Глава двенадцатая, в которой все проясняется и запутывается
Позвольте, я все объясню. Это не отнимет у вас много времени. Во всяком случае, не больше нескольких страниц, я обещаю. И к тому же, полагаю, самой Тине сейчас вовсе не до объяснений.
Думаю, вы меня уже знаете, но на всякий случай представлюсь еще раз. Меня зовут Лис Эйлер, я младший из двух сыновей городского главы, студент теоретической академии волшебства, а также без пяти минут практикующий маг. Э-э… да, о том, что я в самом ближайшем времени собираюсь покинуть крепость, я Тине еще не сказал. Но поверьте мне, я над этим работаю.
Что вам еще нужно знать обо мне, прежде чем я продолжу эту историю? Ну, я красив, у меня отличные память, слух, зрение и вообще все, что может пригодиться магу за пределами городских стен. Разве что кроме красоты, но это уже, как говорится, приятное дополнение.
На чем стоит остановиться поподробнее, так это на моих недостатках. На самом деле, Тина вам сможет их назвать без запинки, даже если вы разбудите ее посреди ночи и потребуете их перечислить. Однако я привык брать ответственность за такие мелкие обязательства тоже.
Во-первых, не в моих правилах сдаваться, так что я всегда получаю то, что мне надо. Да, я считаю это недостатком, потому что из-за моей порой полнейшей неспособности вовремя остановиться в моей жизни и случаются все эти неприятности.
Я не собирался столько врать Тине, если уж вас интересует именно это. Как это ни странно, все началось с ее родителей. Как и их дочь, я долгое время был убежден, что они простые имперские служащие и работают в налоговом департаменте, пока в один прекрасный день мама не представила мне их как моих Наставников. Но я не мог ничего рассказать Тине, тем более что это была совсем не моя тайна, а я, к тому же, слишком правильный, чтобы подставлять своих Наставников. И это, очевидно, мой второй недостаток.
Отец Тины был потомственным мастером зелий, а его разноцветные глаза — один зеленый, второй карий — это только подтверждали. Я знал, что Тине передалась эта его особенность, но Наставник постоянно напоминал мне, что не хочет, чтобы его дочь в столь раннем возрасте осознала свои способности к зельям и натворила невесть чего. Когда я вспоминал Василину, которая по незнанию чуть не убила человека, то был полностью согласен с ним, но с другой стороны: кто определяет для нас возраст, когда мы будем готовы?
Мы с Наставником уговорились держать секрет до ее совершеннолетия, которое формально должно наступить уже через несколько дней. К тому моменту она уже будет знать все: и правду о своей семье, и правду, которую скрывал от нее я. А молчать мне было о чем.
Я думаю, логичным будет мне начать с самого начала. С того момента, когда в крепость приехал новый папин советник, оборотень Ксифолиус вместе со своей супругой и двумя дочерьми-одногодками. Я знал, что Василина была приемной дочерью, но для меня это не значило ровным счетом ничего. Я влюбился, как только может влюбиться пятнадцатилетний мальчишка.
Вот почему я так не люблю смотреть черно-белое кино, которое так обожает Тина. Там герои всегда влюбляются с первого взгляда и навсегда. Они не бывают друзьями, у них не бывает сомнений в своем чувстве, они сразу понимают, что остаток дней в этом мире проведут вдвоем. И, сказать по правде, меня это очень злит. Точнее, злит то, что в моей жизни вышло совершенно по-другому.
Когда я сказал Тине, что познакомился с Линой, когда она вместе с отцом приходила к нам на ужин, я соврал. На самом деле, все произошло в гораздо менее приятной атмосфере: я застал Лину на заднем дворе нашего дома с головой, опущенной в декоративный пруд с золотыми рыбками. Так что, можно сказать, вначале я познакомился с ее спиной, что уже не предвещает ничего хорошего.
Я не испугался (с чего это мне вообще бояться девчонок?), но на всякий случай снял левый ботинок. И именно в этот момент незнакомка вытащила голову из воды, по-животному тряся ей в разные стороны. Я сразу узнал в ней оборотня.
Это была самая красивая девочка-оборотень, что я видел в своей жизни. Ни одна старшекурсница нашей академии не могла с ней сравниться: длинные волосы благородного медного цвета, тонкие аккуратные черты лица, изящная фигурка… Она была одной из тех девушек, которым не нужно делать ровным счетом ничего, чтобы в любой ситуации выглядеть превосходно.
