Глава 13

В тот вечер Марфа сказочно провела время, к ней постоянно подходили знакомиться мужчины. Демидова врала им, что учится в Англии, в колледже на третьем курсе. Ее фотографировали журналисты. Еда оказалась вкусной, на выходе ей выдали подарок. Марфа сразу заглянула в пакет и пришла в восторг: внутри лежал набор косметики. Перед тем как уехать, она пошла в туалет и обнаружила там несколько презентов, часть гостей решила не тащить их домой. Марфа забрала пудру, тушь, губную помаду и впала в эйфорию.

Впечатление от праздника слегка испортил скандал. Вика сцепилась с певицей Карауловой. Сначала дамы просто обменивались «любезностями», но потом Федорова обозвала Веру «воющей кошкой», и голосистая особа вцепилась сопернице в волосы, завязалась потасовка. Марфа шарахнулась в сторону, но Катя схватила ее и потащила туда, где Вика и Вера мутузили друг друга.

– Первое правило, – объясняла подруга, толкая Марфу к дерущимся, – где скандал, там все журналисты. Мы точно окажемся в объективах.

И правда. Через неделю снимок Марфы, наблюдающей за дракой, попал в светскую хронику. Старшие Демидовы ни желтую прессу, ни глянцевые журналы не читали и не ведали, где девочка весело проводила время. Зато одноклассники полюбовались на фото и опять стали дружить с Марфой.

Когда Вика и девочки ехали домой, старшая Федорова веселилась.

– Здорово я этой … наподдавала! Так воющей кошке и надо, отняла у меня медальон, …! …! Это ей за «Нарцисса».

– Вера забрала у твоей мамы какое-то украшение? – тихо спросила Марфа под аккомпанемент мата, лившегося из уст Вики.

– Нет, – зашептала Катя, – любовник Карауловой на аукционе ей подвеску купил, за которую маман тоже билась. Вещь – отстой. Но мать от антиквариата в восторге. Во, гляди.

Екатерина вытащила айфон и показала фото.

– Называется «Нарцисс». Кто моей маман его подарит, тот ее лучший друган навсегда. Но барахло у Карауловой, она сегодня с ним на шее пришла, вот мамулек и слетела с коньков. Во второй раз! В первый она Верку в ресторане «Лермонтов» с этим украшением заметила и компот ей на башку вылила. Угарно!

– Хватит долгие рассказы плести, – воскликнул Геннадий Борисович, – суть дела выкладывай. Издалека заезжаешь.

– Нет, нет, – остановила я бизнесмена, – пусть девочка говорит то, что считает нужным.

Марфа выпила остывший чай и продолжила.

Катя еще пару раз брала Демидову с собой, а потом сказала:

– Теперь сама пиарься. Ходи по тусне, крутись.

– Как мне в город ночью попасть? – растерялась Демидова. – Машины нет, да и водить я не умею.

Катя скорчила гримасу.

– Про такси слышала? Пусть драйверюга у шлагбаума ждет, добежишь туда, и в путь. Приваливай сегодня в «Брикс», там классно. Оторвемся.

– Можно с вами отправиться? – попросила Марфа.

– Обнаглела совсем? – фыркнула подруга. – Один раз человеку помочь можно, ну два, три, и хватит. Я не нанималась вечно тебя опекать. А если постоянно буду тебя с собой таскать, что мне за твою раскрутку будет?

– Мм… мы же подруги, – пролепетала Марфа.

– Это что, повод мне на шею сесть и ноги свесить? – разозлилась Федорова. – Досвидос! Приваливай в «Брикс».

Марфа с трудом сдержала слезы. Удивительный праздник заканчивается, едва начавшись. Ей никак не попасть в город, у нее нет денег. Марфа изо всех сил старалась не зарыдать, и вдруг ее осенило: баблосы можно утащить у дяди. Почему именно у Геннадия Борисовича? Он богатый, содержит всю семью, не считает купюр в кошельке, не знает, сколько там налички. А вот если у родителей Марфы стибрить тысчонку, предки вой поднимут.

