Одним из тех, кто сыграл немаловажную роль в организации смещения Н. С. Хрущева в 1964 году был бывший фронтовой разведчик, заведующий отделом административных органов ЦК КПСС Н. Р. Миронов. Брежнев знал его по послевоенному Днепропетровску, где тот работал секретарем райкома партии. С тех пор их связывали дружеские отношения.

Николай Романович занимал пост второго секретаря Херсонского обкома КПСС. В 1951 году пришел в органы госбезопасности. Проработав несколько лет на должности заместителя начальника военной контрразведки, возглавил КГБ в Ленинграде. С этой должности перешел на работу в ЦК.

Миронов имел большое влияние на силовой блок.

В сферу внимания отдела административных органов ЦК КПСС входили все силовые министерства и ведомства, в том числе министерство обороны, КГБ, МВД, а также министерство гражданской авиации, суд, прокуратура, министерство юстиции, некоторые другие ведомства. Отдел обеспечивал проведение политики партии в этих органах, осуществлял контроль. Наблюдение было пристальным и не всегда приятным «подопечным».

После смещения Хрущева Н. Р. Миронов ожидал выдвижения на пост секретаря ЦК.

Однако злой рок вмешался в ход событий. Меньше чем через неделю после пленума, 19 октября 1964 года, он в составе советской правительственной делегации вылетел в Белград на празднование годовщины освобождения. Около Белграда, сойдя с обычной трассы, самолет с делегацией во главе с маршалом Бирюзовым разбился о гору Авала.

Так, торжество победы обернулось трауром. Когда с погибшими прощались в ЦДСА, Брежнев не мог сдержать слез.

О кандидатуре нового заведующего долго не могли договориться. В результате утвержден был Николай Иванович Савинкин. До войны он заведовал отделом в райкоме комсомола. С 1935 года служил в армии. В годы войны — старший инструктор политотдела армии, начальник политотдела бригады, заместитель начальника отдела политуправления фронта. Савинкин окончил Военно-политическую академию имени В. И. Ленина и с 1950 года работал в аппарате ЦК.

В памяти многих, кто работал с ним в 60—70-е годы, он запомнился как опытный, но излишне осторожный работник аппарата ЦК. Как считает генерал-лейтенант милиции Н. Е. Цыганник, «на его служебный настрой серьезно повлияло то обстоятельство, что после гибели Миронова, Савинкин излишне долго оставался просто заместителем (хотя и первым). Даже мы, рядовые сотрудники аппарата, устали ждать назначения завотделом, нервничали из-за этих необычных затяжек и с некоторым беспокойством ожидали решения».

По воспоминаниям работников отдела адморганов в своей работе Н. И. Савинкин больше был озабочен проблемами Министерства обороны, расстановки там кадров высшего звена.

С МВД Н. И. Савинкин вел ровную, бесконфликтную совместную работу. После образования союзного министерства возникло немало структурных и кадровых вопросов. Например, оставалось неясно, что делать с МООП РСФСР? Первое время в ЦК КПСС не было однозначного мнения о его ликвидации. Однако под нажимом Щелокова вопрос о его ликвидации был решен.

При этом, осторожный Савинкин, хотя и занимал как бы нейтральную позицию, стоял при решении этой непростой задачи на стороне Щелокова. В решениях по номенклатуре кадров, замыкавшейся на ЦК КПСС, между ними не возникало каких-либо недоразумений.

Кстати, Щелоков, посещая отдел адморганов, всегда, прежде чем идти к завотделом Савинкину, заходил к инструкторам отдела сектора МВД, понимая, что может у них получить объективную информацию о положении дел в том или ином Главке.

— Я вспоминаю первые месяцы работы Щелокова в качестве министра, — рассказывает Н. Е. Цыганник. — Савинкин поручал мне бывать на всех заседаниях коллегии МВД и докладывать ему о впечатлениях и, естественно, о принимаемых решениях. Я не был новичком в таких делах. В комсомоле и на партийной работе мне приходилось активно участвовать и в работе бюро обкомов, ЦК Компартии Туркменистана, в Целинном краевом комитете КП Казахстана. Я мог более-менее объективно воспринимать и качество обсуждения вопросов и решения по ним и непредвзято докладывал об этом своему начальству — Николаю Ивановичу Савинкину. Он внимательно выслушивал мою информацию, оставался, как правило, довольным.

Несколько слов о Николае Ефимовиче Цыганнике. Он родом с Украины, окончил Днепропетровский институт железнодорожного транспорта, занимался комсомольской, партийной работой, в отделе административных органов ЦК КПСС курировал Минюст и судебную систему, затем — кадровое направление органов внутренних дел. Оттуда перешел на работу в МВД. Министр Щелоков ценил Николая Ефимовича и с большой симпатией относился к этому руководителю.

