— Эта ярмарка самая большая в округе, на нее приезжают даже горожане.

Винсент вернулся в Мортенхэйм поздней ночью, но проснулся рано и выглядел на удивление бодрым. Я удивилась, когда он сообщил что останется на выходные, больше того — пригласил всех посетить соседнюю деревню, где праздновали начало зимы. Ее Светлость сообщила, что прогулки такого рода ее не привлекают, Тереза сослалась на занятость, хотя будь с нами Фрай, все ее дела разрешились бы в мгновение ока. А вот Лавиния захлопала в ладоши, даже укоризненный маменькин взгляд не омрачил ее радости, и после завтрака мы вчетвером — не могла же я оставить Арка — отправились в деревню.

— Мне она нравится больше летней! — призналась Лави. — Жаль, Тереза не поехала.

Не могу согласиться.

— Зато мама осталась в Мортенхэйме, — подмигнул ей Винсент, отчего сестра отчаянно покраснела.

Я смотрела на него, улыбалась и не могла поверить, что знакомый мне с юности Винсент Биго и этот мужчина — одно и то же лицо. После побега с бала меня начали замечать. Тогда я считала, что это уже достижение — по крайней мере, после взглядов как на пустое место, наши встречи и разговоры были для меня запредельной мечтой. Да и его внимание: снисходительно — насмешливое, первое время казалось чудом. В те месяцы я себе много чего напридумывала, достаточно для того, чтобы позволить угольку детской влюбленности разгореться в настоящий пожар.

— У меня что-то с лицом? — поинтересовался де Мортен, перехватив мой пристальный взгляд.

— Счастье к щекам прилипло.

Лавиния хихикнула, но тут же перестала улыбаться: Арк поднял голову. Не знаю почему, но его она упорно сторонилась, хотя пес на нее ни разу не рыкнул. На сей раз ему повезло ехать с нами, и дог растянулся в проходе, недовольно вздыхая, когда кто-то случайно задевал его ногами.

За окном раскинулся бесконечный заснеженный пейзаж: укутанные в мягкую вату деревья и поля, вдалеке цепь подпирающих небо холмов. Солнца не было, разыгралась метель, потому холод сегодня стелился мягко. Люблю это время года — чистое, холодное, искреннее. Оно сглаживает все неровности и изъяны, как на земле, так и в сердце. Лето согревает солнцем и яркими красками, зима — тем, что в душе и только с теми, кто по — настоящему близок. В такие дни сложнее лгать, в том числе и самой себе. Возможно поэтому самые волшебные вещи происходят именно зимой.

— Летом слишком жарко, а в прошлом году вообще дождь пошел и все разбежались, зато сейчас все просто замечательно! — Лавиния словно мысли мои читала. — Винс, я хочу самый большой пряник! Леди Луиза, Вы любите имбирные пряники?

— Да, — ответил за меня де Мортен. Его губы подрагивали, выдавая улыбку. — Еще леди Луиза любит эль.

Я скрестила руки на груди.

— Расскажите сестре, как я его полюбила.

Глаза Лавинии загорелись любопытством.

— Однажды леди Луиза решила споить меня и заставила выпить десять кружек эля подряд.

Врет и не краснеет.

— Десять?

— Десять! — подтвердил де Мортен. — Но у нее ничего не получилось. Она захмелела раньше и забыла все заповеди леди.

Винсент весело посмотрел на меня и добавил:

— Лави, никогда не пытайся обыграть мужчину.

С помощью эля — так точно. Вообще-то дело было так: за несколько месяцев до свадьбы мы поехали на праздник лета. В одну из наших горячих стычек — если можно так выразиться, под покровительственные насмешки будущего супруга, я заявила, что женщина и мужчина должны быть равны во всем. В итоге мы выпили по три кружки эля на спор. То есть три я, и три он. Смутно помню, что было дальше, зато Винсент наверняка помнит очень хорошо.

— Так нечестно! — Рассмеялась девушка. — Расскажи, что было дальше!

— Я поступил как джентльмен и отвез ее домой.

А до этого украл мой первый и самый сладкий поцелуй. Именно тогда все изменилось окончательно: Винсент поцеловал свою нежеланную невесту и вдруг захотел меня. Тот вечер и правда закончился возвращением домой, после которого все упорно делали вид, что я просто сильно устала, как-никак весь день на свежем воздухе. На самом деле, отец и мачеха были потрясены настолько, что просто не представляли, что делать дальше. Думаю, что к обеду они бы отошли окончательно и меня ждала такая взбучка, каких не видывал свет, но после полудня снова приехал Винсент, это меня и спасло. На сей раз мы просто устроились в беседке, в нашем маленьком саду. Я с раскалывающейся головой мучительно подбирала слова, чтобы поддержать беседу, а он пальцами рисовал на моем запястье какие-то узоры. Спустя какое-то время я немного пришла в себя, а через полчаса боль отступила. Теперь я знаю, почему.

