Глава 3. Поход

Гласс не раздумывая вступил в отряд Генри. Тот внушал куда большее уважение, чем этот политикан Эшли или искатель приключений Джедедайя Смит. Гласс вспоминал, как Эшли попытался сбежать во время сражения с арикара, а затем хотел отправиться в путь, так и не похоронив Джона Гарднера, и не мог ему этого простить. Эшли собрал эту экспедицию, набрал молодых, ничего не смысливших в охоте людей и должен был нести за них ответственность. По крайней мере, позаботиться о том, чтобы их достойно хоронили, а об их кончине извещали родителей. Человеку нельзя прощать малодушие. В здешних местах оно смертельно. Такие не выживают. Да и не должны бы, по мнению Гласса.

Мотивов Джедедайи Смита Гласс просто не понимал. Зачем молодому человеку с хорошим образованием и внешностью законника отправляться в дикие земли к индейцам? Зачем? Кому и что он хочет доказать? Эндрю Генри был куда понятнее, к тому же он был участником нескольких экспедиции «Меховой компании Миссури», основал несколько фортов и производил впечатление человека исключительно порядочного.

Помимо Гласса в отряд Генри вступило еще двенадцать или пятнадцать человек. Точное число трапперов неизвестно. Они выдвинулись вверх по Миссури. Дни потянулись один за другим. Периодически Гласс учил Джейми азам охоты, но все-таки по большей части предпочитал уходить на охоту в одиночку. Ему мешали посторонние люди. Они ни черта не знали, слишком шумели и то и дело спугивали добычу. Гласс привык охотиться один. Это было сопряжено с великим множеством дополнительных рисков, но искупалось удовольствием самой охоты. Медленного, вдумчивого погружения в себя. На несколько часов он становился частью самой природы, со всеми ее величественными склонами и витиеватыми узорами ручьев. Почувствовать такое, охотясь в группе, просто невозможно.

Гласс неизменно возвращался с неплохой добычей. Летом в здешних местах можно было рассчитывать в основном на куниц. Гризли представляли особую опасность. Охотиться на них могло прийти в голову только сумасшедшему. Медведи встречались достаточно часто. Впрочем, ни одно животное не будет первым нападать на человека, если от этого не зависит его жизнь. Поэтому все прекрасно знали, что при встрече с медведем лучше просто не шевелиться. Слиться с пейзажем. Возможно, гризли и подойдет поближе, чтобы обнюхать, но, не заметив угрозы со стороны человека, нападать не будет. Несколько раз члены экспедиции натыкались на гризли, то и дело замечали их на другой стороне реки, но всякий раз трапперы отделывались легким испугом.

Однажды Гласс все-таки взял с собой на охоту Джейми. В тот раз они долго не могли выследить достойную добычу. Вдруг Джейми услышал хруст веток и заметил тень справа от себя. Гласс собирался остановить его, но передумал. Джейми инстинктивно повернулся, перезарядил ружье и выстрелил. Заряд попал в цель. Раздвинув ветки, Гласс увидел раненного в ногу лося. Животное отчаянно билось в агонии. Старый траппер перезарядил свое ружье и безжалостно выстрелил в глаз животного.

– Раненого зверя не оставляют, – пояснил он. – Либо лечи, либо убивай.

Постепенно отряд стал для Гласса своего рода семьей. Возвращаясь с охоты, он даже рад был видеть хмурые лица членов экспедиции. Такой способ жизни его полностью устраивал. Необходимость все время терпеть выходки трапперов искупалась ощущением жизни, которое неизменно рождалось в присутствии людей.

Гласса здесь все уважали за опыт, умение охотиться и, в конце концов, возраст. Эндрю Генри был рад тому, что Гласс пошел с ним. Траппер производил впечатление умного, честного и образованного человека, к тому же в отряде он стал своего рода негласным лидером. Правда, сам охотник был не рад, что так сложилось. Ему не нужны были последователи, он просто жил так, как привык. Годы жизни с индейцами не прошли даром. Гласс не только научился охотиться у индейцев, но и изучил местную флору. Конечно, до шаманов ему было далековато, но все основные растения и травы он знал. Чему и обучил весь отряд. Теперь те, кто прослыл плохим охотником, стали уходить на поиски трав и ягод. Тоже неплохо, в конце концов. Проблема, правда, заключалась в том, что те, кто плохо охотился, ягоды собирали с тем же успехом. Отправляясь в экспедицию для того, чтобы быстро разбогатеть, мало кто из трапперов удосуживался изучить такие мелочи. Исключение составляли Джейми Бриджер, Джон Фицджеральд и братья Саблетт. Все они пришли на то собеседование в «Сотню Эшли» не по причине желания стать миллионерами, а просто потому, что больше им некуда было идти.

