Книга: Институт моих кошмаров. Здесь водятся драконы
Назад: ГЛАВА 8 ПЛАТА ЗА ВОСПОМИНАНИЯ
Дальше: ГЛАВА 10 НОЧНЫЕ РАЗГОВОРЫ И ДНЕВНЫЕ КОШМАРЫ

ГЛАВА 9
ЛЮБОВЬ И ФРАНКЕНШТЕЙНЫ

Драконья кровь полыхала золотом в лучах закатного солнца. Чистая, неразбавленная магия, запечатанная пластиковой пробкой. Красиво. Только что с ней делать, я не знала. В поле зрения попал кактус, гревшийся на подоконнике. Интересно, почему ее запрещалось проливать на растения? Я перевела взгляд с цветочного горшка на пробирку и обратно: кактус, словно разгадав мои намерения, ощетинился иголками.
— Всего одна капля, — пообещала я ему.
Больше у меня все равно не было, надо и на учебу оставить. Тягучая жидкость медленно перекатилась через край, капля опустилась на пушистую макушку… и исчезла, мгновенно впитавшись. Я замерла в ожидании эффекта. Ничего. Кактус обиженно закрыл белые цветки и снова выставил на меня свои колючки. С разочарованным вздохом я вернулась за письменный стол.
Я начинала понимать, почему ассистент Байер сказал, что у меня сложная тема. Про драконью кровь не нашлось почти никакой информации. В «Кратком справочнике главных алхимических ингредиентов» упоминалось ее использование для усиления заклинаний: поскольку она представляла собой сконцентрированную магию, колдун, которому не хватало своих сил, мог воспользоваться кровью (если она у него была, что вряд ли: драконы находились в местном аналоге Красной книги), вместо того чтобы тянуть энергию из окружающей действительности.
Что ж, попробуем.
Вооружившись булавкой, я обмакнула ее в кровь и нацарапала на листке бумаги символ усиления, продемонстрированный мастером Дженсеном на прошлой неделе. Как он говорил? Огонь — самая простая стихия для новичков? Сейчас проверим. Я положила затянутую в одноразовую перчатку ладонь на символ, закрыла глаза и сосредоточилась, пытаясь представить то, о чем говорили мои однокурсники. Силу. Магию. Энергию. В общем, что-то, что должно было вызвать из воздуха огонь — вопреки всем законам физики.
— Гори, — велела я листку.
Ноль эмоций. Я снова зажмурилась.
— Гори!
А, собственно, чего я ожидала? Энергия не возникает из ничего. Еще Майер писал: «Всеобщий закон природы, не допускающий никаких исключений, гласит, что для образования тепла необходима известная затрата. Эту затрату, как бы разнообразна она ни была, всегда можно свести к двум главным категориям, а именно: она сводится либо к химическому материалу, либо к механической работе». Проще говоря, хочешь разжечь огонь — воспользуйся спичками, а не думай о волшебстве.
И все же было обидно. У Макса ведь получалось, своими глазами видела. И у Райли. Но как?
— Ты будешь гореть или нет? — бросила я бумаге, стягивая перчатки.
Листок не вспыхнул пламенем, даже края не почернели, но… Мне показалось, или в комнате стало ощутимо теплее? Даже жарче.
— Чертовы экологи! — прежде чем я успела додумать эту мысль, дверь распахнулась, и на пороге комнаты появилась София. Не просто хмурая — разъяренная.
— Что они тебе сделали? И почему ты вернулась, ты же пять минут назад на лекцию собиралась?
Прошипев что-то нецензурное, соседка направилась к холодильнику.
— Собиралась. Только эти кретины решили устроить в холле акцию за сохранение тропических лесов!
— И хорошо, нет? — я не понимала, в чем проблема. — Человечество их уже почти полностью уничтожило, самое время защищать. Между прочим, ты знала, что в тропических лесах обитает более половины биологических видов? Представляешь, если они вымрут? Жалко же.
Бутылка с кровью громко звякнула о стакан.
— Жалко? Эти идиоты устроили в холле филиал джунглей, полюбуйся, если тебе жалко! Там теперь с мачете не пройдешь! И знаешь, что самое плохое?
Я не знала.
— Ректору это понравилось! Он велел оставить все как есть — видите ли, нынешний вид холла напоминает ему о доме. Мало того что на улицу не выйдешь, так еще термостат врубили на плюс тридцать!
Вот почему в комнате так потеплело… Увы, дело было не в моей магии. Я поспешила открыть окно и сняла кардиган, оставшись в одной футболке, но все равно чувствовала, как волосы норовили прилипнуть к шее.
— Ненавижу жару, — простонала София, падая на кровать прямо в одежде.
Я была склонна с ней согласиться.

 

Сегодняшняя ночь не была тихой. В коридоре мне попалось несколько студентов на разных стадиях алкогольного опьянения, в гостиной громко звучала музыка, которую время от времени заглушали радостные вопли. Повезло, что в ГООУ была хорошая звукоизоляция, — сейчас у меня отсутствовало настроение их слушать.
— Судя по тому, что ты здесь, ты все-таки решила претворить свой безумный план в жизнь, — осуждающе заметил Диз, когда я вошла на кухню. — И так никому и не рассказала о своих проблемах со сном.
Я задалась вопросом, когда же он спит. Или тому, кто получает подпитку от чужих эмоций, сон не нужен? Демон опять сидел на своем месте. Перед ним был открытый ноутбук, у правой руки стояла чашка и лежала пачка из-под сигарет. Удержавшись от замечания, что курить в ГООУ запрещено, я пожала плечами.
— Глупо сознаваться в том, что тебя мучают кошмары.
— Глупо не признавать, что тебе нужна помощь. И мара — это не просто плохие сны, — создавалось впечатление, что говорил он это, исходя из собственного опыта. — Мары вытягивают на поверхность твои самые плохие воспоминания, всё, что ты хотела забыть, все твои худшие страхи. Они известны тем, что сводят с ума, ты об этом слышала?
Макс предупреждал.
— Ты могла сказать Софии. С ее бессонницей она бы только обрадовалась компании по ночам.
По-моему, у соседки и так была компания по ночам. Уходила же она куда-то в темноте — и возвращалась откуда-то утром, пропахшая спиртным и сигаретным дымом.
— Не хочу ее грузить. У нее и без того проблем хватает.
— Ее главная проблема — заново научиться нормально жить после случившегося, — жестко сказал Диз. — И вы с вашей изолирующей заботой не сильно ей в этом помогаете.
Я внимательно всмотрелась в его лицо.
— Что? — в его голосе было ровно столько же недовольства, сколько и в чертах.
— Не думала, что тебя беспокоит София. Мне показалось, вы не в лучших отношениях.
— Это София в плохих отношениях со мной. Но я сам виноват.
— Расскажешь?
Он поморщился, но все же исполнил мою просьбу.
— Из-за меня Нора попросила переселить ее в другую комнату. Я проболтался, кто такая София. Не знал, что она скрывала, что с ней произошло. Мне и в голову не приходило, что кто-то будет утаивать, кем является на самом деле.
Сказал демон.
— Что, правда не приходило? Неужели ты сам никогда не думал умолчать, кто ты такой?
