Глава 5. Йотунхейм

На ночлег встали в устье большой реки, такой холодной, словно текла прямо с ледников. Ивар замерз, пока вытаскивали корабль на берег, да и остальным пришлось не лучше – губы посинели, лица посерели, в руках и ногах объявилась мерзкая дрожь, какую ни удержать, ни прогнать.

Нескольких дружинников с топорами отправили в заросли странных деревьев, похожих на огромные елки, только с черными иголками. Застучали топоры, донеслись проклятия – в почти полной тишине, царившей на берегу моря, звуки разносились очень далеко.

Птиц в Йотунхейме, похоже, не было, ветер молчал, не шумели волны.

– Чего это они там? – повернул голову Арнвид. – Нападение?

– Если бы нападение – от радости вопили бы, клянусь козлами Хлорриди, – сказал Нерейд. – Хоть какое, да развлечение… Лучше скажи, отчего тут так холодно. Я в жизни так не мерз, до костей пробирает, и даже глубже.

– Здесь дальше от Муспелльхейма и от Асгарда, чем у нас, а все тепло оттуда.

Болтун скорчил недовольную рожу, и отправился помогать рубщикам – помахав топором, точно согреешься.

В лесу дело шло не особенно шустро – древесина у черных елей была куда более вязкой, чем у обычных, и топоры вязли в ней, как в смоле. В речной воде скользили темные стремительные силуэты, иногда пробивали водную гладь, высовывали головы, мало похожие на рыбьи.

– Надо бы поймать одну! – загорелся Ингьяльд, и вскоре уселся на берегу с удочкой в руках.

Насадил голову от сушеной рыбины, и вскоре подсек, вытащил на берег нечто извивающееся, чешуйчатое, с короткими лапками. Рядом объявился Арнвид, эрили вдвоем склонились над добычей, принялись размахивать руками, оживленно спорить, а старший даже вытащил нож.

– Этого развлечения им надолго хватит, – заметил Гудрёд.

– До самого утра, – хмыкнул Ивар, – и стражу можно не ставить.

Из леса явились рубщики, злые, словно тролли, но зато согревшиеся, притащили дров. Темная древесина, вопреки опасениям, вспыхнула ярко, жарко, в оранжевом пламени замелькали синеватые искры.

Солнце к этому времени зашло, но не очень глубоко, и над краем земли остались торчать протуберанцы, напоминавшие белесые лохматые щупальца.

– Ну что, Арнвид, вы со своей рыбалкой все одно спать не будете? – спросил Ивар, когда опустошили котелок, и Тормод отправился к реке его мыть. – Может быть, и посторожите заодно?

– Полночи посторожим, – отозвался старый эриль. – А потом замену надо.

Стражу распределили, конунг завернулся в одеяло, и лег неподалеку от костра, поближе к драккару. Заснул быстро, а вот спал плохо – мерещился отдаленный рев, грохот, вздрагивала земля, вынуждая вскидывать голову, прислушиваться, а затем переворачиваться на другой бок.

В один момент открыл глаза, и понял, что замерз.

– Что они, все задрыхли, что ли? – пробурчал Ивар, поднимая голову.

На месте костра виднелось пятно из серого пепла, рядом дремал, едва не уткнувшись мордой в землю, Хакон с Бугров. Громко сопел Арнвид, храпел еще кто-то, низко висело солнце – шар тусклого белого огня, над холодной прозрачной рекой плыл туман.

А из него торчал утес, которого вчера не было.

С трудом ворочая оледеневшими конечностями, Ивар вскочил, выдернул из ножен меч. Утес качнулся, наклонился вперед, очертания его стали более четкими – огромная, как пивной валун, голова, могучий торс, скрещенные ноги в сапогах, на каждый пошло кожи с целого быка.

В бородке и волосах блестел иней, глаза были пронзительно-голубыми, кожа на лице посверкивала морозными искорками.

– Не суетись, – сказал великан негромко, и от его холодного дыхания волосы на голове Ивара зашевелились. – Если бы я хотел, я перебил бы вас сонными. И не вини своих воинов – наведенную мной дремоту не в силах отвести ни один чародей Срединного Мира.

– Кто ты? – спросил конунг, уже понимая, что знает ответ.

Перед ним сидел хримтурсен, один из древних великанов инея, что возникли раньше богов, и долго воевали с ними. Если йотуны были просто тупыми громилами, то отпрыски Бергельмира владели древней мудростью, странным чародейством и умели такое, что не могли даже асы.

– Меня зовут Хормвитнир, – сказал хримтурсен. – Опусти оружие, доблестный муж, и поговорим.