Секретарем ЦК КПСС, курировавшим кадровое направление деятельности партии, стал И. В. Капитонов, имевший давний опыт партийной работы с «органами». Со Щелоковым у него также были ровные, доброжелательные отношения, что было не последним по значимости условием для успешной работы МВД. Позже отдел адморганов курировал секретарь ЦК КПСС Я. П. Рябов.

В своих воспоминаниях Рябов упоминает об одной встрече с Щелоковым. В 1978 году вместе с Савинкиным и его замами он провел трехчасовой разбор-беседу с Щелоковым по состоянию борьбы с преступностью в стране. «Разговор был нелицеприятным. Министру были выложены все недостатки по его министерству: что творится на местах, как надо поправлять дела, какие, на наш взгляд, нужно принять меры, чтобы уменьшилась преступность, укрепить достойными кадрами там, где дела не поправляются. Было высказано еще немало предложений и замечаний. К моему великому удивлению, Щелоков вел себя корректно, особенно не возражал, а в конечном итоге согласился с нашими замечаниями и предложениями, обещал поправить дело и навести порядок в министерстве. В заключении он поблагодарил за принципиальный разговор и ценные замечания. Внешне нам показалось, что он говорит искренне. Но как сказал потом Н. Савинкин, Щелоков прямо от меня пошел к Брежневу и там устроил истерику: «Что это такое, почему меня приглашает Рябов и воспитывает, как мне надо работать. Леонид Ильич, уйми его». Хорошо, что в это время у Брежнева хватило ума и он не позвонил мне, я бы его проинформировал не по-щелоковски».

Конечно, Яков Петрович на страницах книги просто храбрится. Его влияние было не настолько велико. Руководитель ГУ ОБХСС МВД СССР П. Ф. Перевозник рассказывал мне, что Щелоков вообще серьезно не воспринимал Рябова.

Инженер-оборонщик по образованию, до работы в ЦК КПСС Я. П. Рябов занимал пост первого секретаря Свердловского обкома партии, куда его выдвинул А. П. Кириленко. Партийным учеником и выдвиженцем Якова Рябова был Борис Ельцин. Он взял Ельцина (начальника строительного комбината) заведующим отделом строительства обкома. Потом поднял до секретаря обкома по строительству. Когда Рябова избрали секретарем ЦК КПСС, рекомендовал Ельцина на свой прежний пост, т. е. партийного руководителя всей огромной области. Когда кандидатуру Ельцина представили Л. И. Брежневу, генсек возразил: «Почему вы рекомендуете Ельцина? Он ведь не второй секретарь обкома, не депутат Верховного Совета, мы его в ЦК не знаем…» Рябов высказал свои доводы. В итоге отраслевик Б. Н. Ельцин, «перескочил» через важную ступень второго секретаря и, не имея опыта политического руководства, стал хозяином региона.

А что касается Н. И. Савинкина, то по этой ситуации становится ясно его отношение к министру внутренних дел. Разве может заведующий отделом адморганов ЦК КПСС спокойно относиться к тому, что после такого разговора Щелоков может пойти прямо к Брежневу и рассказать, что ему не понравилось в этой беседе. Министр, конечно, с чем-то мог не соглашаться, отстаивать свою позицию, но он был не из тех, кто устраивал «истерики».

Объективно говоря, Н. И. Савинкин был крупной фигурой. Как говорил Щелоков в узком кругу: «Все мы ходим под цекой». Он имел большое влияние и мог попортить судьбу многим министрам, в том числе и Щелокову. Но это был опытный и мудрый царедворец, он никогда не шел на конфликт с министром внутренних дел, зная об особых отношениях Щелокова с Брежневым. А вот когда на пост генсека пришел Ю. В. Андропов, то занял уже иную позицию.

Вопросами МВД, прокуратуры, юстиции занимались в основном заместители заведующего отделом адморганов ЦК КПСС. Одним из них, курирующим правоохранительные службы, являлся Грачев. У сотрудников этих секторов о нем остались самые хорошие впечатления. Он был независимым в свои суждениях и оценках, смело ставившим вопросы совершенствования деятельности тех или иных ведомств.

Но с Щелоковым у него вышла размолвка. На одном из совещаний заведующих отделами адморганов министр в своем докладе, отстаивая тезис о необходимости разумной либерализации судебных приговоров лицам, совершившим малозначительные преступления, процитировал обращенную к присяжным дореволюционного суда речь адвоката Ф. Н. Плевако по делу о краже старушкой медного чайника стоимостью менее 50 копеек: «Много бед, много испытаний пришлось претерпеть России за ее больше чем тысячелетнее существование. Печенеги терзали ее, половцы, татары, поляки. Двунадесять языков обрушилось на нее, взяли Москву. Все вытерпела, все преодолела Россия, только крепла и росла от испытаний. Но теперь, теперь… Старушка украла старый чайник ценою в тридцать копеек. Этого Россия уж, конечно, не выдержит, от этого она погибнет, безвозвратно». И суд после этих слов Плевако оправдал старушку.