Потому что в ГООУ к демонам относились не особо доброжелательно. В университете о них ходили самые странные слухи, и даже те студенты, которые общались с ними, все равно держались начеку. Я могла понять, почему они не испытывали к родившимся в Темном мире доверия, но мне бы такое отношение не понравилось.
Диз покачал головой.
— Скрывать имеет смысл то, что ты можешь в себе поменять. А я тот, кто я есть. Я родился демоном, и умру демоном, и, даже если бы хотел стать человеком, не сумел бы этого изменить.
— А ты бы хотел? — неизвестно почему спросила я.
— Нет, зачем?
Я не знала. В отличие от него, я родилась человеком, и мне казалось, что, как бы пафосно я сейчас ни звучала, в этом высшее благо; казалось, что любая другая форма существования должна казаться проклятием, — но, возможно, на последнее мнение просто повлиял пример Софии. С другой стороны, какими были альтернативы? Мучиться жаждой, которую может утолить только кровь? Копаться в чужом прошлом, собирая крупицы страха? Уж лучше быть человеком — пусть и не способным на чудеса.
Раздражающий ритмичный звук вывел меня из состояния задумчивости. Отсутствующе глядя в окно, сидевший напротив айтишник щелкал пальцами, и после каждого щелчка над его большим пальцем загорался язычок огня — чтобы в следующий момент погаснуть.
— Как ты это делаешь?
— Что?
Я повторила жест.
— Огонь. Откуда он берется?
Диз непонимающе посмотрел на меня.
— Он же не может возникнуть просто так.
— Меня всегда удивляло, как вы цепляетесь за материальность, — протянул он. — Она вам доставляет какое-то извращенное удовольствие, что ли?
Щелк — и над его рукой снова появился огонек. Но на этот раз не исчез сразу. Расправив пальцы, Диз скомкал его в ладони.
— Он ниоткуда не берется. Я его создаю, потому что хочу.
Гениальное объяснение.
— Я хочу миллион евро, но это не значит, что я могу создать перед собой чемодан с деньгами.
Мое ворчание вызвало у Диза улыбку.
— Не значит. Потому что ты не веришь, что можешь его материализовать.
— А как можно в такое верить?
— Как в любую другую идею: вопреки всему. Ты же все еще веришь в… закон сохранения энергии, да? «Энергия не возникает из ничего и не может исчезнуть в никуда»? В физику, биологию, материальность всего вокруг?
— Потому что они существуют. И физика, и биология.
— Или они существуют, потому что ты в них веришь? Ты не Ньютон, чтобы думать о законах физики. Ты даже не человек, — напомнил он мне; я с этим утверждением была не согласна, — правила игры, что распространяются на них, тебя не касаются. И в любом случае после первой пары сотен лет тебе придется от этой веры отказаться, иначе получится неловко.
После первой пары сотен лет? Я фыркнула.
— Столько не живут.
Диз недоверчиво изогнул бровь.
— Сделай доброе дело: спустись вниз и скажи мессиру Джонатану, что он задержался на этом свете лет на триста.
— Сколько?
— Учитывая, что он состоял на службе еще при дворе Короля-Солнце, я бы сказал, на двести пятьдесят, не меньше. Почему это тебя так удивляет? Господин секретарь — не самый старый пример в ГООУ. У новичков основы магии ведет преподаватель — не знаю, слышала ли ты о нем, — мастер Дженсен. Говорят, ему под тысячу.
Я вспомнила перетянутый кожаным шнурком хвост и череп единорога на футболке. Тысяча? Нет. Этого не могло быть. Сердце пропустило удар. Почему я никогда не задавала этот вопрос?
— Сколько живут маги? — ошеломленно спросила я.
— Если их не убивают Охотники и собственная глупость, то сколько хотят. Почему?.. Ты не знала, — в его голосе звучало раскаяние. — Соболезную.
И было чему. Раз все вокруг были убеждены, что я не человек… Получается, мне предрекали вечную жизнь? Не хочу! Потерять всех близких, наблюдать, как привычный мир исчезает день за днем… Не хочу.
Впрочем, если я не найду свою где-то задержавшуюся магию, моя вечность закончится через пару месяцев. Будем считать это утешением.
У меня за спиной кто-то зашел на кухню. Хлопнул дверцей холодильника, что-то спросил, я не расслышала что. Поняла только, что Диз ему ответил и что в руки мне сунули что-то холодное. Я опустила глаза и обнаружила в крепко сжатых пальцах запотевшую бутылку пива. Ну и вид у меня был, если кто-то решил, что оно мне сейчас необходимо. Отхлебнув прямо из горлышка, я бездумно уставилась в окно. Тоска и усталость навалились с новой силой. Не знаю, сколько так просидела. Долго, наверное, потому что, когда за моей спиной опять распахнулась дверь, на горизонте показалась розовая полоска рассвета. Диз все это время молчал, вернувшись к работе, в гостиной студенты тоже притихли…
— А чего вы тут полуночничаете? — раздался знакомый голос у меня над ухом.
Главная по этажу выглядела безумно уставшей. Измученно улыбнувшись, она налила себе чая и присела к нам.
— Сессия, — коротко ответил Диз и внимательно посмотрел на меня.
Я понимала, что он хотел сказать этим взглядом. Что у меня был шанс поделиться с кем-то моими проблемами. Получить помощь.
— Просто не спится, — солгала я.
Нора вздохнула.
— А мне спится, но не могу. Саунь подобрался незаметно, и столько всего еще нужно подготовить. Честное слово, у меня такое ощущение, что я умру, прежде чем высплюсь.
— Саунь?
— Самайн, — перевел для меня Диз. — Грань года. Тридцать первое октября. Праздник.
— Что празднуем?
— Это один из дней в году, когда граница между нашими мирами истончается.
— И магия буквально разлита в воздухе, — подхватила более романтично настроенная Леонор. — Как первого сентября, помнишь?
Я теперь помнила — мы с Дизом незаметно переглянулись, — но ощущений не разделяла. Опять эта магия, будь она неладна!
— Вы уже решили, с кем пойдете?
— Я не пойду, — хором отозвались мы с Дизом и удивленно посмотрели друг на друга.
Ладно, я-то понятно почему ни на какой праздник не собиралась — первого хватило. Но он?
— У меня последний экзамен тридцать первого. После чего я собираюсь забыть эту сессию как страшный сон, — в натопленной комнате я зябко передернула плечами; айтишник нахмурился, осознав, что сравнение было немного не к месту, — и наконец выспаться.
— Фу, скучно, — скривилась Леонор.
— Я вообще скучный.
— Как же… Кстати, о сессии: умоляю, скажи, что у тебя есть конспекты по частному праву, — спохватилась главная по этажу. — Я последние два занятия пропустила, даже не знаю, что готовить.
— Сейчас скину тебе.
Перегнувшись через стойку, Нора благодарно чмокнула демона в щеку и взъерошила волосы у него на затылке.
Интересно, какие отношения их связывали?
— Мы познакомились в первый день в ГООУ, — ответил Диз.
Вообще-то я ничего не спрашивала. Вздохнув, главная по этажу опять потянулась вперед и отвесила демону подзатыльник.
— Она все равно собиралась спросить.
— Это невежливо! А курить запрещено! — обратила она внимание на лежавшую на столешнице сигаретную пачку.
