерватории девушка оказалась ранним утром, довольная и веселая. Вместе с группой встречающих, среди которых было несколько преподавателей, в том числе, Викентий Порфирьевич, а также студенты-пятикурсники, она села в одну из любезно предоставленных министерством культуры машин, и поехала в аэропорт «Купцово». Участников решили встречать с размахом. Полицейские машины их, конечно, не сопровождали, но для каждого из гостей, пребывающих сегодня утром почти в одно время, ибо открытие фестиваля начиналось уже вечером, была выделена специальная машина с двумя сопровождающими. Им же заблаговременно были вручены огромные букеты цветов и ключи от удобных номеров в гостинице «Кедр», куда следовало перед началом «Штрихов» отправить гостей.

Марта точно знала, что она будет сопровождать Феликса – Иван Савельич был в курсе их знакомства и рассудил, что будет правильнее, если англичанина встретит именно Карлова.

Феликсу о том, что она будет встречать его, девушка ничего не сказала, решив сделать сюрприз. А сам он по Интернету последний раз связывался с ней днем ранее, сообщив, что с нетерпением ждет встречи, и вылет его состоится уже через несколько часов. Марта тоже очень ждала их встречу, правда, ее личную бочку с медом все же подпортила ложка дегтя: с ней в одном автомобиле ехала Юля Крестова, которая вызывала в Карловой лишь желание отвернуться и молчать. Юлия тоже не знала о плане отца и Ивана Савельича, а потому удивилась, увидев среди встречающих сестру. Правда, в отличие от нее, Юля была более чем любезна и даже предложила не позавтракавшей Марте шоколадку, когда они ехал по трассе.

– Не буду, – скупо ответила та и уставилась в окно, а после завидовала Юле, которая с аппетитом, ни на кого не обращая внимания, ела вкусный батончик. Крестова заметила, что изредка сестричка оглядывается на шоколадку, и великодушно предложила угощение еще раз, но Марта вновь отказалась, надменно махнув головой.

– Ведешь себя, как ребенок, – заметила коротко стриженная девушка.

– Молчала бы уж, – задрала нос Марта.

– Тебе не кажется, что в тебе очень уж много гордости? – прямо спросила Юля.

– Не кажется, – буркнула Карлова.

– Зато мне кажется. Откинь уже ее подальше, – Юля посмотрела на сестру. – Кстати, отец был бы рад видеть тебя у нас в гостях.

Марта хмуро повела плечиком. Ага, рад, как же. Он был рад ее бросить ради другой дочери много лет назад. Вот чему он был рад.

– А твоя мать, думаю, не была бы в восторге, – попыталась сказать она как можно более ядовито.

– Моя мать нормально относится к тебе, если что, – ровно отозвалась пианистка, которая больше походила на рок-музыканта, нежели на музыканта, исполняющего классику и делающего это очень и очень блестяще.

– Ага, нормально, – вспомнила красивую и надменную вторую жену Константина Власовича Марта. Они виделись несколько раз, и отлично помнила холеное и несколько стервозное лицо Софии Николаевны, обрамленное черными прямыми волосами. Вторая жена отца выглядела не на свой возраст, а лет на пятнадцать моложе. А вот мама Марты такой яркой ухоженной красавицей не была и из-за поступка своего мужа страдала немало, поэтому Марта ненавидела отца и за каждую морщинку своей матери. Нет, Эльвиру Львовну нельзя было назвать какой-то там несимпатичной неухоженной женщиной, напротив, она была очень привлекательной, стройной, и выделялась из толпы расправленными плечами и чуть гордо поднятой головой, просто выглядела она на свои годы.

– Думай, как хочешь, – устало провела по коротким ярким волосам Юля ладонью, на запястье которой виднелась маленькая татуировка в виде замысловатых китайских иероглифов. Марта, увидев тату, даже позавидовала – ее-то мама была против всяческих подобных штучек. А у Юли мама, видимо, многое ей позволяла – выглядела Крестова так, как хотела, и делала с собой все, что хотела.

До аэропорта они доехали молча.

Иван Савельич уже отдавал четкие указания, кому, кого и откуда встречать, не забывая при этом раздавать таблички с именами прилетающих.

– Крестова, Карлова, и вы, Викентий Порфирьевич, – кивнул он на пожилого преподавателя истории музыки, – будете отвечать за пианиста Феликса Грея из Лондона. Вам – в международный терминал. Табличка при вас?

– При нас, – отозвался пожилой мужчина, поигрывая ярко-желтой табличкой, на которой почему-то английскими буквами было написано: «Felix Grey». – Почему надпись-то на английском, – изумился он, вспомнив пианиста. – Феликс же этот и по-русски шпарит хорошо.

– Потому, – сурово взглянул на него коллега, которому было поручено встретить гостей фестиваля. Почему – он и сам не знал. Намудрил кто-то из организаторов, подумав, что раз имя-отчество иностранные, то их нужно написать на английском. Дураков много, всех не перечислить и не упомнить.

– Давайте, я нормально напишу, – потянулся Викентий Порфирьевич к листу формата А4, вставленному в прозрачный карман, который был прикреплен к древку.

– Не надо! – остановил его дирижер. – Пусть уже так будет. Испортите еще.

– Не надо, так не надо, – обиженно пробурчал его коллега.

– Так, этот ваш Феликс прилетает еще только через час, так что ждите его в зале ожидания международного терминала.

– Через час? – охнул Викентий Порфирьевич. – А что же мы так рано приехали?

Иван Савельич строго на него взглянул и невозмутимым голосом сообщил номер рейса, на котором должен был прилететь пианист.

– Потому что все в разное время прилетают. У моего гостя сейчас будет посадка, – помахал он своей желтой табличкой с надписью «Василиса Курочкина». – Прилетает через 10 минут. А у них, – кивнул преподаватель в сторону двух других коллег, – через полчаса оба гостя. Так что вы уедете последними из «Купцово».

– А почему все встречают гостей по двое, а мы, – въедливый Викентий Порфирьевич кинул взгляды на Марту и Юлю, – втроем?

– Потому что так надо, – рявкнул на него дирижер, воспламеняясь, как спичка. – Все, я – в терминал для внутренних рейсов. Вы все – для международных! И только попробуйте не встретить того, кого надо! – Он даже кулаком пригрозил, словно услышал, как в его оркестре кто-то берет на полтона ниже.

Марта хмыкнула, Юля позволила себе улыбнуться, а Викентий Порфирьевич, воинственно уперев руки в боки, заявил:

– Я вам не ваш студент, уважаемый Иван Савельич! Не забывайтесь!

– Естественно, – подтвердил тот, – вы хуже!

– Как это хуже? – разинул рот от удивления пожилой мужчина. – Да я, между прочим, заслуженный артист!

– Знаем-знаем.

– Знает он! Лучше бы сказали, чем я хуже студентов! – шумно дышал от негодования Викентий Порфирьевич.

– Они хотя бы меня слушаются, – совсем разгневался дирижер, показывая во всю красу свою творческую холерическую натуру. К тому же с Викентием Порфирьевичем они давно не ладили. Слишком уж были разными.

– Это вам кажется, – парировал преподаватель истории музыки. – Вас, знаете ли, студенты не любят. Вы злой и некорректный педагог, – объявил он.

Марта захихикала в кулак.

– А вы зато белый и пушистый, – захохотал распалившийся Иван Савельич, забыв, зачем он сюда приехал. – Я, между прочим, всегда адекватно оцениваю студентов. А вот вы – вся консерватория знает! – студентов-то не очень жалуете, а вот студентки, даже искренние дуры, у вас с первого раза все сдают на «отлично» да «хорошо»!

– Ну, вы и сплетник, – ахнул его оппонент и с презрением заявил. – Лучше бы вы своими партитурами были заняты, а не слухами, дорогой мой Иван Савельевич!

– Это не слухи, а проверенные факты.

– Да я… Да вы… Да я… – захлебнулся в праведном возмущении преподаватель истории музыки и разразился гневной тирадой. Иван Савельич ответил ему тирадой не менее обличительной: в общем, два музыканта развернули славные военные словесные баталии. Один покраснел, как помидор, второй в пылу дискуссии размахивал руками. Другие преподаватели пытались, было, успокоить ссорящихся, но потерпели неудачу и удалились в международный терминал, махнув на коллег руками. Эти двое любили иногда поцапаться. И не только между собой.

– Вы гостя-то встречать думаете? – посмотрев на наручные часы, спросила Юля негромко, однако ее неожиданно услышали. К этой спокойной, вдумчивой и дерзкой одновременно девушке вообще часто прислушивались.

– Думаем, – опомнившись, мигом закруглился со спором Иван Савельич, которому уже нужно было бежать и встречать свою Василису Курочкину. – Мы с вами потом договорим, – кинул он многозначительный взгляд на озлобленного Викентия Порфирьевича и, прихватив с собой одного из студентов, поспешил вперед. Тот же прошипел что-то нехорошее и, размахивая желтой табличкой с именем своего гостя, побрел следом за Юлей, небрежно сложившей руки в карманы джинсов, как самый настоящий парень, и Мартой, держащей букет. Девушкам до сих пор было смешно – преподаватели, будучи натурами творческими, нервными, частенько терпеть друг друга не могли.

Почти час сестры и их пожилой, но молодящийся преподаватель торчали в зале ожидания. Друг с другом Марта и Юля не разговаривали, зато всяческими байками из своей музыкальной жизни их развлекал Викентий Порфирьевич, быстро пришедший в отличное расположение духа.