Спустя несколько дней пути отряд Генри вступил на территории манданов, индейцев из числа сиу. После оглушительного провала Ливенворта никто не знал, как теперь они отнесутся к белым людям. Повезет, если они посмеются и пропустят их, а если нет?

Эндрю Генри приказал вести себя здесь максимально тихо и далеко от лагеря не отходить. На охоту теперь стали посылать только самых опытных и проверенных людей. В их числе оказались Джон Фицджеральд и Хью Гласс.

– Я охочусь один, – отрезал Гласс.

– Тоже не привык к компании, – усмехнулся Фицджеральд.

Эндрю Генри понял, что здесь коса нашла на камень. Эти двое не привыкли кому-то подчиняться и идти на компромисс. Генри они терпели просто потому, что таковы были правила игры изначально, но терпеть выводящего из себя напарника они не желали.

– Гнилой человек, – поморщившись, сообщил напоследок Гласс, собираясь на охоту. Генри был с ним согласен. Впрочем, кто еще пойдет в трапперы? Такие, как Гласс да Фицджеральд, – не нашедшие себе места среди нормальных людей, а уж по какой причине они не смогли прижиться, это другой вопрос. По большому счету, Генри было плевать на то, гнилой человек или нет. Фицджеральд знал свое дело, и ладно. Хотят эти двое рисковать своей жизнью из-за глупой гордости – пускай. За такое он уже не несет ответственности.

Охота удалась. В здешних местах водилось много живности, а лес оказался совсем не таким густым, как казалось вначале. Гласс подстрелил несколько куниц, как вдруг услышал нехарактерные для леса звуки. Он уже был в такой ситуации. Много лет назад, когда бежал от Лафита. Сейчас ему показалось, что он вернулся на семь лет назад, настолько был похож пейзаж. Та же поляна. Вот здесь стояли они с Джоном, когда сзади на них поскакало двое воинов пауни. Глассу повезло. Инстинкты его не подвели, а в кармане оказалась киноварь. Сейчас «волшебной крови дракона» не было. Гласс стал озираться по сторонам и вовремя увидел заросли кустарника, в которых можно было укрыться. Через минуту сюда вышло несколько индейцев. Они разговаривали на наречии сиу. Гласс понимал их язык с трудом. Траппер всегда терпеть не мог изучение языков.

Манданы услышали выстрел и шли на его звук. Впрочем, внимательными индейцев назвать было нельзя. Один из них прошел буквально в паре метров от него и не заметил Гласса.

Индейцы вполне мирно говорили о недавних событиях возле деревень арикара. Один из них рассказывал о тысячах белых людей, не сумевших справиться с великим вождем Серые Глаза. Арикара пришлось уйти с обжитых мест.

– …Они отправились к реке Гранд, собираются искать поддержки у пауни, – заключил тот невнимательный индеец. Дальнейших слов Гласс разобрать уже не мог. Индейцы ушли дальше, к берегу Миссури. Как успеть предупредить отряд? Куда бежать?

Пока Гласс пытался просчитать все варианты, в другой стороне леса раздался спасительный выстрел. Видимо, Фицджеральд подстрелил кого-то. Теперь можно было не сомневаться – манданы опять пойдут на звук выстрела, уже подальше от реки.

Вечером Гласс рассказал об увиденном и услышанном. Эндрю Генри принял решение больше не охотиться в здешних местах. Слишком много шума и внимания они привлекают. Дозорным было приказано смотреть в оба.

Кто был в ту ночь в дозоре, неизвестно, но этот человек явно плохо справился с возложенной на него миссией. Ближе к четырем часа утра, когда все видели свой десятый сон, на лагерь обрушился град стрел индейцев. Трапперы тут же повскакивали и стали искать укрытие.

Манданы окружили их. Бой был неизбежен. Спросонья люди просто не могли сообразить, что нужно делать. У них было оружие и численное преимущество. На стороне манданов – лишь внезапность и дисциплина. Нескольким трапперам удалось бежать, другие продолжали драться. Глассу удалось ранить одного из нападавших, но тот со всей силы ударил его по больной ноге и успел убежать. Гласс скривился от уже подзабытой боли в ноге.

