19
Близкий разрыв тяжелого гаубичного снаряда заставил меня вжать голову в плечи и плотнее прижаться к стене. С потолка посыпались куски штукатурки, и я возблагодарил судьбу за то, что вовремя спустился в подвал и увел с улицы воинов. Если бы задержались, без потерь не обошлось бы.
— Начинается концерт, — в перерыве между взрывами, сказал Корней. — Интересно, как долго нас будут накрывать?
Ему ответил Ведогор:
— Минут десять, а потом ромеи в атаку пойдут.
— Какую по счету?
— Сегодня пятая… Или шестая… Не помню уже…
Опять на улице взрыв. А потом еще два. Это тяжелый калибр, а следом череда мин, и снова гаубичный…
Ромеи начали наступление на Белоград в тот день, когда мы вышли из леса и после беседы с майором Тенгиевым передали пленных в контрразведку. Мы думали, что у нас есть в запасе пара-тройка дней, успеем подготовиться к обороне. Однако ромеи перешли к активным действиям раньше.
Первый удар обрушился на сводную бригаду полковника Слепнева и остатки 15-й пехотной дивизии. После получасовой артподготовки, когда артиллерия противника сровняла с землей хлипкие укрепления словенцев, вперед пошли две моторизованные бригады. В небе кружили сотни вражеских самолетов, а в тылах активизировались диверсанты.
Стремительным броском, сбивая заслоны, ромеи за пять часов пробились к окраинам Белограда, в блин раскатали стоявшие на аэродромах чудом уцелевшие после авианалета словенские самолеты, захватили много трофеев и закрепились. А ночью на город посыпались ромейские десантники и, несмотря на полученное предупреждение, наши генералы оказались к этому не готовы.
В Белограде воцарился хаос. Тысячи людей спешили покинуть город, и беженцы забили дороги. А словенские войска метались по узким улочкам, вели бои с парашютистами и отрядами ополченцев, которые в суматохе стреляли во все, что движется. В итоге своих в этой суматохе положили больше, чем врагов. А утром штурмовые отряды ромеев, получив подкрепления, продолжили наступление и едва не захватили центр Белограда. Но «почти» не считается. Вольные отряды, ополченцы, солдаты гарнизона и прибывшие к нам на помощь гвардейцы, сумели остановить противника, а затем отбросили его обратно на окраины и начались затяжные уличные бои.
Что же касательно нашего подразделения, то мы успели вывезти с базы весь боекомплект и трофеи, закрепились в одном из районов Белограда и держим его уже четвертые сутки. Нас пытались выбить много раз, все уже потеряли счет вражеским атакам. Однако каждый раз противник умывался кровью и откатывался на исходные позиции…
Как и предсказывал Ведогор, обстрел был недолгим. Через десять минут он закончился и, оглядев воинов, я подобрал автомат, повесил на плечо тубус гранатомета и отдал команду:
— Наверх! Занять позиции!
Молча, не выказывая недовольства и усталости, бойцы последовали за мной. Мы выбрались из подвала и, осмотревшись, я тяжело вздохнул. Жалко Белоград. Такой красивый город был, чистый, мирный и ухоженный. А теперь, куда ни посмотри, дымящиеся развалины, на улицах груды мусора и битого кирпича. Воздух пропитан запахами смерти и мертвечины, гарью и порохом. Ощущение, словно попал в преддверие ада. А дополняется все это тем, что над городом висят темные грозовые тучи, с неба льет холодный дождь, а ночами влага превращается в лед, который потом тает и грязная вода стекает в разрушенные подвалы.
Впрочем, в плохой погоде есть свои плюсы. Ромейские авианаводчики не могли висеть над нами и безнаказанно корректировать огонь артиллерии. Так что я доволен. Противник лупит по площадям и ориентирам, тратит боеприпасы, а мы в относительной безопасности.
Освобождая дорогу воинам, я отступил в сторону и вдоль стены подкрался к подъезду разрушенного пятиэтажного дома. Замер, прислушался и просканировал первый этаж. Тихо. Внутри никого. Значит, можно войти. Не решились ромеи на очередную авантюру, как вчера. Под прикрытием артиллерии подкралась вражеская разведка и закрепилась на наших позициях, а потом пришлось их выбивать. Только с этим справились, как пехота с бронетранспортерами подтянулась, и снова кровавое рубилово. Едва выстояли, за малым не отступили.