– И когда наш оркестр отправился за границу, с нами вместе поехали – так, знаете ли, тогда полагалось – два сумрачных типа из КГБ, – рассказывал он душещипательную историю о своей первой поездки за границу в составе знаменитого оркестра. – Они зорко бдили. Следили за нами. И когда я…

– Наш рейс объявили, – прислушалась ко слегка невнятному женскому голосу, объявляющему о посадках и отлетах воздушных судов, Юля. Преподаватель, казалось, вообще забыл, что делает в шумном зале аэропорта, а Марта объявление проворонила, задумавшись о чем-то своем.

– Тогда скорее пошлите встречать нашего гостя! – встрепенулся пожилой мужчина, резво подпрыгивая на месте. – Вдруг он нас не заметит!

– Заметит, – сказала коротко стриженная пианистка. – И сейчас прямо мы его не встретим. Сначала он пройдет регистрацию, а после получит багаж. Мы успеем.

– Какая ты рассудительная, Юлечка, – с умилением посмотрел на нее Викентий Порфирьевич. – А я даже номер рейса не запомнил. Эх, что бы мы с Мартой без тебя делали, как бы этого Феликса… – тут он глянул на желтую табличку, – …Грея профукали, как нечего делать.

Крестова не сомневалась, что это могло быть именно так. Она перевела чуть насмешливый, но совсем не злой взгляд на сестру, слегка закусившую нижнюю губу и о чем-то размышляющую. Юле на самом деле хотелось, чтобы у них были хорошие отношения – пусть не самые теплые и близкие, какие бывают у родных сестер, но хотя бы приветливые. Где-то в голове у этой коротко стриженной девушки еще в детстве словно что-то перемкнуло – что-то, отвечающее за совесть и ответственность. Юля, отлично понимая, что любимый отец, фактически живший на две семьи и бросивший первую жену с ребенком, поступил не совсем красиво, чувствовала виноватой и себя.

Хоть эта девушка в душе и была бунтаркой, выступавшей за свободу и равенство каждого человека и производившей впечатление сильной и смелой личности, но в вопросах этики и отношений она старалась все делать по правилам, чтобы никого не обидеть и не унизить. Юля в какой-то степени считала себя эгоисткой, но эгоисткой разумной, как у Чернышевского, и она принадлежала к той самой породе людей, которые не могут пройти мимо несправедливости. Долг, ответственность, четкое разграничение мира на черное и белое – все это было главными ценностями в мировосприятии этой девушки.

То, как отец поступил с Мартой, ей как раз казалось несправедливым, неправильным, выходящим за грани общечеловеческого приличия. Нет, отца она уже почти не осуждала – у того, действительно, были причины оставить первую супругу и уйти ко второй, любимой и тоже подарившей ему дочку. Да и осуждать Юлия в принципе не любила, тем более родных и близких – если только саму себя. Но ей было очень неловко из-за поступка отца, причем впервые этот стыд появился в далеком детстве, когда Константин Вячеславович привел Юлю в гости к Марте, а та, обычно с радостью принимавшая сестренку и с удовольствием с ней игравшая, вдруг забилась под стол с длинной белоснежной скатертью. По краю были вышиты зелено-синие, в тон к тонким нарядным шторкам, сложные цветочные узоры – их Юля помнила до сих пор совершенно отчетливо.

Марта отказывалась выходить из своего убежища, несмотря на уговоры удивленных отца и матери, а когда Юля все-таки сумела залезть к сестренке под стол, держа в руках папин фонарик, то первое, что увидела, было заплаканное лицо Марты и ее большие, как блюдечки, глаза. Юля сначала испугалась и подумала, что сестра что-то наделала и боится, что ее заругает мама, потом предположила, что Марта ударилась и плачет, но все эти догадки были неверными. Сколько бы Юля не спрашивала, Марта молчала, со смесью испуга и детской злости глядя на нее, и мотала головой, когда та за руку пыталась вытащить девочку из-под стола. Кончилось все тем, что из своего убежищу Марту выкурила ее собственная мама, женщина довольно строгая. Эльвира Львовна заставила дочку сесть за стол рядом с отцом и сестрой, но, увидев Константина Власовича, который притащил подарок, Марта в голос разрыдалась и убежала в другую комнату. Ее родители совершенно не понимали того, что происходит, да и маленькая Юля, чувствующая себя и тогда уже тоже взрослой, – тоже. Но она сразу же побежала следом за Мартой, чтобы успокоить ее. И тогда она услышала фразу, которая запомнилась ей на всю жизнь. Как только Юля спросила у прячущейся теперь в шкафу плачущей Марты, что с ней такое, та, на пару секунд перестав всхлипывать, ответила:

– Отстань от меня. Ты украла у меня папу.

Она высунула из шкафа голову – всю в светлых кудряшках и безумно обиженно посмотрела на Юлю опухшими разноцветными глазами. Юля, хлопая ресницами, глядела на сестренку и ничего не говорила, не понимая смысла этих слов, хотя именно тогда у нее в груди стало расти что-то тугое, темное, постоянно стыдящее и укоряющее.

С тех пор Юле казалось, что она виновата перед Мартой, живущей в неполной семье и через силу общающейся с их общим отцом. Крестова честно пыталась наладить отношения между ними, была приветливой и проявляла заботу, но ничего из этого не помогало. Карлова как будто возненавидела и ее, и Константина Власовича, не желая иметь с ними ничего общего и словно бы позабыв, что в их венах течет общая кровь – то, от чего никогда уже нельзя будет избавиться.

В какой-то степени Юля даже слегка завидовала Нике, кузине Марты, которую несколько раз видела, потому как с ней Марта общалась куда более тесно и тепло, чем с ней самой. Впрочем, Крестова не обвиняла в этом сестру – как уже говорилось, ответственной за все в большей степени она считала саму себя.

Конечно, посвящать в свои переживания пианистка никогда и никого бы не стала, а поэтому держала их запечатанными глубоко в себе. К тому же к этой душевной проблеме, нарушающей хрупкое равновесие, добавилась еще одна, связанная с самовыражением в музыке и все с тем же чувством долга и ответственности, которые Юлю не столько мучили, сколько раздражали.

В который раз позвонил Крис.

– Слушай, Юлька, группа Стаса через пару дней выступать в клубе будет, – сообщил хипстер. Их общение со Стасом превратилось в крепкую дружбу. К тому же Крис соизволил написать ему несколько песен. Время от времени Крис тащил Юльку к Стасу, и они вдвоем начинали уговаривать талантливую девушку сыграть вместе с ними на синтезаторе. Юля тогда начинала жутко беситься, потому что тогда остро ощущала жизненность известной поговорки: «Хочется, да колется».

– И что? – спросила она сухо.

– У них проблемы с клавишником, – вздохнул Крис.

Мистика – но проблемы с клавишниками были стабильно постоянными. Музыканты, играющие на синтезаторе, сменяли друг друга один за одним. Кто-то не мог прижиться в группе, кто-то не хотел долго репетировать, а кто-то просто переходил в другие музыкальные коллективы. У предпоследнего неожиданно забеременела девчонка, и тот бросил все – и хобби, и универ, и пошел работать на фирму к отцу, чтобы обеспечивать ребенка. Последний клавишник неожиданно, без объяснений, покинул коллектив Стаса перед важным выступлением на местном рок-фесте, подставив всю группу.

– Не ново, – отозвалась Юля скучающим тоном. – У вас всегда эти проблемы. И мой ответ – нет.

– Что нет? – заорал громко и возмущенно Крис – так, что даже сидящая в соседнем кресле Марта это услышала. – Ты ничего не знаешь, и уже неткаешь! Я от тебя в афиге!

– Я знаю, что ты хочешь, – перебила эмоционального друга Юля, развалившись в кресле и заложив ногу на ногу. И оказалась права.

– Всего лишь один концертик, Юлька. Замени клавишника. Через два дня выступление!

– Ты играть умеешь, сам и заменяй, – лениво потянувшись, сообщила другу Крестова.

– Ну, ты и сволочь, – восхитился Крис. – Ты же знаешь, что я с отцом через два дня буду на закрытии «Штрихов».

Одним из двух человек, которых хипстер искренне боялся, был его собственный отец – не кто иной, как сам Иван Савельевич, дирижер и друг Юлиного отца. Криса он воспитывал один, с помощью своей матушки, старенькой, но крайне грозной женщины, некогда оперной певицы. Бабушка была вторым человеком, которого парень не смел ослушаться. Дома, при родственниках, он был образцовым мальчиком, пьянеющим от конфет с ликером и слушающим только классику и размышляющим о высоком. И если отец сказал Крису, что тот будет с ним до самого закрытия, а после пойдет на торжественный банкет, на котором соберется множество деятелей искусства, то будет так, и никак иначе.

– А я что, там не буду? – фыркнула Юля. Она собиралась выступать на фестивале, как и Марта. И обе они должны были играть в одном и том же зале филармонии и в один и тот же день – в последний, третий. Только Марта – с оркестром, а Юля – сольно.

– Я пробил у бати инфу – ты будешь до часов семи, а потом освободишься, – изрек Крис. – Выступление-то только в десять. Успеешь. Да и репетировать тебе почти не надо, ты же талантливая, – льстиво заметил он, – ноты посмотришь, чуток послушаешь и…

– Нет, Крис, – отказалась вновь Юля. – Попроси кого-нибудь другого. – Я – пас. – И девушка отключилась под внимательным взором любопытной и скучающей Марты.

Спустя полчаса трое встречающих внимательно вглядывались в толпу прилетевших из Лондона, силясь отыскать там пианиста. Марта, как смогла, так описала пианиста:

– Высокий, темноволосый, темноглазый, скорее худой, чем плотный или накачанный. Очень симпатичный, улыбчивый, – тут Карлова осеклась под заинтересованным взглядом сестры, которой показалось, что о госте Марта говорит с излишней эмоциональностью.