Демидов стукнул кулаком по столу.

– Короче! Дарью не интересует, почему ты решила у меня в портмоне пошуровать. Воровка залезла в кошелек, который я, наивно полагавший, что в родном доме засады ждать не приходится, спокойно у вешалки оставлял. Рассказывай, что ты сотворила. Телеграфным стилем.

– Каким? – жалобно пропищала школьница.

– Коротко, четко, ясно, – отрезал Геннадий Борисович.

Марфа схватила висящий на спинке кресла плед и закуталась в него.

– Я открыла портфель дяди. Увидела портмоне и коробочку. Мне стало интересно, что в ней. Подняла крышку, внутри лежал медальон, из-за которого Вика с Верой дрались. Я его сразу узнала, потому что Федорова фотку показала. Взяла из кошелька пять тысяч. Вернулась в столовую. Пока предков не было, включила телик, канал «Желтуха», там его владелец Кирилл рассказывал про свою работу: «Надо постоянно удивлять читателя, это очень трудно. Люди ждут новых персонажей, а у нас круговорот лиц на телевидении, одни и те же знаменитости с канала на канал скачут. Ну сколько можно болтать про Веру Караулову, любовницу Леонида Перфильева? Да она всем надоела. Есть интересные люди. Вот, например, Дарья Васильева, проживающая со своими домочадцами и животными в собственном доме в Подмосковье. Она много лет гражданская жена высокопоставленного полицейского Дегтярева. Тот занимается особо важными делами…»

Ведущий его перебил:

«И кому она нужна? Ничего собой не представляет, простая баба, пусть и чья-то любовница, никому не интересна».

А Кирилл в ответ:

«Мы сейчас затрагиваем ключевой вопрос. СМИ должны сами создавать героев, постоянно впрыскивать новые имена, а журналисты обслуживают одних и тех же. Павел Булкин побил жену! Эка новость! Он ее постоянно мутузит. Писатель Коровин напился в лохмотья, пошел в зоопарк и полез целоваться с обезьяной. И что? Он постоянно бухает и к этой мартышке рулит. Все уже сто раз было! Где новые лица? Их нет. Почему? Ребята, вы ленивы, новых героев надо взращивать. Как? Объясню на примере Дарьи Васильевой. Допустим, она на какой-то тусовке случайно задела локтем официантку, та уронила бокал. Ерундовое происшествие? Не интересно? Ни Васильева, ни девка с подносом папарацци совсем не нужны? А вы напишите: «Дарья, любовница Дегтярева, серого кардинала полиции, влияющая на ход расследования самых громких дел, избила официантку!» Сначала такую маленькую заметку. В следующем номере опубликуйте свежую новость: «Нам стало известно, что Дарья Васильева, избившая официантку, вышла в пятый раз замуж – любовник в шоке…» И так далее. Через две недели постоянного упоминания бабенка станет звездой! Вы впрыснули в тусовку новое лицо. Теперь можете его эксплуатировать, писать про нее, про семью, потом Васильева всем надоест, вы ее замените новым кадром. Главное – найти объект, ранее не известный, и чтобы он хоть чем-то мог приглянуться публике. Дарья – идеальный вариант. Про любовника я уже говорил, кроме того, она богата, деньги получила по наследству, многократно выходила замуж, сейчас живет в поселке с двадцатью собаками. Просекаете? Васильеву будут ненавидеть те, кто завидует чужой благополучной жизни, и приветствовать те, кому она придется по душе как собачница. Равнодушным никто не останется. Пятый раз вышла замуж! Ваще!!! Нужен повод, чтобы начать раскрутку, он может быть любой, например, тот самый бокал, который уронила официантка. К сожалению, Дарья не ходит по вечеринкам, а то я бы из нее сделал ньюсмейкершу».

– Все неправда, – запротестовала я. – В доме нет двадцати собак, и с Александром Михайловичем мы просто друзья.

Марфа хмыкнула:

– Ой, ну вы смешная! Живете с мужиком в одном доме и до сих пор товарищи? Так глупо даже обезьяна не соврет.

