Глава 24
Я поудобнее расположила телефон, зажимая его между щекой и плечом и пытаясь в это время готовить. Потом поставила телефон на шкафчик:
– Мам, повиси секунду на линии.
– Ты же знаешь, что я ненавижу громкую связь. – Ее голос раздавался среди ароматов специй, витавших в воздухе. – Лииз, выключи громкую связь.
– Мам, я здесь одна. Больше тебя никто не слышит. А мне нужны обе руки.
– Наконец-то готовишь для себя, а не ешь каждый вечер эти ядовитые полуфабрикаты. Ты прибавила в весе?
– Вообще-то, похудела на пару фунтов, – улыбнулась я, хотя мама меня не видела.
– Надеюсь, не сильно, – проворчала она.
Я засмеялась:
– Мама, ты вечно недовольна.
– Я просто соскучилась. Когда ты приедешь домой? Ты же не собираешься ждать до Рождества? А что ты готовишь? Хотя бы что-то полезное?
Я добавила брокколи, морковь и воду в разогретое рапсовое масло и перемешала все на сковороде.
– Я тоже соскучилась. Посмотрю свое расписание, а готовлю я курицу и овощи стир-фрай. Надеюсь, будет вкусно.
– Ты уже приготовила соус? Ты же знаешь, нужно сначала сделать соус, чтобы он успел смешаться и наполниться кислородом.
– Да, мам. Он уже стоит на столешнице рядом со мной.
– Ты добавляла в него что-нибудь еще? Он хорош именно таким, как его делаю я.
– Нет, мама. – Я хихикнула. – Это же твой соус.
– А почему ты ужинаешь так поздно?
– Я в часовом поясе Западного побережья.
– Но все-таки уже девять часов. Не стоит так поздно ужинать.
– Я работаю допоздна, – с улыбкой сказала я.
– Они ведь не сильно тебя нагружают?
– Я сама себя нагружаю. Мне так нравится. Ты это знаешь.
– Но ты ведь не ходишь по ночам одна?
– Конечно хожу! – съязвила я. – В одном нижнем белье.
– Лииз! – заворчала мама.
Я громко засмеялась, и на душе у меня стало хорошо. Видимо, я уже давно не улыбалась.
– Лииз? – обеспокоенно сказала мама.
– Слушаю.
– Ты скучаешь по дому?
– Только по вам. Передавай привет папе.
– Патрик? Патрик! Лииз передает привет.
– Привет, детка! – раздался где-то в комнате голос отца. – Скучаю по тебе! Веди себя хорошо!
– На этой неделе он начал пить капсулы с рыбьим жиром, – сказала мама. – Они придают ему сил.
Я знала, что она хмурится, и снова засмеялась.
– Я по вам обоим очень скучаю. Пока, мам.
Мизинцем я нажала на кнопку «завершить», а потом добавила на сковороду курицу и капусту. Не успела я положить стручковый горошек и соус, как в дверь постучали. Я подождала – вдруг показалось? Но стук раздался снова, на этот раз громче.
– О нет, вот черт! – буркнула я, почти выключив огонь.
Я вытерла руки о кухонное полотенце и побежала к двери. Посмотрела в глазок и поспешила снять цепочку, с остервенением отпирая замок.
– Томас, – прошептала я, не в силах скрыть свое потрясение.
Он стоял передо мной в обычной белой футболке и спортивных шортах. Даже не потрудился обуться.
Он хотел что-то сказать, но передумал.
– Что ты здесь делаешь?
– Вкусно пахнет! – Томас принюхался.
– Ага. – Я повернулась к кухне. – Это курица стир-фрай. Если голоден, я приготовила впрок.
– Дома только ты? – Он бросил взгляд мимо меня.
– Конечно. – Я усмехнулась. – Кто же еще?
Пару секунд он смотрел на меня.
– Ты ходишь в моей толстовке.
– А… – Я опустила взгляд. – Хочешь, верну?
– Не нужно. – Томас покачал головой. – Я просто не знал, что ты все еще ее носишь.
– И очень часто. Иногда это поднимает мне настроение.
– Мне… э-э… нужно с тобой поговорить. Весь офис гудит из-за твоего срыва.