Правда, в нашу первую встречу такое едва о ней можно было сказать: ее щеки были покрыты густой рыжей шерстью, она тяжело и по-звериному дышала, а изо рта у нее торчал красный хвостик рыбки, бьющейся в последних конвульсиях. Вот такая была любовь.
— Эй, ты кто?! — закричал я и кинул в незнакомку ботинком, но было уже поздно. Грозно оскалившись, она в мгновение ока перепрыгнула через каменную ограду.
Всю следующую неделю таинственная незнакомка не выходила у меня из головы, даже снилась по ночам. А потом совершенно неожиданно она пришла к нам на ужин. Не могу сказать, почему именно она мне нравилась. Она была красивая, а в обычной жизни у нее был покладистый и милый характер.
Я с самого начала был в курсе о ее проблемах с самоконтролем, но о том, что она при этом еще и балуется колдовством, и подумать не мог. Смесь взрывоопасная для молодой неокрепшей оборотнихи. Она и училась на дому, чтобы соседи за спиной не шептались о ее припадках.
Об остальном, думаю, вы уже знаете, ну или, по крайней мере, догадываетесь. Сначала она во время одного из приступов чуть не убила меня, потом были следствие, инспектор, надзор. Мне кое-как удалось убедить окружающих, что я — пятнадцатилетний малец — готов взять ответственность за это непредсказуемое существо.
Я думал, что справлюсь, честно. Но с каждым днем в том, что она мне действительно нравится, приходилось убеждать себя едва ли не силой.
Все в моей жизни стало по-другому: появление Василины, Наставников, вдобавок ко всему наши отношения с Тиной катились в темную пропасть. Не скажу, что в этом не было моей вины. Все стало слишком сложно, я уже не мог полностью контролировать ситуацию.
Мне все время казалось, что Тина что-то подозревает и мысленно меня осуждает. Сейчас я уверен, что все это было лишь плодом моего воображения, но тогда, каждый раз глядя в ее глаза, я видел там свое презрение к самому себе.
Скажете, мы с Тиной были друзьями, я мог ей все спокойно рассказать, и она бы меня простила и поддержала? В то время я сильно в этом сомневался, но что было гораздо хуже: Василина оказалась очень ревнивой девушкой. А если учесть еще и опасность, которую она представляла для окружающих, то больше чем за нашу дружбу я тогда боялся за — ни много ни мало — Тинину жизнь. То, что Лина не была собакой, которая «лает, но не кусает», я убедился на себе, больше подтверждений мне не требовалось.
Лекарь Тоб говорил, что такое иногда случается с оборотнями, которые в детстве испытали сильный шок. В том, что детство до удочерения у Лины было непростое, я и не сомневался. Были ли в этом виноваты ее родители или наоборот: с ее родителями случилось что-то, чего она не смогла пережить, — я узнать так и не смог. Едва я пытался спросить, Лина начинала часто и резко дышать, будто бы еле себя сдерживала. Но скорее всего, так оно и было.
А потом была вечеринка в честь помолвки. До сих пор не знаю, какой леший меня дернул за ногу пригласить туда Тину. Я знал, что она на меня сердится. Знал, что это была плохая затея. Ко всему прочему, Лина могла разнервничаться, и тогда плакала ее амнистия.
Но правда в том, что в то время я отчаянно нуждался в Тине. Я хотел, чтобы все произошедшее оказалось страшным сном и я никогда не встречал девочку с золотой рыбкой во рту. Я хотел, чтобы Тина заставила меня одуматься, перестать строить из себя святого благодетеля и просто жить своей жизнью.
Но когда она сказала, что любит меня, я словно получил удар под дых.
Сказать честно, до этого я никогда не воспринимал ее в этом смысле. Для меня она была лучшим другом, младшей сестрой. Однако после того разговора я понял, как ей на самом деле было тяжело. Я хотел обнять ее, утешить, но я не хотел по понятным причинам давать ей надежду на то, что все образуется. У меня не было выбора: мы должны были перестать общаться.
И все же, когда я перестал видеться и разговаривать с Тиной даже в стенах академии, Лина все равно продолжала ревновать. Надо сказать, небезосновательно. Я отказывался убирать наше с Тиной совместное фото, висевшее на стене. Мы рисовали цветными мелками на асфальте наш собственный план побега. Иногда мне хочется, чтобы теперь для нас с ней все было так же легко и просто, как тогда, когда нам было двенадцать.