Я внимательно смотрела на него, а когда он это заметил, поспешно отвела взгляд. Пожалуй, слишком поспешно: сквозь зимнюю стужу словно прокрался легкий ветерок, что трепал в тот день мои волосы, и взгляд Винсента — пристальный, жаркий. От которого запылали щеки и вмиг стало горячо, несмотря на тень и близость ключевого родника. Взгляд, под которым я впервые почувствовала себя женщиной.

К счастью — моему и Арка — мы приехали. Карета остановилась, кучер распахнул дверцу, и дог с радостным лаем вылетел в снег.

Стоило ступить на землю, нас тут же подхватила веселая музыка, смех, перекрикивания множества голосов. На большой для деревеньки площади разместились ледяные фигуры и домики — работа местных мастеров, яркие палатки с разноцветными гирляндами, возле каждой толпилось не меньше дюжины человек, повсюду сновали дети и нищие, поэтому сложно было сказать, что продают, не пробравшись к прилавкам. Впрочем, Винсент обладал не только внушительным ростом, но и известностью. Герцога узнавали и пропускали вперед.

Прилавки ломились от всевозможных лакомств из копченого мяса и сыра. По соседству предлагали плетеные украшения для дома и разные расписные сувениры. Лавиния сразу получила свой пряник с глазурью, на которой распустился узорчатый снежный цветок голубого цвета, а еще взяла клюквенное варенье для Терезы и пудинг для Ее Светлости. Винсента больше интересовали колбасы и вина, поэтому в экипаж мы отнесли целую корзину вкусностей, а содержимое второй, гораздо большей, досталась ребятне и семьям, которые себе такого угощения позволить не могли.

Лавиния чуть ли не прыгала от восторга, вместе со мной раздавая подарки, а Винсент, как ни в чем не бывало, беседовал с тремя селянами, указывая куда-то в сторону холмов. Один из них смущенно теребил бороду, двое других приосанились и перебивали друг друга, пытаясь что-то объяснить. Я наблюдала за ним и только диву давалась: в прошлый раз он держался настолько холодно и пренебрежительно, что даже посреди лета за нами словно летала морозная тучка. Почувствовав мой взгляд, Винсент улыбнулся, помахал нам рукой, а потом снова вернулся к разговору.

К моменту, когда корзина опустела, герцога уже окружали не только мужчины, но и женщины. Нам пришлось ждать, пока он освободится, впрочем, скучать не пришлось: мы с Лавинией затеяли игру в снежки, ближе к лесу, и вскоре к нам присоединились местные. Пришлось разбиться на два лагеря, Арк носился между нами и прыгал на летящие снежные шары. Потом мы вместе с сельскими девушками слепили пятерых снеговиков, сухими ветками нарисовали им глаза, носы и улыбки, а после пристроили их вместо рук.

— Хотите покататься с горки? — Винсент подошел к нам неожиданно, селянки все как одна покраснели и, поклонившись, быстро отошли в сторону.

Лавиния замерла, не веря своим ушам, да и я от нее недалеко ушла. Горка располагалась чуть поодаль от площади — высоченная, насыпная, ледяная, с выдолбленными в толще снега ступеньками. Ее облюбовал народ самого разного возраста. Розовощекие девицы и парни постарше катались, взявшись за руки, ребятня смешивалась в кучу малу. Все визжали, девушки придерживали вздымающиеся юбки, словом… это было весело.

— Вот уж не думала, что услышу от вас такое!

— Не все же вам меня удивлять. Пойдемте, — Винсент подал одну руку мне, другую Лавинии, и повел за собой.

Я даже не особо упиралась, огорошенная таким предложением, а что касается селян и приезжих, те и вовсе замерли: неужели правда пойдут кататься? А мы пошли! Винсент, словно проверяя на прочность, у лестницы остановился, пропуская меня вперед. Вот теперь я точно ни за что бы не отступила! За мной по ступенькам взбиралась Лавиния, забавно охая от восторга, когда поскальзывалась. Оказавшись на вершине, я обернулась и обнаружила, что стоим мы с ней на снежной площадке вдвоем. Как две дуры. Впрочем… почему как.

Суета вокруг горки притихла, демон — искуситель улыбался нам снизу, уменьшившись до размеров пряничного человечка, остальные глазели на благородных девиц, которые забрались на самый верх и теперь выхода у них, в общем-то, только два. Либо спуститься по лестнице, почувствовав себя совсем по — идиотски, либо…

Ну, Винсент, ты мне за это ответишь!

— Поехали! — я решительно устроилась на самом краю. Не так-то это и легко, к тому же под кринолин сразу забрался холод, но я одной рукой стянула юбки как можно сильнее. Поколебавшись, девочка все-таки села рядом со мной.