– Марфа! – стукнул кулаком по столу Геннадий Борисович. – Ты что себе позволяешь? И говори коротко!

– Нет уж, пусть излагает обстоятельно, – потребовала я.

Девочка заерзала в кресле.

– Еще Кирилл пояснил: «Тому, кто расскажет, что Караулова получила в подарок от Перфильева брюлики, я заплачу рубль. Больше такая новость не стоит. А вот если прилетит весть, что Дарья Васильева обворовала кого-то, информатор получит солидную сумму».

Марфа закрыла лицо и заплакала.

– Хорош сопли лить, – приказал дядя. – Нагадила полные штаны, теперь при всех снимай их и дерьмо наружу вываливай.

Чтобы девочка успокоилась, я налила ей чаю.

– Тебе хотелось ездить в клуб, надо было придумать, где взять деньги на такси, – подсказала я.

Марфа всхлипнула.

– Угу.

– И ты вспомнила про медальон, который видела у дяди в портфеле? – не унималась я.

Демидова выпуталась из пледа.

– Я попросила Катьку прислать мне снимок «Нарцисса». Она спросила зачем? Я сначала не хотела рассказывать, но Федорова заявила: «Или ты скажешь, что надумала, или фиг тебе, а не фотка». Ну… пришлось планами поделиться: мол, слышала я, как хозяин «Желтухи» говорил, что он хочет Дарью Васильеву раскрутить, а эта вумен – наша соседка, мама папе про нее рассказывала и тоже про ее большие деньги говорила. У дяди в портфеле медальон жуть как на «Нарцисс» похож. Один в один. Возьму Трикси, повешу ей на шею подвеску, выпущу пса в сад Васильевых, и все на айфон сниму…

– Погоди, – остановила я девицу, – ты же пять минут назад плакалась, что пользуешься древним кнопочным телефоном. Родители тебе на современный гаджет денег не дают.

Марфа уставилась в пол.

– Я его сама купила.

– Вот это ты мне не сообщила, – грозно произнес дядя. – Деньги на айфон у меня из кошелька сперла?

– Нет, – прошептала Марфа. – Конверт взяла, его бабушка для церкви приготовила. Она каждую неделю после литургии дает мне деньги и велит отдать на свечной ящик, типа для больного ребенка. Меньше тридцати тысяч там никогда не бывает. А мне очень айфон был нужен.

– Дрянь! – процедил дядя. – Воровала милосердные пожертвования бабки!

– Всего два раза, – всхлипнула Марфа, – ради телефона. Больше так не делала, потому что тетя Люся, которая свечами торгует, шепнула: «Марфинька, Господь наказать может, в страшилище превратишься. Я твоей бабушке ничего про твои фортели не скажу, но конверт мне всегда отдавай». И как она догадалась?

– Мразь! – выкрикнул Геннадий.

Марфа тупо повторила:

– Мне телефон был нужен.

– Давайте вернемся к истории с Трикси, – попросила я. – Марфа, как ты раздобыла «Нарцисс»? И кто снимал спектакль с йорком? Только не ври, что ты сама. Я в твоих руках айфона в момент нашей беседы не видела.

– Катя помогла, – зачастила Марфа. – Она принесла отмычки, которые все-все двери открывают.

– Продвинутая девка, – сквозь зубы процедил Геннадий Борисович.

– Дяденька, прости, – залепетала Марфа. – Я не знала, что она так поступит.

– Как? – спросила я.

Марфа начала дергать прядь волос, упавшую ей на щеку.