— Попадаться запрещено, — возразил Диз. — И сейчас я не курю. Так вот, был первый день учебы. Я только заселился, о чем мы вспоминать не будем, — судя по кислой мине, история была любопытной, — вышел сюда на кухню и увидел какого-то придурка, который никак не хотел отстать от маленькой напуганной тресго…
— Да, а кто это был, не помнишь? — перебила его Нора, слушавшая рассказ с не меньшим интересом.
— Марио.
— Марио? Не может быть! Мы встречались на втором курсе!
— До сих пор не могу понять, что на тебя тогда нашло, — поморщился айтишник. — Видно же было сразу, что урод, каких мало. В общем, я решил вступиться… За что меня отправили к ректору. Потому что эта сволочь на меня нажаловалась и заявила, что из-за отца у меня нечестное преимущество в драке, — он задумчиво потер один из браслетов. — Короче, драться мне запретили под угрозой отчисления.
— Зато тебе оставили фехтование, — примирительно сказала Леонор.
— Я ненавижу фехтование. Оно нелепо и бессмысленно. Вдобавок, — продолжил он историю, — после ректора и мессира Джонатана меня нашла та самая тресго, очень недовольная моей помощью…
— Я о ней не просила!
— Ты могла это выразить мягче! Я же не знал, что у тебя дедушка — броллахан и ты сама можешь за себя постоять. Я после тебя две недели вмятины на черепе сводил! — возмутился Диз; я понадеялась, что про вмятины он говорил в переносном смысле.
— Нечего было лезть!
— Да уж, ты мне объяснила!
Они обменялись понимающими улыбками, как два человека, которые знают друг друга слишком хорошо, чтобы по-настоящему ругаться.
— В итоге как-то получилось, что, не убив друг друга в первый день, мы подружились, — резюмировала Нора.
— Ясно.
Понятно теперь, откуда они все, включая Софию, друг друга знали. Посмотрев на наручные часы, Леонор опять вздохнула и взяла свою чашку.
— Приятно было поболтать, но долг зовет. Вы бы не сидели тут всю ночь, а? Как главная по этажу я вроде как обязана напомнить вам, что распорядок дня очень важен для здорового образа жизни.
— Так точно, мэм, — откликнулся Диз, в шутку прикладывая пальцы к виску.
Или не в шутку. Стоило Норе уйти, как он захлопнул крышку компьютера и начал собираться.
— У меня до смены еще пара часов, последую ее совету. Ты, я так понимаю, будешь тут сидеть?
Я посмотрела на светлеющее небо и кивнула. До утра осталось всего ничего, как-нибудь продержусь.
— Ты могла бы пойти в медкорпус, — тихо и серьезно предложил он. — Вдруг тебе смогут подобрать снотворное, с которым не будет снов.
— Я подумаю.
После его ухода я снова вспомнила плясавший в воздухе огонек. Как он сказал? Верить вопреки? Ох уж эта вера, про которую мне здесь все говорили… и которая никогда не была моей сильной стороной. Вытянув вперед раскрытую ладонь, я честно попробовала поверить в невозможное.
— Гори, — попросила я.
Ничего.
Кто бы сомневался.

 

Не узнав ничего нового про драконью кровь (единственное, что я выяснила, — драконья кровь отчего-то особенно хорошо подходила в качестве усилителя при построении порталов), на следующий день я взяла передышку и попробовала расшифровать конспект, который мне подарил Диз. Увы, у неизвестного студента-демонолога почерк был не таким аккуратным, как у айтишника, и через мечущиеся по строкам каракули, обильно сдобренные сокращениями и вымарыванием, приходилось продираться с силой. Я не шутила: после часа чтения у меня возникло ощущение, что я таскала мешки с картошкой.
Мы с демонами оказались похожи — намного больше, чем я думала. Наш мир назывался Землей, их — тоже. Только мы жили на поверхности, а они — «в земле и под землей», согласно цитате какого-то древнего автора, чье имя я так и не смогла до конца разобрать. Метафорически, разумеется, — не то чтобы они жили сразу под метро и подземными гаражами.
— И что, у вас реально вместо неба сверху земля? — пристала я к Дизу, когда он утром попытался прошмыгнуть на улицу через редакционное окно.
— Нет… не всегда.
— Как так?
— Если хочешь понять главную разницу между нашими мирами, то она заключается в порядке. Ваш мир строг и устойчив, наш не признает оков материальности и постоянно меняется. Поэтому иногда у нас может вместо неба оказаться земля. А может — огонь. А может — вообще пустота.
Порядок и изменения…
— Короче, Амбер и Хаос, — провела параллель я.
— Я понятия не имею, о чем ты говоришь.
Я вздохнула. Конечно же, он не узнал отсылку к классике фэнтези.
Наш мир заселяли боги, люди и «те, кто стоял между ними», дети огня. Возле последних автор нарисовал странную закорючку и добавил к ней транскрипцию:
(gɛ:ni). Гени. Я слышала этот термин.
— Кто такие гени? — пришлось опять обращаться к демону, когда тот возвращался с обеда.
— Вы. Маги и все остальные.
— И почему вы нас так странно называете?
Компьютерщик устало потер лицо ладонями. Кажется, он и сам был не рад, что дал мне конспект. Ну да, он же надеялся с его помощью избежать вопросов…
— Потому что, когда в рума, — так вот как называлось то наречие демонов, в котором мы нашли его имя! — стали проникать слова из вашего мира, вы сами себя так называли. Гении. Джинны. Духи, проще говоря.
На этом месте я застопорилась. Одно дело — читать и слушать про магию, другое — про гениальных джиннов. И духов. На всякий случай я ущипнула себя за руку: больно. Вроде не дух, вроде вполне материальна.
— Откуда взялись тогда маги?
— Полагаю, вам нравилось, когда к вам так обращались, — предположил он. — Мэджай. Мудрец. Это выделяло вас из прочих. Возвышало.
Аналогично нашей Земле, их мир также населяло три группы существ. Божества, главные из которых именовались Владыками, призраки (возможно: даже автор конспекта пометил их вопросительным знаком и указанием «вер. неточн. перевод») и даймоны, занимавшие промежуточное положение между первыми двумя.
А даймоны, к которым относились многочисленные духи воздуха и полубоги, со временем трансформировались в земных языках в демонов. Не имевших на самом деле отношения к христианской трактовке. И, вопреки чертовски поганому характеру и неприятной особенности не только заключать договоры (которые они старались не выполнять), но и питаться душами (магией, чувствами), даже не всегда относившихся ко злу. По крайней мере, одна из классификаций делила даймонов на добрых (насколько это было возможно, говоря о демонах, предупреждал автор конспекта, «см. главу о психологии д.») агатодаймонов, тиходаймонов и эудаймонов и злых какодаймонов, подчинявших тела и приносивших безумие.
— Значит, ты агатодаймон? — спросила я у Диза, столкнувшись с ним на кухне тем же вечером.
Я уже не удивлялась его присутствию. Привыкла.
— Нет.
— Тогда…
— Нет, — на мгновение он отвлекся от монитора и посмотрел на меня поверх очков. — В вашем мире есть замечательные слова. «Как жаль, что природа сделала из тебя одного человека: материала в тебе хватило бы и на праведника, и на подлеца».
