13
Как бы странно это ни звучало, но жизнь постепенно вошла в какую-то колею. Я перестала шарахаться от магов, особенно от магов в синих мантиях. С ними я пересекалась лишь в столовой, но там они вели себя относительно смирно — молнии не разбрасывали, хотя шуму от них было немеряно. Мой обидчик встретился мне лишь однажды в непосредственной близости, он прошел мимо и даже не взглянул в мою сторону. Впрочем, маги все игнорировали зельеваров — первокурсников, считая общение с нами ниже своего достоинства. Рина особенно от этого страдала. Как человек, привыкший отдавать душу, пытаясь помочь другим людям, она не понимала, как можно так откровенно кого-то игнорировать и считать пустым местом. Я её успокаивала, а сама радовалась, что их внимание обходит нас стороной. В глубине души я всё равно знала, что боюсь магии до потери пульса.
Но ради справедливости стоит сказать, что такое отношение было не ко всем зельеварам. Иногда компании в зеленом, синем и коричневом садились за один стол и о чем-то горячо спорили, объединенные общей тайной. Но нас, адептов первого курса, это определенно не касалось.
Занятия постепенно переставали быть скучными. Пару раз мы выбирались в теплицы и обрезали, поливали, пропалывали разные травы или собирали их в пучки и сушили. Так в моём шкафу появился пучок валерианы, щуплый корешок женьшеня и горсть ягод иссиня — черных белладонны. К последней нам выдали зачарованные мешочки, которые должны были законсервировать её в нынешнем состоянии на год. Это оказалось весьма кстати, так как она входила в состав зелья, которое мне нужно приготовить.
Ещё нам обещали поход за травами в лес, как только определятся с сопровождающими. Наша главная травница, магистр Намерин, действительно оказалась весьма любопытной и настырной, и забывала обо всем, стоило ей войти в теплицы. Однажды она долго складывала пучки с валерианой в ведро с удобрениями, пока Браат, самый смелый из нас, не пошутил, что на таких харчах она вырастет заново. Тогда уж магистр и опомнилась. Пожалуй, нам действительно нужно было сопровождение в магическом лесу с таким-то преподавателем.
Окружающая обстановка, окружающие адепты постепенно превращали меня в другого человека — человека, которым я не хотела быть. Если бы кто-то мне сказал раньше, что можно изменить характер за неделю, я бы в жизни не поверила. Но я не узнавала себя. Вместо того, чтобы делиться радостью, я замкнулась в себе. Вместо того, чтобы поддерживать живой разговор и шутить в унисон с сокурсниками, я скромно отмалчивалась и ограничивалась короткими пустыми фразами из-за невозможности развивать тему. Мне нечего было сказать ни по поводу очередного разгула троллей на границе, ни по поводу предстоящего праздника Двуединой Матери, ни по поводу того места, где я якобы росла. И — самое главное — вместо того, чтобы шагать по коридору, гордо неся свежеприобретенное звание адепта, я сжималась и ловила себя на той мысли, что нервно оглядываюсь. Я обещала себе быть сильной, но пока эта сила появлялась лишь в упорном штудировании учебников. Напротив, такой слабой и беззащитной я не чувствовала себя давно, и даже постепенное привыкание к непроходящему чувству опасности не делало мне чести.
Однажды, засидевшись до полуночи за учебником в библиотеке, я всё же решила уйти пораньше. Чудодейственные свойства смолы драконника, равно как и способы её хранения, были чрезвычайно важны и даже занимательны, но постоянно косившийся в мою сторону мастер библиотекарь меня настораживал. Мне не хотелось казаться совсем уж подозрительной, уж если в первый день неожиданный интерес к знаниям можно было списать на вдохновение от полученного звания адепта, то засиживание допоздна во все остальные дни и даже — самое крамольное — во время ужина делало меня очень странной личностью. Я такой и была, но нужно всё же поумерить свои желания узнать всё и сразу об ингредиентах зелья.
Особенно неприятно стало, когда он начал ходить взад — вперед возле моего стола. Я боялась, что он начнёт заглядывать мне за плечо, чтобы узнать, что же я так увлеченно читаю. Это раздражающее поведение продолжалось уже пару дней и начиналось после того, как последний адепт покидал библиотеку. Вот и в этот раз, стоило высокому лохматому парню в синем, непонятно каким ветром сюда занесенному, выйти, как библиотекарь засуетился.
Я сочла за лучшее убраться из библиотеки подобру — поздорову.