– Меня в доме все тупой считают, потому что я плохо учусь. Но я очень даже умная. Сообразила, что дядя медальон не покупал. Для чего он ему? Жена его, тетя Зина, украшений не носит. Бабушка Мария вообще к ним равнодушна, Олеся Николаевна никогда ничего из золота на шею не повесит. Вот моя мать трясется при виде брюликов. Но дядя Гена скорей сдохнет, чем ей подарок сделает. Значит, подвеска ему нужна для работы, и она сейчас в лаборатории. Почему я решила подвеску взять? А что еще-то? Нужна дорогая вещь, разве Дарья станет барахло красть? У нас дома ничего такого нет, я уже говорила, обе бабушки ювелирку не носят, тетя тоже, а мамины брюлики в банке хранятся. Медальон был моим шансом. А Катя поступила подло. Я решила взять украшение на время, сделать новость для «Желтухи» и вернуть «Нарцисс» на место. Не рассчитывала на помощь Катерины, мне от нее только фото требовалось. Я хотела удостовериться, что подвеска та самая. А Катька на меня танком наехала: «Мы с первого класса вместе, обязаны помогать друг другу! Как дверь в лабораторию дядьки откроешь? Она на замке». А я и не знала, не продумала эту тему и совсем приуныла.

Марфа вытерла нос ладонью.

– А Катя сказала: «Ерундовина. Я принесу отмычки. Чего хочешь ими отопру. Дура ты, Марфа! А если медальон в сейфе заперт? Что тогда делать собралась?»

Я испугалась. И правда, как домик открыть? Дядя ключи всегда при себе таскает. Вдруг он подвеску в железный шкаф спрятал? Я никогда в лаборатории не была, не знаю, вдруг там супер-пупер сейф с самым современным замком? Чуть не заплакала. Катька меня обняла: «Не капай соплями. Я могу вскрыть все! Даже несгораемую нычку, которую к Интернету подключили. Я мастер».

Марфа всхлипнула.

– Но сейфа у дяди не было, медальон на столе лежал. Мы поняли, что он с ним работал. Катька его схватила и говорит: «Видела, как я дверь на раз-два вскрыла? Тебе без меня никак. Кто на айфон все снимет? Держись меня, тогда все будет суперски».

Во вторник Мария Ивановна с домработницей на рынок укатывает, родители, дядя и тетя – на работе, Никита и Филипп – на занятиях. В доме никого. Я по совету Катьки в нос ромадитон накапала, от него сразу насморк начался, глаза покраснели, в горле запершило. Катька им всегда пользуется, когда больной прикинуться надо.

– Талантливая девица, – зло буркнул Геннадий Борисович. – Отличной ты, Марфа, подругой обзавелась, она все умеет.

Девочка потерла щеки ладонями.

– У меня лицо как бы замораживается изнутри.

– Так я тебе и поверил. Колись дальше, – отрезал Геннадий.

Марфа принялась чесать лоб.

– Меня оставили дома, я впустила во двор Катю, мы открыли лабораторию.

– Геннадий, зачем вы проводили исследования с медальоном? – с запозданием удивилась я. – Вы же делаете на заказ мебель.

– Я составляю рецепты разных лаков, мастик, полиролей, – ответил Демидов. – Для достижения стопроцентного сходства с оригиналом требуются покрытия, которыми пользовались в прошлые века, их не продают. Изучаю старые книги, рецепты, сам варю необходимое. У меня штучное производство, не массовое. Есть фабрика, там я делаю диваны под старину, кресла. Мебель хорошо продается, но она не эксклюзив, производится в цехах рабочими. А для ВИП-клиентов я работаю сам. Мы повторяем старинные лампы, ковры, занавески, гобелены. Не так давно один крупный политик попросил реплику гобелена с изображением единорога. Оригинал хранится в музее Клюни в Париже. На самом деле это серия из шести шпалер пятнадцатого века под названием «Дама с единорогом». Потрясающее произведение.

Я не стала говорить Геннадию, что не раз бывала в Клюни и с восторгом смотрела на эти гобелены. Хорошо знаю их историю, которую в своих романах «Жанна» и «Дневник путешественника во время войны» описала Жорж Санд.