Размерами он был не больше любого из йотунов, но выглядел куда более опасным. В нем чувствовалась мощь готового сойти в долину ледника, тлеющая ярость находящегося на грани извержения вулкана, скрытое бешенство земли, беременной землетрясением.

И еще от великана шел холод, вокруг него кружились снежинки, падали наземь.

– Хорошо, поговорим, – Ивар меч опустил, но в ножны не убрал: кто знает, что задумает это порождение камня и льда в следующий момент? – В речах своих буду меру блюсти, с хладноребрым сойдясь.

– Ты знаешь предания, и это хорошо, – Хормвитнир улыбнулся, и исходивший от него холод усилился, на драконьей голове, украшавшей штевень драккара, появились сосульки. – Другое хуже, вы без позволения хозяина заночевали на моей земле, порубили мой лес…

– Кто же знал, что он чей-то? – Ивар пожал плечами. – Но если ты хочешь возмещения, то я готов его выплатить.

Хримтурсен кивнул:

– Хочу, но не золота или серебра. Ты расскажешь мне, кто вы такие и куда направляетесь. Асы и альвы иногда появляются в наших пределах, изредка забредают цверги, но вот людей я не видел очень давно. В давние времена, лет пятьсот тому, – мохнатые брови с усилием сдвинулись, льдисто-синие глаза блеснули задумчивостью, – появлялся один… или даже двое, что снискали особую милость Ганграда.

– Мы ничьей милости не сыскали, да и не ищем, – сказал Ивар, и начал рассказывать.

Хормвитнир слушал молча, лишь иногда покачивал головой, хмурился и поглаживал бороду. На коленях его лежала дубина, непонятно из какого материала сделанная, шипастая и белая, как снег, и вполне способная переломить драккар пополам одним ударом.

– Ничего себе… – протянул он, когда конунг замолк, и в голосе хримтурсена Ивару послышался грохот сходящей по склону лавины. – Надеюсь, ты понимаешь, что вы взялись за дело не по силам смертных?

– Понимаю. Но если вы, могучие и умелые, не беретесь, что делать нам? Сложить лапки и ждать смерти?

Хормвитнир рассмеялся на удивление мягко, и тихо, и сосульки на драконьей голове зазвенели, словно колокольчики.

– Так поступают лишь трусы и глупцы, – пророкотал великан. – Ты не из таких, я вижу… Решили найти, кто виноват, взять его за глотку и придушить, а путь срезать через Йотунхейм…

– Уже приходилось делать такое, – сказал Ивар.

Вспомнился чародей по имени Золотуштра, в пьяном безумии решивший уничтожить целые народы. Чтобы добраться до его башни, пришлось одолеть леса и горы, пройти через десятки схваток, и не только с людьми, но все же тогда они справились, как справятся и сейчас…

– Да? – хримтурсен вновь погладил бороду, с нее посыпался иней. – Возможно такое, ибо только в вашем роду появляются герои, что способны перевернуть мир. У нас в Йотунхейме тоже не все ладно в последнее время, страшная жара иссушает земли, реки выходят из берегов.

Ивар покачал головой – если это страшная жара, то какой мороз тут царит обычно?

– Но у нас запрягают медленно, – продолжил Хормвитнир. – Пока еще только самые шустрые начали задумываться, как исправить, но соображать будут еще годы, макушки чесать, надеяться, что пронесет.

Хоть древние великаны и мудры, и могучи, а кое в чем от людей не отличаются.

– Я скажу всем своим, чтобы вас не тронули, но дальше на восток лежат земли, в которых я не властен. Там правят мои братья, жестокости в них больше, чем разума, и их вам стоит опасаться, – хримтурсен поглядел на Ивара испытующе, но тот не опустил взгляда, хотя внутренности похолодели так, что сердце едва не остановилось. – Но они вас не задержат… когда будете ближе к цели, помните, что лишь смертью делается смерть, и что тьма – это всего лишь отсутствие света…

Ивар нахмурился, пытаясь понять, что это значит, а Хормвитнир поднялся, легко и мягко, будто его тело было не тяжелее облака. Махнул рукой, вскинул на плечо дубину, и исчез в тумане, не тратя времени на прощания, и дымка начала понемногу таять.

Поднять дружину стоило большого труда.

Наведенный великаном сон был липким, как смола, воины зевали, терли глаза, то и дело пытались лечь. Немного очухавшиеся брели к реке, где умывались ледяной водой, и лишь после этого становились похожи на людей.

Дежурившие вторую половину ночи дозорные отводили глаза.