Винтовая лестница, напрямую ведущая со второго этажа библиотеки на первый, минуя коридор с лабораториями второго этажа, в этот раз была непривычно тускло освещена. Я неосознанно замерла на её вершине, порываясь достать мобильник, чтобы посветить, но потом чуть не расплакалась от того, что даже такой привычной вещи нет рядом. Как же я скучала по дому! Как же я скучала по всему нормальному! Как же мне хотелось, чтобы мама меня обняла и сказала, что всё будет хорошо, а сестра привезла шоколадку в обмен на сплетни. Но это было так далеко, словно в другой жизни.
Слезы сами собой, словно из ниоткуда, появились в глазах, готовые пролиться от ещё хоть одной мысли о доме. Стоило бы проморгаться и не начинать спускаться с пеленой на глазах по крутой лестнице, но я наплевала на элементарные соображения о безопасности.
Они и не понадобились.
Посреди лестницы я сделала шаг на очередную ступеньку и заорала что есть мочи. Слезы всё же брызнули из глаз, а дикая боль сковала всё моё тело, исходя из ноги. В неё вцепилась словно тысяча мелких зубов, разрывая подошву и пронзая плоть. Я никогда ничего подобного не испытывала и, пошатнувшись, упала на лестницу, поскуливая, словно побитая собака.
Спустя пару мгновений на лестнице возник тот лохматый парень, что ушел передо мной, и громко крикнул на весь этаж:
— Зер, придурок, выходи! Ты промахнулся!
Парень опустился передо мной на колени, крепко сжал плечи и спросил, пытаясь заглянуть мне в глаза:
— Ты как? Регенерировать сможешь?
Не получив ответа, он потряс меня, но вызвал этим лишь моё громкое истеричное «Ааа!».
— Что ж ты за целитель-то такой? — зло процедил он, а потом вновь крикнул в никуда: — Зер!
— Я… зелье… — сквозь дикую боль только это получилось выдавить, но он услышал.
— Темная мать! Ты слышишь, Зер! Она даже не магичка! Идиот, выходи, тебе же хуже будет, если ты даже не поможешь!
Откуда-то сверху лестницы послышались шаги. Кто-то приблизился сзади и остановился, шумно выдохнув. Парень напротив наконец отпустил мои плечи, резко поднялся и быстро дернул рукой. Голубой искрящий шар мгновенно соткался в его ладони, но вместо того, чтобы просто осветить пространство, парень сделал неуловимый жест, опуская шар и цедя сквозь зубы «тёмный сын». Всё это заняло всего пару секунд, но мне они казались вечностью.
Где-то за спиной послышалось ругательство, запахло гарью. Но ответа не последовало, тот, другой, лишь буркнул «отойди» и оттеснил нападающего от меня.
Сквозь ручьи слез, продолжающие литься из глаз, я сумела разглядеть только темный силуэт. Он вытянул руки над моей ногой, что-то зашептал, но боль не пропала, лишь появилось какое-то странное чувство, которое я никак не могла выделить из всего испытываемого спектра самых отвратительных ощущений.
Затем меня подняли на руки и куда-то понесли. Парень из библиотеки поплелся следом, спросив:
— Куда?
— К ректору. Всё равно ведь выплывет.
— Как ты мог так просчитаться?
— Откуда мне знать, что кто-то ещё застрянет в библиотеке? Это же тебе отработку назначили после трени, другие придурки так допоздна не засиживаются. Это был идеальный момент!
Позади хмыкнули, но голос отвечающего был совсем не веселым:
— Хотел бы сказать, что так тебе и надо, но ты конкретно попал, Зер. Вряд ли тебя отчислят, но парой отработок ты точно не отделаешься.
— Сам знаю, Ант, — рыкнули над головой.
Затем меня перехватили как-то совсем неудобно, вызвав очередной мучительный приступ боли и громкий стон. Как оказалось, эти манипуляции нужны были, чтобы постучать в дверь. Затем её распахнули пинком, вошли и сгрузили меня в довольно жесткое кресло у какого-то стола.
— Хараш, что случилось? — голос третьего был басист и взволнован. — Почему адептка в крови?
— Неудачная шутка, — коротко отрапортовал невидимый мне Хараш. — Я пытался подловить Бераака, но под раздачу попала она. Готов понести наказание.