– Супруга – уникальный мастер, но и я не хуже, – продолжал бизнесмен, – многое умею. Хорошо работаю с ювелиркой, специально несколько лет учился, практиковался. Если просят повторить драгоценность, то я всегда тружусь в лаборатории. Расходный материал дорог: золото, платина, бриллианты. За один час ни кольцо, ни серьги не сделаешь, это труд кропотливый, оставить на виду изделие нельзя. Я полагал, что в лаборатории безопасно. В голову не пришло, что подлая Марфа туда полезет. Негодные девчонки! В лаборатории хранятся разные химикаты, много стекла. Я отлично знаю, как неаккуратна прислуга, опрокинет дура-баба банку с лаком, и неделя работы псу под хвост. Потому двери заперты. Подумать не мог, что Марфа украдет медальон, который Перфильев мне дал для производства реплики.

– Зачем она ему понадобилась? – удивилась я.

– Обычно я не интересуюсь, по какой причине заказчику копия того или иного предмета нужна, – объяснил Геннадий. – Я не налоговая полиция. Но Леонид сам пояснил. Старушка Волкова, отдавшая на аукцион «Бротис» свой медальон, пришла на торги. Ангелина Семеновна сидела в углу, дождалась, пока Леня купил подвеску, подошла к нему и сказала:

– Не беспокойтесь. Вещь старинная, светлая, мой прапрапрадед ее у грека-монаха купил, тот сказал, что ее никогда не носили подлые люди, она украшала достойных женщин, приносила им счастье и подарит его новой хозяйке. Теперь я повторяю эти слова вам. Надеюсь, та, что получит от вас «Нарцисс», будет любить его. Я бы никогда не продала медальон, но мне нужны деньги, у меня нет семьи. Я не родила ребенка, передать раритет некому. Вы для супруги подвеску купили? У вас есть дети? Пусть «Нарцисс» потом перейдет им.

Ангелина Семеновна была такой милой, что у Перфильева не повернулся язык сказать правду. Леонид не признался, что намерен подарить украшение своей любовнице, которая в ближайшие годы не собирается иметь дела с подгузниками. Он пообещал:

– Когда у меня дочь родится, она станет обладательницей этого украшения, оно будет ее семейной реликвией.

– Господи, благослови. Разрешите мне в последний раз подержать «Нарцисс»? – попросила Волкова.

– Конечно, – согласился Перфильев и отвел бабушку к аукционисту.

Она взяла подвеску, прижала к груди, поцеловала и вернула ее новому хозяину со словами:

– Жаль, нет копии «Нарцисса», я бы ее носила.

Леня, человек добрый и сострадательный, решил сделать Волковой подарок, обратился к Геннадию и попросил:

– Повторите эту вещь. Нужна стопроцентная внешняя схожесть: царапины, отсутствие одной «лапки», державшей камень, пятно на оправе. Обрамление сделайте из золота, но вместо настоящих камней подберите стразы.

Геннадий Борисович пообещал выполнить заказ в лучшем виде и предупредил:

– Вам придется на некоторое время оригинал мне оставить, по фото с ювелирными изделиями не работаю.

Перфильев отдал медальон, Демидов спрятал коробочку в портфель, принес ее домой, поужинал, потом отправился в лабораторию, выложил украшение на стол и приступил к выполнению задания. Представьте его состояние, когда через несколько дней он не нашел оригинала на месте! Демидов хорошо знал, какова стоимость подвески, осознавал, что отдать сразу такую сумму ему будет сложно, и не мог понять, куда подевалось украшение. Надежно запертая лаборатория находится на участке, куда без разрешения хозяев никто не войдет, домашним и прислуге сюда соваться строжайше запрещено. У жены Геннадия есть своя мастерская, она не заглядывает туда, где супруг колдует над лаками и работает с ювелиркой.

Не зная, что делать, Демидов пошел в дом, увидел в гостиной меня, принял за домработницу и сорвался. После того как я ушла, Мария Ивановна, понятия не имевшая о «Нарциссе», бросилась к сыну и рассказала, что учудила Марфа. Геннадий Борисович устроил племяннице допрос, и на свет выплыла нелицеприятная правда. И вот теперь эта самая правда стала известна мне. Так что случилось с подвеской?