– У нас были гости? – спросил Нерейд, обнаружив рядом с кострищем отпечаток огромного сапога.

– Один, – сказал Ивар, – но очень большой…

– То-то я чувствую, пахнет чудно, – заметил Арнвид. – Зачем приходил? О чем говорили?

– Потом расскажу, – конунг глянул в сторону моря. – Ветер поднимается, надо уходить.

И только когда поставили парус, и драккар заскользил на восток вдоль изрезанного бухтами и усеянного скалами берега, он поведал эрилям про разговор с великаном. Ингьяльд покачал головой, лохматой, как воронье гнездо, Арнвид крякнул и принялся остервенело дергать себя за бородку.

– Ну почему не я? Почему он не меня разбудил? Я бы о стольких вещах его расспросил!

– Это же мудрый хримтурсен, а не дурак какой, – сказал Нерейд. – Он не собирался сгинуть под горой из твоих вопросов, поэтому конунга и поднял, чтобы все коротко и по делу. С тобой болтать – даже у великана язык отвалится, а уши в трубочку свернутся, даром что со щиты размером.

Старый эриль глянул на Болтуна свирепо, махнул рукой.

Ветер держался хоть и очень холодный, ровный, сильный, и корабль шел быстро, вспенивал синие волны деревянной грудью. Висела в небесах крона Иггдрасиля, пылало крохотное солнце, с белых гребней срывало брызги, те попадали на палубу, оседали прозрачными каплями.

Заполдень увидели лодку, такую большую, что драккар убрался бы в ней целиком. Двое сидевших в ней йотунов проводили викингов взглядами, но за весла не взялись, и дорогу загородить не попытались, так и тянули сеть, в которой трепыхались похожие на капли из серебра рыбины.

Потом на берегу открылась усадьба, обнесенная частоколом, и у Ивара на миг защемило сердце – напомнила о доме, где осталась Рагнхильд, сыновья, захотелось вернуться туда…

Тут все было как у людей, но размером намного больше, по пастбищу ходили коровы, белые и рыжие, за ними следил пастух, женщина несла от колодца ведра с водой. Двое мужиков рубили дрова – исполинские топоры с лезвиями из камня летали вверх-вниз, кромсали стволы, летели щепки длиной с копье, доносился оглушительный стук.

И вновь – людей увидели, но интереса не проявили.

– Хормвитнир держит слово, – сказал Ивар. – Но как далеко тянутся его земли, и сколько нам еще идти?

Арнвид, нацепивший сегодня аж две накидки из шкур и похожий на кочан капусты, кашлянул и проговорил задумчиво:

– Насчет первого не знаю, а насчет второго – если ветер продержится, то завтра в полдень, не позднее…

Усадьба скрылась из виду, берег вознесся колоссальной волной из камня, встал обрывом куда выше любого хримтурсена, в море появились сначала отдельные льдины, а затем и айсберги. Поплыли навстречу, словно громадные куски сахара или соли, играя искрами на боках, осыпая поземку с макушек.

Пришлось лавировать, менять курс, а порой и браться за весла, чтобы уйти от столкновения.

– Откуда только берутся, – проворчал Ингьяльд, когда прошли между двумя айсбергами, не особенно большими, но утыканными ледяными наростами, и от этого похожими на огромных белых ежей. – Как из-под воды выныривают…

– А вон мужичок сидит, давай у него спросим? – предложил Нерейд.

Впереди берег вновь понижался, и там, где вглубь земли уходил залив, на камнях сидел хримтурсен. Не двигался, и так сливался со скалами, что Ивар разглядел, только напрягши глаза.

– Что-то выглядит недружелюбно… – начал он, и тут хримтурсен поднял голову.

Синим огнем полыхнули глазищи, и великан поднялся во весь исполинский рост – он казался больше Хормвитнира, оружия при себе не имел, а наряжен был лишь в меховые штаны и плащ, бугрились чудовищные мускулы предплечий и груди, сжимались кулачищи.

– Люююди? – ветер принес отдаленный рев, и хримтурсен вскинул руки.

В них появилось что-то белое, начало расти, и вскоре великан сжимал огромный ком снега. Размахнулся и швырнул в драккар, точно снежок, тот полетел, со свистом разрезая воздух, за ним заклубилась белая дымка.

– Вправо! – крикнул Ивар, понимая, что этот тип куда более меток, чем давешние йотуны.

Гудрёд налег на рулевое весло всем весом, корабль накренился, едва не черпнул воду бортом. Кто-то из викингов скатился со скамьи, хрястнулся головой так, что искры полетели, загрохотали сложенные меж лавок весла.