Гёте, вспомнила я.
— Меня все еще удивляет твое знание классической литературы — при том что о поп-культуре ты понятия не имеешь.
— Имею, — он снова вернулся к компьютеру. — Я читал «Пятьдесят оттенков». Мне хватило.
— Эй! Нельзя судить по одному произведению о всей культуре!
— Но можно всю дорогу судить меня по моему происхождению?
— Кривовата аналогия, не находишь?
Но мне все равно нечего было на это сказать. Повисшую между нами тишину прерывал только быстрый перестук клавиш.
— Возвращаясь к твоему вопросу, — он на мгновение замер, прежде чем нажать на Enter, — моя гувернантка была родом из Англии. Из той эпохи, когда массовая культура только зарождалась. Поэтому расти мне пришлось на Шекспире, Мильтоне и Бронте.
— У тебя была гувернантка? — Вот ведь мажор. — Нет, погоди, это не главный вопрос. Что значит «из той эпохи»? Как такое вообще может быть?
— Была. А ты ожидала обнаружить в Аду муниципальный детский сад? Извини, но социализм обошел нас стороной.
Если ставить вопрос так — нет, не ожидала. Я о жизни в Аду вообще не задумывалась.
— Она была ведьмой, заключившей сделку с Абигором. Давно, еще во время Первой мировой. Попросила, чтобы ее жених вернулся с войны невредимым, и обменяла его жизнь на свое посмертие в Аду. Жених с войны вернулся, даже стал мужем. Но спустя десять лет бросил ее. А договор был уже подписан.
— Мораль сей басни такова, что не стоит заключать сделки с демонами?
— Нет, почему? Если доверяешь, заключай на здоровье.
Доверять демону? Это он хватил. Хотя… Я бросила быстрый взгляд на Диза. До определенной черты… И определенному демону.
— А мораль, если она вообще должна быть, наверное, в том, что никогда нельзя заключать договор и платить собой ради кого-то другого. Такую жертву никто не оценит.
Разве? А как же любовь и самопожертвование?
— И все-таки готова поспорить, — произнесла я, пытаясь разрядить обстановку, — никто, договариваясь с демоном, не думает, что в преисподнюю его затащат ради воспитания чужих детей. Все представляют себе адские муки, но о таком коварстве никто не догадывается.
По его губам скользнула легкая усмешка.
— Да уж. И я не знаю, чего в этом представлении больше: вашего тщеславия или попыток обелить себя, сказать, что не только маги подчиняют демонов и сажают на цепь, но и мы такие же. Хотя на самом деле все гораздо банальнее.
Он опять нахмурился и похлопал ладонью по спинке соседнего стула.
— Раз уж ты здесь, садись ближе. Если ты еще помнишь, ты мне должна проект по гендерным исследованиям.
А ведь я про него чуть не забыла. Тот самый совместный реферат, которым Карин пугала нас еще с первой лекции.
— Я тебе должна? — возмутилась я. — Вообще-то это групповое задание!
— Я за тебя и так эссе писал. А раз сделку ты разорвала, за тобой долг. Между прочим, — добавил он, — должен тебя предупредить, что с твоей привычкой нарушать договоры надо что-то делать. Если тебе еще никто не сказал, это чревато.
Я не стала спрашивать чем и, тяжело вздохнув, пересела.
— Можешь открыть темы?
— Сейчас, — Диз потянулся к клавиатуре, задевая меня плечом.
Список мы рассматривали с одинаково кислым выражением на лицах. Кажется, Карин решила, что занятия были слишком легкими, и надо это компенсировать.
— Можем взять «Права женщин в исторической перспективе», — неуверенно предложил Диз. — Напишем про античные цивилизации — помнится, ты пыталась что-то вещать на эту тему… В крайнем случае воспользуемся звонком другу.
Ага, значит, с поп-культурой он не знаком, а «Кто хочет стать миллионером?» видел?
— В смысле?
— У меня половина родственников до сих пор разговаривает на койне и считает хитон и пеплос модной одеждой. Если они так прикипели к той эпохе, должны помнить о ней что-то еще.
Я попыталась себе это представить.
— Серьезно? Хитоны в двадцать первом веке?
— Поверь, — страдальческим тоном откликнулся демон, — это еще не так страшно. Ренессанс, который никак не отпустит отца, куда хуже. Все эти фрезы, манжеты, даже не говорю про бричес, которые должны считаться пыточным инструментом — настолько они уродливы…
Это объясняло его любовь к джинсам и дешевым футболкам. Но все-такичто за детство у него было, с мертвой гувернанткой, играющим в эпоху Возрождения хозяином дома и жившими (все еще живущими) две тысячи лет назад родичами? И в то же время с компьютерами — не после поступления ведь он решил выбрать информатику в качестве специализации.
— Должно быть, Ад — очень интересное место, — впечатленно протянула я.
— Не для тебя.
— Почему это?
Диз помедлил с ответом.
— Потому что он прекрасен и удивителен. Поразителен, на самом деле. Полон чудес… и чудовищ. И он ни за что не покажет тебе последних, пока не убедится, что ты от него никуда уже не денешься. Он опасен, потому что с ним легко забыть, что красота и жестокость всегда идут рука об руку.
В его голосе звучала очарованность, но не ностальгия. Так отстраненно восхищаются гениальным произведением искусства, но никто не думает с таким настроем о доме.
— Можно вопрос? — не выдержала я.
Диз удивленно на меня посмотрел.
— Для предыдущих тебе разрешения вроде не требовалось.
— Этот личный.
Он неопределенно махнул рукой, доставая из ниоткуда сигаретную пачку.
— Вперед.
— Твоя бабушка правда Геката?
— Тетя, — он знакомо «чиркнул» пальцами, выбивая огонек.
— Минутку, ты же говорил, что Скилла — твоя тетя? А Геката — ее мать, разве это не делает ее твоей бабушкой?
Демон пожал плечами.
— Никогда не пытайся проследить генеалогию на той стороне; даже нам не удается запомнить, с кем мы в каком родстве. Поэтому все родственники, которые не родители, но старше меня, — дяди и тети. К тому же так гораздо короче, чем говорить «моя четвероюродная прабабушка с материнской стороны, которая замужем за сыном моего кузена и у которой в позапрошлом тысячелетии была интрижка с отцом».
Попытавшись нарисовать в воображении озвученное семейное древо, я сдалась. Действительно, лучше «тетя».
— Какая она?
Сигаретный дым медленно поднимался к висевшей над стойкой лампе и исчезал, не достигая потолка и датчиков дыма. На этот раз Диз не задумывался над ответом. И теперь в его голосе звучала теплота.
— Я знаю ее в основном по каникулам, когда она заявлялась в наш дом и забирала меня от отца. Она никогда не задерживается на одном месте. Много путешествует по вашему миру, даже мне неизвестно, где она сейчас. У нее есть тревел-блог, но она вечно забывает его обновлять; полагаю, она слишком… самодостаточна, чтобы его вести. Любит по ночам переходить из одного города в другой, пешком, по обочине шоссе, подсвечивая себе дорогу только карманным фонариком, но не брезгует и автостопом. Иногда нанимается на полдня на заправку у перекрестка и уходит оттуда с большим количеством денег, чем должна была заработать. Постоянно подбирает погибших от разложенного на улицах яда собак. Время от времени останавливается посреди города ради сеанса уличной магии. Показывает прохожим чудеса, но всегда объясняет один из фокусов, чтобы те знали, что магии не существует, но все равно верили в обратное.