Войдя в лабораторию, одноклассницы сразу увидели на столе медальон, схватили его, повесили на ошейник йорка, и Марфа перекинула Трикси через наш забор. Только сейчас, слушая покаянную речь школьницы, я сообразила, что собачка никак не могла сама попасть на наш участок. Ведь забор затянут сеткой. Вот почему, глядя на то, как Мафи исполняет гимнастическое упражнение на изгороди, я испытала беспокойство. Подсознание пыталось мне сообщить: йорк не способен карабкаться по рабице, как паук. В тот момент, когда я увидела Трикси у нашего гаража, у меня не возникло вопросов. Я просто наклонилась, взяла Трикси на руки и начала гладить ее, понятия не имея, что Катя, притаившаяся на улице, снимает все на камеру.

Когда представление завершилось и девицы пошли назад, Федорова протянула Марфе несколько тысячных бумажек и велела:

– Прямо сейчас езжай в «Желтуху», договаривайся о материале. Скажи, что есть видео, покажи запись, но предупреди: это всего лишь часть, материала куда больше.

– Может, сначала все приготовить? – засомневалась Марфа.

– А вдруг тебе больше не удастся от школы откосить? – предположила Екатерина. – Не волнуйся, я сама верну на место медальон и принесу Трикси. А ты несись в «Желтуху», пока ни бабок, ни матери дома нет, деньги у тебя на такси есть.

– Ты лучшая подруга, – воскликнула Марфа и вызвала по телефону машину.

– Ты хотела вернуть медальон на место? – прервала я Марфу.

– Да, да, да! – зачастила она. – Дядечка, я не виновата. Только на время планировала его взять, чтобы снять фото!

– Погоди, – остановила я Марфу, – но тогда вся твоя идея теряет смысл. «Желтуха» публикует материал, поднимается скандал, я отрицаю свою вину. А Геннадий Борисович заявляет: «Тут какая-то ошибка, медальон не украден. Вот он. Васильева ни при чем». И вся затея заканчивается провалом.

Марфа улыбнулась.

– Не-а! Так бы не получилось. Дядечка вообще никаких газет не читает, телик не смотрит, его только книги по истории и искусству интересуют.

Из моей груди вырвался тяжкий вздох.

– Марфа! Я тоже не интересуюсь прессой, но есть подруги, которые ее читают. Я мигом бы узнала об обвинении, пришла к вам. И как поступил бы Геннадий Борисович, услышав мое негодование? Поспешил бы в лабораторию и принес подвеску. Скандал ударил бы не по мне, а по тебе, оклеветавшей госпожу Васильеву. Дядя, бабушки, отец, мать – все бы стали спрашивать тебя: как подвеска оказалась на Трикси, зачем ты оболгала соседку? Так в итоге и получилось: как только я услышала про твои обвинения, сразу направилась к Марии Ивановне.

– Я не подумала об этом! Решила, что никто ничего не узнает. Журналистам фото хватит. То, что вы к нам нагрянете, я не предполагала, – всхлипнула дурочка.

– Понятно, – кивнула я. – Как развивались события дальше?

Марфа продолжила свой рассказ.

Вечером того же дня скоропостижно умерла Трикси. Марфе не было жалко собаку, та часто гадила в ее спальне на ковре, а вот Флора, узнав о смерти йорка, залилась слезами, забыла про дочь и ее уроки и в восемь вечера, приняв изрядную дозу успокоительного, упала в кровать.

– Раньше ты говорила, что Трикси – твоя обожаемая девочка, – поймала я в очередной раз Марфу на вранье.

– Это «Желтуха» придумала, – пояснила та.

– Понятно, – протянула я. – Продолжай.

Марфа сделала вид, что очень расстроена гибелью противного пса, повсхлипывала на глазах у Марии Ивановны, потом убежала в свою комнату, в десять вечера вылезла в окно и помчалась на велосипеде к Кате. Марфе не терпелось рассказать подруге, как ее встретили в «Желтухе» и что на днях с ней сделают большое интервью, которое опубликуют на первой странице газеты. Телефон Екатерины монотонно сообщал о недоступности абонента, но Марфу это не смутило, лучшая подруга частенько забывала зарядить аккумулятор мобильного.