Я вошел в подъезд и поднялся на второй этаж. Вражеские позиции в ста пятидесяти метрах, за развлекательным центром «Милолика», и там шевеление, слышны моторы и гортанные выкрики командиров. Противник готовился к очередной атаке, и я усмехнулся. Ромеи губят в атаках сотни солдат и теряют бронетехнику, а мы их изматываем и даем возможность резервам собраться в ударный кулак для нанесения мощного флангового удара. Хотя с такими генералами, как у нас, я сильно сомневаюсь, что он достигнет своей цели.
Началось! Вражеские солдаты, бойцы 21-й моторизованной бригады «Аэций», которая ведет с нами бои, пошли в очередную атаку. Под прикрытием двух медленно продвигающихся вперед бронетранспортеров они устремились к нашему дому, и в этот момент пошел дождь. Холодный ливень накрыл город, видимость ухудшилась и меня это обрадовало. Все-таки мы окрестные улочки и переулки знали лучше ромеев. Каждую удобную для противника точку пристреляли или заминировали, так что шансы отбить очередной натиск достаточно высоки.
— Эх! — тяжело вздохнул Корней, устанавливая в стенном проломе ручной пулемет. — Нам бы поддержку минометов.
— Чего нет, того нет, — я расположился возле другой бойницы и добавил: — Хорошо еще, что фланги надежно прикрыты, слева и справа наши. Они не бросят и не сдадут.
— Это да, — согласился сержант и замолчал.
В полу дыра, видно, что происходит внизу. Мои воины, «старая гвардия» из вольных бойцов и прибившиеся в ходе боев за город ополченцы, занимали позиции. В моих приказах нужды не было, поскольку каждый, от рядового стрелка и снайпера, до пулеметчика и гранатометчика, знал, что ему необходимо делать. Однако я все-таки окликнул братьев Стахоров:
— Без приказа огонь не открывать! Ждите команду или мой выстрел! Как поняли?!
— Так точно, командир! Не оплошаем!
Снова внимание на приближающегося противника. Ромейские пехотинцы, скользя по грязи и ругаясь, проклиная погоду и командиров, не останавливались. Они уже неоднократно получали отпор, но отступить без боя не могли. Недостаточно получили. Нужно добавить и мы это сделаем.
Ромеи все ближе и, наконец, они не выдержали. Пулеметы броневиков стали бить по пятиэтажке. Но она строилась на совесть, стены крепкие, а вражеские пулеметы молотили в основном по верхним этажам. Так что для нас, спрятавшихся за баррикадами, опасность минимальная.
Обстрел длился три-четыре минуты. Броневики выпустили по одной ленте, а мы промолчали, ни единого выстрела в ответ, и ромеев это немного взбодрило. При помощи свистков офицеры стали подавать команды, а младшие командиры, опционы, деканы и тессерарии, погнали вперед молодых солдат.
«Вот так всегда», — глядя на приближающихся ромеев, подумал я и приготовил к стрельбе РПГ.
Пехота противника опередила бронетранспортеры, и они покатились за стрелками. Наверняка, в броневиках уже перезарядили пулеметы, но стрелять не торопились. Вражеская техника все ближе и ближе. До передового бронетранспортера осталось всего шестьдесят метров, не больше. Он вышел на прямую линию, свернуть некуда, слева и справа остовы уже сгоревшей бронетехники и развалины. Противник в прицеле, сомнений не было, и я разрядил в него гранатомет.
Огненный комок боезаряда, просвистев по воздуху, ударил под башню броневика и она подлетела. Конец броне. Она уже не опасна, а мой выстрел послужил сигналом для воинов группы и на противника обрушился шквал огня.
Из дома в ромеев ударили автоматы, пулеметы, снайперские винтовки и еще два гранатомета. Воздух оказался пронизан тучами смертельно опасного горячего металла, и атака практически сразу захлебнулась. Кое-кто из вражеских солдат пытался отстреливаться, но таких было мало и их моментально брали на прицел снайпера. Умирать за императора с каждым днем все меньше и противник начал откатываться. Сначала под прикрытие брони и разрушенных домов, но в развалинах ромеев ждали мины и растяжки, а второй БТР, едва не получив боезаряд из гранатомета, резко сдал назад.