Я молчала. Не такой я представляла себе хтоническую богиню, дочь тьмы и разрушения, владычицу ночи и луны, земли, воды и неба.
— Звучит не очень божественно, — озвучила я наконец свои мысли.
— Что поделать, в наш сумасшедший век даже боги пытаются казаться людьми. В то же время, — он широко улыбнулся, — должен признать, что мне везло никогда не попадать на ее плохую сторону. Не знаю чем, но, видимо, я ей чем-то нравлюсь, раз она старается сдерживать свой характер.
Лежавший на столешнице смартфон недовольно загудел, намекая на непрочитанное сообщение. Открыв его, Диз с загадочным выражением лица хмыкнул. У меня еще остались неутоленное любопытство и еще множество вопросов (какими же тогда были остальные боги?), но следующая же его реплика заставила перенести их на неопределенный срок.
— Так мы будем писать реферат или нет?

 

Зачитавшись «Сборником вычислительных таблиц для использующих драконью кровь в заклинаниях», с большим трудом выпрошенным в библиотеке алхимического института, я не сразу заметила, как под зонтом нас оказалось двое. Бок о бок рядом со мной, пригибая голову в попытке укрыться от дождя, по желтой глинистой грязи шлепал дракон, прихрамывавший на правую ногу. Лапу. Что у него там было.
— Привет, — поздоровалась я, почесывая зеленую морду.
На передних лапах у локтей виднелись не перья, но какие-то похожие на них отростки. Не Пушок.
— И что с тобой приключилось?
Дракон выставил вперед «ногу» и что-то жалобно прохныкал. На толстой шкуре виднелся порез. Я наклонилась: тонкий росчерк, не более трех сантиметров в длину, стягивали наложенные суровой ниткой швы.
— Кто тебя так, а, бедолага? — погладила я его по спине.
Хороший вопрос. Я надеялась, что Свен сможет на него — и не только на него — ответить, но ковбоя сегодня видно не было. Я сделала себе в памяти зарубку подойти к нему на днях с черновиком курсовой по алхимии. Все, что могла, из теории я уже переписала, но практическая часть… С ней я не знала, что делать. Посмотрев на часы, я легонько вытолкнула дракона из-под зонтика и прибавила шагу: на работу я обещала прийти к полудню, а уже было без десяти двенадцать.
— А, Наташа, — обрадовался моему появлению в редакции Оливер. — Хорошая идея со статьями про институты.
Я едва не выронила сумку от таких слов.
— Откуда ты узнал?..
— Звонил один из студентов, у кого ты брала интервью, спрашивал, в каком номере будет статья. Прости, пришлось посмотреть твои записи. Жаль, что ты не сказала раньше, мы бы поставили в этот выпуск, у нас как раз оставалось свободное место.
Неужели Мор решил проверить, правду ли сказал ему Диз насчет моего посещения архитектурного факультета? Больше было некому.
— Извини, я… — я попыталась срочно придумать какую-то отговорку. — Я хотела набрать побольше материала, прежде чем идти к тебе с предложением.
Главред кивнул, словно это все объясняло.
— Ничего страшного. Но идея мне нравится. Серьезно, можем начать со следующего выпуска. Думаю, две страницы, четыре факультета. Немного официальной информации, пара деталей, впечатления учащихся… Не хочешь взять это на себя?
Я с энтузиазмом закивала — сейчас я бы на что угодно согласилась, в то время как мыслями была далеко-далеко отсюда. Отчего Мор решил позвонить в редакцию? Зачем? Почему именно сейчас?
— Кстати, Ол, — спохватилась я, когда редактор собрался уходить, — я хотела спросить… Помнишь, тебя Свен просил о помощи с драконами? Тебе удалось что-то разузнать?
Начальник расстроенно вздохнул.
— Нет. Я ему говорил, я не Шерлок Холмс, я не знаю, кто это сделал. Мы их всех осмотрели. Кто-то намеренно брал у них кровь. У каждого из драконов разрез сделан профессионально, — я кивнула. Мне тоже показалось, что он выглядел слишком чисто, слишком аккуратно, — система сигнализации на заборе не была нарушена, периметр не взламывали, но…
— Хочешь сказать, это сделал кто-то с криптозоологии, кто за ними ухаживает?
— В том и проблема, — сердито отозвался Оливер, — они не могли. Драконы очень доверчивы. Они любят людей и легко к ним подходят, — я снова с ним согласилась: вон как радостно побежал в мою сторону Пушок в день приезда, — поэтому, чтобы никто их доверчивостью не воспользовался ради их крови, их обычно держат в вольерах. И к работе с ними допускают только после долгих ментальных проверок. Если есть малейшие сомнения, что студент захочет или сможет причинить им вред, его просто не возьмут учиться на драконолога. Потому я не представляю, кто мог такое сотворить.
Зато у меня были определенные идеи. Возможно, еще не до конца оформившиеся и недоказанные, но… Интересно, какая специализация была у Ребекки?

 

— Все-таки люди — самые страшные существа во всех мирах, — поприветствовал меня Диз той же ночью.
Сегодня он пришел на кухню раньше меня. Кофе был выпит, сигаретная пачка смята, в разложенных на стойке бумагах царил хаос, а в зеленых глазах плескалось отчаяние.
— Почему же?
— Кому еще придет в голову превратить простое заполнение резюме в полосу препятствий? Только послушай. «Опишите ситуацию, когда вы работали в команде и должны были мотивировать других к достижению общей цели. Как вы это делали?»
— И в чем проблема?
На меня мрачно посмотрели. Понятно. Командным игроком кое-кто не был.
По крайней мере, он не пытался устроиться на работу в «Гугл» и не искал ответы на вопросы вроде «Сколько мячиков для гольфа влезает в школьный автобус?» или «Вы уменьшились до размеров пятицентовой монеты, ваша масса уменьшилась пропорционально так, чтобы сохранилась ваша плотность, Вас бросили в пустой блендер, через минуту его включат. Ваши действия?».
— Я не мотивирую, — эхом отозвался компьютерщик. — Если мне надо, чтобы что-то было сделано, я делаю это сам. Но. Я. Не. Мотивирую.
— А я была уверена, что тебе по должности положено. Ты же Война с немереным количеством адских легионов под началом, нет?
— И что? — не стал он отрицать того, что было сказано в шутку.
— Разве ты не должен уметь пламенными речами вдохновлять солдат на подвиги и все такое?
— Зачем? — поинтересовался демон после недоуменной паузы.
Похоже, войну — особенно в регионах с антично-средневековой атмосферой — мы представляли по-разному.
— Допустим, тебе необходимо захватить какую-нибудь крепость, а у тебя только сотня не особо воодушевленных перспективой погибнуть подчиненных. Что ты сделаешь?
— Отправлю письмо. «Добрый день, сегодня вечером я собираюсь захватить вашу крепость. Во избежание ненужных жертв попрошу вас эвакуировать всех до 16.00. Спасибо за содействие».
Я было решила, что он издевается, но нет — Диз был совершенно серьезен.