Дверь ей открыла Вика.

– Привет, – без привычной радости в голосе протянула она. – Тебе лучше вернуться домой, Катька грипп подцепила, слегла с температурой и головной болью, спит.

Но Марфа поняла, что Федорова врет. Спальня одноклассницы находилась на первом этаже, почти рядом с прихожей, и Демидова отлично слышала громкую музыку, доносившуюся из комнаты. Терзала гитары и колошматила по барабанной установке любимая группа Катьки. Жесткий рок не станешь слушать, мучаясь головной болью. По какой-то причине Катерина не хотела общаться с ней. Марфа открыла рот, собираясь сказать «до свидания», да так и застыла с отвисшей челюстью, потому что увидела на груди Вики медальон «Нарцисс».

– Откуда у вас украшение? – спросила девочка.

Всегда своя в доску Вика неожиданно разозлилась.

– Деточка, что за наглые вопросы? Какое тебе дело до моих драгоценностей?

– Можно мне подвеску поближе рассмотреть? – попросила Марфа.

– Еще чего, – фыркнула Федорова, – вали отсюда, некогда мне с тобой языком молоть.

Но Марфе стало страшно, она заподозрила нехорошее, схватилась рукой за консоль, на которой в прихожей стояла лампа, и заорала изо всех сил:

– Катька! Выходи!

Через секунду в холле появилась подруга со словами:

– Мама, чего ты кричишь?

Увидев Марфу, она сдвинула брови, а Вика вдруг возмутилась:

– Кто разрешил тебе мой новый халат хапать? Ты почему его без спроса взяла?

Марфа уставилась на пеньюар, в который была замотана Екатерина, и сразу поняла, что он сшит в ателье ее отца. Михаил в последнее время постоянно жаловался на отток клиентов, потом попросил у старшего брата материальной помощи для поддержания бизнеса. Геннадий Борисович, ранее безропотно дававший Мише крупные суммы, вдруг заартачился:

– Ищи новых заказчиков.

– Как? – уныло осведомился отец Марфы. – Я уже все испробовал.

– А соцсети? – воскликнул Геннадий. – Изучи Инстаграм, найди бабенку с большим количеством подписчиков, отправь ей в подарок халат, попроси в нем сфотографироваться и снимок выставить.

– Да ну, – протянул Михаил.

Старший брат стукнул кулаком по столу.

– Делай, как велено!

Разговор происходил во время семейного ужина. Когда старший сын разозлился, Мария Ивановна велела Марфе и Никите удалиться в свои комнаты. Филипп остался в столовой, где и разразился скандал.

И вот сейчас, глядя на шелковое одеяние с рисунком в виде райских птичек, павлинов, фазанов, Марфа сообразила, что отец подчинился Геннадию, послал Вике Федоровой, у которой в Инстаграме очень популярный аккаунт, подарок в надежде на бесплатную рекламу.

– Немедленно сними, – потребовала старшая Федорова. – Я его только разок надела.

– И чего? Жалко стало? – скривилась Катя.

– Не тебе подарено, – взвизгнула мамаша.

– Да подавись этим дерьмом, – парировала дочь. – Я для тебя так расстаралась, и чего? Тебе такую фигню жаль?

Катя сняла халат и швырнула его в Вику, но он упал на голову Марфы и укутал ее. От пеньюара удушающе пахло любимым ароматом лучшей подруги, у Демидовой запершило в горле, она начала стаскивать одеяние, но тонкий шелк лип к лицу, рукам, шее, вспотевшей от езды на велосипеде, забивался в рот. Марфа никак не могла его скинуть, когда она чуть не заплакала, пеньюар сдернула хозяйка дома. Вика набросила его на плечи прямо на платье и завопила:

– Вон! Немедленно!

– Не уйду, пока не поговорю с Катей, – всхлипнула Марфа.