– Только моего? – пробормотала я. – Я эмоциональная, ведь я женщина. Вполне типично.
– Лииз, ты говорила в офисе на японском. Теперь все знают.
– Прости. – Я побледнела. – Я очень расстроилась и… вот черт!
– ООС дал зеленый свет плану по устранению Гроува.
– Хорошо. – Я обхватила себя за талию, борясь с чувством уязвимости.
– Но его не нашли.
– Что? А как же Сойер? Я думала он профи в слежке. Разве он не сидит на хвосте у Гроува?
– Как раз сейчас Сойер занимается поисками Гроува. Не беспокойся. Сойер его найдет. Ты… ты хочешь, чтобы я остался с тобой?
Я взглянула на Томаса. Его глаза буквально умоляли меня сказать «да». Я очень хотела, чтобы он был рядом, но это означало длительные разговоры, которые привели бы к спорам, а мы оба устали воевать друг с другом.
Я покачала головой:
– Нет, со мной все будет в порядке.
Морщинки вокруг его глаз разгладились. Он сделал шаг вперед и обхватил мое лицо ладонями. Посмотрел мне в глаза, и я увидела борьбу чувств в его зеленовато-ореховых омутах.
– Да к черту! – Он наклонился и прикоснулся губами к моим губам.
Я уронила полотенце и потянулась навстречу Томасу, вцепившись в его футболку, однако он не торопился отпускать меня. Он наслаждался каждой секундой, пробуя мои губы на вкус, смакуя наш горячий поцелуй. Его губы двигались уверенно и властно, но когда я крепко прижалась к его рту, он поддался. Когда мне показалось, что Томас собирается отстраниться, он обнял меня обеими руками.
Томас поцеловал меня так, будто долгие столетия тосковал по мне и в то же время прощался. В этом сладком нежном поцелуе слились желание, грусть и гнев, однако он держал свои эмоции в узде. Когда Томас наконец отпустил меня, я подалась вперед, нуждаясь в продолжении.
Он несколько раз моргнул:
– Я пытался сдержаться. Прости.
После этого он ушел.
– Нет, все в порядке, – сказала я в пустой коридор.
Я закрыла дверь и прислонилась к ней, все еще ощущая на губах поцелуй Томаса. Даже в воздухе по-прежнему пахло им. Впервые после переезда моя квартира не казалась мне надежным укрытием или символом моей независимости. Я чувствовала себя одиноко. Аромат жареных овощей и тот потерял свою привлекательность. Я взглянула на девушек с картины Такато, вспоминая, как Томас помог мне ее повесить. Но и картина не смогла поднять мне настроение.
Я вернулась к плите, выключила газ, схватила сумочку и ключи.
Лифт тащился на первый этаж невероятно долго, и я чуть ли не подпрыгивала в ожидании. Мне срочно нужно было покинуть здание, уйти подальше от квартиры Томаса. А потом сесть напротив Энтони с коктейлем «Манхэттен» в руке, забыть Гроува, и Томаса, и то, в чем я себе отказывала.
Я глянула в обе стороны и широким шагом пересекла улицу, но как только я дошла до тротуара, мою руку обхватила широкая ладонь.
– Куда ты, черт побери, идешь? – спросил Томас, останавливая меня.
Я отдернула руку и оттолкнула его. Он почти не сдвинулся с места, но я все же прикрыла рот ладонью, а потом приложила руки к груди.
– О боже! Прости меня! Это просто рефлекс.
Томас нахмурился:
– Лииз, тебе не следует вот так разгуливать в одиночку, пока мы не знаем, где Гроув.
На углу в десяти футах от нас стояла пара, ожидая, когда загорится зеленый свет. Кроме них, на улице никого не было.
Я облегченно вздохнула, но сердце мое учащенно забилось.
– А тебе не следует вот так хватать людей. Тебе повезло, что ты не закончил, как пьянчуга Джо.
Лицо Томаса медленно расплылось в улыбке.
– Прости. Я услышал, как хлопнула твоя дверь, и заволновался, что из-за меня ты рискнешь выйти на улицу.
– Возможно, и так, – стыдливо призналась я.
Томас собрался с духом, прежде чем заговорить.
– Не хочу делать тебя несчастной. Мне хватает и того, что я делаю это с собой.