— Чтоо ты сделал? — закричал третий, и с каждым новым словом тон его голоса повышался, грозя сорваться на ультразвук. — Совсем заигрался? Вот и вышла шуточка боком! Тебя же предупреждали! Тебя же даже на каникулы вовремя не отпустили, чтобы ты хоть чему-то научился, но всё равно неймется ему! Олух! Темная мать с шеи не слазит, так сходи в храм к Светлой!
Минутная пауза. Третий рывками хватает воздух, которого не хватает от быстрой речи.
— Я вызываю магистра. Пусть он наказание назначает, — говорит решительно, а позже шепчет какое-то заклинание.
Все замирают на какое-то время. Я полностью сосредоточиваюсь на боли, не думая даже о том, что ведь подол юбки мокрый от крови, а весь верх рубашки — от слез. Повязка на голове висит абы как, сползает на глаза, вдвойне закрывая обзор. Но мне не до этого. До ноги дотрагиваться страшно, и я сжала руки на животе, прижимая их к нему что есть сил, как будто от этого что-то изменится. Кажется, я даже слышу тихий стрекот стрелок часов, отмеряющих каждую секунду этой боли и отдающихся толчками в груди. Дышать становится так тяжело, что воздух попадает внутрь только с хрипами, от которых болит вся грудная клетка.
Наконец дверь открывается и появляется четвертый участник сцены. Его голос тягуч, но мрачен:
— Что случилось?
— Твой… Хараш покалечил девушку, не магичку, как видишь.
— Он… что? — и так много холодного негодования в этом «что», что я боюсь представить, как смотрит на Хараша этот долгожданный магистр. Кажется, никого я ещё настолько сильно не ждала в ожидании того, что этот кошмар закончится. Я уже разучилась говорить и всхлипы — мой единственный способ вести диалог.
— Так случайно получилось, магистр. Но я понимаю всю глубину своей провинности и готов нести всю ответственность.
— Ещё бы ты не был готов! — восклицает четвертый, и пауза мне подсказывает, что он смотрит на меня.
Я согнулась в три погибели и, должно быть, представляю собой жалкое зрелище.
— Уважаемый адепт третьего курса, скажи-ка мне, что ты сделал для того, чтобы хоть немного преуменьшить свою вину? Может, заклинание какое применил?
— Естественно, — фыркает адепт. — Я применил консервацию, а целители долечат. Понятия не имею, почему она так ревет.
Тяжелые шаги. Магистр приближается, но поступь его нетороплива. Он выжидает.
— А скажи-ка мне ещё, адепт, к чему именно ты применил консервацию?
Минута затишья, и на выдохе:
— О нет…
— Да, теперь её туфли отлично законсервированы. Ты прекрасно справился со своей задачей, Хараш! — вот теперь четвертый реально зол.
Он садится совсем рядом, его руки аккуратно дотрагиваются до моей ноги, ладонь бережно обхватывает подошву туфли. Тихий шепот, и с каждым словом боль уходит, словно её и не было. По телу разливается странное отупение, оно становится чужим, податливым влиянию извне.
Затем теплые руки дотрагиваются и до лица и начинают шептать вновь. Слезы высыхают, хрипы проходят, мне становится легче, словно камень падает с моей души.
— Как вы себя чувствуете? — спокойно и несколько отстраненно говорит мой лекарь.
Я нахожу в себе силы, чтобы трясущимися руками поправить закрывающую пол лица ленту и посмотреть на своего спасителя. И еле сдерживаюсь, чтобы не закричать вновь.
Передо мной он. Тот, от кого я сбежала на рынке. Серый хищник, один взгляд которого заставил меня трусливо поджать хвост и уносить ноги.
Он так близко.
Смотрит, не веря. Отводит взгляд и снова возвращается к моему лицу. Пожирает глазами, не упуская ни единой детали — мокрой ленты, растрепавшихся волос, красного носа, опухших глаз.
Это длится несколько секунд, а затем он отшатывается. Поднимается на ноги, немного неловко. Где твоя грация, хищник? Сегодня ты испугался забитого зверька?
— Это кто?
Он ещё раз бросает на меня взгляд, сначала какой-то странный, немного безумный, а затем цепкий, пронизывающий насквозь. Я боюсь этого взгляда и вновь обхватываю себя руками, привычно сгибаясь в кресле и пряча глаза. Поза нелепа, но нет сил становиться подопытным кроликом. Готова поспорить, что он считывал мою ауру, силу или что там маги смотрят. Или даже пытался залезть в мысли. Последнее у него получиться вроде бы не должно, но желания смотреть на магистра это не прибавляет.