Грачеву не понравилась эта цитата, и за общим обедом он раздраженно сделал замечание Щелокову: «Царский адвокат, российский суд, неуместная политическая аргументация…».

— Это ораторский прием, чтобы подчеркнуть остроту сказанного. Я не принимаю вашего замечания. Да и российский адвокат был прогрессивных убеждений», — возразил министр.

Между ними возникло обострение. А вскоре Грачев был освобожден от занимаемой должности. Здесь дело, конечно, не в цитировании «царского адвоката», а в том, что Грачев не принимал новаций Щелокова в МВД. В Отделе сожалели об уходе Грачева. После него заместителями на этом направлении были специалисты несколько другого уровня (Мальшаков Н. П., Гладышев В. И.).

В дальнейшей деятельности министра, его активной позиции немаловажное значение имело взаимопонимание между ним и завсектором органов внутренних дел Альбертом Ивановым. От него зависело, как относятся инструкторы к руководителю ведомства, и деловой настрой в поддержку решений министерства по наболевшим вопросам постановлений партии и правительства. Щелоков и Иванов с большим уважением относились друг к другу.

Это был всесторонне подготовленный специалист, хорошо разбиравшийся в вопросах правоохранительной деятельности, особенно в кадрах. По воспоминаниям сотрудников отдела, Альберт Иванов в значительной мере освобождал сотрудников сектора от подготовки записок в ЦК КПСС по актуальным вопросам, эту важнейшую работу он почти полностью брал на себя. А ведь по этим запискам принимались решения ЦК, издавались Указы. Хотя А. И. Иванов все же оставался чиновником и в некоторых ситуациях вмешивался в профессиональные вопросы органов внутренних дел, не терпя возражений.

Так, бригада ЦК КПСС под его руководством, посетившая Хабаровский край, в одном из городов обратила внимание на учетные картотеки, которые по закону ведет милиция на лиц, владеющих охотничьим оружием, на мелких хулиганов и других правонарушителей. Картотека находилась в одной комнате, за нее отвечал прикрепленный к ней сотрудник. Среди лиц, имеющих оружие, значились первый секретарь горкома партии, председатель горисполкома и другое руководство, здесь же карточки на правонарушителей — мелких хулиганов, спекулянтов. Альберт Иванов преподнес эти факты как вопиющую политическую близорукость и недомыслие: «Как можно было допустить, что в одной картотеке лежат карточки на партийных работников и правонарушителей!»

Кроме того, крайкому партии был сделан серьезный упрек за то, что в огромном крае не было ни одной «зоны трезвости», то есть района или хотя бы населенного пункта, где торжествовал бы «сухой закон». По итогам проверки начальника УВД Хабаровского края Г. К. Тыркалова заслушали на коллегии МВД. О пресловутой картотеке никто и не вспомнил. Начальник УВД края побывал у замминистра Б. Т. Шумилина, обсудил с ним все насущные вопросы.

— Борис Тихонович — разумный человек, он не воспринимал дурацкие чиновничьи придирки, картотеку посоветовал не рушить, посетить Иванова, рассказать ему о принимаемых мерах, — вспоминает Г. К. Тыркалов. — Утром следующего дня я был в ЦК. Иванов встретил меня довольно ровно. Уже собрался уходить, когда он вдруг поинтересовался — разделили в Комсомольске картотеку? В спокойной, вроде бы товарищеской обстановке, располагавшей к разумному общению, стал говорить ему о нецелесообразности реорганизации, которая создаст неудобства в работе. При этих словах лицо хозяина кабинета сначала побледнело, потом покрылось нездоровыми красными пятнами.

Сдерживая себя, Иванов негромко сказал примерно следующее: «Вы так и не поняли, что допустили политическую ошибку. Вынужден написать записку по этому поводу в секретариат ЦК, который вас утвердил в должности. Убежден, вы будете сняты с работы и исключены из партии».

Начальник краевого УВД пообещал Иванову немедленно исправить ошибку и доложить ему об этом.

— Что это было — ограниченность, самодурство или проявление непоколебимости диктата? Скорее всего — элементарная чиновничья прихоть, — считает Г. К. Тыркалов. — Причем бездумная. Когда, года три или четыре спустя, меня решили назначить на должность начальника организационно-инспекторского управления МВД и этот вопрос согласовывали с Ивановым, он не выразил никаких возражений, рассказывали, что хорошо обо мне отозвался. Это ни в малейшей мере не тешит мое самолюбие, просто говорю то, что было.

Руководству МВД облегчало работу и то, что среди инструкторов сектора работали бывшие сотрудники органов внутренних дел — Б. В. Заботин, А. И. Смирнов, В. Е. Сидоров. Многие из них прекрасно знали свое дело, хорошо разбирались в оперативной обстановке, а Б. В. Заботин и В. Е. Сидоров со временем стали заместителями министра.