Арнвид вскинул руку, стремительно нарисовал руну.

Пахнуло теплом, огненные росчерки охватили ком снега, и тот мгновенно растаял. Хлынул теплый, пахнущий грозой дождь, капли забарабанили по волнам, на мгновение скрыли хримтурсена.

– Ловко… – сказал Ивар, когда драккар выпрямился.

Гудрёд по-прежнему держал курс в море, и правильно делал – вряд ли великан ограничится одним снежком.

– Все равно достану! – донеслось от берега, и хримтурсен присел на карачки, положил ладони в воду.

Раздался треск, море начало замерзать – от исполинских ладоней побежали белесые разводы, на глазах твердея, обретая плоть, превращаясь в плиты льда, взбугрившиеся торосы. Воздух похолодел, дыхание викингов обратилось клубами пара, в вышине начали сгущаться облака.

– Ну и мощь! – воскликнул Ингьяльд.

– Ничего, и не таких уделывали, – прохрипел Арнвид. – Пусть он здоровый, как гора, мы тоже не лыком шиты.

По лицу старого эриля тек пот, руки подрагивали, но глаза были решительными.

Ледяные руки потянулись к кораблю, охватывая его спереди и сзади, не давая возможности уйти. Дружинники начали табанить, чтобы нос драккара не врезался в возникший на пути торос, Гудрёд повернул, собираясь выйти туда, где еще оставалась открытая вода.

Арнвид вскочил на борт, едва не вырвал из рук одного дружинника весло, и принялся чертить им прямо на льдине. Первую руну закончить не смог, слишком резво еще двигался корабль, но вторую дорисовал, и протянувшееся до берега ледяное поле надсадно захрустело.

В стороны побежали трещины, из них хлынула темно-синяя вода, белый панцирь раскололся.

– Наша берет! – радостно завопил Нерейд. – Выкуси, образина!

Хримтурсен на берегу испустил низкий злобный рык, распрямился в полный рост, и шагнул прямо в море. Громыхнули попавшие под ноги льдины, плеснули волны, принявшие в себя огромное тело.

– Никак, решил по дну за нами добраться? – сказал Ивар. – Так, работаем веслами! Лучники, к оружию!

Руны – вещь полезная, но в конечном итоге все решает схватка.

Великан шагал мощно, широко, отгребая в стороны льдины и небольшие айсберги, и море вокруг него кипело. Викинги налегали на весла, Гудрёд вел корабль прочь от берега, а Нерейд и Харек натягивали тетивы на луки, и выбирали стрелы подлиннее, помощнее.

Такие, что смогут пробить и рыцарский доспех, и великанью шкуру.

Ивар помнил, как намучались в Бретланде, пытаясь убить йотуна, и не сомневался, что с хримтурсеном придется еще сложнее.

– Ага, все ясно, – сказал Нерейд, выпустив первую стрелу, легкую, пристрелочную, чтобы разобраться с ветром. – На два пальца вправо… Харек, ты готов? Тогда бьем по глазам!

Драккар шел на север, великан топал следом, и вода поднялась ему до пояса, пена оседала на твердом, словно гранитном животе в валиках мускулов. Плащ из шкур волочился следом, и наверняка мешал, но уроженец Йотунхейма и не думал о том, чтобы скинуть его.

Первый залп прошел мимо, и Нерейд выругался, помянув срамные места Отца Богов. Второй получился удачнее, но обе стрелы сломались о череп, не оставив на серой коже даже царапины.

Хримтурсен по-прежнему догонял их, хотя топал с трудом, дышал надсадно.

– Подойдет ближе, начнем швырять копья, – сказал Ивар.

– Ничего, сейчас мы ему покажем, – Нерейд вновь натянул тетиву. – На-ка, получи, отродье Бергельмира!

Стрела ударила в огромный, с колесо от телеги, глаз, и осталась торчать, вторая зацепила веко. Великан заревел от боли, вскинул руку, сбился с шага, и стало ясно, что не догонит, не одолеет сопротивления поднявшейся до груди воды, если только не пустится вплавь.

Но плавать порождению льда и камня не суждено, скорее гадюка полетит.

– Отомщщщу! – прокричал хримтурсен, и изо всех сил ударил ладонями по воде, затем еще и еще раз.

Вздыбилась волна, похожая на коня с белой гривой, понеслась вслед за драккаром. Ударила в корму с такой силой, что корабль клюнул носом, обдала тяжелыми холодными брызгами. За ней накатила вторая, уже слабее, лишь плеснула о борта да немного вымочила Гудрёда.

– Все, оторвались, – сказал Арнвид, и без сил опустился на лавку.