Я помрачнела:
– Не хочу, чтобы ты был несчастным. Но все это… очень грустно.
– Тогда… – Томас прикоснулся ко мне, – давай вернемся. Если пожелаешь, мы будем говорить об этом всю ночь. Я объясню тебе все столько раз, сколько нужно. Можем установить основные правила. Я слишком давил на тебя. Теперь я это понимаю. Давай сбавим обороты. Найдем компромисс.
Никогда еще я не хотела чего-то так сильно.
– Нет.
– Нет? – опустошенно проговорил Томас. – Почему?
Мои глаза увлажнились, и я посмотрела себе под ноги, позволяя слезам скатиться по щекам.
– Потому что мне очень этого хочется, но я ужасно боюсь.
Меня удивил мой внезапный порыв, но он подействовал на Томаса.
– Детка, взгляни на меня! – Он нежно приподнял мою голову за подбородок, чтобы взглянуть мне в глаза. – Вместе уж точно не может быть хуже, чем порознь.
– Но мы зашли в тупик. Мы снова и снова спорим об одном и том же. Нужно преодолеть этот барьер.
Томас покачал головой.
– Ты все еще пытаешься забыть Камиллу, – размышляла я вслух, – и это может занять какое-то время, но это возможно. Не все получают то, что хотят, так?
– Лииз, я не просто хочу быть с тобой. Ты мне нужна. Такое не проходит.
За футболку он притянул меня к себе и прикоснулся лбом к моему лбу. От Томаса приятно пахло чистотой и мускусом. Даже легкое прикосновение к моей одежде вызвало желание раствориться в нем.
Я внимательно посмотрела Томасу в глаза, не в силах что-либо ответить.
– Хочешь, я скажу, что забыл ее? – проговорил он. – Я ее забыл.
С каждым словом в его голосе звучало все более сильное отчаяние.
Покачав головой, я бросила взгляд на сумеречную улицу:
– Я не просто хочу, чтобы ты это сказал. Мне нужно, чтобы это было правдой.
– Лииз. – Томас подождал, пока я посмотрю на него. – Прошу, поверь мне. Я действительно раньше любил другую, но я еще никогда никого не любил так, как тебя.
Я прильнула к нему, и он обхватил меня руками. Наконец я дала волю своим чувствам, позволяя тем силам, которые привели нас к этому моменту, взять верх. У меня было два варианта. Уйти от Томаса и страдать от душевной боли, которую я испытывала каждый день вдали от него. Или же пойти на огромный риск, без каких-либо прогнозов, расчетов и гарантий.
Томас любил меня. Нуждался во мне. Может, я была не первой женщиной, которую он полюбил, и, может, чувства Мэддоксов длились вечно, но я тоже нуждалась в нем. Я не была первой, но я буду последней. Это не делало меня вторым призом. Это делало меня его вечностью.
В темноте улицы раздался громкий щелчок. Кирпич за моей спиной взорвался тучей осколков. Я повернулась и подняла глаза: над моим левым плечом взвилось облачко пыли, в кирпичной стене зияла дыра.
– Какого черта?
Томас окинул взглядом окна, а потом посмотрел на пустую дорогу между нами и домом.
По улице шагал Гроув. Он вытянул перед собой дрожащую руку, в которой был зажат служебный пистолет. Томас принял оборонительную позу, прикрывая меня своим телом, и грозно глянул на нашего противника:
– Гроув, положи оружие на землю, и я не буду убивать тебя, мать твою.
Гроув остановился. Нас разделяли лишь двадцать ярдов и какая-то машина.
– Я видел, как ты выбежал из здания вслед за Линди – даже не обувшись. Сомневаюсь, что ты прихватил с собой пистолет. В шорты себе, что ли, засунул?
Для толстенького коротышки с сальными волосами он говорил слишком уж самодовольно.
Усики Гроува дернулись, и он улыбнулся, демонстрируя желтые больные зубы. Все-таки правда, что злость пожирает людей изнутри.
– Линди, ты выдала меня, – прошипел Гроув.
– Это сделал я, – ответил на это Томас, медленно сгибая локти и поднимая руки. – Я вызвал ее, потому что заподозрил неладное в твоих отчетах.
Из-за угла вышли какие-то двое мужчин и замерли.