Если бы дело ограничивалось только фотографией, это бы не вызвало таких подозрений. Но часто, сидя с мамой в гостиной, я говорил с ней о Тине. О том, какой она замечательный друг и как я по ней скучаю. Несколько раз, забывшись, я назвал Василину Тининым именем. За это ни один мужчина во всех Плоских землях не может быть прощен.
Однажды Лина даже порывалась отправиться к Тине домой, чтобы выяснить все окончательно и бесповоротно. Я не мог этого допустить. Мы ругались, все чаще и больше, она обедала у нас все реже, а я все меньше беспокоился. Мне казалось, что чем меньше теперь ее в моей жизни, тем лучше. Я думал, все само собой рассосется. Ну и, конечно же, я ошибался. Все становилось только хуже. На следующий день после расторжения помолвки Лина исчезла, не оставив даже записки.
Как же это характерно для таких самонадеянных людей, как я — погнаться за двумя зайцами, а остаться с носом. Впрочем, так мне было и надо.
Со временем, обучившись искусству анимагии, я стал оборачиваться котом и наблюдать за Тиной. Это было удобно, потому что мне не надо было ничего объяснять, и я мог все время находиться рядом с ней.
В реальности мы с ней по-прежнему не разговаривали. Долгих два года я продолжал трусливо прятаться, ведь больше всего я боялся рассказать ей о том, что чувствую к ней теперь, и получить отказ. Терпеть не могу отказы — это мой третий и главный недостаток.
Проще было оставаться в стороне, чем узнать, что я ей был больше не интересен. Да и отношения между нами были уже не те: Тина стала меня активно избегать. Я понимал ее чувства, но и со своими не мог ничего поделать. В моих глазах она уже больше не была младшей сестрой, в моих глазах она была девушкой, любовь которой я растоптал.
И тогда я придумал эту затею с зельем, а Тигра ее активно поддержала. В итоге девочки сварили бесполезный суп из самых простых ингредиентов в надежде привлечь моего старшего брата. Какая ирония.
Но все вышло так, как я и задумывал: я сделал вид, что выпил зелье, Тигра блестяще отыграла свою часть и даже Рутель, которую я очень долго уговаривал, сделала так, что Тина подумала, будто бы она тоже находится под воздействием зелья. И вуаля.
Я знаю, что мне не стоило этого делать. Возможно, мы бы решили все свои проблемы, если бы просто поговорили. Но прошло слишком много времени: в глазах Тины я был совсем другим человеком. Да и она сама немало изменилась.
Я хотел, чтобы она почувствовала, что я действительно люблю ее. Что это не из-за Василины или из-за чего-то еще. Что она — мое единственное приворотное зелье, с которым я не в силах да и не хочу бороться.
Но как мне ей об этом сказать?
Это был последний день официального действия «зелья», и мне хотелось, чтобы меня кто-нибудь пристрелил. С утра я избегала Лиса как могла: ждала, пока он зайдет в ванную, а сама стрелой вылетела из дома, даже не позавтракав. Леди Аида на бегу сунула мне яблоко, я лишь в ответ пробормотала что-то несвязное.
«Ты не сделала ничего плохого, Тина», — повторяла я себе, но чувствовала почему-то как раз наоборот. Зелье. Я его сварила, мне и отвечать.
Если подумать, это было не такое уж и плохое время. Да, несколько семейных скелетов выползли на время потрясти косточками из шкафов, но в остальном было больше хорошего, чем плохого. По крайней мере, по сравнению с грядущим вечером это точно были цветочки.
На полдороге к академии меня нагнал Герольд.
— Эй, Тина, чего так рано? — Парень явно был в приподнятом настроении.
Я бросила на Герольда взгляд, полный тоски и безысходности, но, наверное, немного переборщила, потому что он спросил:
— Подожди. Кто-то умер, что ли?
— Я умру. Сегодня, — пожаловалась я.
— Тин, ты меня пугаешь. Опять мой брат плохо себя ведет? Так ты только скажи — я его… — Дальнейший жест не подлежал ни описанию, ни объяснению, но я зато поняла, куда бежать, если Лис будет уж совсем неистовать.
— Герольд.
— А? — отвлекся парень от живописной жестикуляции.
— Я его люблю.
— Кого? Лиса, что ли? Так это не новость, хотя я от нее и не в восторге.
— А завтра разлюблю, — заныла я раненым зверем.
Герольд неловко оглянулся по сторонам, как бы извиняясь перед окружающими за мое нецивилизованное поведение Ну и пусть, наутро все равно хуже будет.
