В Лигенбурге я оказалась ближе к полудню, а в ломбарде и на Северном вокзале протолкалась до вечера. Чтобы с ужасом узнать, что ближайший поезд, на который остались билеты, в сторону Вайд Хилла будет только через четыре дня. Четыре дня, Всевидящий! Плюс еще два в дороге со всеми пересадками. А у меня этот демонов червяк! Что, если я не успею?! Как давно Глория ухаживает за дедушкой?! Как давно Себастьян об этом молчит? Ух, маменькин сынок! Завтра первым делом наведаюсь в Академию и вытрясу из него все!

Я ругала себя последними словами за то, что не поехала сразу, когда мне впервые пришла в голову мысль, что писем нет слишком долго. Но что теперь толку сокрушаться, похоже, мой неисправимый оптимизм сыграл злую шутку. Главное сейчас придумать, куда мне спрятаться от де Мортена на четыре дня. Но для начала поесть, потому что за последние сутки удалось пожевать только пару яблок, которые я взяла на кухне в Мортенхэйме, да сладкую булочку в форме сердечка — восхитительно мягкую, посыпанную сахаром, купленную в лотке на вокзале.

Это напомнило о тех временах, когда я только приехала в Лигенбург. Тогда случалось голодать иногда и по два — три дня, с тех пор у меня всегда очень хороший аппетит, не в пример другим девушкам. Надеюсь, у миссис Купер что-нибудь найдется, потому что если я сейчас ничего не съем, обязательно кого-нибудь покусаю!

Я пробивалась к извозчикам через возмущающуюся на разные голоса толпу, усердно работала локтями и не обращала внимание на шипение и ругательства вслед. На меня косились — разодранное снизу платье, накидка без верхних пуговиц и растрепанная прическа как-то не соответствуют образу благополучия в глазах окружающих. Возможно, именно поэтому извозчик попросил показать деньги, и только после этого согласился ехать. Шоколадку пришлось оставить в городской конюшне, перед отъездом отправлю письмо в особняк герцога, чтобы ее забрали.

Обычно я любила смотреть в окно, но сейчас просто привалилась к спинке сиденья и закрыла глаза. Меня по — прежнему знобило: пусть в городе мороз не настолько сильный, зато сказывались усталость и перенапряжение. Казалось, уехала отсюда я целую вечность назад, а ведь прошло немногим больше недели. Верится с трудом, учитывая то, насколько изменилась моя жизнь. Как изменилась я сама.

Оказавшись перед дверью дома, в котором провела последние несколько лет, я замерла. Это было словно вернуться из далекого — далекого путешествия, заморского, а быть может даже заокеанского, пережив множество приключений. Вернуться совсем другим человеком, чтобы понять, что в прежней жизни тебе места нет. Возможно поэтому я медлила, прежде чем взяться за дверной молоток. Медлила до тех пор, пока желудок не отозвался недовольным трубным урчанием, только после этого я постучала.

Как ни странно, миссис Купер открыла почти сразу, словно ждала. Охнула, увидев в каком я виде и невольно пригладила свои серебряные волосы, собранные в пучок на затылке.

— Потом, — хрипло прошептала я. Горло пекло то ли от жажды, то ли просто застудила. — Потом все объясню. Эмма, накормите меня, пожалуйста.

Она открыла было рот, но я уже прошла в гостиную: не раздеваясь и не оборачиваясь. Не сразу поняла, что не так, и только уловив знакомый запах мятных сигар, остановилась, как вкопанная.

Де Мортен устроился на диване с таким видом, словно проглотил ежа. Или сел на него, без разницы. Заметив меня, поднялся, и всколыхнувшуюся в сердце глупую радость мигом вытеснил страх. Он посадит меня под замок! В лучшем случае. А в худшем — отдаст Фраю! Особенно после того, что я устроила.

С завидной для уставшей и голодной особы прытью я рванула в холл, распахнула дверь, нырнула в спасительную темноту улицы, но не успела даже спуститься с крыльца. Меня обхватили за талию и втащили внутрь. Я брыкалась, извивалась, пыталась вырваться, но куда мне сладить с его силищей. В отчаянии я завопила так, что собственный истошный визг оглушил даже меня.

Рука де Мортена немедленно запечатала мне рот, а я изо всех сил вцепилась зубами ему в ладонь и приглушенно пискнула — моя немедленно отозвалась отражением его боли. Дальнейшее больше напоминало бои без правил, он порывался перехватить мои руки, а я судорожно отмахивалась, как если бы оказалась в туче ос. Что-то царапнуло запястье, я наступила ему каблуком на ногу, взвыла, а потом меня спеленали, то есть накинули на голову мою же накидку, завернули в нее и плотно прижали к себе.