– Вот черт! – сказал кто-то из них, и оба со всех ног помчались в обратном направлении.
Прячась за Томаса, я медленно потянулась к сумочке.
Пистолет Гроува выстрелил, и Томас вздрогнул. Он опустил глаза и приложил руку к нижней части живота.
– Томас! – взвизгнула я.
Он закряхтел, но с места не двинулся.
– Ты так просто не отделаешься, – натянутым голосом проговорил Томас. – Те парни сейчас звонят в полицию. Но ты можешь перейти на нашу сторону. Выдай нам информацию на членов якудза.
Глаза Гроува стали стеклянными.
– Я уже покойник. – И он вновь прицелился. – Глупая сучка!
Я подняла руку, направляя пистолет между рукой Томаса и его торсом, и выстрелила. Гроув упал на колени, красное пятно расползлось на кармашке его белой рубашки. Он повалился на бок, а Томас, кряхтя, повернулся.
– Сильно тебя задел? – спросила я, задирая его футболку.
Кровь хлестала из раны, алые сгустки выплескивались с каждым ударом сердца.
– Дьявол, – сквозь зубы проговорил Томас.
Я сунула пистолет за пояс джинсов, а Томас снял футболку, скомкал ее и прижал к ране.
– Тебе нужно лечь, это замедлит кровотечение, – сказала я, набирая по мобильнику 911.
Из-за угла выглянули те двое парней. Увидев, что угроза миновала, они вышли из укрытия.
– Как ты, приятель? – спросил один. – Мы вызвали копов. Они уже в пути.
Я убрала телефон:
– Вызов приняли. Сюда уже едут.
Всего в паре кварталов от нас, словно по сигналу, завыли сирены.
Я улыбнулась Томасу:
– С тобой все будет в порядке, да?
– Да, черт подери, – выдавил он. – Я ведь только что вернул тебя. Одна пуля не сможет все запороть.
– Вот! – Второй парень снял футболку. – У тебя может наступить шок, чувак.
Томас сделал шаг, дотянулся до футболки, и тут я краем глаза заметила, что Гроув поднял пистолет, целясь в меня.
– Черт! – закричал парень.
Не успела я отреагировать, как Томас прыгнул, закрывая меня своим телом. Когда раздался выстрел, мы стояли лицом друг к другу. Томас вновь вздрогнул.
– Он опять упал! – Парень указал на Гроува. – Похоже, ему конец!
Я выглянула из-за Томаса и увидела, что ребята медленно приближаются к Гроуву. Потом один оттолкнул ногой пистолет.
– Он не дышит!
С потрясенным лицом Томас упал на колени, потом повалился на бок. Его голова с громким стуком ударилась об асфальт.
– Томас? – взвизгнула я. – Томас!
Слезы затуманили мне зрение.
Я нащупала его рану. Пулевое ранение в нижней части спины, в трех дюймах от позвоночника. Сквозь отверстие сочилась кровь, растекаясь по асфальту.
Томас что-то прошептал, и я нагнулась к нему:
– Что?
– Сквозное ранение, – прошептал он.
Я отстранилась и посмотрела на его живот. Две одинаковые раны по обе стороны. Справа – от первого выстрела Гроува, вторая напротив.
– Это чистая рана, – сказала я. – Пуля прошла навылет.
Я замерла. Сквозное ранение…
В районе живота я ощутила боль и опустила глаза. По моей кофте расползлось красное пятно. Пуля прошла сквозь Томаса и угодила в меня. Я задрала кофту и увидела, что из небольшого отверстия с правой стороны груди, чуть ниже ребер, сочится кровь.
В глазах у меня темнело не от слез, а от потери крови. Я рухнула рядом с Томасом, по-прежнему прижимая одной рукой его рану, а второй свою.
Вой сирен показался мне каким-то далеким. Улица закружилась перед глазами, и я упала на живот.
– Лииз… – Томас перевернулся на спину, чтобы увидеть мое лицо. Он побледнел и был весь в поту. – Останься со мной, детка. Они уже едут.
Асфальт приятно холодил мою щеку. На меня навалилась тяжесть, усталость, какую я не испытывала прежде.
– Я люблю тебя, – прошептала я из последних сил.