— Зачем мы вообще сюда залезли?

— Потому что это весело!

Не позволив ей опомниться, я взяла ее за руку и подалась вперед. Под оглушительный визг Лавинии мы рухнули вниз, в лицо ударил ветер и усилившийся снег, я зажмурилась и вдруг поняла, что за всю жизнь ни разу не чувствовала себя более свободной, чем в этом полете. Мы неслись со всевозрастающей скоростью, снег залетал всюду, куда только можно, а потом горка внезапно кончилась, и мы повалились в мягкий сугроб, оглушительно хохоча.

Собравшаяся поглазеть на нас толпа разразилась овациями, а Винсент оказался рядом, помог мне подняться, задержав мою руку в своей. В его взгляде застыли смех и восхищение.

— Вы совершенно бесстрашны.

На мгновение мне захотелось отправить на эту горку его — воспользовавшись правом нашей договоренности об уступке, но что-то в его глазах заставило меня передумать. Сердце забилось чаще, а мир пошатнулся. Он смотрел как никогда раньше: мягко, внимательно, словно нас связывало нечто большее, чем смертельное заклятие. Будто дремлющая под перчаткой змея была всего лишь причиной… Причиной чего?

Я боялась найти ответ на этот вопрос в своих чувствах, потому поспешила улыбнуться.

— Вечно вы надо мной смеетесь!

Получилось капризно, я надула губы и взяла Винсента под руку, отбросив порыв ласково коснуться его щеки. Я не могла его сейчас поцеловать, но странная нежность жгла губы.

— Это было лучшее приключение в моей жизни! — воскликнула Лавиния, когда мы возвращались к экипажу.

— Еще бы! У тебя получился самый лучший снеговик!

Всевидящий, что я несу? Ах, да что бы ни несла, главное себя бы донести до кареты и не сболтнуть что-нибудь лишнее. И Винсент как назло насторожился: глаз не сводит, как будто я сама по себе расписной имбирный пряник.

— Рядом с вами сложно оставаться серьезным. И не только мне. — Он кивнул на Лавинию, которая отшатнулась от Арка, подкравшегося сзади, но затем осторожно погладила его между ушей. Дог тут же плюхнулся на попу и завилял хвостом. — В Мортенхэйме не так много радости, но вы его оживили. Лавиния чаще смеется, а Тереза появляется на обедах. За это нужно благодарить вас.

— Тереза появляется на обедах, потому что ей нужно есть. — Я не стала кривить душой. — Что касается Лави, я очень рада, что мы подружились.

Девушка весело посмотрела на меня.

— Я тоже!

Снег повалил нешуточный, поэтому мы решили не мешкать. Арк шумно выдохнул и отключился, стоило ему устроиться на полу между сиденьями. Хотела бы и я так, чтобы избежать неловкости, но увы. Предоставив сестре свободно расположиться напротив нас, Винсент сел рядом со мной. Его близость ошеломляла, обескураживала и сбивала с толку.

Лави еще с полчаса восторгалась сегодняшним днем, потом прикрыла глаза и задремала. Мы молчали: не знаю, о чем думал Винсент, но избавиться от желания обнять, положить голову ему на плечо и болтать обо всяких глупостях, не получалось. Изредка отрываясь от созерцания снежной пелены за окном, я украдкой наблюдала за сидевшим рядом мужчиной, с ужасом понимая, что не способна ему сопротивляться. К Винсенту Биго у меня выработался иммунитет, а Винсентом де Мортеном я вот — вот заболею вновь. Причем так серьезно, что мало не покажется.

Неожиданно он повернулся: я не успела спрятать взгляд и сейчас замерла. Надеюсь, на моем лице не отражаются все чувства и мысли? Потому как если отражаются…

Какое-то время мы просто смотрели друг на друга, тишину нарушало лишь мерное сопение Арка, скрип снега под колесами и топот копыт. Никогда в жизни я не слышала ничего более громкого — настолько, что оно заглушало даже биение заходящегося в сумасшедшем ритме сердца. А потом он просто привлек меня к себе, провел кончиком языка по нижней губе, мягко втянул ее в себя.

Я поняла, что пропала, когда отозвалась, задыхаясь от нахлынувшей сладости. Невинная ласка разбудила отчаянную, сумасшедшую нежность, не имеющую ничего общего с животной страстью и желанием. Я целовалась, как в первый раз — пьяная не от эля, а от его силы, позабыв обо всем. Лавиния заворочалась, я отпрянула, как застуканная строгой воспитательницей девчонка, но он снова мягко привлек к себе. Подавив готовый сорваться с губ смешок, я уткнулась лицом ему в грудь. И не нужно было больше ничего — только чувствовать руки Винсента на своих плечах.

Просто знать, что он рядом.