— Да угомонитесь вы уже наконец!

Винсент втащил меня обратно в гостиную и силком усадил на диван, стянул с головы импровизированный мешок. Теперь я оказалась к нему лицом, и увиденное мне совсем не понравилось. Во взгляде де Мортена словно тлели угли, это точно не было отблеском пламени в камине. Его руки продолжали сжимать мои плечи, словно металлические тиски.

— Думали, что я вас не найду?

— Что, и помечтать нельзя? — я тряхнула головой, от чего прическа окончательно приказала долго жить, с вызовом посмотрела на него. — Ну нашли! И что теперь?

На самом деле мне хотелось выть от отчаяния, потому что поездка к деду ускользала от меня с каждой минутой. А этому монстру наплевать, что я могу потерять близкого человека и даже не увидеть его в последний раз! Хотя ему в принципе на все наплевать. И на всех, кроме собственной попранной гордости и великовозвышенной персоны. Если вокруг него не плясать, изредка припадая к ногам господина, чтобы облобызать ботинки, то все — вы враг номер один!

Винсент оглядел меня с ног до головы и сдвинул брови. Конечно, он заметил разорванное платье и сделал свои выводы.

— Вам мало того, что случилось в театре? — Де Мортен склонился так низко, что я почувствовала запах мяты, встряхнул меня, как куклу.

Он говорил про змею, но она-то как раз меня и не беспокоила. Может, я ее плохо кормила, и она скоро вообще сдохнет. Хорошо бы, потому что другой повод для беспокойства был не менее весомым: несмотря на все случившееся я больше не могла его ненавидеть. Совсем недавно эта ненависть придала мне сил, помогла выжить. Сейчас ее не стало, и я не представляла, что с этим делать дальше.

— Чего можно ждать от женщины, которая все время убегает?

— А чего можно ждать от мужчины, по сравнению с которым паровоз — кладезь чувств? — Я сжала руки в кулаки. — Я попросила у вас прощения за все, что натворила. Потому что искренне об этом сожалею. Вам решать, что с этим делать. А теперь отпустите меня. Я хочу есть и спать.

— Вы попросили прощения, а затем сбежали! Да я перетряс весь Лигенбург, чтобы вас найти! Где вы вообще были?

Тон его по — прежнему оставался жестким, тем не менее Винсент разжал руки и отступил на шаг.

— На вокзале, в ломбарде, в какой-то придорожной ночлежке и у отца. — На последнем голос предательски сорвался, я подтянула к себе диванную подушечку, обняла ее и уставилась на пламя, танцующее в камине самый древний танец мира.

— Только в обратном порядке.

Надеюсь, у миссис Купер есть ветчина. Умираю хочу ветчины!

Винсент неожиданно нежно обхватил ладонями мое лицо и заставил посмотреть на себя. Голос его прозвучал зловеще.

— Это сделал ваш отец? Если он причинил вам боль…

Мне захотелось пнуть его под коленку. Ведет себя так, как ни в чем не бывало. Как будто меня похитили злобные гномы, а он прискакал спасать на белом единороге. Как будто не он бросался угрозами и жестокими словами в Мортенхэйме. Как будто не он заявил, что я буду сидеть под замком до конца дней своих, ну или пока они с гением дедукции по имени Фрай не выведут коварного заговорщика на чистую воду. То есть в перспективе до седых волос. Даже не пришлось выколупывать обиду со дна души, она сама всплыла и булькала болотными пузырьками.

— Это сделала я. Мне нужно было переночевать, а хозяин хотел раздеть меня до панталон. В переносном смысле, — поспешно добавила я, понимая, что сейчас придется выслушивать очередную порцию угроз по поводу уже получившего свое хозяина ночлежки. — Пришлось импровизировать. Винсент, ради всевидящего, я хочу есть! Устроите свой допрос позже, потому что сейчас у меня вызывает гастрономический интерес даже ваш галстук.

Во взгляде де Мортена сверкнуло раздражение, но спорить он не стал, поспешно вышел из гостиной — я услышала голос миссис Купер — и так же быстро вернулся. Даже в моем доме он умудрялся вести себя как хозяин. У меня почти не осталось сил сопротивляться, но когда Винсент подхватил меня на руки и понес наверх, я сразу пришла в себя.

— Где ваша спальня?

— Вы хотели сказать, столовая?

— Я сказал, что хотел.

— Вы не будете против, если я откушу вам ухо?