В лежачем положении старый эриль пробыл до вечера, а когда пришел в себя, драккар так же шел на восток, вдали тянулась земля, и умерившее яркость солнце готовилось уйти за нее.

– Хе-хе, – сказал он, открыв глаза. – Там, я знаю, было пиво… пара глотков вернет мне силы.

– Знаем мы твои глотки, – пробурчал Нерейд, – каждый в бочонок размером, так что не напасешься на тебя…

Но сам же вытащил бочонок, наплескал в кружку пенного напитка.

– Решили сегодня рискнуть, идти ночью, – сказал Ивар, когда Арнвид утолил жажду. – Светло, все видно. Подходить к земле слишком опасно, уж больно местные нам рады.

– Точно бонд – свинине, – вставил Болтун, но на его реплику никто не обратил внимания: привыкли, что язык у рыжего викинга не только без костей, а еще и длиной со стол в доме конунга.

– Разумно, – старый эриль поднялся, глянул в сторону суши, приложив ладонь ко лбу. – А помнишь того коротышку, Гримгельмира, так рвавшегося сюда, что он через океан поплыл?

– Помню, как же.

С полукровкой-великаном они столкнулись, когда гнались за кровным врагом Ивара, Храфном Прямым. Сначала обошлись как с недругом, потом вместе сражались с кровожадными богами расположенной далеко на западе земли, где не знают лошадей, колеса и стали.

– Интересно, добрался он до родичей? Устроился тут? – Арнвид закашлялся.

– Сомневаюсь, – Ивар пожал плечами. – Очень часто то, к чему так стремимся, оказывается совсем иным, чем представлялось в мечтах… Слишком уж он мелок по сравнению с местными, признали ли за своего?

Гримгельмир, приходившийся внуком самому Вафтрудниру, противнику Одина, доставал конунгу макушкой до груди, но при этом умел оборачиваться великаном, силой обладал неимоверной и знал древние руны.

Но хватило ли этого, чтобы местные приняли за своего, а не раздавили словно червя?

– Да уж, сомневаюсь, – старый эриль опустился на лавку, морщинистая рука потянулась к бочонку. – Эх, выпью я еще, а то во внутренностях сухо, точно в земле серков.

Когда солнце ушло за горизонт и наступили сумерки, Ивар отправил спать половину дружины во главе с Гудрёдом, а к рулю встал сам. Давно не водил драккар, хотелось ощутить власть над стремительным морским зверем, что откликается на малейшее движение руки, слушается, как обученный конь.

Ветер дул попутный, парус исправно толкал корабль вперед, так что приходилось лишь слегка поправлять курс. Даже оставшиеся бодрствовать дружинники дремали, лишь изредка то один, то другой вскидывал голову, бросал взгляд на воду. На носу бодрствовал Арнвид, сидел в обнимку с бочонком пива и что-то бурчал – то ли молился, то ли подбирал слова для очередной висы.

Ивару спать не хотелось, тело полнила холодная, морозная бодрость.

Около полуночи над сушей встала призрачная исполинская радуга, похожая на гигантский мост. Рядом с ней чуть позже возникла еще одна, более бледная, за ней третья, вообще еле различимая.

– Что это? – дрожащим от страха голосом спросил Тормод Волокуша.

– Хримтурсены надеются добраться до Асгарда помимо Бифрёста, – ответил Арнвид. – Вот и ищут, создают пути, да вот только не выйдет у них ничего, слишком уж они тяжелы…

Радуги погасли, сгинули в том же порядке, что и появились, зато начали попадаться айсберги. В первую очередь обычные, затем настоящие горы изо льда и снега, чьи вершины едва видны, даже если задрать голову, потом вовсе странные – будто освещенные изнутри.

По морю плыли словно хрустальные глыбы, внутри каждой тысячи факелов – красноватые, нежно-зеленые, как молодая листва, темно-багровые и цвета того фрукта, что растет в теплых землях и называется персиком.

Когда Ивару надоело лавировать меж них, свернул к берегу, где вода оставалась чистой. Парус пришлось на время спустить, а дружинникам – немного поработать веслами.

Суша приблизилась, надвинулся обрыв высотой как раз с три мачты, если их поставить друг на друга. Стало видно, что у его подножия, на мелководье разлеглись странные звери, похожие одновременно на китов и лягушек, разбросали перепончатые лапы, выставили лоснящиеся спины.

Ближайший приоткрыл глаза, светившиеся, точно гнилушки, распахнул пасть, где убрался бы дом.

– Мы просто идем мимо, никого не трогаем, – сказал Ивар. – И вообще тебе приснились.