«Нравится он ей, что ли?», – подумала про себя Юля.

– Отлично! – воссиял Викентий Порфирьевич. – Будем ждать его! – И он высоко, как только мог, поднял табличку с именем вверх.

Однако никакого Феликса к ним все так и не подходило, хотя поток прибывших из Лондона почти иссяк. Марта, вглядывающаяся в бурлящую толпу людей, в которой то и дело раздавались радостные возгласы и громкие слова приветствия, нервничала все больше и больше. Пианист так и не появился.

– Или мы его не увидели, или он нас, – попробовал себя в роли капитана Очевидности Викентий Порфирьевич. – Давайте-ка поступим так, госпожи мои студентки. Я останусь тут с плакатом, а вы походите и поищите его, раз ты, Марта, знаешь, как этот Грей выглядит. Нам без него никак нельзя уехать.

Девушкам пришлось повиноваться. Правда, Юля отделилась от отдавшей букет преподавателю Марты и для увеличения эффективности поисков пошла в противоположную от сестры сторону, написав на большом листе бумаги, который был у нее с собой, в рюкзаке, фамилию и имя гостя фестиваля.

Марта, фыркнув в спину сестры, минут пятнадцать или больше бегала по чересчур шумному залу прибытия международного терминала и даже по улице, выглядывая знакомую фигуру Феликса, однако поиски ее не увенчались успехом.

«Возможно, у него возникли накладки с регистрацией или с получением багажа, и он только сейчас вышел в зал прилета», – промелькнуло у Карловой в голове, и она поспешно решила вернуться к Викентию Порфирьевичу. Не без труда разыскав уважаемого профессора, девушка чуть не подпрыгнула от радости: стоял пожилой мужчина не один, а в компании с высоким стройным молодым человеком в черных зауженных джинсах и в светло-серой кофте с длинными рукавами. Рядом с ним высилась большая дорожная сумка. Поскольку что-то торжественно вещающий Викентий Порфирьевич стоял к ней полубоком, а Феликс – спиной, Марта и не заподозрила неладное. Только подумала, что, кажется, ее друг с их последней встречи еще, кажется, вырос, да размах его плеч стал как-то шире. А еще отметила – стиль одежды совершенно не похож на феликсовский: пианист всегда предпочитал классику: брюки, пуловеры и рубашки, нежели молодежные стильные вещи, да и капюшон на голову никогда не натягивал, но, может быть, вкусы его поменялись?

Длинноволосая девушка решила немного поозорничать. Она осторожно стала пробираться сквозь плотную толпу встречающих, подкралась к Феликсу со спины и прижала палец к губам, заметив на себе удивленный взгляд преподавателя, продолжающего распинаться на тему того, как он рад видеть Феликса в этом городе. Пожилой музыкант при этом забавно размахивал все той же желтой табличкой и букетом цветов и выглядел так, как будто бы встретил не гостя музыкального фестиваля, а последнего из царского рода Романовых.

Марта еще ближе подкралась к высокому молодому человеку, встала на цыпочки закрыла ему глаза своими ладонями. Вернее, хотела закрыть глаза, а закрыла ладонями линзы огромных очков. Это ее слегка смутило, но девушка не стала отступать.

– Угадай, кто? – весело спросила она приятеля, с которым так часто болтала по Интернету.

Марта была уверена – англичанин поймет, что это она.

Но Феликс не понимал и не угадывал. Он просто стоял и не двигался: то ли усиленно думал, кто это, то ли слегка изумился, не ожидав встретить здесь скрипачку.

«Не узнал, что ли?», – подумала Карлова с некоторым недовольством.

– Угадывай! – повторила длинноволосая девушка громко, касаясь щекой его прямой спины. – Иначе не отпущу! Ну же!

– Марта, дорогая, – хотел что-то сказать Викентий Порфирьевич, но не успел. Феликс ловко стряхнул с себя ладони скрипачки, неожиданно развернулся, схватил ее за запястья и притянул к себе, явно разглядывая сквозь непрозрачные солнцезащитные очки. Держал он девушку уверенно, цепко, но не причиняя ей боли.

А Марта мысленно ахнула, не в силах оторвать взгляда от лица того, кому она только что игриво закрывала глаза. Теперь ей впору было закрывать себе рот ладонью, да обе ее руки находились в плену у пальцев молодого человека. Поэтому она всего лишь прикрыла глаза – на мгновение. Кровь от ее и без того чуть бледных щек отхлынула. Несмотря на наличие очков и капюшон, Карлова как-то сразу поняла, что перед ней никакой не Феликс. Тот, чье лицо находилось в непосредственной близости от ее лица, был ни капли на него не похож.

– Вы… кто? – тихо спросила она, не сводя с молодого человека изумленных глаз.

Бледное, довольно узкое продолговатое лицо с точеными чертами, словно вырезанными острым скальпелем, вложенным в руки божественного умельца, прямой тонкий нос с хорошо оформленными крыльями, который не выделялся на лице, поскольку казался отлично сбалансированным со слегка вздернутым подбородком и линией тонких губ, отчего-то ярких, с коралловым оттенком, и потому контрастирующих со цветом кожи. Аура вокруг этого парня была какая-то необычная, полная таинственности, и словно приглушенная.

Даже несмотря на то, что Марта не видела его глаз и волос, она с уверенностью могла бы сказать, что этот человек утончен и симпатичен. Еще совсем немного изысканности – и его эффектная загадочная внешность стала бы даже несколько женственной, на любителя. Но удивительным образом она балансировала на грани, оставаясь утонченно мужественной.

– Кто вы? – повторила Марта, не в силах оторваться от лица молодого человека. Ей казалось, что где-то она его уже видела. Но где? Не мог же Феликс сделать пластику?! Конечно, нет.

Незнакомец, наконец, отпустил ее запястье, поняв, что девушка перед ним в легком оцепенении, и пожал плечами. Этот жест у него вышел таким артистичным и одновременно недоумевающим, что Марта слабо улыбнулась. Надо же, облапала совершенно постороннего человека. Только почему он молчит? И пожимает плечами?

– Простите, – произнесла она, закусывая губу и глядя то в бело-серый мраморный пол, то на него. – Я перепутала вас с другом. Мне очень неловко, простите!

Молодой человек позволил себе чуть улыбнуться, легонько прижал указательный палец к своим тонким ярким губам, прося девушку замолчать, и добавил негромко на английском:

– I don’t speak Russian.

Недоумение в разноцветных глазах Марты росло в геометрической прогрессии. Это вообще кто? Кого Порфирьич подцепил, пока их с Крестовой не было?!

– А я понял, почему табличку сделали на английском, – гордо сказал в это время Викентий Порфирьевич, до того молча внимавший происходящему. – Потому что он не понимает по-русски, ха-ха-ха! Представляешь? Фестиваль отечественных исполнителей, а парень ни бум-бум в русском! Хоть и наш наполовину.

– Who are you? – не обращая внимания на преподавателя, спросила скрипачка, понимая, что Феликса они просто-напросто проворонили!

– Felix Grey, – медленно и внятно отозвался молодой человек, кивнув на желтую табличку в руках у пожилого профессора. Как будто бы ему задали глупый вопрос. Очень глупый вопрос.

– Феликс… Грей? – не поверила своим ушам скрипачка. – Вы Феликс Грей, – переспросила она на английском.

Быть не может! Она отлично знает, как выглядит Феликс! Этот парень на него совсем не похож! Нет, он, конечно, напоминает кого-то, но… глупости какие, никакой он не пианист из Лондона, которого ждут на фестивале «Штрихи гармонии»!

– Yes, that’s right, – с медленным, исполненным достоинства кивком подтвердил высокий парень в серой кофте с капюшоном. Голос у него был приятным: негромким, спокойным, плавным и каким-то магнетически успокаивающим, как у психотерапевта.

– Он – Феликс Грей, – радостно подтвердил Викентий Порфирьевич. – Что ты к нему привязалась, деточка? Все, ищем Юлию, и в машину! Встретили – и в дорогу, с богом!

– Что вы говорите, это не тот Феликс! – воскликнула девушка.

– Как не тот? – посмотрел на свою студентку, как на сумасшедшую, пожилой мужчина и даже нетерпеливо топнул ножкой. – Тот!

– Совершенно не тот!

– Марта, милая моя, ты уверена?

– Конечно! Где вы его вообще взяли? – перевела большие глаза на лже-Феликса Марта. Он спокойно стоял около них, опустив руки вдоль тела и изредка чуть поворачивая голову в разные стороны – через черные линзы не было видно, но, скорее всего, уроженец Лондона осматривался.

– Где взял, где взял… Сам он подошел, – отозвался обиженно Викентий Порфирьевич. – Ткнул сначала в табличку, потом себе в грудь. Я сначала подумал, что он малек, – тут мужчина захихикал, – малек того, – и он покрутил пальцем у виска, – потому и не говорит. А оказалось, что иностранец, хе-хе.

Молодой человек тем временем, проводив взглядом большую толпу только что прилетевших из Европы домой русских туристов, заинтересованно глянул на разговаривающих на незнакомом языке длинноволосую хорошенькую девушку в сине-голубом платье и забавного, топчущегося на месте старика, и спросил на английском, стараясь говорить более медленно и разборчиво, чем привык:

– Вас прислал встретить меня мой друг?

Озадаченные глаза: два серых, один зеленый и один голубой с недоумением уставились на парня в серой кофте с капюшоном.