Он посмотрел на меня так, словно сомневался в моем рассудке. Впрочем, и я сама сейчас в нем сомневалась. От голода сводило желудок, а от обиды сердце. И ведь для него в самом деле ничего не произошло, все в порядке вещей. Подумаешь, обозвал предательницей. Равно как и залепил влюбленной девчонке в лоб, что для него брак — всего лишь союз по расчету. Ерунда! Так было в его мире, и так будет всегда.

— Отпустите меня, — неожиданно хрипло сказала я, чувствуя, как изнутри поднимается волна отчаянного гнева вместе с непролитыми в Мортенхэйме слезами, — немедленно! И не смейте больше трогать. Вообще никогда, слышите?!

Я рванулась, вывернулась из его рук и только чудом не распласталась на ковровой дорожке в коридоре — Винсент успел меня поддержать, но я отшатнулась.

— Вы… вы жестокий, бессердечный тип! Вам нет никакого дела до чувств других людей. Разбрасываетесь помощью и расположением с герцогского плеча, когда вам угодно, а когда неугодно, тыкаете носом в лужу, как провинившихся котят. Я извинялась за то, что сбежала от вас, но если бы не сбежала, вы бы превратили меня в куклу на каминной полке, и первым бы от нее отвернулись. Скажете, неправда? Да вас ко мне потянуло только потому, что я сразу не рухнула подобно остальным девушкам к вашим ногам.

Горло, которое и так саднило, теперь горело огнем. Я отступала от него и надеялась только на то, что он сейчас развернется и уйдет, и я никогда в жизни больше его не увижу!

— Вы заявили, что я играла с вами, но никогда в своей жизни я не была более искренней, чем в тот день! Решили меня наказать за то, что я посмела обратиться не к вам, а к другому человеку? Но я не ваша собственность, Винсент, и я не сделала ничего плохого. Я хотела помочь, но вам не нужна моя помощь. Вы ведете разговоры с Фраем за закрытыми дверями, до меня долетают только их обрывки. Считаете, что я должна просто сидеть на месте и ждать очередной вашей милости?

Я перевела дух и сделала еще несколько шагов назад. К счастью, спальня, которую он так искал, была поблизости. По его лицу сложно было что-либо понять, но я и не хотела ничего понимать. Хотела только, чтобы он оставил меня в покое, поэтому сейчас бросилась к двери. Засова в моей комнате нет, но если успею повернуть ключ — он меня уже не достанет!

Я совсем забыла, что на стороне Винсента магия — как еще объяснить то, что мне не удалось даже сдвинуть дверь? Де Мортен быстро настиг меня, схватил за плечи и развернул лицом к себе. Я зажмурилась, ожидая жестокой расплаты за оскорбления Его Светлости, но расплаты не последовало.

— Вам не кажется, что мы друг друга стоим? — сухо произнес он. — Потому что разгадать ваши замыслы мне не под силу.

Я приоткрыла один глаз. Потом второй.

Винсент смотрел так, что дышать получалось через раз, сердце колотилось с бешеной скоростью.

Моя беда в том, что все мои замыслы в последнее время сходились на нем. Вон даже змея перестала изображать ядовитый плющ, спит себе тихонечко и никого не трогает: это ли не доказательство, что я перестала противиться его воле?! Если бы не угроза семье де Мортена и тень подозрений Фрая, я бы и думать забыла о заклятии. Но он, похоже, считает иначе.

— Мне нужно уехать. Дедушка умирает.

По лицу Винсента скользнуло изумление, смешанное с сочувствием.

— Поговорим об этом, когда вы поедите и отдохнете.

Видимо, сейчас я и впрямь выглядела не лучшим образом, раз де Мортен не пожелал сразу устроить мне взбучку. Как бы ни было велико искушение рухнуть на кровать и есть прямо там, из вредности я обошла его и спустилась на кухню, где миссис Купер уже собрала на поднос восхитительно пахнущие сэндвичи с сыром, ветчиной, томатами и листьями салата — вот оно, счастье — а в глубокой тарелке на столе дымился горячий бульон. Позабыв обо всем на свете, я бросилась к еде, но Эмма перехватила меня по дороге и мягко развернула к рукомойнику, дождалась, пока я смою грязь дорог, и только после этого отступила в сторону.

— Его Светлость просил, чтобы я принесла еду в вашу комнату.

— Пфевать мне на Ефо Сфетфость, — сказала я, поглощая сэндвич с такой скоростью, которой мог позавидовать оголодавший шахтер Загорья. — Это мой фом, и я фелаю фее, вто хофу.

Да — да, меня учили, что разговаривать с набитым ртом невежливо, но я не могла остановиться.