Из уголка глаза скатилась слезинка, пробежала по носу, упала на наше асфальтовое ложе и растворилась в красной луже под нами.
Томас выпустил футболку и дрожащей рукой дотянулся до меня. Его глаза наполнились слезами.
– И я тебя люблю.
Я не могла пошевелиться, но чувствовала, как переплетаются наши пальцы.
– Держись, – сказал он и вдруг нахмурился. – Лииз?
Я хотела ответить, моргнуть, сделать хоть что-то, чтобы унять его слезы, но тело отказывалось двигаться. В глазах Томаса отражалась паника; жизнь медленно ускользала от меня, и я была беспомощна.
– Лииз! – слабым голосом крикнул он.
Свет померк передо мной, вокруг воцарилась тьма. Я провалилась в пустоту, в тихое одиночество, где я могла отдохнуть и полежать спокойно.
Затем мир взорвался: яркий свет, чьи-то приказы, прерывистые сигналы, и еще кто-то щипал меня за руки.
Странные голоса звали меня по имени.
Я моргнула:
– Томас?
Мой голос прозвучал приглушенно из-за кислородной маски поверх рта и носа.
– Она в сознании! – сказала стоявшая надо мной женщина.
Вместо твердого асфальта подо мной теперь был жесткий матрас. Из-за белых стен свет над головой казался еще ярче.
Кто-то огласил данные насчет моего давления, пульса и состояния кислородной насыщенности. Но ничего про моего соседа, моего партнера, мужчину, которого я любила.
– Лииз? – Женщина склонилась надо мной, загораживая собой яркий свет, и улыбнулась. – С возвращением!
Мои губы зашевелились, пытаясь вымолвить несколько слов.
Женщина убрала волосы с моего лица, по-прежнему сжимая мешок, прикрепленный к кислородной маске. Рядом с ухом раздалось шипение.
Словно прочтя мои мысли, женщина кивнула себе за спину:
– Он в хирургии. Отлично со всем справляется. Хирург говорит, с ним все будет в порядке.
Я закрыла глаза, отчего слезы скатились по виску и затекли в ухо.
– В зале для посетителей вас ожидают друзья: Вэл, Чарли и Джоэл.
Я посмотрела на нее и нахмурилась. Потом сообразила, что Чарли и Джоэл – это Сойер и Маркс.
– Сьюзан только что вышла к ним – сообщить, что ваше состояние стабильно. Они зайдут чуть позже. Попытайтесь отдохнуть.
Я задала вопрос, но вышло невнятно.
– Что? – спросила женщина, приподнимая маску.
– Вы же не звонили моим родным? – сказала я, удивляясь тому, насколько ослаб мой голос.
– Только если вы сами попросите.
Я покачала головой, а женщина перегнулась через кровать, надевая поверх моего рта и носа маску поменьше. Изнутри раздалось шипение.
– Пожалуйста, дышите глубже, – сказала она, потом исчезла из поля зрения и стала настраивать окружавшие меня приборы. – Позже вас переведут наверх, но сперва доктор хочет получить все результаты.
Я огляделась по сторонам. Меня клонило в сон. Несколько раз я моргнула, словно в замедленном режиме. Тело вновь отяжелело, и я задремала – будто всего на секунду, но потом резко очнулась.
– Ух ты! – Вэл даже подскочила на стуле.
Я находилась в другом помещении. Здесь на стенах висели картины с изображением букетов.
– Где Томас? – спросила я.
В горло будто насыпали песка.
Вэл улыбнулась и кивнула в сторону. Я перевела взгляд и увидела, что Томас крепко спит. Поручни были опущены, а наши койки сдвинуты вместе. Ладонь Томаса лежала на моей руке.
– Ему пришлось использовать свои связи, чтобы этого добиться, – сказала Вэл. – Как ты?
Я улыбнулась Вэл, но ее лицо тревожно омрачилось.
– Пока не знаю, – вздрогнув, сказала я.
Вэл нажала на кнопку вызова.
– Чем могу вам помочь? – проговорил гнусавый голос.
Звук стоял на минимуме, поэтому я едва расслышала слова.
Вэл поднесла пластиковый пульт ближе ко рту и прошептала:
– Она очнулась.
– Я передам медсестре.