Громадный зверь озадаченно мигнул, опустил веки, зато соседний заворочался, забил хвостом размером с парус, поднимая волну. Третий зевнул, щелкнул зубами так, что эхо завозилось в ущельях берега, а шорох побежал по морю, оглаживать бока светящихся айсбергов.

Когда тех стало поменьше, Ивар отошел от суши – береженого асы берегут, да и ваны приглядывают. Разбудил себе на смену Гудрёда, тот поднял дрыхнувших до сего момента дружинников.

Конунг же улегся на лавку и натянул на себя одеяло.

Проснулся от дикого рева, в первый момент решил, что вновь сошлись с кем-то местных чудовищ, и оно радостно вопит, радуясь, что обед сам чуть ли не в рот лезет. Затем только сообразил, что драккар накренен очень уж сильно, и что это ветер воет так, как и дюжине драконов не под силу.

– Вставай, конунг! – крикнул в самое ухо Ингьяльд. – Тут что-то… что-то… нечто невероятное!

Поднявшись, Ивар пошатнулся – с такой мощью ураган ударил в лицо. Перехватило дыхание, воздух показался жестким и холодным, словно айсберг. Разглядел, что суша неподалеку, не приблизилась и не удалилась, пока спал, небо затянуто тучами, а на море совсем нет волн.

Решил даже, что блазнится спросонья – при таком ветре обязано подняться волнение!

– Что за ерунда… – пробормотал он, убедившись, что море и вправду тихое.

Вода оставалась гладкой, лишь слегка морщилась, словно жидкое масло, летели брызги. Корабль не раскачивало, не швыряло, а устойчиво кренило в одну сторону, и викинги сидели вдоль борта, напряженные, с выпученными глазами и удивленными лицами, как бледные совы.

– Давно началось!? – спросил Ивар, нагнувшись к молодому эрилю вплотную.

Ветер комкал слова, запихивал назад в рот, а те, что все же выбирались наружу, рвал на куски и уносил прочь. Приходилось орать, напрягая горло, да и то получалось не громче, чем шепот простуженного крота.

– Только что! – ответил Ингьяльд. – Над берегом туман встал, бело-синий, с искрами! Затем исчез, и вот это поднялось! Едва успели парус спустить, иначе разорвало бы в клочья!

То ли здесь, в Йотунхейме такие штуки в порядке вещей, то ли не обошлось без подлости очередного хримтурсена, увидевшего людской корабль и решившего утопить его просто так, из злобности.

Подошел Арнвид, за плечами которого хлопала меховая накидка, похожая на грязные взлохмаченные крылья.

– Чую чары! – уверенно заявил он, шмыгая красным носом.

– А отвести сможешь?! – спросил Ивар.

– Нет, слишком великая сила в них вложена, а я вчера едва не надорвался.

– Толку тогда от твоего чутья? – конунг махнул рукой, вскочил на борт, ухватившись рукой за штевень. – А ну на весла! Уйдем из этого ветродуя! Что застыли, или к лавкам примерзли?

Грести оказалось неудобно, с одного борта весла зарывались в воду, с другого – едва до нее доставали. Но понемногу приспособились, пошли шибче, и даже Арнвид сел на одну из последних скамей.

Ветер стих, от навалившейся тишины стало больно ушам, драккар с натужным плеском выпрямился.

– Что, неужели все? – просипел Нерейд, улыбаясь во всю покрасневшую морду. – Только я привык.

Не успели обрадоваться, как тучи потемнели, опустились ниже, и из них повалил снег. Закружились снежинки крупные, едва не в ладонь, и при этом грязно-серые, словно испачканные в пыли. Во мгле исчезла суша, мир сузился до пятачка шириной шагов в пятьдесят – дальше взгляд не проникал.

Всюду, где снег мог зацепиться, начали с необычайной скоростью расти сугробы.

– Такого я еще не видел, – признался Ивар, спихивая один из них с драконьей головы. – Арнвид, далеко нам еще?

– К полудню будем на месте, – ответил старый эриль. – Близко уже, чую…

– Тоже мне, чуйщик нашелся, – проворчал Нерейд, вытряхивая снег из башки. – Поворожил бы лучше немного, а то мы сами скоро в айсберг превратимся. Симпатичный такой, с веслами.

Несмотря на снегопад, гребли во всю мощь, от дружинников шел пар, нос с шумом резал гладкую поверхность моря. В глубине, под килем мелькали тени, слишком большие, чтобы принадлежать рыбам, и Ивару вспоминался кальмар, с которым дрались у берегов Финнмёрка.