Я не хотела забывать Лиса, не хотела снова его ненавидеть. Может, завтра я буду думать уже по-другому, но предстоящая полночь казалась мне ножом, который отрубит мне правую руку и вырежет сердце. Лучше уж вообще не жить, чем таким инвалидом.
— Проклятое, проклятое зелье! — причитала я, не беспокоясь о том, слышит меня Герольд или нет. — Знала ведь, что ничего не выйдет из этой затеи, так зачем согласилась?
— Да ладно тебе, Тин, успокойся. — Герольд похлопал меня по плечу. — К тому же, ты не одна. Ты меня тоже отшила, а я жив, значит, это не смертельно.
Я посмотрела на парня подозрительным взглядом, вспоминая, когда я его успела отшить.
— А… Ты нашел себе другого помощника? — спросила я, утирая сопли рукавом.
— Есть у меня несколько вариантов, но я пока думаю. Время до отъезда у меня еще есть — что-нибудь придумаем. Если что, на первых порах обойдусь — это не смертельно.
Я мысленно позавидовала счастливцу. Мне в ближайший год из крепости выбраться не грозило. Подумать только, теперь у меня есть собственный Наставник! Отец признался, что сначала они с мамой вообще не хотели, чтобы я связывала свою жизнь с магией. Поэтому очень расстроились, когда я поступила в академию, и думали, что это временно и скоро все вернется на круги своя. Но не вернулось. Что вы хотите: я все-таки как-никак дочь своих родителей.
Чтобы скрывать от меня свою настоящую профессию, у них были и другие причины. К примеру, из-за того, что мой отец был Наставником Лиса. Так как его начали готовить к магическому поприщу очень рано, это должно было происходить в абсолютном секрете, чтобы его не успели завербовать всякие плохие дяди. С другой стороны, едва ли бы я перенесла новость, что мои родители тренируют моего бывшего друга. И они это тоже понимали.
Но если абстрагироваться от всех этих извинений и оправданий, меня обманули. Опять. Так что чаша моего доверия к окружающим сейчас находилась в весьма опасном положении: еще хоть одна лишняя капля — и случится непоправимое. Надеюсь, этот раз был последним.
— Эй, Тина! — Мы уже подходили к академии, как меня окликнула Рутель.
Я обернулась, и моим очам предстала странная картина: староста глупо улыбалась, держась за ручку с Ороном. Мой мир окончательно перевернулся. Если сейчас еще окажется, что лошадиный зад у кентавров на самом деле накладной, то я ни капельки не удивлюсь.
— О, вы двое теперь… — только и смогла выдавить я. Судя по взгляду, для Герольда это тоже было новостью, пусть и не такой шокирующей, как для меня.
— Да, мы теперь встречаемся, — гордо ответила Рутель, а Орон протянул что-то вроде «ы-ы». В тот момент я начала сомневаться в том, что у него в роду действительно не было гоблинов. — А что, нельзя? — добавила староста с легкой обидой в голосе.
Тогда мне на помощь пришел Герольд:
— Мои поздравления, вы замечательно смотритесь вместе, — сказал он совершенно искренне.
Но меня беспокоило кое-что другое.
— Рутель, а как же пквх? — спросила я шепотом.
— Кто-кто? — Рутель непонимающе похлопала ресницами.
— Ну, пквх, — повторила я, искоса поглядывая на Герольда.
— А-а! — поняла наконец Рутель и, наклонившись к моему уху, сказала так тихо, чтобы мальчики не услышали: — Если ты о «парне, которого все хотят», то я распустила дам-совет. Теперь он нам не нужен.
Вот это новость! Мир вокруг становился все чудесатее и чудесатее. Наученная горьким опытом, я даже засомневалась, Рутель ли это передо мной. Но причин обманывать меня у нее явно не было, так что я немного расслабилась.
Однако, похоже, зря, потому что Рутель снова ко мне наклонилась и прошептала:
— Кстати, мои поздравления, подруга, подруга, с приобретением «парня, которого все хотят». Обращайся с ним аккуратно.
Не успела я ничего возразить, как влюбленная парочка скрылась за воротами академии. Герольд только таинственно пожал плечами.
Как назло, единственными занятиями в тот день у нас были зелья. Не знаю, кто там наверху придумывает такие жестокие шутки, но это было не смешно.