– Вас прислал мой друг? – повторил он, потирая почти что белые ладони с длинными пальцами и выпирающими костяшками друг о друга на уровне солнечного сплетения. – Вы от Кезона… вернее, как это, по-вашему, Кирилла? – вспомнил он русское имя своего ближайшего друга и коллеги, к которому, собственно, и приехал. Да, этот таинственный молодой человек, скрывающий свое лицо с помощью очков и капюшона, прибыл из далекого туманного Лондона в родной город Кезона-Кирилла. Раньше он никогда не бывал в России – нет, однажды все же бывал, но это было плановое посещение столицы в рамках концертного европейского тура. Всего лишь двадцать два часа – неполные сутки – он и его группа провели в Москве, после чего на личном самолете отправились в Рим, на очередное выступление, билеты на которое были распроданы как горячие пирожки за пару часов. Впрочем, билеты на концерт рок-группы, в которой имел честь играть этот молодой человек с узким бледным лицом, всегда продавались с потрясающей быстротой.

– Вас прислал Кирилл? – продолжал тот, кого приняли за Феликса на своем безупречном английском. А возможно, он и был Феликсом – только другим.

Девушка удивленно переглянулась со стариком. Они вновь о чем-то заговорили на своем непонятном грубоватом, но звучном языке с большим количеством твердых согласных. Кезон как-то говорил, что русский язык – сложный, и, сколько бы он ни пробовал повторять отдельные слова вслед за другом, у него, видимо, всегда получалось плохо, поскольку Кезон начинал смеяться.

– Что он говорит, что говорит? – тем временем, косясь на парня, вопрошал Викентий Порфирьевич.

– Кажется, хочет узнать что-то про какого Кирилла, – неуверенно произнесла девушка. Английский она знала не слишком хорошо – все свободное время отдавала музыке.

– Моя дорогая, а ведь генеральный продюсер «Штрихов» – это Кирилл Юрьев. Может, он его имеет в виду, а?

– Может быть… – осторожно отвечала уже мало что понимающая Марта.

– Да, мы от Кирилла, – заявил тут же, воодушевившись, Викентий Порфирьевич и, видя, что юноша не понимает его, очень медленно, проговорил заново. – Да-а-а, мы-ы-ы, – тут он для наглядности ткнул большим пальцем себе в грудь и указательным – в сторону Марты, – мы – от Кирилла. Ки-рил-ла! Понимаешь? Я и Кирилл – дру-зья.

Это было почти правдой. Знаменитый дирижер Юрьев, которого уважали как на родине, так и за рубежом, был сокурсником Викентия Порфирьевича, когда оба они учились в Московской консерватории много-много лет назад.

– Друзья. Фрэндс, – вспомнил, как будет друг по-английски преподаватель и добавил на русский манер, нарушая кучу правил грамматики. – Ай энд Кирилл – фрэндс. Вери гуд фрэндс. Хи отправил, понимаешь? От-пра-вил, – теперь увлекшийся мужчина двумя пальцами изобразил бег, – ме-ня к те-бе, Феликс. Чтобы довес-ти те-бя – ю-ю, тебя, да, – до отеля. Отель. Хотель, андестенд? Фирштейн? – перешел он почему-то на немецкий.

– Отель? – повторил парень и, чуть подумав, кивнул. Марта, видя этот цирк, потерла лоб.

– Извините, – сказала она молодому человеку, которому, видимо, Викентий Порфирьевич совсем уже промыл мозг. – Но это все равно не Феликс!

– Может, ты его не узнала? – со всей своей непосредственностью поинтересовался преподаватель по истории музыки. В голосе его звучала надежда.

– Это не Феликс, – упрямо повторила Марта, думая, что делать и кому звонить. Правда, она тут же обнаружила, что мобильник не с ней.

Викентий Порфирьевич пожевал нижнюю губу, внимательно глянув на загадочного молодого человека. Ситуация его явственно напрягала.

– На, – он вдруг протянул Марте букет цветов, уже чуток помятый, явно что-то замыслив. – И смотри! Вдруг ты узнать не можешь?

И преподаватель, с необыкновенной для своего возраста ловкостью, умудрился одним легким движением стянуть с молодого человека солнцезащитные очки и капюшон, явив миру темные, длинные, почти до плеч, волосы, спрятанные под серую кофту. Передние, более короткие пряди выбились из прически и плавно опустились на бледные скулы, почти касаясь линии тонких, кораллового оттенка, губ. В одном ухе сверкнула необыкновенной формы серебряная серьга – серьга-талисман в виде креста бога Осириса, известного как египетский крест или анх, с которой, по слухам, этот человек никогда не расставался. Темные глубокие глаза, под которыми пролегли едва заметные тени, расширились. Кажется, иностранец не ожидал такой прыти от старика.

Цветы из рук Карловой упали на пол, но она даже не заметила этого, потому что все ее внимание было приковано к лицу молодого человека.

Марта, наконец, поняла, почему оно казалось ей таким знакомым.

Да потому что она сотни раз видела этого человека! По Интернету, по телевизору, в журналах. Она тысячи раз слушала его игру на гитаре, фортепиано, синтезаторе и, конечно же, скрипке – он ведь так обворожительно играет: стремительно, ярко, талантливо! Умело вплетая мелодии, издаваемые тонким смычком, в общий поток музыки своей группы, и каждым своим штрихом, каждым взмахом руки подчеркивая неповторимость звучания сильного вокала солиста.

Визард, Принц регент Визард, Ви, Виндер, Странный Ви – вот как называли этого загадочного человека многочисленные друзья, журналисты и миллионная орда фанатов и фанаток разной степени сумасшествия.

Один из членов популярной группы Red Lords – группы блестящей и уже, бесспорно, оставившей определенный след в музыкальной мировой истории двадцать первого века.

Визард был известен не только музыкальным талантом, во всем своем блеске проявляющимся в творчестве группы RL, а также своим странноватым, с каким-то мистическим оттенком, поведением. И да, это точно был именно он, а не кто-то другой. Даже серьга-анх в его ухе подтверждала это!

Опешивший от бестактности и дерзости встречающих парень мгновенно накинул на голову свою капюшон и попробовал забрать назад из рук старика с развеселыми добродушными глазами свои темные очки, но тот все так же ловко, как какой-то баскетболист, отпрыгнул в сторону и зацокал языком:

– Ты посмотри, какое у него удивительное лицо. Какая одухотворенность в глазах, какая аристократичность! Артист, наверное! – сам того не ведая, попал в точку преподаватель музыки. – Вы случайно в мюзиклах не выступаете? Где-то я вас определенно видел…

Девушка вскинула голову и глянула в глаза кумира миллионов, невесть как попавшего в российский аэропорт «Купцово» и выдающего себя за Феликса Грея. В этих глазах: темных, чуть-чуть глубже и ближе посаженных, чем того требовал идеал, но выразительных, с умиротворяющей поволокой и легкой отстраненностью, сейчас читались сильнейшее недоумение, граничащее с благородным гневом, и огромное беспокойство. Визард несколько раз резко обернулся в разные стороны, держа подбородок прижатым к шее и наклонив голову так, что капюшон закрывал глаза, видимо, боясь, что его могут заметить и узнать. Слава Всевышнему, пока что этого не произошло.

– Сэр, отдайте очки. Сэр! – тихо, но очень настойчиво попросил он на родном языке. Без них музыкант явно чувствовал себя некомфортно.

«Мамочки, мамочки, это Ви! Лорд Визард!», – кричала мысленно Марта, завороженно глядя на молодого англичанина. Она не верила своим глазам. Да быть такого не может! Не может! Один из музыкантов «Красных Лордов»! Прямо здесь, прямо перед ней, живой и такой… такой невероятный!

Из ее сердца, бьющегося в темпе живительного presto, посыпались искры восторга, который она пока что сдерживала, как могла.

– Ну, прямо Дориан Грей современности, – хмыкнул Викентий Порфирьевич, глядя на лицо лже-Феликса. – Ха, оба же англичане, да и фамилия-то одна и та же!

– Отдайте ему очки. Вы что? – сказала отрывисто Марта, не в силах перестать смотреть на известного музыканта. Тот прикрыл пол-лица, в том числе и глаза, длинной ладонью, явно опасаясь того, что его узнают.

– Простите… Простите, вы – Визард? Вы играете в группе «Красные Лорды»? – тихонько спросила скрипачка у молодого человека, от шока не слишком правильно составляя порядок слов в предложениях, но тот, кого величали Странным Ви, ее понял.

– Тише, – очень нежно попросил он Марту, касаясь свободной рукой ее запястья вновь, и девушка чуть не умерла от восторга. – Тише, мисс.

– Это вы? – почти прошептала обладательница копны чуть вьющихся и длинных светлых волос.

Короткий кивок подтвердил ее нехитрые предположения.

Не убирая ладонь от лица, он вновь по-английски сказал с огромным сомнением в голосе:

– Вас точно прислал Кирилл? – и, наконец, надел очки.

Ответить Марта не успела.

– Вы кого это подобрали? Вы, вообще, где его взяли? – спросил негромкий, спокойный, но очень серьезный голос Юли за спинами Марты и Викентия Порфирьевича. Крестова тоже видела лицо Визарда и, так же как и сестра, узнала известного музыканта. Пары мгновений ей хватило, чтобы понять, что перед ней Визард из «Лордов».

Крестова даже сначала глазам своим не поверила.

– Юлечка, – обрадовался пожилой музыкант, вконец запутавшийся во всем. Все-таки организация чего-либо была его слабой стороной. Бытовые вопросы вообще его утомляли. – Это какой-то абзац, нонсенс, вернее. Ты же английский хорошо знаешь. Спроси у этого юноши, Феликс ли он Грей или не Феликс?