— Не знаю, — растерянный голос третьего. — Кто ваш куратор, адептка?
— Мастер Нораак, — отвечаю хрипло, хотя последствия истерики страшный магистр уже убрал.
Снова шепот. Незнакомые грубые слова. Молчание. Никто ничего не говорит, ничего у меня не выпытывает. Я боюсь поднять глаза. Совсем не хочется смотреть на участников сцены, и нет ни следа от праведного гнева, который, по идее, должен появиться. Только страх. Страх разоблачения и страх перед магией. Меня начинает немного колотить, я покрепче обхватываю себя руками и шепчу про себя, как мантру: «Ты всегда можешь просто исчезнуть… Раз — и тебя здесь нет. Два — и ты снова у Брора. Ты всегда сможешь забрать камень и пронести его домой, и больше никто тебя не достанет. Ты можешь просто пропасть, нет причин для паники».
Хлопнула дверь. Гулкие шаги, очередное:
— Что случилось?
— Адепт Хараш напал на вашу адептку. Случайно, как он заявляет. Она у вас немного нервная, сразу в истерику, но магистр Тардаэш её уже…
— Чтоо? Маг напал на немагичку? — не дослушав, воскликнул куратор. И позвал: — Митрэ! Митрэ!
Пришлось всё же поднять на него глаза. Мятая зеленая мантия, под нею виднеются бежевые пижамные штаны в клеточку. Но взор Нораака суров, как и тогда, на вводной лекции, когда он вещал о правилах.
— Да, мастер, — смотрю прямо на него, боясь хоть краешком глаза взглянуть на магистра. Хрипота ушла из голоса, но он всё равно дрожит.
— Митрэ, что произошло? Расскажи мне всё, — требовательно говорит мастер, но под взглядом моих испуганных глаз смягчается и добавляет: — дорогая.
Немного тепла в голосе и доброе слово, как всегда, растапливают моё сердце и чуточку отгоняют испуг, поэтому я нахожу в себе силы встать с кресла, крепко ухватиться ладонью за его спинку в поисках поддержки и начать:
— Я шла из библиотеки, мастер. Засиделась допоздна, а когда вышла, в коридоре было непривычно темно. Стала спускаться по лестнице, и где-то на её середине угодила в… не знаю, как назвать, что-то вроде капкана. Мне показалось, что сотня маленьких зубов вонзилась в мою ногу. Было очень больно.
Тут я не удержалась и шмыгнула носом. Противные слезы снова появились в глазах, хоть я обещала себе быть сильной. Но прямо сейчас мне было невероятно жаль саму себя.
Мастер нехорошо нахмурился, уголок его перекривившегося рта потонул в бороде, а руки он сложил на груди и зло посмотрел на магистра. Я случайно проследила за его взглядом и наткнулась на непроницаемую черноту страшных глаз. Моя опасность застыла каменным изваянием, но лицо не выражало ничего. И это пугало больше всего.
Я заставила себя продолжить, так как пауза в моей речи и так затянулась:
— Я упала, и ко мне подбежал… он, — отыскав глазами предпоследнего посетителя библиотеки, я кивнула в его сторону. — Тот стал звать кого-то ещё, вскоре тот появился, что-то прошептал над ногой и понес меня сюда. Всё.
— Он на вас напал? — третий участник сцены, пожилой невысокий мужчина, показал в сторону незамеченного мной парня или, вернее, молодого мужчины.
Тот стоял рядом со своим куратором, нахмурившийся, упрямый, всем своим видом выражающий раздражение от того, что вынужден торчать в этом месте. Привычно черные волосы, привычно смуглая кожа, темные глаза. Те смотрят на меня враждебно, в них ни капли сочувствия, а готовность нести наказание звучит только на словах, как вынужденное подчинение академическим правилам. Белая рубашка подчеркивает широкие плечи, синие карманы на ней и такого же цвета брюки выдают принадлежность к факультету боевой магии. Он мне не нравится. И то, что черты лица красивые, поднимает волну ненависти в душе. Тонкие губы, квадратный подбородок… так бы и влепить ему пощечину за ту боль, которую мне пришлось по его вине пережить. Или засветить самым большим магическим шаром. Или молнией. Или хотя бы просто каблуком со всей дури по ноге.
— Я его не разглядела тогда, но выходит, что он.
Голос звучит твердо и спокойно. Злость меня отрезвила, всё самобичевание осталось позади. Даже страх куда-то пропал.