Удержать солдат на поле боя вражеские офицеры не смогли. Все закончилось очень быстро, и улочка опустела. На ней остались еще два десятка свежих трупов и горящий бронетранспортер, из которого никто не успел выбраться. Можно записать на личный счет еще одну отбитую атаку. Однако это потом. Сейчас нужно снова спрятаться и, оставив на месте двух наблюдателей, я приказал воинам уйти с позиций в подвал.
Дело к вечеру, скоро начнет темнеть и на несколько часов все затихло. На нашем участке точно. Ночью могут появиться вражеские спецназовцы и разведка, а могут и не появиться. А утром все начнется сначала, новая атака и обстрелы. Впрочем, это будет завтра, а сегодняшний день прошел, мы опять выстояли и наши соседи, судя по всему, тоже.
Вернувшись в подвал, воины стали чистить оружие и ужинать. В моей группе почти тридцать человек и половину из них я не знаю. Позывные и прозвища новичков на слуху, а вот имена, фамилии и звания мне ни к чему. Бюрократия в тылу, а у нас все просто. Готов сражаться? Выделим оружие, боезапас и поставим на позицию. А нет, так катись куда подальше и не отсвечивай. Такова моя политика и воины, которые видели, что я никого не подставляю, не выделяю и не заставляю по-глупому умирать, доверяли мне и выполняли все приказы.
— Связист! — я позвал Дмитро, ополченца, который у нас отвечал за телефонную связь.
— Здесь! — крепкий мужик в потертой гимнастерке и трофейным автоматом «скорпион» на плече подошел ко мне.
— Вызывай штаб.
— Слушаюсь.
Дмитро стал готовить аппаратуру, допотопный телефонный аппарат, который подключался к проводу-полевке. Однако вызвать штаб не получилось, где-то обрыв. Поэтому, выделив ему одного бойца, я отправил связиста чинить линию, а сам решил поужинать. Только вскрыл банку тушенки и заварил чай, как пожаловали гости, майор Тенгиев собственной персоной, а с ним несколько охранников и незнакомый лейтенант-гвардеец в новеньком сером камуфляже.
— Здравия желаю, господин майор, — удивившись появлению командира, который отвечал за оборону целого района, я поднялся и шагнул ему навстречу. — За день отбили пять атак. Уничтожили семьдесят вражеских солдат, возможно, больше, сожгли два бронетранспортера и подбили еще один. Потеряли двух бойцов убитыми и шесть получили ранения.
Тенгиев устало махнул рукой и указал в дальний угол:
— Пойдем, поговорим.
Оставив гвардейца, который с любопытством разглядывал трофейное оружие, вместе с солдатами, мы отошли в угол, куда бойцы притащили продавленный диван, и присели. После чего, тяжело вздохнув, Тенгиев спросил:
— Не устал?
— Пока терпимо, — я пожал плечами. — А в чем дело?
— В тыл поедешь.
— По делу Вергано? — предположил я.
— Верно, — майор кивнул в сторону гвардейца. — Это твой сопровождающий, лейтенант Стоянов.
— Выходит, в штабах осознали ценность пленника?
— Не сразу. Сначала ему дуболомы из контрразведки пальцы сломали. А только потом передали пленника в особый отдел гвардии. Моя вина, поздно наверх сообщил. Да и там не сразу спохватились. Только после повторного звонка и вмешательства великой княгини засуетились.
— И что с Вергано сейчас?
— Он в столице и просит вызвать тебя.
— Когда мне отбывать?
— Прямо сейчас.
— А кого вместо себя оставить?
— Корнея. Он справится.
— Да. Сержант потянет.
Майор пожевал губами и, понизив голос до полушепота, продолжил:
— Расклад следующий. Сейчас под Вергано создается совершенно новая структура. Что это будет, мне неизвестно. Но есть наметки на то, что этой структуре понадобится собственный боевой отряд.
Он посмотрел на меня, и я кивнул:
— Этим отрядом может стать наш.
Тенгиев усмехнулся:
— Быстро соображаешь, поручик. И это хорошо. Стране такие люди нужны.
Главное было сказано. Дальше уже мелочевка и через час, передав дела Корнею, я собрал рюкзак и вместе с лейтенантом Стояновым отправился в тыл. Там я нужнее.