Профессор Доротея пришла на занятие со своим младшим сыном, которому не было еще и двух лет. И, может, в честь наступающих каникул, а может, просто по доброте душевной, вместо контрольной она разрешила нам сварить любое зелье, которое нам только захочется для дополнительных баллов. Сами понимаете, дополнительные баллы никогда еще лишними не бывали, так что я обрадовалась и принялась листать учебник в поисках чего-нибудь необычного.
Сидящий неподалеку от меня Лис выбрал зелье улучшения настроения, которое как раз хотела выбрать я. Расстроившись, я разом перемахнула на последний раздел, который оказался посвящен любовным зельям. Ох, а я и забыла.
— Профессор! — Я подняла руку и громко крикнула (хотя кричать громче, чем плакал годовалый Дон, было невозможно): — Я выбираю приворотное зелье!
Получив одобрение, я пунцовая села обратно на место, спиной чувствуя, как Лис сверлит меня подозрительным взглядом. Но обернувшись, я заметила, что он даже не смотрит на меня. Я почувствовала облегчение и досаду одновременно.
Однако когда я обратилась к рецепту, то внезапно пожалела, что взяла такое сложное зелье.
— Надо поговорить. — В конце занятия я хлопнула учебником по парте, за которой сидел Лис. Тот даже не вздрогнул, хотя и был очень занят тем, что регулировал температуру в горелке.
— Хорошо, — просто сказал он, и мне пришлось ждать, пока он закончит варить свое зелье. Мне бы сейчас не помешало поднять настроение, но пить магические варева я завязала.
Когда мы уже вышли за ворота академии, Лис снял с себя шапку и надел на меня. Я поморщилась.
— Не так уж и холодно. — Но на самом деле мороз стоял такой, что мне казалось, будто нос у меня скоро одеревенеет.
— Хочешь отметить? — спросил Лис, пропустив мое замечание мимо ушей.
Я посмотрела в его светлые, почти ледяные глаза и сразу представила, как мы сидим в таверне у Перлы и поднимаем бокалы за последний день зелья. Если я и до этого была не в настроении, то теперь мной точно можно было запугивать маленьких детей.
— Знаешь, отмечать такие вещи…
— Какие? — перебил меня Лис. — Конец семестра?
Я сразу почувствовала себя глупо.
— Ладно, — не дожидаясь ответа, Лис схватил меня за руку, — пошли в «Кентавр и кофе».
В кафе было полно народу: скорее всего, из-за погоды. К тому же, подряд гномов, ремонтирующих пристройку к городской администрации, занял все низкие диванчики и хрюкал над какой-то шуткой, попивая эспрессо.
Мы нашли свободный столик в глубине заведения, и Лис сразу заказал нам по кофе со сливками, но без сахара. И как он еще помнит, что я люблю?
— Почему ты не спрашиваешь, о чем я хотела с тобой поговорить? — Задать этот вопрос стоило мне больших усилий. Едва ли я хотела первой поднимать эту тему.
— Потому что знаю, — ответил Лис, глядя мне прямо в глаза. Но по его лицу было совершенно невозможно понять, о чем он думает. Единственное, что можно было сказать наверняка, так это то, что какое бы решение он ни принял, отступаться от него он не собирался.
В моей памяти всплыли события пятимесячной давности, когда мы рано утром с Тигрой в астрономической башне варили так называемое зелье. Кусочки пазла постепенно начали складываться в единое целое.
Тигра с самого начала было заодно с Лисом. Тигра предложила мне эту затею с зельем, и именно она достала рецепт. Вспоминая тот день, я удивилась, как вообще так легко дала себя обмануть. Рецепт еще тогда показался мне подозрительно легким в исполнении. Как я, Юстина Раэль, круглая отличница, вообще могла подумать, что приворотное зелье может состоять из дождевых червей?!
Моя глупость была бесконечна. Я преуспела в учебе, но что касалось жизненной мудрости, то ее дефицит в моей крови приводил к катастрофическим последствиям.
— Не было ведь никакого зелья, — сказала я наконец безжизненным голосом. Если до этого у меня еще и были какие-то сомнения, то теперь я была в этом абсолютно уверена.
Лис кивнул, и я подумала, что в этот момент мое сердце остановилось. Но это было всего лишь мое желание, которому в тот момент, увы, не дано было сбыться.
Не чувствуя рук, я схватила со спинки соседнего стула пальто и, на ходу наматывая шарф, быстрыми шагами направилась к выходу. Я знала, что Лис не будет останавливать меня. Не в этот раз.