Хозяйка усмехнулась и вроде не нажимала ни на какие брелоки-кнопки, но спустя несколько секунд в холле словно из-под земли вырос охранник и твердо сказал школьнице:

– Вас просят покинуть помещение.

Марфе пришлось уйти, она начала звонить Кате, та не брала трубку. Демидова была настойчива и в конце концов услышала сердитый голос подруги:

– Чего надо?

– Ты вернула медальон на место? – спросила Марфа.

– Какой? – с хорошо разыгранным удивлением осведомилась Екатерина.

И тут Демидову прорвало.

– Ты украла «Нарцисс» для своей матери, она с ним сейчас по дому рассекает. Побегу в полицию и всю правду про тебя расскажу.

– Не понимаю, чего ты разоряешься, – фыркнула одноклассница. – У мамы миллион ювелирки, какие-то цацки на этот «Нарцисс» похожи. У тебя в полиции сразу спросят: «Где подвеску брала? Ах, в лаборатории?! Как туда попала? Дверь отмычкой вскрыла? Круто». И посадят тебя на десять лет.

– Ты дверь вскрыла, – всхлипнула Марфа. – Я просто рядом стояла.

– Меня в Ложкине и близко не было, – отбрила Катя. – Наша горничная подтвердит, что я вчера вечером заболела, сегодня вообще из дома не выходила.

Марфу понесло:

– Ты …! Дядя обнаружит пропажу! Ужас что будет! Верни «Нарцисс». Ты меня обманула! Побежала якобы украшение на место вернуть, а сама его матери отвезла. Вот почему ты настаивала, чтобы я, не заходя в избушку, в «Желтуху» покатила, денег на такси не пожалела. Я подумала, какая ты суперская подруга, но нет! Ты задумала медальон спереть!

– Считаешь меня воровкой? – агрессивно спросила дочь Вики. – Все! Дружбе конец!

Марфа, заливаясь слезами, кое-как добралась на велосипеде до своего дома. Она не знала, что придумать, когда Геннадий Борисович обнаружит пропажу. Слава богу, в тот день дядя приехал поздно и не пошел в лабораторию. Но на следующий день он обнаружил отсутствие украшения, и получилось хуже некуда.

– Значит, Катя затеяла всю историю с медальоном и «Желтухой», чтобы заполучить подвеску и отдать ее матери? – уточнила я.

– Я дура, – проговорила Марфа сквозь слезы. – Катька узнала, что медальон, который ее мать мечтала заполучить, у дяди в лаборатории лежит, и придумала, как его похитить. Она знала, как мне хочется свое фото в газете увидеть! А я… я… поймалась. Что теперь будет?

У Геннадия зазвонил телефон, он вытащил трубку.

– Приехал? Отлично. Мы сейчас домой вернемся. Твоя дочь …! Просто слов нет! Что случилось? А-а!.. Сам с ней разбирайся, Михаил, но учти, мне в доме … не нужна! Отправляй ее куда хочешь! И пусть Флора с ней выкатывается! Другую найдешь!

Геннадий бросил сотовый на стол и посмотрел на меня.

– Извините, Дарья, не смог сдержаться. Прошу прощения за ругань.

– Мне плохо, – прошептала Марфа, держась за щеки. – Голова кружится, знобит…

– Заткнись, – оборвал ее дядя, – не желаю спектакль наблюдать.

– Тошнит, – простонала Марфа.

– Михаил приехал, твоя мать тоже скоро прикатит, пусть думают, как с мерзавкой, обворовавшей человека, который ее поил-кормил-одевал, поступить. В мой дом ты больше ногой не ступишь.

Марфа положила руки на стол и уронила на них голову.

– Юродствуй сколько влезет, – еще сильнее осерчал Демидов. – На меня твои дешевые трюки не действуют. И фамилию Демидовых носить не разрешу, у нас никогда воры не водились, станешь Редькиной по матери. Вставай!

Марфа не шевельнулась.

– Ну и … с тобой! – отрезал дядюшка и быстрым шагом ушел, не попрощавшись.