Оставалось надеяться, что местным хищникам они на один зуб.

В один момент облачная пелена разорвалась, в прореху меж туч заглянуло солнце, по воде побежали сиреневые блики. В тот же момент волны лопнули, выпуская огромную голову на длинной, покрытой чешуей шее, и та щелкнула зубами, схватив из воздуха нечто извивающееся, крылатое.

Обрушилась назад и скрылась, оставив на поверхности моря бурлящее пятно.

– Не Йормундганд, но тоже ничего, – оценил Ингьяльд. – Подводный дракон? Или что-то иное?

В голосе молодого эриля не звучало страха, только любопытство – сунь его в пасть к голодной акуле, примется считать ей зубы, и выяснять, в каком порядке расположены, почему хитро загнуты.

– Подплывет поближе – спросишь, – отозвался Ивар.

Солнце ушло, но снег поредел, валил не так остервенело, да и снежинки стали почти обычными. Проглянул берег, за короткое время из темного ставший беловато-серым, точно его присыпало мукой.

На вдававшемся в море мысу стояла еще одна усадьба, но до нее было слишком далеко, чтобы разглядеть подробности.

– Все, стоп! Стоп! – закричал Арнвид. – Хватит, здесь можно переноситься…

Дружинники с облегчением вытаскивали весла, переводили дух, вытирали со лбов пот. Молодые поглядывали на эрилей с тревогой – в прошлый раз перехода из мира в мир не видели, сейчас ожидали жутких чудес.

Арнвид приковылял на нос, принялся раздеваться, в руке его объявился нож. Ингьяльд встал рядом с бывшим наставником, лицо было сосредоточенное, суровое, волосы блестели от растаявшего снега.

Оба подняли руки, начали рисовать руны, от острых лезвий заструился белый дым…

Скрежета на этот раз не было, вообще никаких звуков, только хрипло дышал кто-то из дружинников да мерно били в борт волны. Зато мир вокруг становился все более и более тусклым, словно из него высасывали краски, отнимали жизнь – синее море серело, лица казались восковыми, мертвыми.

Вспыхнула надпись из нескольких рун, рассыпалась искрами.

Ингьяльд отшатнулся, вытер лицо, и на ладони остались потеки темной, почти черной крови.

– Не получилось? – напряженным голосом спросил Рёгнвальд.

– Что-то мешает, как тяжесть на плечи давит… – промямлил молодой эриль, а старый уверенно заявил:

– Ничего, сейчас поднатужимся, и прорвемся.

– Смотри, не тужься слишком сильно, а то штаны порвешь, – посоветовал Нерейд, и по лавкам загуляли смешки.

Арнвид всхрапнул, как рассерженный жеребец, вновь принялся рисовать священные знаки. Ингьяльд задвигал рукой, но шевелился вяло, медленно, словно ему и вправду мешало нечто, невидимое обычным глазам.

– Вот так… так попробуем, – бормотал старый эриль. – Три-четыре, рванули!

Ивар ослеп от брызнувшего в лицо яркого света, показалось, что в тусклом мире прорезали окошко в другой, заполненный бушующим пламенем, может быть, в сам Муспелльхейм. Опустил веки, и на них остались словно нарисованные огнем отпечатки неистово вспыхнувших рун.

Знакомый ледяной ветер взвыл внутри черепа, показалось, что внутренности покрываются инеем.

– Холодно, – сказал Кари с таким удивлением, словно в последние дни не плыли по ледяным морям, а прогуливались по цветочному лужку где-нибудь в Валланде, где не ведают сильных морозов.

За бортом плеснуло, точно драккар подпрыгнул, Ивар открыл глаза.

Эрили стояли как две статуи, вскинув руки, и каждого окутывал мерцающий ореол. Вокруг корабля клубился черный дым, в нем вспыхивали золотистые и алые огни, похожие на злые глаза.

Ветер усилился, показалось, что из груди сейчас вырвет сердце, а через спину выдавит кишки, и они вывалятся на палубу. Ивар захрипел, наклонил голову вперед, борясь с его бешеным напором, даже попытался привстать, но сделать этого смог, хотя взопрел от усилий.

По ушам ударил басовитый звон, вроде того, какой бывает, когда бьют в огромные колокола, что висят в храмах христианского бога. Черный дым с огнями точно сдуло к корме, ветер стих, и корабль повис в воздухе невысоко над морем.

Внизу бежали волны, самые обычные, не синие, в вышине сияло привычное солнце Мидгарда.

– Ой! – сказал Нерейд, и они полетели вниз.