– Это Визард из «Лордов», – шепнула отстраненно Марта Юле. Карловой вспомнилось, что недавно она видела в Инете инфу, что «Красные Лорды» временно, на месяц или на два, приостанавливают свою деятельность после длительного тура, чтобы отдохнуть перед записью нового альбома.

– Вижу, – отозвалась та, рассматривая молодого человека. Естественно, и она была, мягко сказать, в недоумении, увидев, что перед сестрой и преподом-идиотом стоит легенда рок-сцены, но Юля не была бы собой, если бы почти мгновенно не взяла себя руки, запихав одолевающие эмоции куда подальше.

– Добрый день. Вы – Феликс Грей? – спросила она на очень хорошем английском.

– Да, это мое имя, – отозвался своим приятным завораживающим, почти гипнотическим голосом Визард.

– Прошу меня простить, если я покажусь вам бестактной, но, кажется, вы – один из музыкантов группы «Красные Лорды», не так ли? – продолжала светским тоном Юля, понимая, видимо, что только она сейчас может вырулить ситуацию.

– Думаю, я буду не прав, если отвечу отрицательно. – Молодому англичанину явно понравился тон коротко стриженной леди с непроницаемыми глазами.

– Получается, Визард – ваше сценическое имя, а Феликс Грей – настоящее? – уточнила Юля, сделав в голове кое-какие выводы.

– Именно так, только, прошу вас, оставьте это в тайне. Мое настоящее имя известно всего лишь некоторому количеству человек, – отозвался известный музыкант. – Я приехал в этот город инкогнито. Меня должны были встретить незнакомые мне люди, поэтому я искал на табличках свое имя. Их должен был прислать мой друг Кирилл, – русское имя друга он выговорил старательно, почти даже без акцента. – Выйдя из самолета, в зале я нашел этого пожилого джентльмена. Он держал в руках табличку с моим настоящим именем. – Визард-Феликс медленно перевел взор темных, с поволокой, глаз на Викентия Порфирьевича, с кряхтением подбиравшего букет с пола. – А после к нам присоединилась эта мисс. Очень хорошенькая мисс, – добавил он с легкой улыбкой, разглядывая Марту, не понимающую их с Юлией диалог. Карлова поймала этот взгляд, почувствовав его кожей и, как ребенок на живого Деда Мороза, посмотрела в лицо парня. До нее вообще как-то только сейчас дошло, что звезда мировой тяжелой сцены – это не какое-то там полубожественное недостижимое существо в гриме, а парень. Высокий, стройный, обычный – нет, красивый! – молодой мужчина.

Музыкант, видимо, понял состояние девушки и улыбнулся ей, а после продолжил свой рассказ дальше.

– Она подошла ко мне сзади и закрыла глаза руками. А после испугалась. Затем мисс раскусила меня. Впрочем, как и вы. Надеюсь, мое инкогнито останется в тайне?

– Конечно, не беспокойтесь, – отозвалась Крестова и кратко перевела разговор сестре и преподавателю.

Этот человек напоминал ей какого-нибудь аристократа начала двадцатого века из фильмов. Да и вообще, не часто встречала Юля людей с таким достоинством в осанке. Или, может быть, дело в том, что этот Феликс – очень известный человек? Хотя его постоянно называют Странным – не зря же?

Слухов про него вообще было немерено: начиная с тех, которые пафосно утверждали, что Визард – представитель одного из знатнейших аристократических родов Великобритании, ведущих свое начало едва ли не со времен правления Вильгельма Завоевателя, заканчивая теми, которые говорили, будто Ви – профессиональный психотерапевт, гипнолог, умеющий подчинить человека своей воли лишь одним взглядом. А еще говорили, что музыкант повернут на мистических и необъяснимых вещах и вообще он – экстрасенс.

Некоторые, правда, не без оснований, считали, что он слегка не в себе. А кое-кто даже утверждал: Визард – человек с психическими отклонениями. Он посещает закрытые лечебные учреждения, а раньше и вовсе содержался там на постоянной основе.

Впрочем, после сумасшедших выступлений «Красных Лордов» так можно было сказать обо всех его участниках.

– Превосходно, – произнес Визард. – Я так понимаю, что вы ждали какого-то другого Феликса Грея? И вы не от Кирилла?

– Да, мы не от Кирилла и ждали другого человека. Он тоже музыкант, но пианист. Не понимаю, как так произошло, что одним рейсом из Англии прибыло сразу два Феликса Грея, – покачала головой Юля, а в это время у профессора зазвонил телефон.

– Негодник Шульский звонит, – сообщил тот во всеуслышание, имея в виду Ивана Савельича. – Брать или не брать?

– Берите, – сказала Марта напряженным голосом, понимая, что ее друга они так и не встретили, а дозвониться пианисту она не может. – Вдруг это по поводу Феликса звонят? – заволновалась она. Мало ли, может быть, с ним что-то случилось.

Девушка оказалась права – дирижер самым скучным голосом сообщил, что Феликс не приедет.

– Это еще почему? – возопил Викентий Порфирьевич, напугав мимо проходящую женщину с клетчатым чемоданом на колесиках. – Мы тут, между прочим, как дураки.

– По дороге в аэропорт он попал в аварию и сломал ногу, – сухо перебил его Иван Савельич. – Мы узнали об этом только сейчас, так что вы можете возвращаться обратно.

– Возвращаться обратно?! – аж побагровел его коллега. – Между прочим, мы тут уже встретили одного Фе…

Однако он недоговорил, поскольку сестры, не сговариваясь, знаками стали просить пожилого мужчину замолчать. И он внял этим знакам. Его уже просветили, что перед ним – какая-то мировая звезда, невесть как залетевшая в их городишко.

– Что вы, между прочим? – устало спросил Иван Савельич, который со всеми этими организаторскими делами совершенно замотался. А ведь у него еще сегодня репетиция со студенческим оркестром и куча других дел!

– Ничего, – отозвался его коллега, подмигивая сестрам.

– И да, – сухо добавил Иван Савельевич, – как только об этом узнали в министерстве, то сразу же отозвали служебную машину – еще гости будут. Доберетесь своим ходом. Организаторы оплатят.

– Вконец обнаглели! Оплатят они, как же, жди-дожидайся этого! Всего хорошего, мистер Не-Могу-Предупредить-Заранее. Я напишу на вас докладную. – И Викентий Порфирьевич, торжествуя, сбросил вызов. – Девчонки, я вас не сдал, – озорно улыбнулся студенткам профессор консерватории.

Феликс-Визард незаметно осматривался. Этот человек обожал путешествовать инкогнито, хотя в последние годы у него было безумно мало времени. Его маскировка работала на ура – никто не узнавал знаменитость. К тому же, вероятно, никто и предположить не мог, что именно сегодняшним утром в этот город, расположенный так далеко от славной столицы Великобритании, прилетит один из музыкантов «Red Lords».

– Кажется, друзей вашего друга Кирилла тут нет? – вновь проявила смекалку Юля.

– Да, я не нашел их. Поэтому я должен позвонить своему другу. Простите.

Визард вытащил из кармана черных джинсов тонкий сенсорный телефон с большим экраном с темно-золотой панелью и через секунд тридцать все на том же своем превосходном английском разговаривал с неведомым другом Кириллом. Бледный темноволосый музыкант с благородным точеным лицом не стал посвящать коротко стриженную мисс в то, что его коллега по группе родом из этого города. Как и настоящие имена, места и даты рождения члены группы «Red Lords» скрывали от широкой общественности. Больше всех это бесило крайне эмоционального Марса, но и он сейчас привык.

– Привет, Ви, – раздался тихий, прерываемый какими-то помехами и шипением голос Кезона, настоящее имя которого было Кирилл.

– Доброго тебе дня. Я в аэропорту, – сообщил ему Визард.

– В каком аэропорту?

– Кажется, он называется «Купцев», – не без труда произнес русское название Феликс, делая ударение на звук «у».

– «Купцево», – машинально поправил его Кирилл и вдруг спохватился – его озарила сумасшедшая догадка. – Постой-ка, ты что там делаешь?

– Я приехал в Россию, как и обещал, – совершенно невозмутимо отвечал Визард. – Только что прошел таможню и паспортный контроль. Забрал вещи и стою в зале ожидания. Ты обещал, что твои друзья прибудут за мной, но, кажется, я не вижу их.

– Визард, дружище, ты под наркотой? – сквозь помехи спросил Кирилл. На заднем фоне у него кто-то смеялся в несколько голосов.

– Увы.

– Или ты решил так по-тупому меня разыграть?

– И снова увы. Это твоя прерогатива.

– Ты действительно приехал сегодня? – даже как-то зловеще поинтересовался Кирилл. Помехи усилились.

– Тебя не слышно. Повтори.

– Ты приехал сегодня в Россию?

– Прямым рейсом из Лондона, – подтвердил Феликс, чуть повысив приглушенный голос. Его собеседник нехорошо выругался.

– Я же сказал приезжать не на этой неделе, – прошипел его коллега, – а на следующей. И почему, мать твою, ты меня не предупредил?!

– Нет, ты сказал, что приезжать именно на этой неделе. Наверное, ты перепутал, – все также невозмутимо продолжал Феликс Грей, он же Странный Ви. Марта и Юля, стоявшие неподалеку, недоуменно – нет, это слабо сказано, – ошарашенно переглядывались, но не уходили. А их преподаватель чесал нос.

Кирилл вновь выругался. Какая-то девушка на заднем плане со смехом сказала ему по-русски:

– Эй, не ругайся так, Кир!