— Не слишком ли самонадеянно? — справилась я с удивлением.
— В смысле?
— А если захватить не получится?
Компьютерщик тяжело вздохнул и посмотрел на меня как на недоразвитого ребенка.
— Если в твоей гипотетической крепости сидят не идиоты, к четырем она будет пуста. А если идиоты… В любой системе безопасности — здания, компьютера, человека — есть слабые места. Главное — уметь ими пользоваться. Я умею. Все очень просто, Нат.
Или не очень. Потому что с моей, человеческой, точки зрения его объяснение… ничего не объясняло. Воспользовавшись моим замешательством, Диз вытащил у меня из пальцев книжку, которую я принесла на кухню.
— Эй! — возмутилась я, но было уже поздно. Прищурив глаза и едва сдерживая смех, демон листал нечто под названием «В его страстных объятиях», обнаруженное мною в библиотеке. Зачитанный до перегибов в корешке томик непонятно как оказался на полке с психологической литературой, куда я лазила за словарем, и я решила впервые после приезда сюда провести вечер за легким чтивом вместо учебников. Все равно мозг в условиях хронического недосыпания отказывался работать. Пока заканчивались только третьи сутки с того момента, как я решила не спать, и я уже поймала себя на том, что постоянно отключалась. Стоило на секунду прикрыть глаза, как мозг вырубался. В остальном, правда, все было не так страшно: обещанные Дизом тремор с делирием либо еще не появились, либо решили обойти меня стороной. Вместо них пришла усталость. Тяжелая, выматывавшая, не дававшая сосредоточиться. Оставив попытки вернуть чтиво, я встала и поставила вариться себе кофе. Восьмую за сегодня чашку.
— Я же говорил. Страшные существа, — заключил Диз спустя пять минут. — Он ее оскорбляет, унижает, насилует, и это только первые тридцать страниц. Почему оно считается любовной литературой?
— Именно потому, что это только первые тридцать страниц. Потом он поймет свои ошибки и изменится: в этом весь смысл, что ради любви человек становится лучше. А теперь отдай обратно!
Не хватало только выслушивать от демона комментарии по поводу моего выбора книг.
— И это ты называешь любовью? — брезгливо поинтересовался он, возвращая книгу и снова утыкаясь взглядом в экран ноутбука. — Стать лучше?
— Не понимаешь — не критикуй. Ты, демон, небось, вообще в любовь не веришь.
Днем я как раз дошла в конспекте до главы «Психология демонов» и пункта «Демоны в узком смысле: правящие круги Ада и их вассалы», который даже на первый взгляд и без словаря не внушал оптимизма. А после словаря и вовсе вызывал желание сбежать куда-нибудь подальше.
«Темная триада: макиавеллизм, нарциссизм, психопатия; огранич. способность к эмоциям (раскаяние, чувство вины!'); огранич./отсутств. способность к эмпатии при наличии эмоциональной телепатии; манипулятивность и эксплуатативность; правдоподобная имитация эмоций (вкл. т. н. „поверхности, очарование“); псих, дизингибиция; полное отсутствие понимания чел. социальных норм и ценностей. Хорошие качества: из-за эгоцентризма и неадекватного восприятия окр. реальности часто малоспособны к долгосроч. планированию. Плохие: если все же достаточно умны, БЕГИ!!!» — накарябал неизвестный автор. На полях, как обычно, были его собственные наблюдения: «В ответ на обвинения спросил, собираюсь ли я и в дальнейшем одалживать у него конспекты». От «имитации эмоций» туда же, к полям, вела стрелка: «Отлично прикидывается! Наконец сумел обмануть кофемашину». Я вспомнила, с каким гордым видом компьютерщик презентовал мне чашку эспрессо. Ох, Диз, не о тебе ли речь?
— Не верю, — легко согласился он. — Но я верю, что, если повезет, можно встретить того, кто примет нас такими, какие мы есть. И это лучше, чем твои франкенштейновские эксперименты по сборке нового человека из самых красивых, тщательно подобранных частей.
Я отвлеклась от описания вздымавшегося декольте и посмотрела на айтишника. Судя по виду, он не шутил.
— Да ты романтик! — Кто бы мог подумать. — Только вот что-то не верится, что в мире найдется большой спрос на…
Я неопределенно взмахнула рукой, подразумевая нас. Себя — в большей степени.
— Стремящегося вечно всё держать под контролем невротика с параноидальными тенденциями и склонностью к гипертрофированной эмоциональной реакции? — подсказал Диз. — Да, я могу понять, откуда берутся твои сомнения.
Глаза его смеялись. Я открыла было рот, чтобы возмутиться, но, подумав, закрыла его обратно. Оценка была на удивление точной. В смущении я спряталась за страницами романа. Как вообще обсуждение третьесортной любовной прозы перешло во что-то… серьезное? И неправильное. Притираться друг к другу, прятать свои недостатки и менять себя ради партнера — вот нормальные человеческие отношения. А думать, что кто-то примет тебя таким, какой ты есть на самом деле, «со всеми потрохами», как любила говорить моя прабабушка… это даже не сказки.
— Сколько на твоих часах? — внезапно спросил демон из-за монитора.
Я достала смартфон и посмотрела.
— Половина двенадцатого, а что?
— Проклятие! Лина меня убьет, я обещал выйти еще полчаса назад.
Захлопнув крышку ноутбука, Диз замер, в задумчивости проводя ладонью по небритому подбородку.
— Как я выгляжу? — поинтересовался он.
Потрепанно и неблагонадежно. Хорошо, на самом деле.
— Как всегда, — нейтрально ответила я и не удержалась от вопроса: — Что, опаздываешь на свидание?
В самом деле, раньше мне это не приходило в голову, но должен же был кто-то, пока он сидел ночами за ноутбуком, страдать от одиночества и ждать от него смски?
— С Каталиной? Боюсь, я не в ее вкусе… — подумав над моим ответом, он потребовал уточнений: — «Как всегда» — это как? Скажем, ты бы доверила мне свои деньги?
— Ни копейки, — призналась я.
Кажется, его это уязвило.
— Спасибо за откровенность. Не знаю, что такое «копейка», но, судя по тону, это не слишком большая сумма.
— Примерно две десятитысячных доллара, кажется.
Айтишник посмотрел на меня в изумлении.
— Ради всего святого, зачем вы выпускаете деньги, на которые ничего нельзя купить?
Как часто бывало в наших разговорах, я не знала ответа на этот вопрос. А действительно, зачем? И десять копеек: большинство моих знакомых даже не заморачивались забрать их на кассе, если давали на сдачу. Проведя пятерней по волосам и еще больше растрепав их, демон тяжело вздохнул.
— Ладно, менять что-то все равно некогда.
Подмигнув мне, он сгреб со стола бумаги, подхватил ноутбук и растворился в воздухе прежде, чем я успела сказать, что не помнила, чтобы у них в IT был строгий дресс-код. Покачав головой, я углубилась в чтение.
В ту ночь Диз больше не заходил на кухню. А я поняла, что без него на ней было удивительно пусто.

 

Я думала, труднее всего будет пережить ночи. Я ошибалась: дни казались гораздо тяжелее. Ночи проходили быстро, в приятной (даже я была вынуждена это признать) компании и за живительным кофе. Дни бесконечно тянулись в попытках сохранить рассудок.