Вэл легонько похлопала меня по колену:
– Скоро придет Стефани с твоими обезболивающими. Она потрясающе работает. И думаю, она влюбилась в Томаса.
– И чем она отличается от других? – донесся из темного угла голос Сойера.
– Привет, Чарли, – сказала я, при помощи пульта слегка приподнимая кровать.
Они с Марксом сидели в другом конце палаты. Сойер нахмурился:
– За последние сутки ты уже раз чуть не умерла. Не заставляй снова убивать тебя.
Я засмеялась и тут же задержала дыхание:
– Черт, а это больно. Даже представить себе не могу, каково с двумя ранами. Когда Томас проснется, то наверняка даже не сможет пошевелиться.
Я взглянула на Томаса и пожала его руку. Он моргнул.
– С добрым утром, приятель, – сказал Маркс.
Томас сразу же взглянул налево. Черты его лица смягчились, а губы расползлись в усталой улыбке.
– Привет.
Он поднес мою ладонь к губам и поцеловал ее. Потом опустил голову на подушку.
– Привет.
– Думал, я потерял тебя.
Я поморщила нос:
– Нет!
– Все, я пошел. – Сойер поднялся. – Рад, что вы оба в порядке. Увидимся на работе.
Он подошел ко мне, поцеловал в макушку и зашагал прочь.
– Пока, – сказала я.
Вэл улыбнулась:
– Он пообещал подписать бумаги.
– Правда? – удивленно спросила я.
– При условии, что квартира останется ему, – фыркнул Маркс.
Я взглянула на Вэл. Она пожала плечами:
– Надеюсь, ты говорила серьезно, когда предложила жить с тобой.
– В любом случае это временно, – сказал Маркс. – Собираюсь уговорить ее переехать ко мне.
– Иди на хрен, – огрызнулась Вэл, а потом улыбнулась мне. – Тебя пусть волнует лишь то, как ты идешь на поправку. Я обо всем позабочусь. К тому же сейчас очень подходящий момент. Должен же кто-то помочь тебе со стряпней и уборкой.
Маркс взглянул на Томаса:
– Тебе чертовски не повезло, приятель.
– А можно я тоже к тебе перееду? – пошутил Томас.
Он задержал дыхание, чтобы поудобнее устроиться.
– Нам пора. – Вэл махнула рукой Марксу. – Дай им отдохнуть.
Маркс кивнул, встал и похлопал по нижнему бортику кровати Томаса:
– Развлекайся тут, братишка. Мы присмотрим за всем.
– Я боялся, что ты это скажешь, – проговорил Томас.
Маркс протянул руку Вэл, и они вместе вышли в коридор.
– Что с Гроувом? – спросила я. – Есть новости?
Томас кивнул:
– Маркс сказал, что они ситуацию контролируют, придерживаясь той же версии – неудачный случай уличного ограбления.
– А что со свидетелями?
– О них позаботились. Бенни не догадывается, что скоро в его дверь постучит Трэвис, а Тару решит, что просто лишился внедренного агента. Расследование пойдет дальше, как и планировалось.
Я кивнула. Томас потер свой большой палец о мой, и я посмотрела на наши ладони.
– Надеюсь, все хорошо, – сказал он.
– Лучше, чем хорошо.
– Ты ведь знаешь, что это значит, да?
Я покачала головой:
– Одинаковые шрамы.
На моем лице появилась широкая улыбка.
Томас прижал мою ладонь к своей щеке, а потом поцеловал запястье. Он медленно опустил наши руки на матрас, устроился поудобнее и расслабился. Лежал он так, чтобы видеть меня, пока засыпает.
Томас нуждался во мне. С ним я была счастливой, а иногда и сумасшедшей, но в одном он не ошибался: лишь вместе мы что-то значили. Я больше не хотела размышлять, что случится дальше, как добиться успешных отношений, анализировать вероятности или силу собственных чувств. Наконец я нашла любовь, которая стоила риска и разбитого сердца.
Нам потребовалось обрести друг друга, чтобы понять: любовь нельзя контролировать. Прогнозы, предположения и принципы – все это иллюзия. Моя любовь к Томасу была необузданной, безудержной, непреодолимой, но… это ведь любовь. Настоящая любовь.