– Извини, не могу сдержаться. На проводе псих, – отвечал тот. – Пару минут, зайчик, – добавил он и вновь обратился к Визарду. – И что ты хочешь?

– Хочу уточнить. Ты никого не прислал встречать меня? – спросил, задумавшись, Феликс.

– Не прислал. Потому что ты, черт побери, сказал, что приедешь через неделю!

– Тебе послышалось, – мягко поправил его друг. Это вышло так, будто бы Феликс успокаивает приятеля, благородно решив не обижаться и не злиться, хотя тот был виноват.

Марта и Юля не переставали смотреть на спину отвернувшегося музыканта, не слишком понимая, что происходит.

– Это ты был не в себе, когда говорил дату! Бесишь. Значит, ты в моем городе. А знаешь, где я? – как-то даже с глумлением спросила Кирилл.

– И где?

– На Байкале, – сообщил Кирилл с затаенным торжеством.

– Байкл? – не понял его английский друг.

– Байкал. Самое глубокое озеро в мире, умник. Тебе бы тут понравилось. Оно особое, такое, как ты, – чуть помедлив, сообщил Визарду Кирилл не без толики ехидства. – И я не могу прямо сейчас уехать к тебе, потому что это физически невозможно. Я на природе с друзьями. В нескольких тысячах километров от тебя. И мне нужно время, чтобы добраться до населенного пункта.

– Вот что бывает, когда слух или память подводят, – мягко заметил Феликс. Этим он явно разгневал своего друга. Тот вновь выругался.

– Знаешь, Виз, ты меня так достал за все эти годы, – устало сообщил ему Кирилл сквозь новую порцию помех. – Даже на Байкале, во время нашего отдыха, мне кажется, что мне чего-то не хватает. А как ты позвонил, все стало в порядке – я понял, что мне не хватает тебя. И твоего сумасшествия.

– Марс считает, что сумасшедший – ты, – усмехнулся в ответ музыкант.

– Пусть считает что угодно.

– Тебя плохо слышно.

– Радуйся, что вообще дозвонился. Слушай меня, Виз, внимательно. Мы поступим так, – задумчиво сказал Кирилл. А помехи и шумы совсем обнаглели, и ему пришлось вновь усилить голос. – Я позвоню своему волшебному другу, и он поможет тебе. Через час-два за тобой приедут и отвезут в гостиницу. А ты оставайся на месте, там, где стоишь. Тебя не узнали?

– Конечно, нет.

– За тобой… – вместо голоса друга Визард теперь слышал только змеиное шипение.

– Ты где? Эй? Ты меня слышишь?

Связь окончательно прервалась. Несколько раз Феликс пытался перезвонить другу, но так и не смог этого сделать.

– Простите, – раздался вдруг голос Юлии. – Мистер Грей, я случайно слышала ваш разговор.

Музыкант повернулся к девушке и чуть приподнял бровь.

– Я поняла, что произошла путаница, и вас никто не встретит? – продолжала Крестова спокойно. Молодой человек медленно кивнул, чувствуя себя в аэропорту, при таком скоплении людей, все более и более скованно и плохо. Этого загадочного человека с серьгой в виде египетского креста в ухе иногда посещали предчувствия, как бы странно это ни казалось, и сейчас, как ощущал Феликс, тоже могло что-то произойти. Что-то не слишком приятное для него.

– Вы поняли правильно, мисс.

– В таком случае, из уважения к вам, мы хотели бы вам помочь, – произнесла Юля. – Понимаю, что наше предложение может звучать несколько дерзко, но мы все же решили озвучить его.

На самом деле девушка никого об этом не спрашивала, поняв из разговора, что известному музыканту нужна помощь, и решив эту помощь ему оказать. В этом была вся Юля – она не могла бросить человека в беде.

– Помочь? – словно бы прислушался к своим внутренним ощущениям Визард. Он даже на миг прикрыл глаза – естественно, сквозь черные очки этого не было видно. Интуиция заставила его сделать выбор.

Музыкант привык полагаться на свой внутренний голос, не раз помогавший ему в самых разных ситуациях. Возможно, он действительно обладал особыми способностями.

– Не думайте, что мы сумасшедшие фанатки или еще кто, – Юля в упор посмотрела на музыканта. – Мы просто хотим помочь. Я могу организовать вам отдых и экскурсии по городу.

– Да, было бы очень кстати, если бы вы помогли мне, – улыбнулся он Крестовой, не размыкая губ. – Если судьба посылает мне в руки такое небольшое приключение и таких симпатичных мисс, я не должен отказываться. Так странно, – он словно вновь прислушался к себе, нахмурился даже, – но то, что случилось, – необходимость.

– В смысле? – не поняла его куда более прагматичная Юлия.

– Все, что с нами происходит, – не случайность, – мягко отозвался Визард. Крестова вежливо улыбнулась, хотя ничего не поняла. В интуицию она на верила, зато была на короткой ноге с азартом. Помощь известному музыканту стала для нее сродни прохождению нового этапа какой-то занимательной компьютерной игрушки. И если внешне Юля продолжала оставаться спокойной и вежливой, то внутри у нее все горело и саднило – так играло в ней недоуменное торжество от встречи с музыкантом из «Красных Лордов».

Она, как и Марта, поняла, насколько необычен этот человек в темных очках и в капюшоне. Во всем его облике было что-то такое, что завораживало Юлю, не привыкшую слушаться зова своих эмоций, когда дело касалось представителей противоположного пола. Даже когда она впервые поцеловалась и впервые провела ночь с парнем, она почти ничего не чувствовала, кроме недоумения – и чего так все жаждут романтики отношений? Это ведь… просто несколько иная, более интимная форма общения, не более. Почему к этому стремятся все ее ровесницы? Что они при этом ощущают? И что такое эта самая любовь? Чувство привязанности, нежелание быть одиноким, страх быть не таким, как окружающие, имеющие пару? Что это? Может быть, это постель? Или это конфетти и бусинки в форме сердечек в глазах?

Иногда Юля думала, что она – робот. Несмотря на угловатую мальчишескую внешность, парней она привлекала. Тот же Стас, с которым в последнее время очень подружился Крис, уделял ей знаки внимания, но девушке было словно все равно, хотя Стас ей нравился, как человек.

– Что он говорит? Что она говорит? – допытывался в это время Викентий Порфирьевич у Марты, тоже слегка находящейся в неадеквате.

– Феликс едет вместе с нами, – обернулась к ним Юля.

– В смысле? – не поняла Марта. Она уже совершенно ничего не понимала. И вообще, как ее друг умудрился попасть в аварию и сломать ногу? Что с ним сейчас? Он в порядке? И Визард так смущает – до дрожи мышц в напрягшемся животе. А она ему лицо руками закрыла. Стыд-то какой!

– В машине все объясню.

– Сейчас объясни! – потребовала девушка. – Эй, Крестова!

– Я же сказала – потом, – оборвала сестру Юля, взявшая все в свои руки и буквально заставляющая себя не смотреть в сторону Странного Ви. – Ты и вы, – кинула она взгляд на обиженного на всех и вся преподавателя, – останетесь тут. Я поймаю такси, и оно подъедет прямо к выходу. Позову вас, и мы поедем. Феликс, – быстро перешла она на английский и бегло пояснила план действий.

– С вами останется моя… – тут Юля помедлила и все же сказала, – подруга, с которой я вместе учусь, и наш преподаватель музыки.

– Вы музыканты? – спросил он, чуть приподняв бровь.

– Да. Ждите меня. Я быстро.

И Крестова поспешила на улицу.

– Пока Юлечки не будет, я в мужскую комнату сгоняю, – подмигнул Марте Викентий Порфирьевич и, прежде чем она успела возмутиться, улизнул. Марта осталась с Феликсом наедине, заставляя себя не нервничать, не бледнеть, не краснеть и даже почти не дышать – вдруг это получается слишком шумно?! Она украдкой глядела на молодого человека, не понимая, что там затеяла ее сестричка, и мучительно думая, нормально ли будет, если она попросит у музыканта автограф?! А если попросить о селфи на память? Ах, нет, тут слишком многолюдно…

– Все в порядке, – сказал Визард вдруг, рассматривая что-то поверх макушки скрипачки – словно на ней была корона.

Марта удивленно взглянула на темноволосого музыканта.

– Не бойтесь, мисс. Поверьте, я такой же человек, как и вы. Не пугайтесь меня, – Феликс как будто бы считывал с Марты информацию, потирая указательный и большой пальцы. Его голос завораживал девушку. – Скажите ваше имя? – вдруг попросил он.

– Меня зовут Марта, – ответила Карлова тихонько-тихонько, и из-за шума в аэропорту музыкант ее не расслышал.

– Простите, как?

– Марта. Меня зовут Марта, – чуть осмелела она.

– Мар-та, – попробовал на вкус ее имя музыкант. Буква «р» у него получалась чересчур мягкой.

– Мне нравится, как звучит ваше имя, – решил он. – Нежное, женственное, но с твердой сердцевиной. «Р-р-р», – проговорил он отдельно третий звук в имени девушки. Его артикуляция все равно смягчала его.

– Спасибо, – поняла, что ей сделали комплимент, Марта.

Его телефон зазвонил так внезапно, что впечатлительная девушка от испуга дернула плечом. Феликс успокаивающе улыбнулся и коснулся рукой ее обнаженного предплечья, заставив там поселиться целый взвод мурашек.

– Прошу прощения, я должен ответить.

Звонил ему вновь Кирилл, у которого появилась связь.

– Можешь не беспокоиться, – сказал ему Феликс. – Я нашел людей, которые мне помогут.