— Это уже ни в какие рамки! — восклицает Нораак. — Такого не случалось уже… лет пять, если не больше! Чтобы маг… боевой, заметьте, маг, да ещё и третьего курса… напал на адептку первого? Адептку зельеварения, самого безобидного направления во всей академии! Я требую исключения!
— Что? — ректор немного удивился такому размаху. — Не слишком ли вы лютуете? Это же всё-таки случайность!
— Зато другим неповадно будет! Хоть начнут эти пустоголовые боевики думать, прежде чем такое творить! Это ж надо! В главном корпусе! Возле дверей библиотеки! Напасть на зельевара! Первого курса!
После последнего слова Нораак перешел чуть ли не на ультразвук. Его лицо покраснело, казалось, он едва сдерживается, чтобы не пойти на обидчиков врукопашную.
— Вы перегибаете палку, мастер, — спокойно говорит магистр. — Я полностью разделяю ваше негодование, но адепт Хараш сделал это не нарочно. В противном случае я бы сам настаивал на исключении.
— И что же ты предлагаешь, Тардаэш? — криво усмехнулся мой прекрасный защитник. — Неделя отработок? Месяц без тренировок? Это, по — твоему, достаточное наказание?
Магистр поднял бровь, не поддаваясь на провокацию, и тем же уравновешенным тоном предложил:
— Адепт Хараш нам всем наглядно доказал, что его больше всего интересует победа в тренировках, учебных или… вне учебных. Таким образом, лучшим выходом будет несколько снизить его шансы на победу.
— И что же вы предлагаете? — заинтересованно спросил ректор, наконец-то усаживаясь на своё законное место за массивным столом белого камня.
— Предлагаю включить в его команду слабое звено. Недоучку, которая к тому же совсем не будет стремиться ему помогать. По крайней мере, пока он сам не искупит свою вину.
— Что? — возмутился Хараш. Он даже немного выдвинулся в сторону магистра, крепко сжав руки в кулаки, и тупо повторяя: — Что?
— Именно то, что ты слышал Хараш, — подтвердил магистр, окидывая его хмурым взглядом. — И извинения перед адепткой, естественно.
— Мне это нравится, — довольно заявил ректор. Весь его вид выражал воодушевление и даже некоторое нетерпение от желания ввести экспериментальное наказание. — Что думаете?
— До первой провинности, — немного недовольно ответил мой куратор, но теперь он выглядел гораздо спокойнее.
Наверное, это и в самом деле неплохое наказание — добавить в его команду недоучку, которая ему не поможет… Только вот… надеюсь, они говорят не про меня?
— Вы же не меня имеете в виду? — решила всё уточнить я.
— Тебя, Митрэ, — подтвердил мои худшие подозрения куратор.
— Что? — теперь пришла моя очередь возмущаться предложением магистра. — Это вообще чьё наказание — его или моё? Я не собираюсь иметь никаких дел с этим вашим… адептом!
Последнее слово я выплюнула, как ругательство, не найдя достойного цензурного слова для описания моего отношения к этому Харашу. Какого черта вообще происходит? Какая команда? Кому помогать? Я здесь вообще не за этим! Не хочу не иметь никаких отношений с магами, тем более с теми, кто на меня нападает!
— Вот это я и имел в виду, — голос страшного магистра снова заставил колючие ручейки страха поползти по телу. — Адептка отказывается помогать Харашу. Предлагаю прикрепить её к его команде без права исключения. А дальше пусть сами разбираются.
Теперь я зло посмотрела уже на него, и даже страх не помешал мне возненавидеть ещё и это каменное изваяние. Я, конечно, в этом мире на птичьих правах, но помогать всяким придуркам не подписывалась.
— Митрэ, всё не так уж плохо, — куратор подошел поближе и положил теплую руку мне на плечо, слегка его сжимая. — Членам тренировочных команд всегда платят повышенную стипендию, а тебя никто не заставляет помогать адепту Харашу. Только если ты сама захочешь это сделать. Да и помощи от тебя на первом курсе как от Темной матери света. Успокойся.
— И это что, на все курсы что ли? — воскликнул Хараш под смешок несостоявшегося противника. На лице того же расцвела улыбка, и вид он имел самый довольный и радостный.
— Да, адепт, на все, — твердо заявил мой куратор. — И мы ещё ждём ваших извинений.
В наступившей тишине, прерываемой лишь моим безумно колотящимся сердцем, прозвучало не дружелюбное и совсем не раскаивающееся:
— Я прошу прощения, адепт Митрэ. Подобное больше не повторится.