Двое членов отряда Генри были тяжело ранены, остальные отделались царапинами и синяками. Оставаться на месте было нельзя. Земли манданов заканчивались лишь в устье реки Гранд-ривер, правого притока Миссури. До него оставалось всего два дня пути.

– Погрузите раненых на носилки и соберите вещи. Отправляемся, – приказал он.

Раненые были безнадежны. Одному стрела попала прямо в солнечное сплетение. Каким чудом Огюст О’Нил был еще жив, оставалось загадкой. Второй, Джеймс Андерсон, выглядел получше. Его ударили ножом, и на вид рана не казалась столь угрожающей.

В скорбном молчании отряд Генри продолжил путь к реке Гранд. Никто не хотел признаваться себе в том, что ждет смерти товарища. Впрочем, своя жизнь всегда дороже. Первая заповедь траппера: ты обязан помогать товарищу ровно до тех пор, пока это не угрожает твоей собственной жизни.

Один из раненных не дожил и до полудня, а второй, Джеймс Андерсон, умирал в агонии. Он протянул до следующего утра. Могилы рыли всем отрядом. Генри помечал в журнале места захоронения, хотя все понимали, что родственники вряд ли найдут место последнего приюта молодых трапперов. Сотня Эшли теряла своих участников слишком быстро. Теперь уже даже самые смелые участники экспедиции стали подумывать о том, чтобы повернуть назад. Невозможность развести полноценный костер, отсутствие свежего мяса, постоянная угроза нападения индейцев, – все это озлобило трапперов. Два десятка изнуренных молодых мужчин то и дело спорили о каких-то мелочах. Спор моментально перерастал в драку, которую разнимали все с меньшим энтузиазмом.

Наконец они вышли на финишную прямую. Гранд-Ривер уже виднелась вдалеке. Яркое солнце августа уже выжгло половину листвы. Пологие берега шумной реки с обоих берегов были усеяны густой растительностью. Сдержанные краски суровой природы Дикого Запада с новой силой очаровали трапперов. В конце концов, именно ради таких мгновений стоит жить. Они все-таки дошли. Эта маленькая победа воодушевила всех, включая Эндрю Генри. Они простились с Миссури и свернули к Гранд-Ривер. Первое, что отряд увидел, оказавшись на берегу, был гигантский пологий холм. Он выглядел абсолютно неестественно для здешних мест. Казалось, сумасшедший географ заигрался и все перепутал: поставил вместо леса гору. Конечно, местность здесь была совсем не пустынной. Встречались на их пути и холмы, и овраги, но не столь гигантские. Впрочем, возвышенность удивляла не столько своей выстой, сколько странной, почти идеальной формой.

– Холм грома, – возвестил всех Эндрю Генри, разглядывая маячивший впереди холм.

– Откуда это название? – поинтересовался Гласс.

– От индейцев, – хмыкнул нагнавший их Джон Фицджеральд, – как и все здесь, Гласс. Добро пожаловать в дикие земли. Где-то здесь ходила Сакагавея со своим детским садом и бегал Колтер, – эту часть фразы Фицджеральд произнес чересчур восторженно, подражая манере Джедедайи Смита.

– Не знаешь, не говори, – поморщился Эндрю Генри, – до тех мест хорошо если месяц пути. Название холму дали индейцы ларами, для них он святыня, а для нас – ориентир. С любой точки Гранда его видно, – пояснил Генри Глассу.

– Я ж говорил – индейцы, – пожал плечами Фицджеральд и поспешил двинуться дальше.

Здесь, по слухам, селений индейцев было много. Ларами вроде бы считались дружественным народом, но мало ли, как дело обернется. Во времена Льюиса и Кларка и арикара были дружелюбным народом, а сейчас они превратились в главных врагов. Эндрю Генри сильно обеспокоил рассказ Гласса о встреченных арикара. Никому не известно, насколько они оказались быстрее и где те селения пауни, к которым пошли побежденные арикара. Одно было ясно точно: здесь нужно вести себя особенно осторожно. Поэтому Эндрю Генри сообщил, что запрет на охоту продолжается. В памяти были свежи воспоминания о недавней атаке манданов, поэтому спорить с Генри никто и не собирался.