— Я опоздала? — спросила я у одногруппников, появляясь в аудитории в самый последний момент.
Стоило на секунду на что-то отвлечься, как я забыла про тест по макроэкономике. Просто вылетело из головы: в одно мгновение я мечусь по комнате под язвительные комментарии Софии и пытаюсь собраться на лекцию, в следующее — думаю, куда я так спешила, и не могу найти ответ.
Так бывает, если не спать нормально так долго, как не спала я.
— Нет, он только начал раздавать задание.
— Уолш, Соколова, слишком близко. Пусть один из вас пересядет на ряд вперед, — велел профессор, привлеченный нашим разговором.
Мученически вздохнув, я посмотрела на Макса. На ряд вперед — самый первый, под носом у преподавателя, — пересаживаться не хотелось.
— Ладно, — проворчал он, перелезая туда вместо меня.
Получив листок с тестом и отдельный бланк для ответов, я быстро расписалась и уставилась на вопросы.
«Согласно парадоксу теории общественного выбора Кондорсе:
а) при выборе из множества альтернатив невозможно определить однозначную коллективную ранжировку;
б) попарное сравнение более чем двух альтернатив не обязательно приведет к последовательной функции общественного благосостояния;
в) индивидуальные предпочтения по поводу доступных к выбору альтернатив подлежат внешним ограничениям;
г) при попарном сравнении всегда учитываются и другие возможные альтернативы».
Думай, Наташа, думай. Здесь всего один правильный ответ. Ты все это учила, это просто…
Проблема состояла в том, что ни хрена это было не просто. Всего несколько бессонных ночей, а мозг уже объявил забастовку. Сосредоточиться не представлялось возможным, мысли разбегались по углам как тараканы, а память решила, что самое время очистить жесткий диск и стереть ненужные файлы. Кажется, макроэкономика попала в их число… Я заметила, как ручка выписывала хаотические синие зигзаги напротив вопроса, и положила ее на стол. Еще и пальцы дрожали — то ли от холода, то ли от нервов. Я натянула рукава свитера пониже, чтобы скрыть это. Медленно выдохнув и попытавшись успокоиться, перечитала вопрос. Не помогло. Украдкой взглянув на профессора, зорко следившего за бедными нами, я посмотрела на соседей: Райли быстро строчила что-то на черновике, и по зеленым чернилам я сомневалась, что это что-то относилось к теме контрольной; Макс… Кажется, у него был такой же вариант, как и у меня.
Осторожно вытянув руку вперед, я один раз легонько ткнула его ручкой в плечо.
Только бы понял.
Сперва ничего не происходило, и я подумала, что он не обратил внимания на касание. Потом он в задумчивости посмотрел на преподавателя и побарабанил пальцами по столу. Раз. Другой. «Б». Я взглянула на вариант ответа: вроде правильный… по крайней мере, он казался мне не более неправильным, чем остальные.
Спасибо тебе, Макс. Я знала, что на тебя можно положиться. Переходим к следующему вопросу.
«Критика Лукаса заявляет, что…
а) структурные параметры экономической модели не должны рассматриваться как константные и инвариантные по отношению к использованным экономполитическим инструментам;
б) эндогенная переменная, структурирующая экономику, является константной;
в) инструментальные переменные экономических процессов являются экзогенными;
г) рациональная экономическая политика превосходит эффективную экономическую политику».
Черт. Пришлось снова обращаться к Максу.
К тому моменту, когда отведенные на тест шестьдесят минут закончились, я ответила на тридцать шесть вопросов из сорока — не без помощи блондина — и чувствовала себя как выжатый лимон. Райли же, замешкавшаяся со сдачей бланка, расплылась в радостной улыбке.
— Ты слишком довольная для того, кто до последней секунды пытался решить тест, — с сомнением заметил Макс.
— Тест? Нет, его я за пять минут закончила, — отмахнулась от его предположений рыжая. — Мне потом одна интересная идея в голову пришла…
— Какая?
Рыжая помахала перед его лицом черновиком, тем самым, исписанным ручкой с изумрудной пастой, и, избежав попыток Макса его перехватить, сунула листок в сумку.
— Охо… тебе, — исправилась она, когда мы с остальной группой начали подниматься по лестнице на выход, — об этом знать необязательно.
И показала ему язык. Ну что за ребенок! Все же я не могла не вспомнить слова Диза… Кем были «Хантере Инкорпорейтед», и какую роль они играли в происходящем?
— Ты в порядке? — придержал меня за локоть Макс, позволяя Райли уйти вперед.
— Конечно. Почему ты спрашиваешь?
Голос мой звучал ненатурально, как в американских фильмах, когда главная героиня понимает, что ее возлюбленный — тот самый страшный маньяк, которого разыскивает весь город, и маньяк понимает, что она понимает, но… «Дорогой, ты решил, что будем на ужин? Закажем на вынос в китайском ресторане или в итальянском?»
— Мы учили все эти вопросы вместе в выходные. Ты сама мне в итоге объясняла парадокс Кондорсе.
— Да? Не помню. Видимо, обсуждение «Марвела» показалось мне более занимательным.
— Врешь.
— Нет.
Мы действительно спорили о «Сорвиголове», и это действительно было куда интереснее макроэкономики — Райли с полчаса пыталась нас дозваться и заставить вернуться к учебе. Я не лгала.
— Мне не стоило приводить к тебе мару, — буркнул Макс. — Я надеялся, что с твоим невосприятием магии все будет не так плохо. Как вы договорились? Сколько еще ночей ты ей должна? Я поговорю с ней, чтобы взять себе оставшуюся часть твоей платы.
Я споткнулась о ступеньку и остановилась. Повернулась к нему лицом: сейчас я стояла выше, и мы были почти одного роста.
— Только попробуй, — угрожающе предупредила я. — Только попробуй.
Что за чертово самопожертвование? Это был мой выбор, который я сделала с широко раскрытыми глазами и ради себя, при чем здесь он? И потом… Если я не могла спать по ночам, то я боялась представить, какие ужасы мара сумеет откопать в его памяти. Макс попытался что-то сказать, но я его прервала:
— Нет. Договор с марой у меня, и у меня одной.
— Тебе слишком тяжело. Я же вижу.
Слепой бы и то увидел. Даже Райли, витавшая еще со дня моей провалившейся попытки призвать демона где-то в облаках, заметила, что в последнее время я была «немножко бледной».
— Но тебя это не касается, — жестко, но честно ответила я. — Если ты заговоришь с ней, я никогда этого не прощу. Ни тебе, ни себе. Ясно?
Полные губы упрямо сжались. Было понятно, что он не хотел со мной соглашаться.
— Вы идете или нет? — позвала Райли от выхода.
Упрямый взгляд светлых глаз говорил, что этот разговор мы не закончили. Вырвав локоть из его пальцев, я поспешила к ведьме.
Однако продолжала думать об Охотнике на протяжении всего дня. И в конце концов не выдержала, поднялась на второй этаж и постучалась в дверь с нарисованным пингвином. Никто не ответил — не смог бы услышать мой стук за включенным на максимальную громкость роком. Я толкнула дверь и вошла: Диз со страдальческим выражением лица рассматривал оплавленные внутренности ноутбука.