И куда подевался мой страх? Я смотрела на наглого адепта, не говоря ни слова в звенящем молчании и не отводя глаз. Естественно, я его не прощу. Пусть он и сделал мне больно случайно, но даже тени сожаления или сочувствия не промелькнуло на лице этого придурка. Ненавижу магов!
— Так, ясно, — куратор всё прекрасно понял. — Пойдем, дорогая. Я провожу тебя в корпус. А вы, Хараш, подумайте над своим поведением. Хорошенько подумайте.
Легонько подтолкнув меня в спину, мастер Нораак открыл передо мной дверь и повел к выходу из корпуса. Я не нашла в себе силы оглянуться, опасаясь единственного боевого мага в комнате, который не участвовал в этой проделке, но наводил страха больше всех адептов академии, вместе взятых.
Пару раз я спотыкалась, но мастер был наготове, поддерживал за плечо и приговаривал:
— Ничего — ничего…
Я сжала руки в кулаки до такой степени, что ногти впечатались в ладони. Всё идёт не по плану. Я убежала от опасного человека — и встретила его в месте, откуда уже не могу сбежать. Я радовалась, что у меня много времени для изучения зелья — теперь появились какие-то тренировочные бои. Я надеялась, что общение с магами сведено к минимуму — теперь, что-то мне подсказывало, от меня всё же не отстанут.
Но, прежде всего, нужно было кое-что выяснить:
— Мастер, а что это за тренировочные бои? И какой вообще от меня толк, я же без магии?
— Как, ты не знаешь? — удивился Нораак. — Ах да, ты же издалека. Тренировочные бои проводятся раз в два месяца между адептами факультета боевой магии — собственно, боевыми магами и ведьмаками. Вернее, на занятиях они, конечно, тоже вступают в схватки, да и вне занятий, но там за ними всё же как-то присматривают, да и полагаются адепты только на себя. Но в академические бои — это совсем другой уровень, общеакадемическое соревнование, в котором участвуют и адепты других направлений, входя в состав команды. Так, каждый адепт факультета боевой магии набирает себе в команду целителя, зельевара, артефактника и филигранника и, опираясь на их помощь, вступает в бой с другой командой такого же состава. Целитель залечивает ему повреждения, зельевар варит разные настойки, не больше двух на одну серию боев, вроде эликсира «Быстрота мантихоры» или там «Жидкое серебро»… Проходили его?.. А, ну да, это же только в конце третьего курса преподают… Человек, выпивший жидкое серебро, неуязвим для ритуалов крови. Если у адепта в ней пробел, слабая сторона, то зельевар может помочь это исправить на денёк. Артефактники тоже создают не больше двух артефактов, а филигранники им помогают и обереги делают. Вот так всё устроено. С командой боевой маг в разы сильнее, чем без неё. Команда становится семьей в университете, лучшими друзьями, теми, кто всегда поможет по мере своих возможностей. Добавить в неё врага — это очень и очень плохо. И одновременно хорошее наказание. Но ты не бойся. Больше тебе никто угрожать не будет. Возможно, вы даже подружитесь… спустя какое-то время.
— Вот уж нет, — упрямо заявила я, но решила не продолжать вспоминать этот ужасный эпизод.
И так одежда испорчена, я успею помянуть Хараша недобрым словом ещё сотню раз, пока сегодня полночи буду сидеть возле душевой и ждать одежду из чистящего шкафа. Тот проводит свои магические манипуляции над одной вещью в течение минут тридцати, а у меня заляпаны четыре элемента одежды. Поводов ненавидеть Хараша прибавилось. Если бы не он, я могла бы и вовсе не столкнуться с магистром в академии. Не видела же я его неделю!
— А магистр Тардаэш… он куратор Хараша? Или его декан?
— Нет, только куратор и преподаватель. Некромант, — Нораак выплюнул это слово как ругательство. — Боевой некромант. Может, он и стал бы деканом, но кто ж некроманта им поставит? Хотя быть членом Совета это ему не мешает. Ректор, естественно, встал на его сторону, не стал исключать Хараша. Что ж, это ожидаемо.
— Надеюсь, я не буду с ним пересекаться, — невольно вырвалось у меня.
Но куратор ничего не заподозрил, только понимающе усмехнулся:
— Да уж, неприятный человек. Но я бы на твоём месте на это не надеялся. Лучше поблагодари Светлую мать, что ты лишена магии и у него не учишься. Это уже повод для радости.