Его собеседник даже не удивился. Таков уж был его друг и коллега – странным, порою говорящим мистическую чушь, но доброжелательным и благородным, как это подобает настоящему дворянину, а еще притягивающим нужных ему людей в особенных, например, как эта, ситуациях. Виз говорил, что его ведут высшие силы. И при этом никто – ни друзья, ни журналисты, ни даже въедливый и всезнающий менеджер не мог понять, шутит ли он, или говорит серьезно.

– Умудрился найти очередную порцию добрых и наивных людей? – ехидно осведомился Кезон.

– Ты же знаешь, если мне нужна помощь, я получаю ее.

– Чертов экстремал, – отозвался Кирилл. – Ты уверен в своих действиях? Эти люди ничего не сделают с тобой?

Это было странно, но за несколько лет совместной творческой деятельности он понял одну важную штуку – даже когда его друг говорит идиотские, на первый взгляд, вещи, они оказываются пророческими. Английский аристократ с наследственным титулом из старинной семьи Грей с первых часов знакомства с остальными членами «Red Lords» говорил, что их ждет мировой успех, чем бесил и без того вспыльчивого Марса, пренебрежительно относящегося ко всем англичанам, ко всем богачам и ко всем мистически настроенным личностям и экстрасенсам. Феликс Грей включал в себя и первое, и второе, и третье.

– Я уверен. Ты же знаешь меня.

Шипение вновь мешало разговору.

– Я все равно за тебя беспокоюсь, идиот. Я приеду, как только смогу.

– Не стоит, – голос Феликса стал чуть более жестким. – Ты приедешь тогда, когда планировал.

– Я планировал прилететь в город почти через неделю. На свадьбу к другу.

– Значит, так и будет.

– Ты один, без охраны, с кучей денег и своей банковской картой. Тебя могут узнать, затоптать, ограбить или шлепнуть, в конце концов. Ты знаешь, я к тебе привык, поэтому не хочу лицезреть в гробу, – сказал Кирилл. – Знаешь ли, я буду переживать.

– Ты же говорил, что эпоха криминала в России кончилась в конце девяностых, – вспомнилось Феликсу.

– Я много чего говорил.

– Ты утверждал, что в России безопасно, – хмыкнул Визард.

– Опасно везде, где есть придурки, умник. Так ты уверен, что моя помощь тебе не понадобится? Мне не присылать друзей?

– Да. Я нашел тех, кто мне поможет. Приятные леди.

– Леди? А ты не теряешься, – засмеялся Кезон сквозь полосу помех. – Ладно, смотри, осторожнее. Менеджер убьет тебя, если ты натворишь делов, как Марс в прошлое свое посещение родного штата.

– Менеджер думает, что я отдыхаю в родовом поместье Греев, – отозвался Феликс-Визард. – Если что, Октавий меня прикроет.

– Звони мне каждый день и говори, что жив, а то я буду беспокоиться, – в голосе Кирилла-Кезона послышалась издевка. – И не сильно приставай к леди. А то у меня такое чувство, что скоро у твоего уважаемого отца, – вспомнил музыкант важного Чарльза Грея, заседающего в Палате лордов, – будет внук.

– Мой первый ребенок появится, когда мне будет тридцать пять, – беспечно отозвался Феликс.

– Откуда же ты знаешь? – изобразил недоумение его друг.

– Интуиция, – коротко ответил молодой темноволосый человек в капюшоне, а связь опять коварно отключилась.

Кезон и Марта продолжали стоять около друг друга, и смущенная происходящим девушка ловила на нем чужие женские взгляды – очень заинтересованные и липкие, как малиновое варенье. На нее взгляды тоже кидали – но уже не такие заинтересованные, а несколько завистливые. Похоже, что проходящие мимо девушки думали, что они с Феликсом – пара.

«Пара, ха-ха-ха», – засмеялась про себя Марта. Еще вчера, слушая бессонной из-за Саши ночью плеер, в котором было несколько десятков песен «Красных Лордов», она и предположить не могла, что встретится с одним из них на следующий день.

Волшебство, ей-богу, волшебство!

Из размышлений скрипачку выудили возгласы приближающейся большой толпы ее ровесников – парней и девчонок с кучей рюкзаков и чемоданов. Они, смеясь и громко разговаривая об Амстердаме и Дублине, приближались к тому месту, где стояла Карлова и Лорд Визард. Кто-то из них что-то сказал, и Феликс вдруг напрягся – в кончиках его пальцев появилось покалывание. То, что могло обернуться для него неприятностями, грозило произойти прямо сейчас. Если, конечно, не принять меры.

– Простите, Марта. Но иначе они меня узнают, – сказал музыкант и привлек длинноволосую девушку к себе, обняв одной рукой за талию, обхваченную тонким черным пояском, а другой – за вновь вздрогнувшие плечи. Его губы коснулись щеки обалдевшей Марты, в опасной близости от ее рта. Со стороны казалось, что они целовались, и лица Феликса совсем не было видно.

Смысл его слов Карлова поняла – идущие мимо ребята не на шутку серьезно засматривались на их парочку, и кто-то вслух произнес имя Лорда Визарда. Это девушку даже как-то отрезвило. Ей не хотелось, чтобы музыканта узнали. Иначе у них обоих будут большие неприятности – Пожалуйста, обнимите меня, чтобы это смотрелось естественно, – шепнул Визард Марте, но та его сначала не поняла. – Руки, – просто сказал он. – Ваши руки. Положите ваши руки на меня.

Одна ладонь девушки тоже оказалась на его плече. А его пальцы оказались у нее на шее, чтобы еще секунд десять спустя нежно погладить девушку по густым волнистым волосам. Они Визарду искренне понравились. Такие локоны просто требовали, чтобы мужские руки запустили в них свои пальцы, чуть сжимая, да и сама девушка с трепещущими ресницами и тонкими изящными запястьями ему пришлась по вкусу. Впрочем, и коротко стриженная девушка с тату и пирсами ему тоже понравилась – было в ней что-то такое острое, как перец, но возбуждающее аппетит, дерзкое и одновременно жертвенное. И в обеих чувствовалось что-то похожее. Что-то объединяло этих двух леди – и явно не отношения, а что-то куда более сильное и глубокое.

Кровь. Общая кровь. Несмотря на то, что внешне они сильно различались, в их жилах текла одна и та же кровь. Феликс умел чувствовать такие вещи, умел с детства.

«Или я сплю, или я под наркотиками, или я сошла с ума. Это неправда! Я не могу обниматься с одним из лордов в дурацком „Купцово!“», – кричала скрипачка про себя, закрыв глаза и чувствуя его губы и мягкое дыхание на своей кожи. Сама она дышала урывками, крохотными глотками воздуха и вскоре ей стало казаться, что она задыхается.

Она ведь хотела только автограф, а получила в распоряжение целое тело!

Та минута, которую они стояли, обнявшись, показалась Марте вечностью. Вечностью с прекрасной маленькой пыткой.

Тогда, когда девушка поймала себя на мысли, что не будет сопротивляться, даже если Визард начнет целовать ее в губы, он осторожно выпустил ее из объятий.

– Простите, – вновь извинился он, глядя в ту сторону, в которой скрылась чуть не узнавшая его компания молодежи.

– Ничего страшного, – посмотрела ему в глаза Марта, все еще не пришедшая в себя. Феликс взглянул на нее в ответ и удивленно наклонил голову вбок: радужки у девушки были разноцветными. Одна – зеленой, а вторая – голубой. Это показалось Лорду таким милым явлением, что он позволил себя рассмеяться.

– У меня когда-то был котенок с разноцветными глазами, – сказал он.

Ничего произнести в ответ Марта не успела – к ним быстрым, чеканным шагом подошла Юля.

– Такси ждет, но долго около входа стоять не может. Пойдемте, – сказала она на двух языках и первой двинулась вперед: уверенно, как человек, который точно знает, что делает. Марта и предвкушающий что-то забавное Феликс двинулись следом за ней.

– Где Викентий? – спросила сестру Юля.

– Побежал в туалет, – отвечала та, никак не придя в себя после объятий. Она чувствовала себя так, как будто бы только что дотронулась до мечты своего детства – облаков, которые представляли собой, по мнению маленькой Марты, вкусное небесное мороженое, летающее по небу.

– Уже бежит обратно, – оглянувшись, увидела преподавателя Крестова. Он бодрой рысцой присоединился к компании и вместе с ученицами и музыкантом вышел из международного терминала на улицу.

– Викентий Порфирьевич, вам ведь сейчас в консерваторию? – спросила его Юля.

– Ну да, милая, да, – подтвердил он.

– А нам в противоположную сторону, – улыбнулась ему Юля, – поэтому вы сядете в одно такси, а мы – в другое. Нас два ждут.

Пожилому преподавателю явно не хотелось покидать своих студенток, но он, вспомнив, что его действительно ждут в консерватории, нехотя кивнул, поблагодарил Юлю и сел в одно из такси, которое мигом умчалось.

Марта, Феликс и Юля сели в другой автомобиль, внешне более презентабельный, и тоже покатились в сторону города. Визард, сидящий на заднем сиденье рядом с Мартой, с огромным живым интересом оглядывался по сторонам – все ему было в новинку. Марта млела, изредка начиная улыбаться, и иногда смотрела на молодого человека, боясь, как бы он не заметил ее взглядов. Скрипачке Визард был так же интересен, как ему – новая страна. Марта после такой встречи забыла обо всех своих проблемах, о подготовке к выступлению и даже, к стыду своему, про друга Феликса.