— Как можно закрываться компом от файербола и ожидать, что мы сможем с этим что-то сделать? Я разве похож на волшебника? — пожаловался он, щелчком пальцев выключая музыку и разворачиваясь в кресле ко мне. — А, это ты.
— А кого ты ожидал увидеть?
Закрыв дверь от сквозняка, я зябко передернула плечами и постаралась опустить рукава свитера еще ниже, согреть ими заледеневшие пальцы. Озноб стал еще одной проблемой, с которой я познакомилась сегодня, и кашемир с ангорой не спасали — даже когда все остальные, как Диз, обходились одной футболкой.
— Думал, Лина вернулась, — пробормотав что-то себе под нос, демон снял со спинки кресла серую толстовку и швырнул ее мне. — Сделай доброе дело, надень. На тебя смотреть холодно.
Спасибо, конечно, но я не спешила воспользоваться предложением.
— Что я буду тебе за это должна?
— Ничего, — хмыкнул он. — Одежду оплачивает университет, если тебе еще не говорили. Я тут ни при чем.
Я подозрительно посмотрела на него, но не обнаружила подвоха. Тогда просунула руки в слишком длинные рукава и благодарно выдохнула. Кофта была теплой, гораздо теплее, чем казалось на первый взгляд, и знакомо пахла свежемолотым перцем. Но не раздражающе, а как-то… уютно. Закутавшись в нее получше, я прислонилась плечом к стене.
— Так зачем ты пришла?
— Когда ты сказал, что, может, Макс и не мой Охотник, что ты имел в виду? — вспомнила я.
Айтишник почесал бровь отверткой, которую держал в руке, и положил инструмент на стол.
— Девяносто девять процентов студентов в ГООУПиОАатСДиРН никогда не видели ректора, при виде вампира повернут в обратную сторону и прибавят скорость, считая их помешанными на крови чудовищами, понятия не имеют, кто такие Охотники на самом деле и чем они опасны… — он забыл упомянуть себя. Девяносто девять процентов студентов в ГООУ ни за что бы не пришли с вопросом к демону, зная об их лживости и бессердечии. — Но ты каким-то образом умудрилась не только войти в оставшийся один процент, но и окружить себя…
Я прикрыла глаза. Тепло сделало свое коварное дело: я расслабилась. Не настолько, чтобы задремать, но достаточно, чтобы потерять нить разговора и не сразу понять, когда Диз закончил рассказывать и о чем-то меня спросил.
— М-м?
— Ты не слушаешь.
— Я слушаю. И что это значит? — лениво спросила я, открывая глаза. — Что тебе известно о Райли?
Айтишник неодобрительно покачал головой.
— Может, прекратишь упрямиться и все-таки обратишься к медикам? — я помотала головой. Объяснять им, откуда взялись мои проблемы со сном? Благодарю покорно. — Я спросил, чем она сейчас занимается.
В последний раз, когда я ее спрашивала, рыжая сказала, что фиксированный портал, даже в ГООУ, — это слишком скучно. Теперь она хотела сделать его полностью динамическим. Правда, Макс утверждал, что это невозможно.
— Вот тебе и ответ. Гениальный артефактор и дочь мастера смерти — думаешь, Охотники не заинтересуются ею?
— Чья дочь?
— Ты не заметила, что у ее артефактов весьма специфический уклон?
Это было еще мягко сказано. Каждый раз, заходя к ней в комнату и останавливая взгляд на шкатулке с «учебными материалами», я нервно вздрагивала. Энциклопедия «Тысяча и один способ убийства» выглядела по сравнению с ее коллекцией бледно.
— Я-то, может, и заметила, но откуда…
Он пожал плечами.
— Имя Джорджа Харпера широко известно в определенных кругах, а что она его дочь, было нетрудно догадаться. У тебя в кармане лежит харперовская фирменная глушилка. Вещь довольно мощная, но грубая и простая, поэтому дешевая; обычно он за них две тысячи берет.
Что у меня лежало в кармане? Проверив джинсы, я достала ключи, телефон, несколько обрывков бумаг с записками-напоминаниями и браслет, о котором успела давно забыть. Подарок Райли. Синие бусины блеснули в искусственном освещении. Две тысячи долларов?! А я посчитала его простой бижутерией. Стоп, и это — дешево?! Сколько же стоили остальные в шкатулке?
— Все равно не объясняет, откуда у тебя такие познания.
— Во-первых, я по одной из специальностей крафтер, — ему удалось меня удивить. Я не знала, что он учился по двум программам. Теперь стало понятно, почему даже ночи он проводил за компьютером и кофе. — Своего рода семейная традиция. Что приводит нас к «во-вторых». У корпорации отца есть «дочка», специализирующаяся на подобных артефактах. Они очень пристально «интересуются», — Диз поднял в воздух два пальца, акцентируя внимание на кавычках, — разработками конкурентов. Реверс-инжиниринг, слышала?
Слышала.
— Корпорация? Серьезно? — зевнула я. — Может, у нее еще и юридический адрес есть?
Компьютерщик снова подцепил отвертку.
— «Поццуоли, Компания». Точнее спроси у Охотников, их аудиторы там постоянно ошиваются, должны помнить.
Кажется, он говорил серьезно. ЗАО «Эрртруар», оружейные бароны магической реальности, торгующие вместо пулеметов и ядерных боеголовок кольцами и кулонами, а также подставные фирмы в мягком климате Средиземноморья, принадлежащие демонам и вечно терпящие проверки от такой же липовой «Хантере Инкорпорейтед»… Моя жизнь окончательно превратилась в дурную шутку.
— Было бы гораздо проще, если бы вы не пытались казаться людьми, — вздохнула я.
Диз поднял на меня глаза от развороченного ноутбука:
— В этом весь смысл, — улыбнулся он. — Что-нибудь еще?
У меня оставался последний вопрос.
— Этой штукой действительно можно убить?
— Смотря кого.
— Демона.
— Смотря какого, — так же уклончиво ответил Диз.
— Тебя? — Например…
Айтишник широко ухмыльнулся.
— Что, посещали подобные мысли? Нет. Потому мы и называем его глушилкой: остановить, оглушить можно, и то если повезет и попадется кто-то слабый, но убить — едва ли.
Надо будет сказать Райли. С сожалением я сняла теплую толстовку и протянула ее айтишнику.
— Оставь себе, — отмахнулся он, — не обеднею. Отдаю тебе во владение по доброй воле и с добрыми намерениями, и все такое. Пусть оба мира будут мне свидетелями.
Ритуальная формулировка, убедившая меня принять подарок, также заставила задуматься. Он не лгал, мир и магия не допустили бы этого, но… Какими на самом деле были твои намерения, Диз?
Назад: ГЛАВА 8 ПЛАТА ЗА ВОСПОМИНАНИЯ
Дальше: ГЛАВА 10 НОЧНЫЕ РАЗГОВОРЫ И ДНЕВНЫЕ КОШМАРЫ

Мышка
На первой главе на моменте, когда соседка самовольно напялила на себя блузку г-героини поняла, что это еще одна очередная типичная академка, с гноблением героини от которых она становится офигенно крутой и всех карает, отхватывает лучшего мужика и все в этом же роде. Дальше читать НЕ интересно.