Я даже не пыталась утереть льющиеся по щекам слезы. Придя домой, я бросилась к маме в объятья и уже тогда разревелась.
Мы придумываем оправдания, чтобы избежать ответственности. Нет друзей? Это все окружающие виноваты, что не замечают такого классного тебя. Не получается элементарное заклинание? Ох уж эти авторы учебников! Влюбилась в друга? Ну, тут уж точно замешано зелье!
Но чем дольше вспоминала последние пять месяцев, тем больше мне казалось, что для меня зелье было самым удобным извинением. И я поверила во все это, потому что хотела верить, а не потому, что действительно верила. Ведь даже несмотря на то, что прошло столько времени и что я пыталась убедить себя в том, что мне нравится Герольд, а вовсе не Лис, что-то внутри меня все равно продолжало надеяться.
На следующий день, струсив, я отправила родителей в дом городского главы за своими вещами. Мне было стыдно вообще показывать нос из дому, не то что идти в это место.
Через три дня после всех этих событий мне в голову пришло внезапное осознание: Лис просто хотел надо мной посмеяться. Все эти признания, обещания — все это ради того, чтобы унизить меня, показать, что не так-то уж и много нужно, чтобы заставить глупую Тину снова влюбиться.
И то, что он не приходил и не присылал писем, для меня стало очередным подтверждением тому, что это было единственной правдой, на которую я могла рассчитывать. И как и пять лет назад, я снова погрузилась в учебники, энциклопедии и пособия. Только на этот раз они все были о зельях.
В следующий раз я услышала о Лисе только через неделю, когда однажды, спускаясь вниз к завтраку, я случайно услышала разговор родителей. Они говорили о том, что Лис завтра покидает крепость, причем без помощника.
Родители спорили (чего до этого не делали никогда). Мама пыталась убедить отца, что это слишком опасно, что нельзя позволить Лису уехать одному. Папа же отвечал, что ничего страшного не случится, что он наверняка найдет кого-нибудь в соседних городах.
Тем же днем мне пришло странное письмо без подписи, но от голубя, которого я узнала бы и с закрытыми глазами.
«Надеюсь, больше не встретимся».
Для меня это означало только одно: теперь я могу стать настоящим мастером зелий, не боясь, что кто-то перетянет меня на темную сторону. Так вот что нужно было сделать, чтобы этой страшной истории со взрывом не произошло: ему надо было просто уехать, а мне — остаться в крепости. Никаких сложных решений для такой простой задачи.
Провожать Лиса я не пошла. По местному обычаю мага, отправляющегося в первый путь, должны отправлять в дорогу всем городом. Это не то чтобы какой-то праздник, но стену у главных городских ворот украшали сухими цветами и вырезанными вручную звездочками. Это чтобы маг вскоре встретил свою любовь, а дорогу ему освещали звезды.
Через некоторое время крепость покинул и Герольд. Его помощницей стала очаровательная Орфея с его курса. Кажется, она ему нравится, но судить не берусь.
А уже поздней весной у меня родился братик. Родители, которым теперь больше не нужно было тренировать Лиса и Герольда, большую часть времени проводили дома, и мне нравились эти перемены. Отец, к моему искреннему удивлению, пошел работать в академию и наконец-таки заменил профессора Доротею, которая продолжала в то время преподавать зелья только по доброте душевной, потому что некому было ее заменить.
Вскоре я закончила академию теоретического волшебства с отличными оценками. Но теперь меня это не то чтобы очень сильно волновало. Диплом тут же был убран в чулан, где пылились прочие мои награды за всякие олимпиады. Кубок Осеннего марафона сиротливо стоял в углу и был покрыт уже таким слоем пыли, что на нем едва ли можно было различить мое имя.
Мои дни проходили в практике зелий, семейных развлечениях и иногда в просмотре черно-белых фильмов. Только что-то я начинала понимать, что эти истории со сказочными сюжетами перестают мне так уж сильно нравится.
Орон и Рутель поженились, и я даже была приглашена на их свадьбу. Надо признать, эти отношения хорошо повлияли на обоих: с лица Рутель исчезла половина косметики павлиньей расцветки, а из манер — надменность, а Орон, кажется, даже немного поумнел. Но наверняка утверждать не берусь.
Второй раз вытерпеть расставание с Лисом оказалось гораздо проще, и я вспоминала о нем теперь не чаще трех раз в день.
А потом снова приехала тетя Дара со своим эльфийским мужем и принесла нам плохие вести.