Шлепнулись, как кусок мыла в лохань, брызги взмыли выше борта, Ивара подбросило. Арнвида едва не выкинуло за борт, в последний момент удержал Ингьяльд, кто-то, судя по воплю, прикусил язык.

Доски обшивки затрещали, но, похоже, выдержали – нигде не зажурчало, не зачмокало.

– Не рассчитали маленько, – сказал старший эриль, – но выбрались, слава Одину.

Там, куда они попали, было тепло, так, как никогда не бывает в Северных Землях даже летом. На юго-востоке виднелся берег – темная полоска, синеющие в вышине горы, чьи вершины окутывал снег.

– Это я вижу, – Ивар поднялся, почесал отбитое о лавку седалище. – Вот только куда?

– Ну, хе… надо оглядеться, спросить у местных, – лицо у Арнвида стало глубокомысленным, как у жреца, что собрался изречь волю богов, но еще не придумал, чего бы такого соврать. – Раскинуть руны… Мы еще слишком далеко от того места, где находятся возмутившие равновесие.

– Тогда для начала к берегу, – решил Ивар. – Давно на сушу не вступали, и вообще, посмотрим, что там такое.

Море вокруг было странное, непривычное – это чувствовалось по всему, по виду волн, по запаху и ветру.

На родине Ивар мог с завязанными глазами сказать, в каком фьорде они находятся, по цвету воды определить течения. Здесь же все сбивало с толку, казалось ненастоящим, насмешкой могучих богов, решивших пошутить над пришельцами.

Может быть, они попали в Утгард, Мир За-Гранью, где в свое время обманули самого Локи?

Когда из волн вылетели, затрепетали то ли крыльями, то ли плавниками, существа, похожие одновременно на рыб и на птиц, мало кто удержался от изумленного восклицания. Пролетели чудные твари недалеко, вновь ушли в теплые зеленоватые воды, но удивление осталось.

Затем на северном горизонте мелькнуло нечто огнистое, извивающееся, с шипением обрушилось в воду.

– Дракон вроде, – сказал Нерейд, самый зоркий во всей дружине. – Но какой-то тощий, блестящий…

Тепло после холодов Йотунхейма казалось одуряющей жарой, так что все разделись по пояс. Подставили солнцу бледные после зимы плечи, спины, веселые зайчики запрыгали по лысине Арнвида.

Когда земля приблизилась, различили, что ее покрывает густой лес, а к берегу текут многочисленные ручьи. Ни одного из деревьев, что росли тут, Ивар не узнал, а ведь повидал много чего, побывал и в Киеве и в Миклагарде, даже в Багдаде и в Теночтитлане, где всегда жарко.

Горы надвинулись, высокие, иззубренные, над одной, самой мощной, обнаружился курящийся дымок.

– Вулкан, – сказал Арнвид. – Хоть что-то привычное… Может, и люди тут живут, а не одноглазые карлики?

– И девки есть, – мечтательно вздохнул Нерейд.

Развернулись, пошли вдоль берега на юг, высматривая подходящее место для стоянки. Вскоре открылось устье речушки с пологими берегами, достаточно широкой, чтобы драккар вошел в нее.

– Правь туда, – велел Ивар.

Донеслось птичье пение, которого не слышали, как казалось, целую вечность, вибрирующий рев, визгливые крики. Конунг ощутил запахи, что принес с суши ветер – цветущих растений, свежей зелени, сырой земли, и от них сердце забилось в тревожном предвкушении.

Выбрался на берег первым, и замер, прислушиваясь: до зарослей рукой подать, не видно ни тролля, и кто знает, что в них прячется.

– Давай-давай! – командовал за спиной Гудрёд, и викинги кряхтели, вытаскивая драккар.

В кроне высокого дерева зашевелились листья, на качнувшейся ветке показалось существо, похожее на человека, но в черной шерсти. Округлились глаза, окруженные кольцами серого меха, из раскрывшегося рта вырвался тот же пронзительный вопль, что слышали еще с воды.

– Обезьяна, – сказал Ингьяльд.

Похожих тварей видели в Миклагарде, в императорском зверинце, и позже, в землях красных людей, в джунглях.

– Вяу-вяу-вяу! – завопило шерстистое существо, прыгнуло на соседнюю ветку, мелькнул длинный хвост.

За первой обезьяной показалась вторая, третья, одна с детенышем на спине, таким мелким, что был едва заметен. Перекрикиваясь, роняя листья, сломанные ветки, помет и гнилые плоды, умчались вдоль берега реки.

– Дров бы надо, – сказал Ивар, но тут ветви закачались вновь, на этот раз на уровне пояса.