А Юля сидела и, стуча пальцами по худому острому колену, обтянутому джинсовой тканью, анализировала случившееся. Она не понимала, почему ей так хочется все время смотреть на Феликса – потому что он известный музыкант? Но, честно говоря, по «Лордам» Крестова не убивалась. Слышала, конечно, кое-какие песни – с одной стороны, они были неплохими, а с другой – ей нравились более мягкие направления рок-музыки, зачастую с электронным звучанием.

И автографа ей не хотелось, как и объятий со знаменитостью из серии «Он пожал мне руку, я не буду мыть ее три недели». Преклоняться перед кем-либо в планы гордой, не понаслышке знающей, что такое чувство собственного достоинства, Юли не входило.

Да, скорее всего, ее интерес – это банальное любопытство.

– Мы так и не познакомились, – напомнил Визард. – Я знаю, что вашу сестру зовут Мар-та. – Он ласково, как ребенку, улыбнулся девушке. Она склонила голову, застеснявшись его внимания, но ей было очень приятно.

– Мою сестру? – весьма удивилась Юля. Марта никогда в жизни не говорила кому-то, что они – сестры.

– А разве вы не сестры? – поинтересовался англичанин.

– Сестры. Марта сама вам сказала? – осторожно поглядывая на родственницу, у которой, как обычно, в голове заиграл ветерок, и она ни на что не обращала внимания.

Юле нравилось в Марте ее легкость и воздушность. Отец был точно таким же. Мог отвлечься на что угодно и зависнуть в своих мечтах. Зато был очень добрым и понимающим.

Марта вообще сильно на него походила – и внешностью, и характером. Только признавать не желала.

– Мар-та сказала, что вы подруги, но я подумал, что сестры, – беспечно отозвался музыкант.

– Мы, и правда, сестры, – призналась Крестова.

– Значит, одну очаровательную сестру зовут Марта, а вторую?…

– Джулия.

– Джулия, – кивнул Феликс. – Отлично! Джулия, куда мы едем?

– Я знаю хороший отель, его любят иностранные гости. Едем туда, – пояснила Крестова.

– Отель? – задумчиво произнес Визард. – Когда я инкогнито жил в Париже, я снимал небольшую квартиру с видом на Сену. Возможно ли снять на некоторое время квартиру у вас в городе?

– Снять квартиру? – удивилась Юля.

– Именно. Я привык к гастролям, и отели, можно сказать, мой родной дом. Хочется пожить просто, так, как живете вы, – отвечал парень, глядя на проплывающие за окном зеленые сочные поля, упирающиеся в далекие холмы, напомнившие ему холмы, в которых жили фэйри. – Мне кажется, это интересно.

– Вы уверены, мистер Грей? – спросила Юля, обернувшись на странного музыканта и с интересом глядя на него своими орехово-зелеными глазами. Его запросы ее удивили.

– Феликс. Зовите меня Феликс. Так будет проще. И да, я уверен, – подтвердил он.

– Думаю, я найду вам квартиру. У вас есть какие-то особенные требования к ней?

Музыкант пожал плечами и, наконец, снял очки и капюшон.

– Нет. Требований нет. Конечно, я не хочу жить в жуткой комнате с клопами и пятнами крови на полу, но и особых излишеств не нужно. И я не против соседей по квартире. Мне интересно пообщаться с русскими. Деньги – не проблема. Я хочу общения, интересного общения. Разнообразия.

– Хорошо. Я все устрою, думаю, – серьезно отозвалась коротко стриженная девушка, вертя в руках свой мобильник и обдумывая, кого из многочисленных друзей запрячь.

– О чем вы говорите? – встряла Марта. Юля, обычно с друзьями несколько ироничная, хотела ей сказать, что надо было в свое время учить английский, но вовремя поняла – на такое и так плохо относящаяся к ней сестра явно обидится. Поэтому девушка, извинившись перед Феликсом, вкратце пересказала Марте разговор.

– И где ты его поселишь? – спросила Карлова, буравя разноцветными глазами сестру.

– Найду где, не беспокойся.

– И не думай от меня избавиться, – вдруг заявила воинственно Марта. – Я тоже хочу с ним общаться!

– В смысле? – не поняла Юля.

– В прямом, – тронула искривленная улыбка губы скрипачки. – Я первая увидела его и познакомилась с ним, ты позже подошла. Не думай, что только ты будешь общаться с Феликсом, раз найдешь ему квартиру. Я тоже буду с ним общаться.

«Его ты у меня не отберешь», – шептал огонь в глазах девушки.

– Марта, что за глупости ты говоришь? – напрямую спросила Юля.

– Это не глупости. Прецеденты у нас, кажется, были.

Детская травма все еще не оставляла ее, даже в мелочах, и Юлия, остававшаяся внешне невозмутимой, почувствовала, как ее ударили под дых. Она поняла, что Марта имеет в виду их отца.

«Я никогда не отбирала у тебя его!», – кричали глаза Юли, но это продолжалось всего несколько мгновений – она смогла успокоиться.

– Общайся с ним сколько тебе угодно, – сухо сказала девушка сестре. – Просто помни, что он должен остаться незамеченным.

Марта кивнула, все еще не веря в то, что она едет в машине не абы с кем, а с ним – кумиром миллионов и наиотличнейшим музыкантом. Откуда у него вообще взялся русский друг? Хотя мало ли откуда. Главное, что Визард рядом с ней, и даже наличие Юли не пугает и не раздражает.

Во время всего пути она почти не разговаривала – во-первых, не так хорошо понимала язык, а во-вторых, честное слово, не знала, что сказать иностранной знаменитости. А вот Юля отвечала на многочисленные вопросы Феликса, для которого все было в новинку – начиная от воздуха, заканчивая урожаем на полях. Особенно его позабавили поля с картофелем.

Крестова, не без удовольствия следя за бледным лицом с живыми глубокими темными глазами, подернутыми дымкой таинственности, рассказывала Феликсу-Визарду о том, что некоторые местные жители – даже те, что живут в городе, сажают на полях эту культуру, а потом поливают, окучивают и копают. Тот, как губка, впитывал в себя информацию.

Звезда тоже оказалась человеком – и обе сестры поняли это уже сегодняшним днем.

А еще оказалось, что звезда может помочь только одним своим сиянием.

Компания молодых людей, побывавших в Амстердаме и в Дублине, домой добиралась на автобусе. Весело загрузившись в междугородний общественный транспорт, украшенный белыми шторками в веселенький красный горошек, девушки и парни не без удобства расположились в креслах. Молодой человек в ярко-красной футболке с надписью «Я люблю путешествовать» уселся рядом со своим, похожим на хиппи, длинноволосым другом.

От общества друзей во время путешествия он порядком устал, а потому, прислонив лоб к прохладному, еще не нагретому стеклу, бесцельно таращился то на дорогу, то на поля, думая о том, что неплохо было бы пригласить девчонку, которая ему нравится, к себе в гости, пока предки будут на даче. Можно будет устроить романтический ужин: с цветочками на столике, с красивой сервировкой, собственноручно приготовленным мясом, вином, шоколадом и тихой приятной музыкой. Возможно, в этот раз у него будут все шансы перейти с ней на более доверительную ступень отношений. И тогда…

Тут глаза замечтавшегося юноши полезли на лоб, куда-то к линии волос. Потому что автобус обогнал такси, на заднем сиденье которого сидел не кто иной, как Визард! Лорд Визард из «Red Lords».

– Он в машине! – заорал от избытка чувств парень. – Это он!

– Ты чего?! – обернулся на него весь автобус.

– Тебе плохо? – всполошились друзья. – Где болит? Что с тобой?

– Со мной все хорошо! – закричал парень, пораженный увиденным. – Нигде не болит, придурки! Там в такси сам Визард ехал! Красный Лорд! Я же говорил! Говорил, что это он был в аэропорту! – надрывался он. – Смотрите в окно!

Все, обалдев, дружно уставились в окошки, но, однако, такси уже обогнало автобус и весело скрылось за поворотом.

– Ты, перекурыш, – строго сказал ему с противоположного ряда неформальный лидер их компании. – Ты дурак, нет? Что творишь?

– Что о нас люди подумают, балбес? – встряла та самая девчонка, которая вскоре могла стать почетной гостьей парня в красной футболке.

– Что за фигня тебе мерещится? – подали голос остальные. – Спи лучше. А не ерундой занимайся. И нас не позорь!

– Дебил-л-лы, я же реально видел! Своими глазами видел! Ви-дел!

– Да ты на своих «Лордах» уже так свихнулся, что они тебе видятся всюду, – фыркнул кто-то, а объект симпатий бессовестно нараспев добавила:

– Кому-то чертики зеленые мерещатся, а кому-то музыканты любимые. Ты с выпивкой теперь осторожнее. То в аэропорту, то в такси.

– Точно! – хохотнул лидер. – Если ты трезвый такое видишь, то представляю, что тебе будет казаться, когда ты выпьешь!

– Наверное, «Лорды» будут прилетать и тебе концерты показывать. Персональные, – хихикнула девушка, которую домой звать больше не хотелось. Зачем с дурами общаться и жизнь себе портить?

Пассажиры, прислушивающиеся к разговору молодежи, хихикали, и парень в ярко-красной футболке, понявший это, надулся и сложил руки на груди.

Его сосед-хиппи тронул юношу за локоть и мечтательно произнес:

– А я тоже Визарда в окне тачки видел. И правда он.

– Так что же ты меня не поддержал, скотина?! – взбесился его сосед. Тот лишь пожал плечами и почти блаженно улыбнулся.

– Ах ты, скотина! – с этими словами парень попытался врезать предателю, но его руку успел перехватить кто-то из друзей.

После этого молодого человека в ярко-красной майке друзья в шутку называли Укуренным.