Миссис Купер пододвинула мне стул, мягко усадила и избавила от пострадавшей накидки. В глазах ее застыл немой вопрос: она явно хотела знать, что же со мной произошло, но отнюдь не из праздного любопытства — волнение в глазах экономки было искренним. Пообщаться нам была не судьба: в коридоре раздались шаги, а спустя миг Винсент уже прошел на кухню, скрестив руки на груди.

— Хотите поговорить сейчас? Хорошо. — Он сдвинул брови и наблюдал за тем, как я пью бульон, миссис Купер же испарилась под его взглядом, как вода с раскаленной плитки, в считанные секунды и незаметно. — Граф Солсбери живет слишком далеко, чтобы я мог позволить вам поехать к нему.

— Из-за того, что у меня есть любовник, и я должна сидеть взаперти? — Я хрустнула салатным листом. — Не беспокойтесь, любовника я с собой не возьму, так что все будет в порядке.

— С вашим любовником я уже побеседовал. Он уверяет, что вас не видел.

Ну разумеется! Первым делом отправился к Рину, чтобы удостовериться, что тот не утешает меня в своих объятиях вопреки смертельной опасности противпрелюбодейского заклятия. Я с трудом удержалась от желания запустить в де Мортена миской с кипяточным бульоном. Остановило только то, что моему желудку оно сейчас нужнее, чем самолюбию.

Винсент подошел ко мне и присел на соседний стул.

— Покажите змею.

Обидно было до невозможности. Обидно и больно.

— Любуйтесь! — я сунула ладонь со скукожившимся червяком ему под нос. — Как видите, смерть мне не грозит. По крайней мере, в ближайшие дни. Что еще придумаете, чтобы приказать мне сидеть в комнате?

Винсент сжал мое запястье, пристально рассматривая змею, бросил на меня странный взгляд, который я не смогла разгадать.

— Я не могу вас отпустить, — уже мягче произнес он, погладил мою ладонь. — И вы это прекрасно знаете.

Я отдернула руку и отложила недоеденный бутерброд. Не знаю, что меня доконало, то ли известие про деда и про ложь Себастьяна, то ли поведение отца, то ли очередной собственнический жест Винсента. Я закрыла лицо руками и разревелась. Плевать, что обо мне подумают! Пожалуй, стоило за него выйти и испортить ему жизнь, только ради того, чтобы он от меня отвязался! Жила бы в Мортенхэйме, ночами выла на пару с загадочным Нечто, которое чуть не проломило мою стену, а днем вышивала крестиком и ходила с поджатыми губами, как герцогиня. Впрочем, почему как. Тогда я и была бы герцогиней. Эта мысль спровоцировала новый поток слез и жалости к себе — ну а что, я ей давно не предавалась, имею право! Не хочу я быть герцогиней! Я вообще ничего не хочу, только дедушку обнять!

Я оказалась на коленях Винсента раньше, чем смогла это осознать. Он обнимал меня, поглаживал по спине, укачивал, как в тот день, когда нарисовал на моей ягодице бабочку. Только к чему все это? Все равно я для него всего лишь забавный домашний зверек или что-то вроде. Да и напоминали эти объятия совсем о другом человеке: мужчине, которого я придумала… дважды. И которого в природе не существует.

Поскольку съедено было много, очень скоро к слезам присоединилась икота. Наверное, со стороны это смотрелось дико: взрослая девица рыдает как ребенок, у которого отобрали игрушку. Тем не менее я ничего не могла с собой поделать. Только один раз толком разлепила глаза, чтобы увидеть на его ладони следы от своих зубов и сдавленно пробормотать:

— Я вас покусала.

— А я вас поцарапал.

Он обвел пальцами припухшую красную полосу на запястье, появившуюся после битвы в холле. Собирающаяся зарыдать еще горше, я притихла. Причиной тому была бабочка, а точнее, близость, напомнившая мне о ней.

— Вы обещали мне у… ик… ступку, — заявила я настолько решительно, насколько это вообще возможно с красными глазами и распухшим носом. — Я должна быть с ним, как вы не понимаете?!

Винсент молчал долго.

Если он сейчас откажется от своих слов, клянусь, я никогда с ним больше не заговорю! Никогда и ни за что! Пусть даже все змеи мира соберутся меня душить.

— Я поеду с вами.

От неожиданности я даже икать перестала.

— В Вайд Хилл? Но у вас же дела королевские, всякие законопроекты и реформы.

— Я обещал вам уступку, я исполню обещание. Вы чем-то недовольны?

— Нет, но…

— Тогда жуйте сэндвич.

Я глубоко вздохнула и потянулась за сдвоенными половинками хлеба, лежащими на тарелке. Какая мне в самом деле разница? Хочет ехать со мной — пусть едет. Главное, я увижу дедушку.